8. Письма из-за границы: реальные истории, рассказанные самими героями

В эту книгу вошли истории студентов об их опыте обучения за границей, рассказанные с 2011 по 2017 г. для сайта «Теории и практики». Это всё истории реальных людей — их профили можно найти в социальных сетях и убедиться в том, что они здравствуют и продолжают работать над своими проектами.

Эти письма — способ показать, как могут отличаться образовательные траектории разных людей и что чаще всего то, какими они будут, зависит не от заданных условий, а от принятых по ходу дела решений.

Повод для особенной гордости — это то, что удалось заново найти практически всех героев, которые дали интервью в самом начале, в 2011–2012 гг. Обучение в этих учебных заведениях устроено все таким же образом (хотя не обошлось без пары исключений), и поэтому информация по-прежнему актуальна, но все-таки с того времени прошло более пяти лет, и этот срок позволяет узнать, как образование за границей может повлиять на жизнь и какое именно воздействие оно оказало в каждом конкретном случае. Новые истории «старых» героев собраны в отдельную главу — в примечаниях мы указываем, где прочитать продолжение истории, будьте внимательны.

Так как истории отредактированы минимально, обратите внимание, что мы не стали актуализировать и цены — перед тем, как начать читать интервью, можно посмотреть в примечании, когда именно эта история была рассказана.

Письма подобраны таким образом, чтобы каждый человек мог найти близкую для себя специальность и узнать, как обстоят дела именно в этой сфере, а также прочитать письмо из интересующей страны — по самым популярным направлениям было взято по 2–3 рассказа. Их можно читать по очереди или выборочно — не важно, вдохновение настигнет в любом случае.

И естественно, мнение героев рассказов может не совпадать с мнением автора книги. Но каждый рассказ — это личная история, которая с кем-то произошла. И именно поэтому автор любит каждую из них как свою.

Германия

Письмо №1, из Института выставочного дизайна в Дюссельдорфе

Exhibition Design Institute — совместный проект факультета дизайна Fachhochschule Düsseldorf и Школы архитектуры Петера Беренса. Два небольших, даже можно сказать камерных, учебных заведения совместными усилиями сделали еще более камерное подразделение, специализирующееся на выставочном дизайне. Процесс обучения выстраивается вокруг научной, исследовательской и проектной работы.

Люся Сотникова, 25 лет

Уровень: магистратура

Сфера: выставочный дизайн

Я учусь на Master Exhibition Design в Exhibition Design Institute. Это новое направление, и поэтому многие интересуются, учат ли меня чему-нибудь, кроме того, «как развешивать картины». Выставочный дизайн дает достаточно широкий спектр специализаций — можно уйти в практическую и крайне коммерческую сферу шоурумов и стендов для ярмарок, стать куратором, заняться теорией и т.д. Когда я выбирала место, где продолжить свое образование, меня привлекала возможность оказаться внутри арт-сцены, а также возможность путешествовать и видеть вокруг себя заинтересованных людей. Все мои ожидания оправдались, причем в гораздо бóльших масштабах, чем я ожидала изначально.

Вообще все началось с того, что я решила поискать в Германии школу, чтобы продолжить свое образование. Еще в России самыми интересными для меня были проекты фестивалей и выставочных пространств. Поэтому я стала гуглить что-то в этом русле по ключевым словам. Вторым критерием отбора школы был город: я хотела учиться в Берлине, Кельне, Дюссельдорфе или Гамбурге, потому что в этих городах достаточно хорошо развита арт-сцена. Когда я нашла школу в Дюссельдорфе по интересующему меня направлению, тут же написала письмо в международный отдел с вопросом о стипендиях для иностранцев. Из ответа следовало, что стипендий для граждан России у них нет, есть лишь возможность обмена между школами-партнерами, но для этого нужно было учиться в Москве. Поэтому единственным вариантом для меня была стипендия DAAD.

Пока я еще училась в Волгограде, каждый год я интересовалась этой грантовой программой, но для моей специальности необходимо было получить диплом в России. Когда я в очередной раз зашла на сайт DAAD, то с удивлением обнаружила, что подхожу для стипендии по всем критериям. Только список необходимых документов был очень длинным, а время для подачи заявки — пара недель.

Cамым сложным пунктом было получение бумаги от профессора, в которой он бы утверждал, что хочет с тобой работать, — мне было сложно понять, как это можно провернуть, не зная профессора заранее. С этим вопросом я также обратилась в международный отдел школы. Затем я послала мотивационное письмо и портфолио рекомендованному профессору с просьбой предоставить мне этот документ. Для сбора всех остальных документов пришлось пройти через ряд бюрократических препятствий, но это уже было не так драматично, как переписка с профессором. Получить стипендию реально, если очень внимательно подойти к сбору документов, вплоть до того, что положить их нужно в том порядке, как указано в требованиях к претендентам на стипендию. Ну и не стоит забывать про качество портфолио.

До этого я закончила Волгоградский государственный архитектурно-строительный университет. Там я два года училась на градостроительном факультете, два на архитектурном и еще два — на факультете дизайна. Помню только последний дипломный год, который провела в подвале своего университета, проектируя и играя в самодельный настольный теннис.

Сильной стороной в России для меня была насыщенная программа. Если бы предметы можно было выбирать, то я, скорее всего, так и не узнала бы сопромат, акустику и многое другое. Я рада, что под конец обучения у меня сложилась достаточно объемная картина мира. Второй сильной стороной я считаю работу аналоговыми методами, необходимость изучать рисунок и живопись. В Германии хорошо рисуют в основном иллюстраторы, а архитекторы и дизайнеры не всегда могут быстро выразить мысль на бумаге.

Слабой стороной российского образования я считаю авторитарность преподавателей, которые выстраивают стену между собой и студентами, а на занятиях находятся от звонка до звонка. Еще нужно отметить плохую техническую оснащенность, отсутствие интернета, медленно работающие библиотеки, устаревшую информацию. Например, на лекциях по конструкции и материалам давались откровенно старые данные, а когда я упомянула в своем дипломе такой материал, как полупрозрачный бетон, — надо мной откровенно посмеялись, хотя этому материалу на тот момент было уже несколько лет.

Самая большая разница, которая сразу же бросается в глаза, — это мотивированность немецких студентов и желание профессоров работать. В России часто было зазорным сделать больше, чем надо, проявить интерес или выполнить что-то не по шаблону. В Германии студенты заинтересованы получить не диплом, а качественное образование. Поэтому библиотеки всегда наполнены, вообще никто не прогуливает занятия. Кажется, что люди здесь более взрослые и сознательные по сравнению с русскими студентами, которых, такое чувство, родители за руку водят в институт и сторожат, чтобы те не убежали.

Здесь же мне нравится, что студенты вправе использовать все помещения по своему усмотрению. Кабинеты, как правило, открыты, все стены завешаны объявлениями, в туалетах вообще все расписано и заполнено какими-то инсталляциями. Мне кажется, такая свобода, которую дают студентам в Германии, как раз и сдерживает их, в противовес постоянным запретам всего в России, когда хочется сделать хоть что-то, чтобы сломать систему. В столовой всегда продается пиво, а в комнате отдыха можно найти бутылки из-под вина, но я ни разу не видела пьяного студента и не слышала каких-то упреков от профессоров на эту тему. То есть это все совершенно иначе выглядит, опять же из-за того, что студенты хотят учиться, а не отбывать срок, косить от армии или искать себе мужа.

У некоторых моих одногруппников получается умещать все выбранные курсы в рамках двух дней в неделю. Я в основном бываю в школе каждый день. Ни одно занятие не начинается раньше 10:00–11:00. Ежедневные лекции в 8:00 были для меня самой сложной частью обучения в России. Итак, я просыпаюсь где-то в 9:00–10:00, завтракаю и еду в университет. По дороге что-нибудь читаю в метро или доделываю эскизы — время в дороге является чуть ли не наиважнейшим в моем обучении.

Перед входом в универ обычно торчит целая толпа студентов, среди которых обязательно есть знакомые. Поэтому даже в случае сильного опоздания я пью кофе и болтаю на разные темы где-то полчаса перед началом учебы. Все курсы, которые я выбрала в этом семестре, больше похожи на консультации и групповые обсуждения, поэтому они имеют довольно размытые рамки начала и конца. К какому-то моменту набирается критическая масса студентов и начинаются жаркие обсуждения, а занятия могут окончиться и в 22:00, профессора обычно никуда не торопятся, студенты тоже.

В течение дня я просто «варюсь» в своем универе: обсуждаю проекты с профессорами, в свободное время сижу в библиотеке, мастерской, комнате отдыха, рабочей комнате (для студентов моего направления выделено специальное помещение) или на поляне перед универом. Домой я возвращаюсь обычно в 21:00–22:00. Но бывают дни, когда я не хожу в университет, а целиком посвящаю их работе в городе — делаю наброски, фотографии для проектов.

Сейчас я работаю над проектами для курсов этого семестра. Делаю выставочный стенд своего института для ярмарки образования, работаю над концепцией выставки живописи и скульптуры, которая пройдет в мае в Дюссельдорфе. Самые большие ожидания я возлагаю на результаты от двух курсов. Один из них — у Фраук Вилькен, там я делаю две скульптуры, а другой — курс, посвященный медиа и документации акций в общественных пространствах, где я вместе со Стефанией, моей знакомой из Колумбии, делаю скрытые скульптуры, которые размещаются в городе и проявляются лишь при стечении определенных обстоятельств.

Самые интересные профессора — те, которые приходят лишь на один семестр. Обычно это практикующие архитекторы, дизайнеры или художники. В прошлом семестре, например, был Томас Виллемайт из Graft, еще в моей школе бывали SANAA и Матали Крассет. В этом семестре приедут Шинносеке Сугисаки и Юшимару Такахаши. Но и среди постоянного состава есть профессора, которых я считаю привлекательными для студентов, — Филипп Тойфель (да, его фамилия переводится как «дьявол»), Херман Веркек и Харальд Фукс.

Там, где я учусь, платное образование. Мне приходится платить €240 в семестр (эта сумма включает в себя еще и проездной билет). Из бонусов статуса студента самый ощутимый — финансовый. Я получаю стипендию DAAD, €750 в месяц — этого мне хватает на жилье, еду, материалы и путешествия. Стипендия — это очень хорошая штука, без нее ничего бы и не было. Живу я в общежитии — блок состоит из двух комнат, одна из которых моя, а кухню и ванну делю с соседкой. Кстати, по странному стечению обстоятельств, моя соседка из Волжского. Все остальное тоже доступно: вход на все концерты в Tonhalle стоит всего €5 против €20–60 за обычный билет, есть скидки в музеи, а если бы я изучала искусства, то вход вообще был бы бесплатным. И еще из бонусов — связи: будучи студентом, быстро обрастаешь знакомыми, потому что почти каждый день кто-то из одногруппников устраивает вечеринку или ужин у себя дома, где ты знакомишься с новыми людьми, которые, в свою очередь, приглашают тебя на свои вечеринки.

Главное, чему я научилась здесь, — это верить в себя и расслабляться. Мне кажется, это связано с тем, что здесь никто не давит фразами типа «уже поздно начинать» и «шанс упущен». Метод кнута очень популярен в России, но на меня он не действует, а напрочь убивает все остатки мотивации. А вообще учеба за границей вынуждает студента искать новые способы коммуникации. Когда я начинаю объяснять какую-либо идею, не думаю о том, хватит ли мне лексического запаса.

Вообще, языки — это очень важный фактор. Рассказы знакомых на тему «мы говорили на смеси русского и немецкого» меня никогда не впечатляли. Безусловно, имея начальный уровень, можно купить кофе или объяснить на пальцах, как тебя зовут. Не исключено даже, что первые минуты подобного разговора на уровне жестов и непонятных словообразований доставят удовольствие обоим участникам диалога. Но, безусловно, этого недостаточно для образования и даже общения на вечеринке. Я учила немецкий в школе, затем, чтобы начать на нем говорить, пошла в Goethe Institut и еще год изучала его на курсах подготовки к международному экзамену по немецкому в ВолгГАСУ. На экзамене я получила DSH3, что является высшим баллом. Но я все же волновалась перед поездкой, что мне будет сильно не хватать немецкого.

Кстати, меня больше всего пугала проблема языка и бытовухи (не умела раньше готовить). Но когда я приехала, не ощутила трудностей ни с тем, ни с другим. Это странно, но проблемы с языком у меня начались спустя несколько месяцев — я вдруг ощутила полную неспособность объяснить свои идеи для проекта.

Помимо немецкого я знаю только английский, и иногда мне было сложно переключаться между немецким и английским. Программы магистратуры, как правило, предполагают использование английского языка. Мой знакомый изучает физику в Дюссельдорфском университете, на его факультете всего четыре иностранца. Но так как это международная программа — все лекции на английском. Иногда я очень уставала от немецкого в своей школе и даже один реферат сделала на английском. С этим не возникало проблем, профессора с удовольствием переходят на английский. И опять же вспоминается Россия, где никто не знает английский, хотя все кандидаты наук и обязаны его знать.

Сейчас я не испытываю трудностей при смене языка, даже в рамках одного предложения. Получается, что я говорю дома на русском — с соседкой и друзьями из России по Skype, в институте и городе — на немецком, а еще у меня очень много друзей из других стран, с которыми я ежедневно говорю на английском. Для занятий приходится очень много читать и быстро перерабатывать материал — для этого тоже необходим язык. Это для тех, кто считает, что архитектор может что-то нарисовать и по этому рисунку все будет понятно. Но, прежде чем нарисовать, нужно знать, о чем это будет, а для этого нужно переработать много информации. Кстати, если в книгах на немецком есть цитата на английском или французском, то она чаще всего не переводится.

У меня есть планы вернуться в Россию. Тут особенно сильно ощущается разница в подходах, образе мыслей и ассоциациях на Западе и Востоке. Оригинальность мышления и индивидуальность являются основой моей деятельности, поэтому, естественно, я хочу вернуться для того, чтобы «пропитаться русским духом». Хотя последняя поездка домой меня несколько разочаровала, потому что моих ровесников интересуют, кажется, лишь они сами.

Письмо №2, из Центра молекулярной медицины им. Макса Дельбрюка

Центр молекулярной медицины им. Макса Дельбрюка — это исследовательский институт, который занимается внедрением результатов научных открытий в клиническую медицину. В центре занимаются исследованиями рака, болезней обмена веществ, сердечно-сосудистой и нервной систем. Одним из методов распространения передовых знаний является обучение молодых ученых — по нескольким PhD-программам здесь учатся более 300 студентов.

Клим Колыванов, 24 года

Уровень: магистратура и аспирантура

Сфера: математика и программирование

Я два года учился в магистратуре Рейнско-Вестфальского технического университета (Rheinisch-Westfälische Technische Hochschule Aachen) по направлению Simulation Sciences, что правильнее всего перевести как «математическое моделирование». Но математика и программирование не могут существовать в вакууме. Ты должен найти сферу, где твои навыки применимы. Находясь в Аахене, я подрабатывал программистом на кафедре и делал на фрилансе сторонние проекты по компьютерному зрению и обработке изображений. Биология — это дисциплина, где обрабатывать изображения нужно много, задачи компьютерного зрения встречаются часто. Поэтому я согласился работать в берлинском Центре молекулярной медицины им. Макса Дельбрюка (Max-Delbrück-Centrum für Molekulare Medizin in der Helmholtz-Gemeinschaft) и сейчас учусь здесь в аспирантуре. Берлин не похож ни на один город Германии — здесь можно найти развлечения на любой вкус и даже выпить вкусный кофе (а это, поверьте, важно).

До отъезда в Аахен я учился в Томском политехническом университете на кафедре прикладной математики и информатики. Чтобы жизнь медом не казалась, я поступил на программу «Элитное техническое образование». Это дополнительная программа в политехе, где математического анализа и физики больше в два раза плюс учат «мягким навыкам» — работе в команде, тайм-менеджменту и решению изобретательских задач. Естественно, идешь на такую программу в надежде, что учеба в университете с 8:00 до 18:00 себя окупит.

И так закрутилось, что в один год меня отправили на летнюю школу по программированию в Новый университет Лиссабона (Universidade Nova de Lisboa), а потом я уже сам на семестр уехал в Технический университет Вены (Technische Universität Wien). Если Лиссабон был краткосрочной поездкой, где я наслаждался океаном, то в Вене я вкалывал по полной. Через полгода после возвращения из Вены я закрыл все предметы, защитил диплом и стал рассматривать варианты поступления в магистратуру. Решил поступать за рубеж, искал программы по математике в Германии. Опыт пребывания в Португалии показал, что надо ехать в страну, язык которой ты хотя бы когда-то учил. Трудно ориентироваться в стране, если ты даже не понимаешь, где ценник на яблоки! Кроме того, в Германии большинство программ бесплатные. После непродолжительного поиска появился вариант поехать в магистратуру в Аахен. Немецкий язык к тому моменту я худо-бедно подтянул. Но программу все равно выбрал на английском. По моему мнению, нельзя одновременно учить и предмет, и иностранный язык.

Отправил стандартный набор: заявку, резюме, сертификат, подтверждающий знание английского языка, мотивационное письмо, оригинал и перевод выписки с оценками (диплома у меня тогда еще не было). Кстати, если есть возможность сделать диплом европейского образца в вузе, надо обязательно делать! Сэкономите время и деньги на переводе и заверении. Я не сдавал TOEFL или IELTS. Платить больше 10 000 руб. (по тем ценам) за сертификат, которым ты воспользуешься один раз, слишком дорого! Поэтому я сдал международный экзамен в Томске в Политехе за 400 руб.

Через две недели после отправки документов получил письмо о том, что надо пройти собеседование. По Skype позвонили ровно в 15:00, говорили ровно 45 минут — все по регламенту, немецкая точность. Интервью не было чересчур сложным, но и простым его не назовешь. Задавали вопросы по математике, физике, численным методам и программированию. В конце преподаватель сказал: «I’m impressed with your answers» — и я выдохнул.

Осознав, что интервью прошло удачно, я занялся финансовой стороной вопроса. Я откладывал деньги, пока учился в Томске, и накоплений мне бы хватило на первый год обучения. Но было совершенно непонятно, что делать со вторым годом: сроки подачи на стипендию DAAD прошли. За два дня я нашел стипендию Dr. Carl Arthur Pastor Scholarship, на которую тогда претендовали только русские и украинцы. Это был шанс, хотя и призрачный: срок подачи заканчивался через три дня. Нужно было заполнить форму заявки, скорректировать мотивационное письмо и написать две характеристики. Но это был четверг, конец недели, кто захочет этим заниматься? В тот же вечер я накидал план характеристик. В пятницу пришел к научному руководителю, а потом к начальнику дополнительной программы. Объяснил, что характеристики нужны еще вчера. В субботу, подписанные, они были у меня на руках. В воскресенье я отправил документы. Через два месяца мне сказали, что я выиграл стипендию.

Потом с поступлением в аспирантуру было сложнее. Университетов в Берлине много, но спрос на исследовательские места явно превышает предложение. Есть, конечно, еще два варианта закрепиться в Берлине — найти работу программиста в стартапе или стать творцом. Но я не хотел разрабатывать пользовательский интерфейс, а к креативному классу я себя не относил. Я хотел заниматься научными расчетами: пишешь программу, отправляешь ее на компьютер помощнее и ждешь результата (иногда и несколько дней).

Пришлось почти семь месяцев заниматься рассылкой заявок, между делом отправляя резюме в стартапы и дизайнерские бюро. Но в большинстве случаев мне либо не отвечали совсем, либо отвечали, что не готовы взять на работу. «Слишком умный», — думал я. Я отсылал PDF-ку, но у меня сложилось впечатление, что ее не читают! И тогда я поменял стратегию: решил отправлять резюме в виде GIF-анимации. За две ночи я сделал раскадровку, вырезал нужные объекты в Paint.NET и сделал двухминутное резюме-анимацию. Я был уверен: если лаборатория отметит такой ход, то мы с ними сработаемся. Мне ответили из первого же места, куда я отправил такое резюме, — лаборатории доктора Прайбиша в Центре молекулярной медицины им. Макса Дельбрюка, откуда я сейчас и пишу письмо.

Программа в Аахене представляла собой смесь математики, квантовой физики, молекулярной физики, параллельного программирования и численных методов. Коктейль еще тот! Но мне эта смесь нравилась. Позже оказалось, что многие предметы по выбору не читают, просто списки никто не обновляет. Почти все предметы состояли из лекций и практических занятий, ходить на них было не обязательно. Но чтобы получить допуск к экзаменам, нужно сделать 50% домашних заданий, которые давали на практиках. По некоторым предметам были семинары, где посещение уже обязательно и оценку ставят за проект, который надо выбрать в начале семестра, выполнить и защитить на одном из занятий.

В Центре молекулярной медицины учебный процесс выглядит иначе. Я занимаюсь исследованием в институте, но степень от института получить нельзя: у него нет аккредитации. Поэтому надо зарегистрироваться в университете, причем не обязательно в Берлине. Большую часть времени я провожу в лаборатории за компьютером. Иногда хожу на семинары приглашенных профессоров, читаю статьи, езжу на обучение.

Чтобы втянуться в тему, приходится много общаться с биологами. Эти разговоры похожи на общение ребенка и взрослого. Например, часто всплывало словосочетание single molecule FISH, и я задал вопрос коллеге, что это за рыба такая. На деле же это оказался метод работы с ДНК. Да, биологи надо мной смеются, но зато я понимаю, над чем и как я работаю, какие трудности могут возникнуть.

В России есть жесткие сроки обучения: бакалавр — четыре года, магистр — два года, аспирант — три-четыре года. В Германии редко кто укладывается в эти сроки, потому что сложно и (чаще) лениво. Можно сдавать по одному предмету в семестр, и тебя не отчислят. Кроме того, в России курсы обязательные, а в Германии их можно выбирать. Какой-то курс могут не читать в этом семестре, но читать в следующем, а то и через два года, что затягивает обучение (но вот в аспирантуре, правда, можно остаться без денег, если не завершить учебу в установленные сроки: финансирование по гранту может закончиться). Студенты выбирают легкие, а не интересные предметы: главное — получить диплом, в котором самое важное — средний балл. Система экзаменов мне не понравилась. Приходишь на экзамен, и у тебя два часа, чтобы ответить на 20 листов вопросов. Потом приходится месяц ждать оценку, плюс еще и сессия тянется два месяца. Домой при таком раскладе не съездишь.

Скорее не любимый, а самый простой и понятный мой преподаватель — это профессор Марек Бер. Вел несколько предметов, и под его руководством я выполнял курсовую работу. Он уделял внимание деталям во время лекций, и у него была самая адекватная система оценки работы. Выполняешь несколько проектов в течение семестра, за них получаешь баллы. Приходишь на экзамен, тебе говорят оценку. Если ты с ней согласен, то отвечаешь на один или два простых вопроса, чтобы профессор убедился, что проект ты делал сам. Если ты с оценкой не согласен, то начинается стандартное «Давайте поговорим».

В магистратуре было два запоминающихся проекта. Мне понравилось работать над групповым курсовым проектом по моделированию. Надо было определить критическую скорость нагревания микропроцессора, при которой он ломался. Задача, хотя и была объемной, не сводилась при этом только к численным методам: нужно было обосновать решение с точки зрения физики. Чувствуешь себя настоящим инженером, когда решаешь задачу про объекты из реального мира, а не про сферического коня в вакууме. До этого большинство заданий выглядело как «напишите код, проверьте, что получили правильный результат». Задание выполняли с одногруппником из Новой Зеландии — Филипом. Я работал утром и днем, он — вечером и ночью.

Другое дело — диплом, где работаешь один, а оценка дает тебе 30% выпускного балла. Вот там не срослось. Тема звучала как «Начальное исследование генерации векторизированного кода линейной алгебры» (Initial study on the generation of vectorized linear algebra code). Для заданных входных объектов (число, вектор или матрица) нужно было определить минимальную последовательность из операций, которые генерируют выходной объект. На диплом было шесть месяцев. Через три я понял, что оптимальное решение задачи найти невозможно и нужны дополнительные ограничения. Я разговаривал со вторым руководителем, он говорил, что стоит попробовать другие способы решения. Я ему объяснял, что если взять нерешаемую задачу и переформулировать ее, то решаемой она не станет. Но всегда мы расходились на том, что нужно «подумать еще». Помню, как устал за шесть месяцев написания диплома, очень хотел сдать его и отдохнуть. В итоге я оформил полученный результат и со своей точкой зрения выступал на защите. За диплом получил 4,0 (минимальный проходной балл в Германии). 4,0 за диплом — это жестко. То есть я сидел до ночи, подбирая метод, который должен был сработать, а в итоге на защите услышал, что «сидел в пузыре и не общался с преподавателем».

С жильем в Аахене тоже было туго. Я поступал в год, когда немецкая школьная система обучения перешла с 13 лет на 12. Из-за этого возник двойной наплыв студентов. Я приехал в конце сентября, а контракт на жилье подписал только в декабре. До этого успел пожить в квартире с индусами, в общежитии, в просторной комнате далеко от университета, в кухне общежития на диване. В итоге я начал снимать комнату в квартире. Сначала жил с двумя немцами. Но с ними было скучно, потому что по ценностям мы никак не совпадали. Через год заселились первокурсники с моей программы, и в квартире стало намного веселее! Из интереса продлевал заявку в общежития. Через полгода после подачи меня пригласили в первое, но это еще не значит, что взяли: если ты не понравишься студентам, которые уже там живут, тебя не заселят и придется снова ждать очереди. Через год меня пригласили во второе. Самый дельный совет в поиске жилья — знакомьтесь с людьми и ищите через знакомых. Если спрос на жилье высокий, то найти подходящий вариант на сайтах очень трудно.

В Берлине ситуация с жильем не лучше, чем в Аахене. На сайтах поиска жилья можно реально встретить объявления в духе «Ищем только вегана / художника / любителя органической еды / феминистку» (нужное подчеркнуть). При этом в Германии закон защищает права арендующего. И его бывает проблематично выселить, даже когда он не платит арендную плату. Поэтому, чтобы заехать в квартиру, нужно иметь выписку о том, что у вас нет кредитных задолженностей, выписку о зарплатах за последние три месяца, иногда бумагу о том, что у вас не было проблем с предыдущим арендодателем. Но наличие комплекта документов не гарантирует получение жилья. Сейчас я живу с коллегой, но в декабре перееду в квартиру на одного. Ее я нашел через знакомых берлинцев в Facebook.

Аахен — маленький город. Сюда приезжаешь на выходные, и этого достаточно, чтобы осмотреть все. Дважды. Но в университете выдают проездной билет, который работает по всей земле Северный Рейн — Вестфалия. С ним можно добраться до Кёльна и Дюссельдорфа. Но куда важнее легкодоступность аэропорта Веце (Дюссельдорф) — оттуда летают лоукостеры, и иногда перелет можно забронировать за €10. Без проездного только билет до аэропорта стоит €30 — непозволительная роскошь! В самом Аахене со студенческими бонусами напряженка, разве что в кино сходить со скидкой. Поэтому стоит как можно больше путешествовать, особенно если вам еще нет 26 лет. Тогда с билетом Go Pass 1 Aachen за €8 можно доехать до Брюгге или Брюсселя. А если обзавестись велосипедом — за полчаса доедете до Голландии.

В Берлине с бонусами дела обстоят лучше. Опять же получаешь проездной. С ним можно кататься по Берлину и даже сгонять в Потсдам, где находится дворец Сан-Суси. Можно сходить со скидкой в музей, их тут целый остров. Часто проходят выставки современного искусства и перформансы, для студентов билеты стоят дешевле.

После Аахена я сразу хотел переехать в Берлин, но сначала пришлось на полгода вернуться в Томск. Уже оттуда искал, где можно учиться или работать. Вариантов было мало. Наученный опытом Аахена, я понял, что мне обязательно нужно перебраться в такое место, где мне комфортно. И даже если работа надоест, то всегда можно будет развеяться в городе! Поэтому, несмотря на долгое ожидание, я поступил именно в Берлин. Хотя я был готов остаться в Томске — при условии, что у меня будет заработок, на который можно не только жить, но и путешествовать. Но стипендия аспиранта в Томске — 10 000 руб., а стартовые зарплаты — 20 000–25 000 руб. Билет Томск — Берлин — Томск стоит 20 000 руб. Поэтому на ближайшие три года я в Берлине.

Великобритания

Письмо №3, из университета SOAS в Лондоне

Университет SOAS был изначально основан как Школа востоковедения. Сейчас SOAS является единственным вузом в Европе, специализирующимся на изучении Африки, Азии и стран Ближнего Востока. В 2016 г. университету SOAS исполнилось 100 лет. Исторически здесь сильная языковая школа — сюда приходят и затем, чтобы выучить один из редких языков. Кампус располагается в Лондоне, в районе Блумсбери — интеллектуальном центре города. Всего в университете учится около 5000 студентов из 133 стран, причем больше половины — иностранцы.

Анастасия Стогней, 24 года

Уровень: магистратура

Сфера: финансы и финансовое право

Я учусь финансам и финансовому праву в Лондоне, в университете SOAS. За некоторое время до поступления меня стал жутко интересовать Ближний Восток, а SOAS — один из лучших университетов в мире со специализацией по этому региону. При этом он совсем не похож по духу на консервативные университеты Великобритании: он очень «левый». Саму программу я выбрала, потому что, во-первых, она связана с моей профессией: до отъезда я работала журналистом в разных изданиях, в числе прочих — в «Большом городе» и W-O-S, — а последние полтора года была финансовым корреспондентом «РБК». Во-вторых, мне хотелось расширить сознание: я окончила журфак МГУ и всегда боялась цифр. Я считала, что это какое-то высшее, недоступное мне знание. Хотелось с этим покончить. Ну и еще было странное убеждение, что надо учиться тому, чем я никогда не заставлю себя заняться сама. То есть я могла представить, как читаю книжку по истории или прохожу курс по психологии на Coursera. А вот просто так сесть и решать задачки по корпоративным финансам — ну нет, это какое-то слишком извращенное удовольствие.

Желание поехать учиться за рубеж в фоновом режиме всегда присутствовало: мне казалось, что это логичный шаг после специалитета в России. Ну и еще многие мои друзья съездили на стажировку за границу во время учебы. Я сообразила, что такая возможность есть, слишком поздно, и злилась на себя за это. К тому же хотелось прокачать английский: я пыталась то ходить на курсы в Москве, то заниматься с репетитором, но качественного скачка не было, и мне казалось, что я никогда не сдвинусь с мертвой точки.

Наверное, если бы меня усадили в кресло и сказали: «Не вставай, пока не решишь!» — было бы сложно. К счастью, все было не так: я с самого начала понимала, что поеду, только если мне дадут полный грант. Поэтому казалось глупым заранее принимать решение: надо сначала получить стипендию, а потом уже решать, хочу я ехать или нет. Плюс это долгий процесс: ты отправляешь внушительную пачку документов, потом ждешь, позовут ли на собеседование, дальше — пришлют ли «условный оффер» (подтверждение, что предварительный отбор пройден), затем — «безусловный оффер». На каждом этапе я думала: «Ладно, на этот раз мне повезло. Сейчас надо просто сделать все, что от меня зависит, а дальше будем думать». А когда я прошла последнюю ступень и наконец получила этот «безусловный оффер», оказалось, что готова ехать.

В Великобритании (да и во многих европейских странах) получение гранта и поступление в университет — это два параллельных процесса. Чтобы получить стипендию Chevening, по которой я учусь, надо пройти два основных этапа: подача документов онлайн и собеседование в посольстве. Между ними много мелких бюрократических задач: пройти медобследование, заполнить очередную анкету и т.д. Это выматывает, но никаких интеллектуальных усилий не требует.

На первом этапе нужен диплом, две рекомендации — в идеале от научного руководителя и начальника (Chevening можно получить, только если у тебя есть как минимум два года опыта работы) — и CV. Тут же надо выбрать три программы, по которым тебе хотелось бы учиться. Есть мнение, что гранты вроде Chevening с большей охотой дают тем, кто продолжает учиться по своей же специальности. То есть если диплом бакалавра у вас по метеорологии, а в магистратуре вы хотите изучать историю Османской империи, комиссия будет сомневаться в серьезности ваших намерений. Думаю, в этом есть доля правды, но это не значит, что вы ограничены в выборе. Например, в МГУ я училась на кафедре литературно-художественной критики, а в SOAS изучаю финансы и финансовое право на Ближнем Востоке. Поскольку никакой очевидной (да и неочевидной, честно говоря, тоже) связи между этими программами нет, я подстраховалась. Во-первых, заранее написала кураторам программ в британских университетах и попросила их оценить мои шансы на поступление с непрофильным дипломом. Оказалось, что шансы довольно высокие. Во-вторых, в заявке на Chevening объяснила, почему решила сменить направление, и рассказала, что руководители программ рады принять меня с журфаковским дипломом. В итоге все сработало.

Если есть языковой сертификат — IELTS или TOEFL, — его тоже можно отправить на этом этапе (мне повезло, и IELTS у меня уже был). Если нет, нестрашно: его можно загрузить после того, как получите «условный оффер», то есть где-то в апреле–мае. Мотивационного письма в стандартной форме не было, зато была куча коротких эссе: «Почему вы выбрали именно эту специальность», «Есть ли у вас лидерские качества», «Умеете ли вы работать в команде», «Как вы собираетесь использовать полученные знания на благо своей страны» и т.д. Всего 7–10 штук.

Я начала собирать документы в августе и все равно отправляла заявку в ночь перед дедлайном. Не пытайтесь это повторить. Ближе к утру я ревела белугой: мне казалось, что я ничего не успеваю, рекомендации у меня дурацкие, эссе бестолковые. Мне очень помог молодой человек, с которым мы тогда встречались: во-первых, он проверил мой английский, а во-вторых, заставил успокоиться, собраться в кучу и отправить-таки документы (я думала, все настолько плохо, что смысла в этом нет).

Следующий этап — собеседование, обычно оно проходит в конце марта. Выглядит это так: ты сидишь перед комиссией из четырех-пяти человек и примерно полчаса отвечаешь на вопросы из заявки (лидерские качества, работа в команде, вот это все), замаскированные под неформальную беседу. Из неожиданного у меня спросили, кто моя ролевая модель. У меня ее никогда не было, о чем я, собственно, и сообщила комиссии. Потом подумала и добавила, что если бы у меня была, то, наверное, это была бы Кэрри Мэтисон из «Родины». Комиссия снисходительно похихикала (благо в ней не было никого старше 35 лет) и перешла к еще более странному вопросу: разделяю ли я британские ценности. Я сказала, что понятия не имею, что они под этим подразумевают. Но если это сменяемость власти, уважение к личности и свобода выбора, тогда, мол, конечно. Я все это рассказываю, потому что, мне кажется, важно понимать: нет никаких правильных ответов, равно как и смысла готовиться к собеседованию.

Потом мне прислали «условный оффер», и, чтобы он стал «безусловным», нужно было поступить в университет. Если Chevening занимает в общем около полугода, то на поступление в SOAS у меня ушло примерно четыре дня. Я отправила документы (рекомендации, CV, IELTS, диплом и мотивационное письмо) и через несколько дней получила подтверждение, что меня взяли. По идее, нужно поступать во все три университета, указанные в заявке на Chevening, чтобы подстраховаться. Я поленилась, потому что была уверена: «условный оффер» — очень мощный аргумент для университета. Это сработало, но я бы не стала рекомендовать такую стратегию: слишком рискованно.

Моя программа длится год, в нем три семестра. Первые два — учебные, по три модуля в каждом. По каждому модулю надо сделать две презентации и написать реферат. Поначалу это было чудовищно сложно: мне было страшно говорить на публике по-английски, тем более на финансовые темы. То же самое с рефератами: обычно я пишу быстро и легко, а тут пришлось смириться, что все идет мучительно. Это неприятно, но нормально: мы обсуждали это с другими стипендиатами Chevening, и многие признались, что точно так же страдают. В третьем семестре только экзамены, по шести предметам сразу. Итоговый балл складывается из трех оценок: презентация, реферат, экзамен. Дальше — диссертация и, если повезет, вручение диплома.

Тут намного меньше предметов: всего шесть в год. Да, они могут быть скучными, но хотя бы не возникает вопросов, что они делают в расписании. На журфаке мы изучали КСЕ, информатику, БЖД и кучу других вещей, ценность которых я до сих пор не осознала. При этом объем материала в Великобритании намного больше: по каждой теме тебе надо прочитать несколько учебников и научных статей. В итоге выходит, что предметов меньше, а времени на учебу уходит больше. Плюс все преподаватели — практики. Скажем, мой профессор по корпоративным финансам много лет был портфельным управляющим в Лондоне и Токио. В МГУ же стандартная ситуация: связанный с журналистикой предмет преподает человек, который никогда в жизни не работал в СМИ. Здесь такое невозможно.

Очень отличаются экзамены: они только письменные (так стараются обеспечить объективность оценки: работы шифруют, как на ЕГЭ), билетов или списка вопросов нет. Есть только тексты экзаменов за прошлые годы, ты должен сам проанализировать весь курс и понять, что могут спрашивать. Поначалу это было очень непривычно и сложно, где-то к четвертому экзамену я втянулась и разобралась, что можно учить далеко не всё, а только отдельные темы: главное — правильно их определить. Еще на самом экзамене вообще не предполагаются черновики и все кое-как пишут заметки на полях листочков с вопросами или распечатке расписания.

Любимый профессор, наверное, мой научный руководитель, его зовут Лоренс Харрис. Это очаровательный мужчина 70 лет, который преподавал примерно в десятке университетов, в том числе в Гарварде и Кембридже (как приглашенный профессор), и консультировал минфины нескольких африканских стран. У него отличное чувство юмора, он уважительно и с интересом относится к студентам (к слову, это характерно для всех преподавателей здесь). Думаю, мы кажемся ему занятными. И еще он чем-то внешне похож на актера Дэмиэна Льюиса, что немаловажно.

Я живу в студенческом общежитии моего университета. Это хорошее соотношение цены и расположения: 15 минут пешком до кампуса, примерно пять — до вокзала Кингс-Кросс. Короче, самый центр. По местным меркам оно непрезентабельное: маленькие комнаты, под окнами — комбо из круглосуточной стройки и оживленной дороги. Но по сравнению с легендарной общагой ДАС МГУ, где я жила пять лет, тут шикарные условия.

Кажется, есть мнение, будто любая учеба за границей — феерия креатива и курсы «дизайн-мышления» по пятнадцать часов в сутки. Все, конечно, не так и зависит от программы. Моя магистратура абсолютно не творческая, но интересная — просто потому, что я изучаю вещи, о которых не имела ни малейшего представления. Сейчас я готовлюсь к экзаменам и пишу диссертацию про то, сколько нефтяные компании-монополисты в разных странах (в том числе в России) заработали на падении национальных валют и куда они дели эти деньги.

Я никогда не собиралась эмигрировать и с самого начала была уверена, что хочу вернуться. Я очень привязана к Москве и моим друзьям там. К тому же я люблю свою профессию и не уверена, что смогу в ней развиваться здесь, как минимум потому, что английский для меня не родной. Но оказалось, что год — это гораздо дольше, чем кажется. За это время можно так крепко врасти в новую жизнь, что оставить ее будет сложно. Поэтому я по-прежнему хочу вернуться, но, возможно, не так скоро, как думала раньше. По идее, моя программа заканчивается в сентябре, но я могу задержаться в Великобритании до января, пока не закончится вид на жительство. Дольше нельзя по условиям Chevening: мы обязаны вернуться в Россию как минимум на два года. Хотя я слышала истории тех, кому удавалось обойти это правило.

Письмо №4, из Ливерпульского университета

Ливерпульский университет имени Джона Мурса начался с небольшой школы механики, открытой в 1823 г. Учебное заведение было создано, чтобы дать образование представителям рабочего класса. Сейчас в университете 2500 преподавателей обучают 25 000 студентов из более чем 100 стран, хотя большинство учащихся — британцы, а иностранные студенты в основном из Ирландии.

Люма Манина, 24 года

Уровень: магистратура

Сфера: маркетинг

В моем первом вузе (РЭУ им. Г. В. Плеханова) возможность поехать за границу на семестр была у каждого, если оценки и знание английского были на высоком уровне. При этом всю свою студенческую жизнь в Москве я провеселилась и никуда не съездила. Может быть, окружение повлияло: в нашей компании не наблюдалось активного движения по переезду в другие страны. На последнем курсе мы с друзьями начали бюджетно путешествовать. Одним из таких билетов оказался лоукостер EasyJet Москва — Лондон, 4000 руб. туда и обратно. Виза, правда, вылилась еще в несколько тысяч, но мы были молодые и дерзкие. И вот именно тогда я влюбилась в Лондон, в британский английский, в indirect culture и смешение всевозможных рас и стилей. Следующие два года я с нулевым бюджетом искала возможность поехать в эту страну. При этом соотношение валют за это время изменилось в два раза, а EasyJet в Москву летать перестал.

Мое первое образование — управление человеческими ресурсами. С первого курса я работала: сначала в Greenpeace, потом в Renault (длительная стажировка по специальности, HR-департамент). А еще я волонтерила в студенческой газете, потому что давно увлекалась журналистикой и даже год проучилась в МГИМО на бесплатных подготовительных курсах. Когда после небольшого перерыва я снова искала подработку, мой лучший друг сказал: «Так, нам в агентство нужен копирайтер. Хороший. Вот тестовое задание. Пиши». Так начался мой путь в маркетинге: сначала тексты для email-рассылок Philips и Volkswagen, потом соцмедиамаркетинг в диджитал-агентстве полного цикла. Что получаем в итоге: полгода до кризиса, моя болезнь Англией, нехватка знаний в маркетинге. Что делать? Искать стипендии в магистратуру.

Cначала почитала про «Глобальное образование» (стипендия на обучение за границей от российского правительства; перечень специальностей сильно ограничен, и после обучения стипендиат обязан вернуться в Россию на три года), потом про Chevening (государственная стипендия Великобритании; список вузов тоже ограничен, и на момент подачи заявки кандидат должен иметь суммарный опыт работы три года). Потом взяла список ста лучших вузов Англии и перерыла их все. У меня огромная экселевская табличка на ноутбуке с данными по стипендиям в бизнесе/маркетинге. В итоге по требованиям и срокам я проходила в шесть университетов. Из них полную стипендию (100%-ное покрытие стоимости обучения) мне дал Ливерпульский университет имени Джона Мурса. Так я и оказалась студенткой MSc Digital Marketing на севере Великобритании.

В Англии, в отличие от многих других стран Европы, нужно сначала подать заявку на обучение в университете, а уже потом отдельно претендовать на стипендию. У каждого университета процесс и требования описаны на странице с названием типа Fees and Funding, и там черт ногу сломит. Есть maintenance grants — это небольшие безвозмездные выплаты на житейские расходы; есть loans and bursaries — их обычно нужно потом возвращать; есть scholarships — и это как раз то, что доктор прописал, самые массивные выплаты (хотя они тоже различаются по назначению и покрытию). Существуют need-based scholarships, которые выдаются кандидатам из семей с низким доходом, и merit-based scholarships, которые выделяются на конкурентной основе кандидатам с отличными успехами в учебе и вневузовской деятельности. В то же время эти стипендии могут либо покрывать все затраты (full scholarships, включая проживание и даже перелет из родного города и обратно — такое бывает и в Англии, но это касается в основном науки или искусства, в бизнес-специальностях я такого не находила), либо полностью (full tuition fee) или частично покрывать стоимость вашего обучения.

Я смотрела только merit-based и только full tuition fee scholarships, потому что магистратура в Англии для иностранных студентов обойдется как минимум в £13 000, что по курсу на тот момент составляло примерно 1,5 млн руб. Таких денег у меня не было, зато был красный диплом бакалавриата со средним баллом 4,85 из 5, обширный опыт работы волонтером, скромный опыт работы в интересующей меня сфере и международный тест по английскому IELTS на 8 из 9.

Кстати, про IELTS. Я занималась в школе Windsor у преподавателя по имени Блейк. Совершенно никого не рекламирую и про других в той же школе слышала негативные отзывы, но Блейк — сверхэмоциональный темнокожий американец в возрасте под 60 — помог абсолютно всем, кого я знаю. Если вы не готовы платить деньги за курсы, привыкайте к формату теста самостоятельно по онлайн-тренировкам (формат теста очень важен: важнее, на мой взгляд, чем повышение уровня языка в целом), а параллельно ходите по воскресеньям на бесплатные встречи Language Exchange Moscow, которые обычно занимают целый этаж какого-нибудь центрального московского бара. Вообще, бесплатный английский есть абсолютно везде. Я перекапывала приложение Meetup, мероприятия на Couchsurfing, да и просто группы в «ВКонтакте» и находила языковые встречи в кафе Белгорода, Воронежа и Сочи. Везде будут русские люди, которые хотят попрактиковаться, и везде будут новенькие иностранцы-преподаватели в языковых школах, которые будут рады, если им кто-нибудь по-человечески объяснит уникальную и неповторимую русскую культуру.

Собственно, кроме IELTS, я ничего специально для поступления не сдавала. Тест под названием GMAT расширил бы выбор университетов, так что если есть возможность, то сдавайте и GMAT. У меня было еще несколько публикаций статей в научных журналах (которые я делала для получения гранта в родимом РЭУ) и две рекомендации от преподавателей: одного — по статистике, другого — по психологии (чтобы показать, что я разносторонняя и т.д.). Вообще, я подготовила миллион рекомендаций, потому что каждый вуз хотел увидеть персонализированную бумажку непременно с его именем в начале, но основное содержание было одно и то же.

Аналогично с мотивационными письмами — мои увещевания и объяснения, почему я хочу учиться именно там, не отличались от вуза к вузу; все они говорили про маркетинг и Англию. Один абзац я все-таки меняла, говорила о конкретном университете и городе. Все это надо было официально перевести и заверить, и я набегалась по сто раз в одну дешевую, но безалаберную контору в центре Москвы. В октябре–ноябре я онлайн заполнила формы на поступление в университеты, прикрепила сканы документов и пару месяцев ждала решения. После принятия в университет, в период с января по март, заполнила другие формы на сайте и прикрепила отдельные мотивационные письма — теперь уже сугубо индивидуальные в каждый вуз. Ответы мне приходили примерно с мая по июль. Кстати, обратите внимание на сроки. Подача на стипендии обычно заканчивается в январе–феврале. К этому времени уже нужно иметь на руках подтверждение того, что вы приняты в вуз. Значит, сдавать IELTS и выбирать университеты нужно примерно за полтора года до предполагаемого начала обучения.

Мой вуз далеко не самый лучший в Англии. У меня в Москве на момент подачи была личная драма и дикие проблемы со здоровьем, поэтому я запустила все сроки и писала мотивационные письма в самый последний момент. Так и получилось, что в остальных вузах мне дали стипендии только на 30–50% от стоимости обучения, а вот в Ливерпуле покрыли программу полностью. Поэтому мой процесс обучения не стоит сравнивать с LSE или UCL (самые знаменитые бизнес-школы Великобритании).

Магистратура в большинстве университетов Англии длится год, последние три месяца уходят на написание диссертации. У меня было в сумме семь предметов за этот год, по три в семестр. Два из них были более общие по маркетингу и аналитике, остальные четыре — конкретно по диджитал-маркетингу. Курс каждого предмета заканчивался написанием работы — например, подробным анализом литературы или проектом по реально существующему местному бизнесу. В целом в плане обучения было сложнее всего с распределением времени. Привыкшему к российскому образованию человеку сложно представить, что дедлайны вот на это эссе (5000 слов), вот на тот групповой проект (5000 слов) и на индивидуальный анализ научных статей (3000 слов) теснятся на одной неделе и неделя эта наступит уже через месяц. И на этой самой неделе вы будете напиваться энергетическими коктейлями в круглосуточной библиотеке.

Основная разница подхода, пожалуй, в том, что здесь образование — это платный сервис, а у нас в России — государственная услуга. Здесь есть те же проблемы с отставанием академического образования от реального бизнеса, те же раздражающие требования переписывать всю научную литературу своими словами по сто раз в каждой экзаменационной работе, но чувствуешь себя увереннее, потому что преподаватели стараются «продавать» свой сервис. Они приходят до начала пары и включают действительно дельную презентацию. Они задают вопросы и пытаются увлечь своими объяснениями. Они готовы забронировать индивидуальную встречу и проговорить требования к заданию или твои наброски. А еще периодически приходят гостевые лекторы — представители местных компаний. Кстати, в комплекте с образованием достается еще куча дополнительных услуг. Для иностранных студентов есть юридическая поддержка, бесплатные проверки текстов работ, психологическая помощь, тренажерный зал и бог знает что еще.

Англия недешевая, а уж после скачка валют мои сбережения превратились практически в ничто. Выбирая жилье перед приездом, я вынуждена была сразу отмести официальные студенческие общежития, потому что они здесь в среднем обходятся в два-три раза дороже, чем отдельно снятая комната. Стоит, правда, уточнить, что общежитий с общими комнатами тут нет. В «общежитии» у вас будет абсолютно свое пространство в квартире на четырех–шестерых человек, зачастую еще и с собственным душем и туалетом. Кухня и комната отдыха одна на всех.

Ливерпуль — город с огромным количеством студентов. Арендодатели тут к этому привыкли и спокойно сдают комнаты удаленно, требуя только сканы паспорта и письма из вуза. Минус в том, что стандартный договор об аренде жилья — на полный учебный год. Не увидев комнату, не познакомившись с арендодателем, не зная местных законов, еще даже не побывав в городе, снимать жилье сразу на год жутковато. Мне повезло найти два реально дешевых варианта с возможностью заключить договор на полгода и потом продлевать по мере необходимости. Я была страшной трусихой и докапывалась до арендодателей как только могла. Отдать последние деньги за худший из этих двух вариантов казалось мне решением из серии «жизнь или смерть». Я задала миллион вопросов, потребовала контакты бывших жильцов и запросила полные тексты договоров аренды (об этом никто не говорит, но в вузах Англии есть юристы, которые бесплатно проверяют и комментируют всякие документы в помощь иностранным студентам — нужно только их найти). Не сделав выбор даже после этого, я залезла на Facebook в поисках помощи местных жителей, начала со «своих». Я набрала в поиске «Liverpool student». Первой в списке была девочка по имени Настя, из Санкт-Петербурга, работает над PhD по океанографии. Общих друзей нет. Я человек социальный и верю в добрые порывы людей. Наугад написала: «Настя, можешь комнаты посмотреть? Я тебе доверяю. Приеду — кофе с меня!» — и через час получила ответ: «Завтра схожу, окей?» На следующий день у меня были фотографии обеих комнат и русские прямолинейные впечатления об арендодателях — после этого выбрать было элементарно. Моя комната оказалась в типичном британском доме: два этажа, четыре человека, общая кухня и гостиная, старенький ремонт и самый бедный район города. По размерам она была в два раза больше моей московской. Путь к центру города занимал около получаса пешком, до моего вуза — 15 минут. В соседках у меня были три малазийские девочки. Оказывается, в Малайзии три национальности: малайзийские малайзийцы, китайские малайзийцы и индийские малайзийцы. Вот все три национальности в моем доме и были и с ними я как русский турист. За год было несколько скандалов и скандальчиков по поводу чистоты и уборки, но в целом с ними было нормально.

Я начала регулярно наведываться с морковным кексом из ближайшего магазина к Насте и ее белорусской соседке (как выяснилось, у нас с Настей довольно много общего). Единственное место, чтобы поговорить по-русски. С ними в доме жил и сам арендодатель — британец-сисадмин с индийскими корнями. Сейчас он для меня самый близкий человек — готовит мне ужин, пока я это пишу.

Нужно ехать в другие страны за опытом, не просто «в институт». Очень сложно с самого начала разглядеть новые возможности, потому что не понимаешь, куда смотреть. Я знаю очень многих иностранных студентов, которые сидят на парах, а свободное время проводят за просмотром сериалов. На русском. В лучшем случае приходят на встречи international societies в своем университете. Этого недостаточно: нужно стучаться в этот мир, особенно в британский, который не так легко подпускает к себе незнакомцев.

Вскоре после приезда я начала искать подработку. Очень хотелось найти что-то по специальности, и я потратила два месяца на рассылку резюме по всем вакансиям part-time (по студенческой визе магистрантам разрешено работать до 20 часов в неделю). Все мои письма уходили куда-то в никуда, а на первом же случайно посещенном нетворк-мероприятии я нашла работу на следующие 10 месяцев. Мой будущий менеджер влез в мой разговор о поиске работы с кем-то еще и заявил: «Я ищу маркетера part-time. Ты это, заходи. Вот визитка».

В Ливерпуле проходит в среднем три-четыре бесплатных мероприятия в неделю, на которые нужно просто прийти, взять бокал вина и разговаривать с людьми. Заговаривать с незнакомцами и шутить на чужом языке бывает сложно — подумайте заранее о том, что вы можете предложить. Как вы можете с огоньком рассказать о своем предмете обучения или прошлом опыте работы. Если в начале мероприятия будет презентация или лекция от эксперта, отмечайте интересные моменты и проводите параллели с вашими знаниями, чтобы потом обсудить с сидящими в соседних креслах. Внимательнейшим образом слушайте вопросы лектору из зала и запоминайте, кто их задал. Подойти потом к человеку и сказать, что вам очень понравился его вопрос, — самый простой способ начать разговор. Всегда подходите к лекторам, это тоже несложно: поблагодарите за презентацию и попросите визитку «to keep in touch». Найдите такие мероприятия в вашем городе прямо сейчас. В Москве есть ежемесячные международные Creative Mornings, Digital Kitchen и крутейшие регулярные ивенты от Microsoft.

И не замыкайтесь на одном городе. Я регулярно моталась в Честер (40 минут от Ливерпуля), Манчестер (около часа) и Лондон (три часа на дорогом поезде или шесть часов на дешевом ночном автобусе). В Манчестере я познакомилась с моей начальницей по проекту, над которым я проработала пару месяцев параллельно с учебой и основной работой: делала аналитику для Олимпийских игр в Рио. Они никак не могли найти в Северной Англии русскоговорящего специалиста по соцмедиа, который бы выяснил, как русскоязычные люди в бытовой речи обсуждают спортивные соревнования, — я создавала лист ключевых слов для всей маркетинговой кампании Олимпийских игр в русскоязычных странах. В общем, нетворкинг работает.

Не могу сказать, что университет перевернул все мои представления о диджитал-маркетинге. Работа — да. И случайно встреченные профессионалы, которые не ленились встретиться со мной тет-а-тет и разжевать тот или иной процесс в маркетинге, тоже. В целом я приезжала за культурой, за людьми, за опытом.

А вообще больше всего мне запомнилась диссертация. Я пыталась разобраться, почему диджитал-агентства не умеют делать хороший соцмедиамаркетинг для себя самих. Анализировала посты в соцсетях пятнадцати рандомных диджитал-агентств из списка лучших по UK и показывала, где они совпадают и расходятся с собственными рекомендациями этих агентств по маркетингу. Выяснила, что мне очень нравится аналитика как вид деятельности.

Сейчас я работаю над тем, чтобы подольше здесь задержаться. После окончания университета в Англии дается четыре запасных месяца, чтобы найти работу, которая продлит визу. Проблема в том, что работодатели с этим связываться не хотят и даже не могут в силу бюджетов. Компания должна иметь разрешение от государства, обеспечить высокую зарплату и долгосрочный контракт плюс платить за иностранца больше налогов. Из-за Брекзита визы в этом году перестали предоставлять даже гиганты типа Unilever, Volkswagen и BMW. К тому же большие международные компании в принципе не набирают «начинающий» персонал в течение года — для этого существуют специальные программы для недавних выпускников. Такие Graduate Schemes рассчитаны на два–пять лет, предусматривают до семи (!) ступеней отбора и жесткую конкуренцию и требуют подачи заявки за год (!) до начала работы. Обычно новый набор выпускников включается в работу в октябре, так что дедлайны заявок на такие позиции закрываются в ноябре–декабре предыдущего года. По сути, это означает, что сразу после переезда в Англию нужно брать курс на трудоустройство, готовиться к интервью, редактировать CV, тренироваться проходить онлайн-тесты. Я знаю только одну девушку, которая без особых проблем осталась в Англии работать после обучения. Для этого она сразу сузила выбор до двух вакансий для выпускников в консалтинге и стала сверхорганизованной (что точно не моя история, но всем этого искренне желаю).

Франция

Письмо №5, из Сорбонны

Принято считать, что Сорбонна — один из старейших университетов мира, который был основан в XIII в. Однако это известное на весь мир название сейчас корректно применять только к историческому зданию в Латинском квартале Парижа. Из той старой Сорбонны выросло несколько независимых вузов — сейчас их 13, и у каждого свое название: Université Paris III — Sorbonne Nouvelle, Université Paris IV, Université Paris 1 — Panthéon-Sorbonne. Последний принято считать законным наследником «старой» Сорбонны с официальной датой основания в 1971 г. Университет занимает здание Сорбонны и еще несколько исторических сооружений. Каждый университет имеет свою специализацию, в Université Paris 1 можно учиться менеджменту, экономике, политологии, искусствам, археологии и другим наукам; несмотря на большое разнообразие дисциплин, вуз в первую очередь позиционирует себя как ведущий в области гуманитарных и социальных наук. Сейчас здесь учатся более 40 000 студентов, из которых 20% иностранцы. Образование считается бесплатным, но есть ежегодные взносы, обязательные для всех студентов.

Ксения Соломатина (Соколова), 28 лет

Уровень: магистратура

Сфера: гостиничный менеджмент / территориальное развитие

Сейчас у меня образовательный процесс приостановлен, но только временно.

В прошлом году я получила второй магистерский диплом во Франции. Оба раза училась в Сорбонне — гостиничному менеджменту и территориальному планированию. И насколько мне понравилась первая учеба — настолько же не понравилась вторая.

Я всегда сначала начинала стажироваться и работать, а потом, понимая, какие именно знания и для чего мне нужны, шла учиться. Так было и в тот раз. Сначала я приехала работать на Лазурный Берег, и за восемь месяцев поработала в сети Accor, Hilton и Marriott. А также в Hôtel Hermitage (Société des Bains de Mer) в Монако.

Поэтому выбор страны и вуза в первый раз был неслучаен. Мне нужны были знания в гостиничном и туристическом менеджменте, причем практические и отличающиеся от советского метода управления. Франция — одна из самых туристически развитых стран мира, но государственное образование здесь бесплатное — в отличие от Швейцарии, например. То есть это прекрасная возможность, во-первых, учиться у истинных профессионалов своего дела и, во-вторых, получить международный диплом в сфере гостеприимства не по цене самолета. Французский язык я знаю со школы, а Сорбонна — один из самых известных университетов мира. Поэтому недолго думая я подала документы именно сюда. И не разочаровалась, несмотря на то, что оказалась самой младшей в группе, наименее подготовленной (всего четыре курса теории и небольшой опыт работы) и с кучей бытовых проблем.

А вот вторая учеба в том же вузе, но на другом факультете, к сожалению, не оставила столь же ярких впечатлений. Ситуация оказалась прямо противоположной: не очень сильная группа, много теории, притом не самой новой, ну и я была чуть ли не самой старшей и уже с большим профессиональным опытом. К тому же Франция далеко не впереди планеты всей в вопросах устойчивого развития и часто глуха к любым нововведениям. Профессорам мешает незнание английского языка и отрицание всего нефранцузского. В США, Дании, Нидерландах или Бельгии я бы, конечно, получила в сфере креативной экономики и территориального развития больше.

Для поступления нужно было отправить пакет документов, причем обязательно почтой — Франция в этом плане весьма старомодна. Иностранные студенты должны были дополнительно заполнить электронное заявление в местной университетской системе. В оформлении документов ничего сложного, главное — следовать инструкциям на сайте вуза: резюме, мотивационное письмо, транскрипты оценок из российского вуза и рекомендации (я попросила подготовить письма своего декана и работодателей из России и Франции). Еще требовался тест на знание французского языка, но у меня на тот момент уже был DALF плюс специализированная французская школа и много-много часов французского в транскриптах — этого хватило, и дополнительно ничего сдавать не пришлось. Так как я поступала сразу в магистратуру, после отборочного тура еще нужно было пройти очное собеседование. Я долго готовилась и переживала, особенно в первый раз, но ничего каверзного на интервью не последовало. Длились они по 30–40 минут, я рассказала о себе, о своих профессиональных планах, а также ответила на несколько теоретических вопросов.

Когда я поступала на первый мастер, мне отказали в стипендии, сославшись на то, что я уже находилась во Франции. И это несмотря на мой проект, нацеленный на развитие дипломатических отношений между странами, вносящий вклад в развитие экономики и далее по тексту. По собственной глупости я подала заявку только на одну стипендию — другие источники еще не появились или я о них не знала, а министерство решило, что если у меня хватило денег на то, чтобы уехать из одной страны, то хватит и на то, чтобы жить в другой. В принципе логично, но я не понимала всех этих тонкостей. Когда спохватилась, дедлайны даже на социальную помощь уже прошли, и я осталась без внешнего финансирования. Шок был, конечно, сильный, но ничего! Накопленных денег с предыдущей работы на первое время хватило, и я сразу стала искать вакансии. А вот на вторую учебу мне дали грант французского правительства, и я ощутила все прелести жизни в Европе на стипендию.

Во время учебы во Франции мне оба раза везло, так как, по стипендии или без, мне доставалась комната в студенческом общежитии в центре Парижа. Условия были отличные, особенно в первую учебу — комната 30 кв. м, со своей кухней и душем, стирками и уборками, ковровыми дорожками в коридорах, ресторанчиком, беспроводным быстрым интернетом и отличными соседями! Здание общежития переоборудовали из бывшей гостиницы, и комнаты были только что после ремонта. До Сорбонны — 5–7 минут пешком. Еще радовало то, что от платы за жилье (€400) половину мне, как студентке, возвращало государство. Во второй раз условия были чуть хуже (комната меньше, дальше от вуза, немного дороже), но зато я жила в красивом университетском городке с уникальной архитектурой, старинной библиотекой, спортзалом, бассейном и прочей инфраструктурой.

Во Франции и в Европе в целом вообще хорошо быть студентом. Желательно бедным. Так, помимо существенных скидок на транспорт и оплату жилья (от 30 до 50%), существуют многочисленные предложения для студентов — рестораны, бары, клубы, кинотеатры, музеи, выставки — одни с символической ценой, другие полностью бесплатные в определенные дни. Кроме того, студенческая страховка сильно отличается от «взрослой» по стоимости, но дает те же преимущества. А с получением гранта все эти бонусы удваиваются. Считается, что если у тебя есть стипендия, то ты автоматически попадаешь в категорию людей, которым нужна материальная помощь. Я не платила, по-моему, вообще ни за что — начиная от полной медицинской страховки, учебников и открытия банковских счетов до всех взносов и депозитов на аренду жилья в первый месяц. Еще и ноутбук подарили за примерное поведение. Бонусы стипендиатам не только финансовые: меньше бумажной волокиты и очередей, а также существенная помощь с оформлением комнаты в общежитии. В крупных городах с этим сложно, существует очередь, в которую нужно попасть. Жить и учиться однозначно дешевле, чем в Москве. В среднем уходило €400–500 в месяц. Не могу сказать, что я в чем-то себе отказывала.

До этого я два года училась на факультете иностранных языков в Педагогическом университете Казани и пять лет в Российской международной академии туризма в Москве. Последний курс РМАТ совпал по времени с первым годом магистратуры во Франции. Собственно, именно недостаток практических знаний в российском вузе и побудил меня поступать за границу. Профильные учебники были переводные и на несколько лет отставали от того, что действительно происходило в гостиничной и туристической отраслях. Надеюсь, сейчас многое изменилось. В России тогда только появились первые сетевые отели с международными стандартами, и образование в этой сфере развивалось соответствующим образом. В Сорбонне же мы разбирали реальные финансовые отчеты гостиничных компаний и крупных корпораций, а лекции читали профессора-практики, директора отелей и владельцы собственных компаний.

В магистратуре есть возможность выбирать систему обучения: полная неделя с небольшим количеством академических часов ежедневно или alternance — два-три учебных дня и работа в остальное время. Большая часть группы выбрала второй вариант — это очень удобно. Соответственно, обычный учебный день проходил на лекциях в Сорбонне, с перерывами на обед, библиотеку и вечерние встречи с друзьями. А остальные дни — работа и стажировки, если они были, или музеи с выставками, а также прогулки и горячий шоколад. Можно было даже слетать куда-нибудь на пару дней или выходные. В Париже как-то сама собой отпала проблема передвижения — все относительно близко, и даже если образуются «пробки» (то, что парижане называют пробками, — это автомобильный затор в 20 машин на светофоре), то они не отнимают несколько часов времени.

Еще мне очень понравилось то, как проходили экзамены. Помимо привычного тестирования, по многим предметам нужно было либо подготовить exposé (презентация на заданную тематику), либо письменно ответить на вопросы. При этом вопросы были поставлены так, что, во-первых, не спишешь, а во-вторых, если не понимаешь суть, то не сможешь ответить. Система оценок — балльная, от 0 до 20, проходной порог — 10. У меня синдром отличницы — поначалу расстраивалась, когда не получала 20 баллов, но потом поняла, что здесь нет перфекционистов. Для французов 14 — это уже très bien (отлично).

И наконец, в Европе очень развиты студенческие и межвузовские обмены с частичным или полным финансовым покрытием. Пока ты в России, многие из них для тебя закрыты из-за отсутствия европейского гражданства. А когда ты студент европейского университета, фактически нет никаких ограничений. Так я побывала в Испании, Германии и Австрии, а во время второго мастера — на Бали. Есть также летние и зимние школы, но в них я участвовала уже после учебы в Сорбонне.

Во время второй учебы я создала свою консалтинговую компанию по территориальному планированию. Ее отличительная особенность в том, что в развитии городов и отдельных проектов (деловых и жилых кварталов, гостиниц, складских комплексов) в долгосрочной перспективе учитываются три измерения: экономическое, социально-культурное и экологическое. Это не новая идея — во всем мире она известна как устойчивое развитие, но в России это пока малопопулярное направление, так как основная и единственная цель сегодняшних предпринимателей — это зарабатывание денег, и не важно, что будет потом. Я не говорю о том, что деньги — это плохо, но правила гармонии тоже никто не отменял. Поэтому параллельно я веду исследовательские проекты по разработке численной модели устойчивого развития, которая уравновесит финансовые и природные интересы.

«Умная заграница» — мой второй проект, которому я всерьез уделяю силы и время. Он также связан с устойчивым развитием, так как иммиграция определяет человеческие потоки. Идея появилась довольно давно и постепенно обрела четкие очертания. Я нередко наблюдала, как люди с несколькими образованиями, уехав за границу, становились бебиситтерами или горничными. Причем это был их сознательный выбор, они убедили себя в том, что не способны на большее: «кому мы там нужны?» и прочие стереотипы. И они даже не догадывались, что можно по-другому: устроиться на высокооплачиваемую работу, получить хороший диплом. Принципы самореализации за границей мало отличаются от российских! Это некоммерческий проект — я развиваю его в качестве хобби. Если когда-то я и решу его монетизировать, то не так, как это делают агентства. Я убеждена, что бесплатное образование и поиск работы за рубежом должны оставаться доступными. Да никто и не знает лучше самого человека, какой именно учебный курс или вакансия ему подходят более всего.

Помимо практических знаний в моей профессиональной сфере, я приобрела важный навык — умение общаться. А еще чисто человеческие качества — способность улыбаться даже в сложных ситуациях или когда человек мне неприятен. Много говорят о наигранности «голливудских улыбок», у меня тоже было отторжение от этой, как мне казалось, навязчивой любезности. Но в конце концов я поняла, что позитивность и вежливость в любом случае лучше серьезного и иногда агрессивного лица, пусть даже умного. А еще стала больше ценить русских людей — их духовность и искренность.

У меня никогда не было желания уехать или свалить, и, в общем-то, я не считаю, что уехала, хотя уже больше семи лет не живу в России. Bезде есть свои недостатки и достоинства, я многие из них знаю и примерно представляю, как может дальше развиваться та или иная страна. Можно бесконечно рассуждать на тему перспектив отечества и кощунства Запада, но в глубине души мы все остаемся эгоистами, выбирая что-то для себя в определенный момент времени. Пока мне удается сохранять мобильность и не привязывать себя к какой-то одной стране. В России живее, интереснее, динамичнее, чем в Европе или Штатах. Но сейчас для меня важнее климат, развитая инфраструктура, простота передвижения и пресловутые улыбки в магазине. Возможно, через несколько лет я изменю свои приоритеты. Такое уже было. Не думаю, что ограничусь тремя дипломами. Образование — это на всю жизнь.

Письмо №6, из Университета Ниццы

Университет Ниццы, находящийся на Лазурном Берегу Франции, был основан в 1965 г. Чтобы показать всю серьезность отношений с технологическим парком София-Антиполис, располагающимся неподалеку, университет с 1989 г. стал официально называться Université de Nice Sophia-Antipolis. В 12 кампусах университета, занимающих в общей сложности чуть менее 300 000 кв. м, находится 9 факультетов, 2 института и 2 школы. Здесь учится около 25 000 студентов, 20% учащихся — иностранцы, причем половина из них приехали учиться из Африки. Именно здесь получали образование действующий король Марокко Мухаммед VI и вице-президент Гамбии Фатумата Тамбаджанг.

Аня Ильдатова, 23 года

Уровень: магистратура

Сфера: искусство

Я учусь на магистерской программе Erasmus Mundus в Университете Ниццы. Это мой первый год, на втором году обучения я перееду во Франкфурт, но финальная защита будет здесь. На английском языке эта программа называется Erasmus Mundus in Performing Arts. Я никогда всерьез не рассматривала программы Erasmus. Меня не устраивал выбор университетов, программ. Мне скорее хотелось поехать в конкретный университет, к конкретному профессору. Но все-таки в какой-то момент я решила попробовать подать документы и выиграла стипендию.

Я отправляла мотивационное письмо, два рекомендательных письма, диплом с оценками. Еще нужно было доказать, что я не жила в Европе, я подтвердила это, прикрепив к остальным документам сканы всех своих виз. Также был необходим проект моей магистерской диссертации — я написала о своей дипломной работе. Самым сложным, наверное, были языковые экзамены. Программа включает в себя семь университетов в разных странах Европы, и за два года нужно поучиться как минимум в двух, чаще всего в трех. То есть нужно владеть двумя языками на достаточно высоком уровне. Я сдавала TOEFL и экзамен по немецкому — Goethe Institut, уровень B1. От того, какие языки знает абитуриент, зависит, в какую страну его отправят. Велико было мое удивление, когда я узнала, что еду во Францию. Моя программа стоит €8000 в год, и благодаря программе Erasmus за свое обучение я не плачу и у меня есть месячная стипендия — €1000, с двойной надбавкой в сентябре — на переезд и все, что называется installation.

До этого я окончила театроведческий факультет ГИТИСа и сейчас числюсь там на заочной аспирантуре. Конечно, это совсем разные заведения! ГИТИС — это дом, это то, как ты дышишь и как смотришь на мир. Тут все-таки заведение построже. Здесь у меня нет курса, за исключением четырех девочек из моей же программы. То есть все студенты сами выбирают себе занятия и курсы, поэтому в первое время сложно было всех запомнить. Еще дико раздражает то, что у всех учащихся слишком разный уровень знаний. На занятиях по театральной теории кто-нибудь обязательно спросит, кто такой Ежи Гротовский. Но были и предметы, в которых я совсем не разбиралась, например курс «Антропология танца».

Все профессора у нас очень умные и вдохновляющие, но руководитель моей диссертации лучше всех. Ее зовут Марина Нордера, она итальянка, историк танца и в прошлом сама танцовщица. Преподает у нас анализ хореографии, старинный танец и теорию тела. Марина — потрясающе интересный преподаватель, а самое главное, лучший руководитель диссертации. Бывает, что ты говоришь-говоришь и думаешь, ну вот, она уже заснула. Но она вдруг дает совет по твоей работе, который ты принимаешь на сто процентов. Часто преподаватели думают о своем и советуют то, что хотелось бы видеть им, но не студенту. Еще она постоянно организует конференции, показы и мастер-классы. Например, она организует фестиваль Sillages в Ницце. В этом году он был целиком посвящен Пине Бауш и немецкому экспрессионистскому танцу: мы участвовали в мастер-классах с танцорами Бауш, смотрели кино.

В конце июня у меня защита половины диссертации. Я пишу об античном мифе на сцене и в современной культуре. Моя работа пока что называется «Тело Медеи». Спектакли и произведения искусства, которые я выбрала для анализа, связаны с теорией телесности, визуальной теорией и — ура — с феминизмом. В общем, нужно много работать, а здесь такое красивое море.

Занятия обычно проходят не каждый день. Но бывало так, что мы занимались с утра до вечера. Первая пара начинается в 8:30. Когда нет занятий, я долго сплю, а потом иду в библиотеку или фотолабораторию, которая также является одним из удивительных достоинств этого университета. Университет поражает своими внеучебными программами. Можно записаться в хор, выбрать какие угодно танцы, кататься на лошадях, учиться управлять яхтой, сражаться на самурайских мечах, играть в гольф и заниматься серфингом. Например, мои друзья в конце месяца собираются прыгать с каких-то горных водопадов. В феврале я ездила с университетом кататься на сноуборде: в двух часах от морского курорта ты оказываешься на высоте 2000 м. Я, например, ходила на занятия по греческому языку. Если нужна высокая оценка, можно сдать экзамен по спорту или по другим факультативам. Так студенты пытаются поднять общий финальный балл.

Наш факультет находится в гуманитарном корпусе и прославлен как самый разгильдяйский из университетских кампусов. В администрации могут все напутать, поставить неправильные оценки, отправить преподавателя к другой группе и всякое такое. Но такая организация почти везде. Когда я приехала сюда, выяснилось, что общежития у меня нет, а мой организатор в отпуске (на звонок она ответила только через месяц). Можно было бы сказать, что это юг и люди не особо хотят работать. Но, например, Брюссельский университет, который курирует нашу программу, работает точно в таком же режиме. Поэтому иллюзии в отношении европейской организованности у меня развеялись в первый же день, и, надо сказать, это был болезненный процесс. В первый месяц, с нулевым разговорным французским мне пришлось узнать, что такое чеки, как открывать счет в банке и что французы думают об английском языке.

Я живу в общежитии в пяти шагах от университета, почти что в одном здании. Здания находятся на холме, поэтому вид из общежития и университета — потрясающий. Ну а я, конечно же, живу в комнате с видом на стену. Плачу за общежитие сама. По местным меркам это недорого — €230. В городе из-за большой популярности места хозяева квартир дерут по три шкуры даже со студентов. Плюс есть стипендия CAF, которая покрывает почти половину расходов студентов. Но ходить в CAF — это как ходить в ЖЭК: если тебе повезет, у тебя примут документы, а если очень повезет — дадут денег. Я, например, не пошла туда, а заполнила анкету через интернет, в итоге мне сделали скидку €30. Директор нашего общежития сказала, что никогда за все время ее работы не видела, чтобы кому-то так мало платили.

Главное, чему я здесь научилась, — это именно учиться. Все, кто получал образование за границей, знают, что только в странах СНГ студенты живут весело от сессии до сессии и только думают, как бы ухитриться и недоработать. Здесь это не то чтобы не работает, а просто незачем. Еще самое главное для любого француза — это план. Я не сдала в первую сессию один экзамен, и, когда пришла на встречу к профессору, чтобы обсудить свои итоги, она меня спросила, был ли у меня в работе подробный план ответа. Она, кстати, не была в курсе, потому что все листки с экзаменов анонимны. Так вот, если есть план, значит, экзамен сдан. Иметь план — это очень круто. Я пока только учусь этому.

Благодаря Марине я придумала новую тему исследования, которая связана с Россией, поэтому мне нужно ехать в архивы. Я очень скучаю по друзьям и родителям, но в Москве мне делать нечего: стипендия на очном отделении аспирантуры ГИТИСа составляла 1000 руб. — значит, придется работать, а с работой об учебе можно забыть.

Этим летом на театральном фестивале в Авиньоне я выиграла учебную стажировку. И у меня есть планы на рабочие стажировки во Франции. В следующем году хотелось бы больше участвовать в конференциях. Посмотрим, как пройдет мой второй год во Франкфурте, который я жду и на который возлагаю большие надежды. Мне бы хотелось остаться в академической среде, меня привлекает возможность преподавать. Но для начала надо научиться составлять план.

США

Письмо №7, из Университета Арканзаса

Университет Арканзаса — государственный университет США, расположенный в одноименном штате, был основан в 1871 г. по программе and-grant (благодаря которой университеты во многих американских штатах были основаны на средства, вырученные от продажи земель федерального значения). Сейчас в университете учатся 27 000 студентов (говорят, что есть представители каждого из 50 штатов, а также 120 стран) по 210 образовательным программам. Уильям Фулбрайт, учредивший стипендию Fulbright, был выпускником (а позже и президентом) Университета Арканзаса, и именно здесь с преподавания права начинали свои карьеры Билл и Хиллари Клинтон. Кажется, что это самый типичный американский университет — с вековыми традициями, почетными выпускниками, футбольными командами и поддерживающими их чирлидершами и маскотами. Одну из традиций заложили выпускники 1904 г. — они выгравировали свои имена на дорожке, ведущей от университета. Выпускники 1905 г. позавидовали и сделали то же самое. Сейчас Senior Walk представляет собой множество дорожек по всему кампусу общей длиной около 6 км. При этом изначально имена наносились вручную, но в 1980-х выпускников стало неподъемно много и процесс был автоматизирован.

Лидия Голт, 29 лет

Уровень: магистратура

Сфера: педагогика

Я училась в Университете Арканзаса на направлении Curriculum and Instruction. Чаще всего даже в США надо было объяснять, что это такое, потому что это довольно специфическое направление в сфере образования, хотя по факту — просто учебное планирование и методика преподавания. Университет за меня выбирала программа Fulbright, по которой я и поехала учиться.

Впервые желание поехать учиться за границу у меня возникло, когда я учила финский в Университете Хельсинки в течение одного лета. Там было столько студентов из разных стран, которые приехали в Хельсинки по обмену! И все в один голос говорили, как это здорово — поучиться и пожить в другой стране. Вернувшись домой, я пошла в международный отдел своего университета, РГПУ им. Герцена, где мне сказали, что на пятом курсе уже поздно участвовать в программах обмена, поэтому я и стала рассматривать варианты получения степени магистра где-то за границей.

После того как я окончила университет, я пошла работать в свою же школу в Кировске, в Ленинградской области, наивно полагая, что, будучи учителем, я смогу отдохнуть после пяти лет активной учебы на инязе. Только потом я поняла, что учителя вообще не отдыхают. Скажем, в среднем учителя работают до 14:15, и кажется, что это ж сказка какая-то. Только мало кто думает о том, сколько времени занимает подготовка к урокам (ответственные учителя, даже опытные, все равно готовятся к урокам, придумывают что-то новое) и проверка тетрадей. Я могла часами делать идеальную презентацию или игру для своих учеников. Получается далеко не до обеда, а скорее до ночи.

Вся процедура поступления по сути стала процессом получения стипендии Fulbright. Первый раз я подала на стипендию, еще будучи студенткой пятого курса в родном РГПУ им. Герцена, но тогда не прошла. Потом пошла работать в школу и подала на стипендию еще раз. До сих пор помню, как подавала заявку в последние 10 минут до дедлайна. У меня был собран пакет документов для двух направлений — «лингвистика» и «образование». И по «образованию» я не написала эссе, а они являются самым главным в заявке. Мои эссе, написанные в последние минуты, видимо, были очень живыми, я даже не перечитала их толком. И именно по этому направлению я прошла. Дальше был второй тур — TOEFL и GRE, собеседование с российско-американской комиссией, а потом третий, заочный тур, в рамках которого уже проходил отбор финалистов. В общей сложности это заняло целый год. Многие не выдерживают такого долгого ожидания и подвешенного состояния, но надо научиться ждать и верить, что твоя мечта сбудется. При этом стипендия Fulbright полностью покрывает все расходы, включая расходы на экзамены, которые надо сдавать для поступления.

Я жила в городе Фейетвилл, штат Арканзас, где и находится наш университет. До университета я ходила пешком (где-то 40 минут в гору, очень даже неплохая зарядка) или ездила на автобусе, которые там были бесплатными для всех, независимо от того, студент ты или нет. Я снимала однокомнатную квартиру, которая по российским среднестатистическим меркам была бы названа двухкомнатной. В основном моими соседями были не студенты, хотя в самом жилом комплексе их тоже было довольно много.

Как именно устроен учебный процесс, сильно зависит от специальности, но у меня все было довольно привычно. Мне надо было посещать занятия (в основном это были именно практические занятия и семинары) и делать домашние задания. На занятиях никогда не было лекций, они всегда проходили в формате обсуждений и решения практических задач. То есть если ты не подготовил домашнее задание, то делать на паре тебе нечего. К домашним заданиям и посещению там относятся очень серьезно, потому что итоговая оценка складывается именно из всех работ в течение семестра.

Самая большая разница — это то, что для учебы в США очень важна внутренняя мотивация, ибо за тобой там никто не бегает с напоминаниями о сдаче работ. Тебе никто не скажет, что надо почитать главы в учебнике по теме, которую вы сейчас проходите. Это само собой разумеется — как и покупка учебников. Некоторые преподаватели даже не объявляют, какие учебники нужны, потому что это указано в описании курса при онлайн-записи на него. Я этого не знала, например. Кстати, учебники и их покупка — это тоже отдельная история. Перед началом первого семестра я пошла в букинистический магазин. Я слышала, конечно, что учебники в США дорогие, но явно не представляла себе масштаб. Зайдя в магазин и отстояв в очереди (видимо, из таких же новичков, которые не купили все заранее), я наконец сообщила, что мне нужно, и подошла к кассе, где мне и выдали мой заказ (изрядно потрепанную книгу в мягком переплете), озвучив цену: «One-twenty-three ninety-nine». Я удивилась, что так дешево, решила переспросить. Мне ответили то же самое. Я несмело протянула $5 и слышу: «I mean, one hundred twenty-three ninety-nine». Тут я начинаю смеяться. За такую книгу $124? А друг, с которым я там была, все меня подкалывает, что я не поняла сразу, сколько стоит учебник. Он-то за свою «Electrical Engineering» заплатил вообще под $200. И, как выяснилось, это не предел!

Еще одно отличие в том, что бóльшую часть времени ты проводишь не в университете на лекциях, а занимаясь самостоятельно — в библиотеке (в которые я там просто влюбилась, как и большинство студентов), дома или, например, в мини-группах. В основном моим домашним заданием было прочитать несколько глав в книге, написать сочинение-отзыв по прочитанному (или снять видеоотзыв), написать подробные планы уроков или анализ урока, который я посетила в школе.

И, конечно, нельзя не сказать о расписании. Я, например, ходила в университет два раза в неделю по одной паре (трехчасовой), плюс один предмет у меня был онлайн. Есть список обязательных для твоей специальности предметов и предметов по выбору. Расписание студенты себе составляют сами, сами записываются на курсы. При этом к самым популярным профессорам даже бывает очередь. По сравнению с моей шестидневкой в России это огромная разница.

Вообще библиотеки и занятия в группах были для меня открытием. Университетская библиотека работает до 24:00, а в период экзаменов — круглосуточно. Кстати, в период сессии свободные места там разлетаются как горячие пирожки, поэтому часто можно увидеть студентов, сидящих прямо на полу у стеночки и активно работающих над своими заданиями. Некоторые там и спят, а потом с утра идут на учебу.

Еще есть огромное различие в работе самих учителей. Например, в России, если ты учитель математики или любого другого предмета, ты преподаешь во всех классах — с 5-го по 11-й. А в США учителя концентрируются только на одном классе: скажем, ты учитель математики 6-го класса. И каждый год к тебе приходят новые ученики, а ты учишь их по все той же программе. Мне кажется, что это одна из причин, по которой там учителя чуть ли не театр устраивают на своих уроках. Подготовить что-то такое для одного класса гораздо легче, чем сменить шесть декораций для шести параллелей классов, как в России. Еще там в школах во многих классах, особенно в начальной школе, есть ассистент учителя, иногда даже два. Они помогают с техническими вопросами и дисциплиной. Ну и начальные школы выглядят иначе — более красочно, если можно так выразиться. А вот средняя школа уже очень похожа на то, что мы видим в наших школах. Разве что нигде ученики не сидят за партами по двое в три ряда.

Мне очень повезло с моим научным руководителем, доктором Маккомасом. Это человек, который к студентам относится как к собственным детям — заботливо и в то же время строго. Он всегда готов разъяснить тебе план действий, подсказать, к кому лучше обратиться с каким вопросом. И все это при огромной собственной нагрузке. И мне всегда нравилось, что, даже обсуждая какой-то серьезный вопрос (вроде защиты диплома), он все равно находил время пошутить. Еще меня очень вдохновила мой преподаватель Хайрие. Она приехала в США из Турции и изучала в том числе вопрос преподавания на английском языке детям мигрантов в школах. Ее занятия были одними из самых интересных — несмотря на то, что они продолжались три часа без перерыва.

Самое запоминающееся событие — это написание дипломной работы. Потому что в США нельзя проводить исследования без разрешения специальной комиссии, которая должна рассмотреть твою заявку и оценить вред, который твое исследование может нанести испытуемым, будь то морковка в полях или дети в школе. К сбору и обработке данных для анализа там тоже относятся очень серьезно, все их надо хранить в течение нескольких лет после окончания проекта.

В американских школах очень много детей, для которых английский не родной язык, причем некоторые учатся в школе, вообще не говоря по-английски. Я проводила исследование на тему того, какие представления имели студенты, будущие учителя, о таких вот детях. Оказалось, что студенты, которые положительно относятся к детям — не носителям языка, знают иностранный язык (то есть им легче представить себе, каково им приходится) или имеют опыт учебы за рубежом. Разрешение получить было несложно, потому что мои объекты — это уже совершеннолетние. А вот когда исследование проводят в самой школе, то надо получить разрешение директора, учителя, родителей и самих детей.

Одним из главных условий участия в программе Fulbright является возвращение на родину по окончании программы. Весь ее смысл заключается в том, чтобы применять знания и навыки, полученные в США, именно в своей стране, а заодно развеять мифы о «глупых толстых американцах». Мне было очень легко вернуться в Россию, но многие ребята после двух, а то и трех лет жизни в США пересмотрели свои планы, и для них возвращение не прошло так же гладко.

А мне настолько понравилось проводить исследования, что в будущем я решила получить PhD. Пока что я открыла клуб английского языка в своем городе, где мы проводим встречи и настольные игры на английском языке, отмечаем праздники. Например, в этом году вырезали тыквы на Хеллоуин. По сути, мы занимаемся тем, что осуществляем культурный обмен, о котором и говорил сенатор Фулбрайт, основывая программу для иностранных студентов. Я знаю, что многие фулбрайтовцы получили повышение на работе или смогли устроиться на более престижную работу после программы, хотя тут все зависит не от диплома американского университета, а от личных качеств.

Сложно описать в двух словах, как я применяю полученные навыки и знания. Я бы сказала, что главное — очень четко видеть, каких успехов и результатов ты ждешь от своих учеников. И это не столько «решить задачу» или «написать тест на пять», а скорее «поехать отдыхать и свободно рассказать о своем городе на английском» или что-то в этом духе. В нашей системе образования слишком много бумажной работы: подробные планы (по 200+ листов только для одной параллели, а если учесть, что у учителя может быть пять параллелей…) отнимают время от того, что важно, — реальной подготовки к урокам. До того как я поехала учиться в США, я хотела стать министром образования России. Я и до сих пор думаю, что все возможно, но хочу для начала изменить что-то в своем классе, школе, городе. Сделать так, чтобы ученикам было интересно на занятиях, чтобы учитель стал тем, кто поможет и направит в нужное русло. Пожалуй, самое главное, в чем я убедилась по окончании своего обучения в США, — все возможно, стоит только захотеть.

Письмо №8, из Бруклинской консерватории

Консерватория Бруклинского колледжа входит в состав Городского университета Нью-Йорка (CUNY) — это третья по величине университетская система США, которая включает в себя множество организаций, в том числе 11 старших колледжей, куда входит и Бруклинский. История этого колледжа начинается в 1910 г. — спустя 20 лет под одной крышей объединятся два колледжа, мужской и женский. Так Бруклинский колледж станет первым общественным высшим учебным заведением, обучающим по системе liberal arts — благодаря ей каждый студент может самостоятельно выбирать курсы и выстраивать свою образовательную траекторию. Консерватория Бруклинского колледжа — одна из самых престижных в Нью-Йорке, и поступление сюда считается хорошим стартом для карьеры в академической музыке. А еще в Бруклинском колледже в 1979 г. выступил Владимир Высоцкий, дебютировав таким образом на американской сцене.

Ксения Антонова, 22 года

Уровень: бакалавриат

Сфера: музыка

Уже 2,5 года, как я получаю образование в Бруклинской консерватории. Я учусь быть оперной певицей. Формулировка именно такая, потому что это не только умение петь. Почему я выбрала Нью-Йорк? Считаю, что здесь учат оперному искусству лучше всего в мире. Я подавала документы во все музыкальные заведения Нью-Йорка и везде поступила, но выбрала Бруклинскую консерваторию, потому что именно здесь был реальный шанс получить стипендию, что для меня являлось немаловажным фактором. Плюс именно здесь я встретила своего педагога по вокалу — Анну Скибинскую. Попадание было стопроцентным, мы до сих пор с ней занимаемся, и все, что я умею сейчас, — полностью ее заслуга.

До этого я училась в московском колледже при консерватории, который более известен как «Мерзляковка». Воспоминания о Москве у меня самые теплые. В России я получила блестящее общее музыкальное образование. У нас были великолепные педагоги: Константин Владимирович Корзун по музыкальной литературе, Галина Александровна Плюскус по хоровому сольфеджио. И вообще у нас был хороший курс. Знания, полученные в «Мерзляковке», я использую по сей день и горжусь, что получила их именно в России. Но были и минусы: в России обучение проходит как в парнике. Выпускники консерваторий понятия не имеют, что делать и куда податься. Здесь, в Нью-Йорке, с самого начала окунаешься в мир оперного бизнеса, знаешь, как это работает, чего от тебя будут ожидать в том или ином театре или агентстве, заводишь знакомства на всю жизнь. Здесь много возможностей научиться петь не только хорошо, но и правильно, в стиле, чему в России мало уделяют внимания, так как мало об этом знают.

Наверное, именно поэтому в один прекрасный день я подала документы в США, бросила колледж при Московской консерватории, собрала вещи и уехала учиться. Были трудности с языком, я купила книги для TOEFL и за три месяца сама подготовилась к экзамену. Конечно, было страшно сдавать — хоть я и знала английский, у меня уже давно не было практики. Но, как ни странно, я набрала нужное количество баллов. Само поступление было несложным: я спела подготовленную программу, сдала необходимые музыкальные предметы — и меня приняли. Переезжать было легко, я тогда была более мобильна — у меня было всего два чемодана. Я нашла знакомых каких-то знакомых, которые сдали мне комнату на самом верху Манхэттена. Для меня это было тогда райским местом.

Конечно, все это было сумасбродством: бросить престижный музыкальный колледж и уехать поступать в 20 лет в страну, где тебя никто не ждет. Но я не жалею о своем решении ни минуты. Тогда, 2,5 года назад, я часами гуляла по городу, разговаривала с прохожими, посещала музеи и понимала, что моя жизнь разделена теперь на «до» и «после».

В Нью-Йорке очень дорогая аренда и дорогая парковка. Все остальное — терпимо. Иногда даже дешевле, чем в Москве. Поэтому если нет машины и повезло с квартирой, то жить можно. Мне с квартирой очень повезло. Я снимаю квартиру в Ист-Виллидж — очень доброжелательном и милом районе Манхэттена и плачу за это совсем небольшие деньги.

Я получаю государственную стипендию, и образование для меня бесплатно, платит США, за что я очень благодарна. Но получать такую стипендию могут не все, только граждане США или так называемые резиденты, держатели грин-карт. А как получить грин-карту — это уже отдельная, совсем непростая, история. Свое резидентство я получила как extraordinary alien, одаренная оперная певица. Звучит очень нескромно, конечно.

Процесс обучения интересный, разнообразный, нелегкий и занимает каждый божий день. Я стараюсь практиковаться ежедневно, хотя иногда из-за репетиций или других классов этого не получается. Обычного нормативного учебного дня как такового нет, все дни разные. Например, в пятницу я посещаю школу актерского мастерства: там я беру уроки у гениального нью-йоркского педагога, который тренирует меня наравне со всеми учениками, совершенно не имея понятия о специфике моей будущей профессии. После актерской школы еду в студию к педагогу по вокалу, по пути покупаю что-то перекусить и ем в поезде. Надо поесть перед занятием, чтобы были силы петь. После вокала у меня свободное время, если есть силы и идут интересные постановки, могу пойти в Метрополитен-оперу слушать любимых певцов.

У нас очень много крутых профессоров и очень сложно кого-то выделить. Взять ту же легендарную Триш Маккефри. Она считается одним из самых лучших вокальных педагогов Нью-Йорка. Но также славится своим тяжелым характером. Не все студенты могут с ней работать. Но те, кто проходит «школу Триш», могут быть уверены, что работа в лучших театрах им обеспечена.

Научиться петь правильно за короткий срок невозможно, наше тело должно запомнить многие вещи, а на это требуется время. Плюс это не только пение, но и движение на сцене, актерская игра, знание иностранных языков, вера в себя как в артиста. Это не приходит за один день. Нужно много работать над собой в течение всей жизни.

В данный момент я просматриваю арию Русалки из оперы Дворжака «Русалка» и пытаюсь разобраться с чешским языком. Была сегодня в библиотеке Линкольн-центра, копировала новую музыку — надо расширять репертуар. Успехи есть, процесс движется. Только что спела Церлину в «Дон Жуане» Моцарта.

О том, чтобы вернуться назад в Россию, я пока не думаю. Думаю, что следующим пунктом назначения для меня станет Европа, где я планирую начать карьеру. В Европе я буду ходить на прослушивания на программы для молодых певцов. Не могу сказать, какая именно это будет страна и какой театр. У певцов нет конкретного места жительства: если все в порядке с работой, то путешествуешь и каждый месяц живешь на съемных квартирах, поешь в разных театрах. Не самая легкая профессия, но, если ты ее любишь, тогда это приносит определенное удовольствие.

Конечно, я мечтаю спеть и в Метрополитен-опере, и в Ла Скала, и в Ковент-Гарден, и в других ведущих театрах мира, но для этого предстоит еще много что сделать — много работать. А насчет партий… Не то чтобы я мечтала что-то спеть, нет, я знаю, что я их исполню, но только позже. Опера — это искусство не для молодых людей, требуется много времени для получения опыта под определенные партии. Очень хочу исполнить Татьяну в «Онегине», Виолетту в «Травиате», Донну Анну в «Дон Жуане» и прочий репертуар лирического сопрано. Но пока это надо отложить на полку и петь что-то попроще.

Письмо №9, из Калифорнийского университета в Сан-Диего

Калифорнийский университет — объединение из 10 вузов, расположенных в одноименном штате. Относится к ведущим исследовательским университетам и постоянно появляется в разных рейтингах на заметных местах. Университет в Сан-Диего — один из кампусов, расположенный на берегу Тихого океана, который было задумано открыть в 1956 г., чтобы составить конкуренцию Калифорнийскому технологическому институту. Этот университет отличается от других вузов объединения тем, что обучение здесь устроено по принципу небольших независимых колледжей — основатели университета переняли эту систему у старейших английских вузов, Оксфорда и Кембриджа. Экономика университета представляет собой классическую американскую схему успешного учебного заведения высшей школы: треть денег университет получает от государства, примерно столько же поступает от оплаты обучения студентами и треть — пожертвования от выпускников, пришедших к успеху после получения диплома. Такая модель обучения позволяет перераспределять деньги, выделять стипендии и другие блага подающим надежды студентам и нанимать ведущих преподавателей, большая часть работы которых заключается не только в преподавании, но и в ведении научной работы. Так, в 2014/15 учебном году финансовую помощь так или иначе получили 59% студентов. Сейчас здесь учатся более 30 000 студентов, при этом в 2017 г. заявок на обучение было получено почти втрое больше — 88 451.

Антон Прокопьев, 25 лет

Уровень: магистратура

Сфера: Data Science

Сейчас я оканчиваю магистратуру в Калифорнийском университете в Сан-Диего. В широком смысле это Data Science, а если конкретнее, то я занимаюсь анализом данных, изучаю эконометрику, статистику и международные отношения.

Если говорить о лучших вузах на западном побережье, то за пределами США всем в первую очередь приходят в голову, конечно же, Стэнфорд и Беркли, может быть Северо-Западный университет. Если не брать в расчет частные школы, к которым относится тот же Стэнфорд, то в Калифорнии считается, что самое высокое качество образования — в университетах, входящих в объединенную организацию University of California. Речь идет о UC San Diego, UC Berkeley, UC Irvine, UC Davis, UCLA, UCSB и т.д. Я бы назвал их альтернативой Лиге плюща, расположенной на восточном побережье.

Главная задача университетов UC — проводить как можно больше научных исследований. Треть финансирования приходит из бюджета штата, остальное получают от доноров и известных выпускников. Недавно, например, один выпускник, который также оказался первым инженером, принятым на постоянную работу в Facebook, подарил университету $75 млн на развитие Data Science. Интересна и структура заработка профессуры: значительная часть дохода преподавателей зависит от количества опубликованных научных работ и таких показателей, как индекс цитирования. Студентам это дает уникальную возможность учиться у людей, которые двигают науку вперед буквально у них на глазах. UC San Diego регулярно попадает в топ-10 различных рейтингов лучших университетов в США и в мире. Здесь проводятся передовые исследования в области биохимии, нейронаук, экономики, климата. У нас работали 17 нобелевских лауреатов, некоторые из них, может быть, даже продолжают что-то преподавать.

За границей я успел поучиться еще задолго до этой магистратуры — в моем родном городе Чебоксары проходил отбор для поездки в США по программе FLEX. Благодаря учебе в гимназии №4 с фокусом на преподавание английского к старшим классам с языком у меня уже было все хорошо. По каким-то неизвестным мне социально-демографическим и поведенческим критериям я тоже подошел, и в итоге меня отправили учиться по обмену в штат Нью-Йорк. Учеба длилась год, я отлично провел время и сильно смягчил свой русский акцент, так что мне здесь до сих пор не до конца верят, что я из России.

После этого я вернулся в Чебоксары, чтобы окончить школу и в то же время подготовиться к поступлению в вуз. Идея учиться за рубежом, может быть, и была, но в то время было трудно найти полезную информацию о грантах и стипендиях. Плюс по правилам программы FLEX я должен был провести пару лет дома после возвращения, так что вопрос о загранице отпал быстро.

Задачи, попавшиеся мне на ЕГЭ по математике, показались мне необоснованно закрученными и создали у меня неправильное представление о том, что на технических специальностях в вузах будет только хуже. Сейчас я понимаю, что со статистикой справился бы без проблем, а тогда меня это сильно оттолкнуло. И учитывая, что ЕГЭ по английскому я сдал лучше некуда, я решил поступать на специальности, где требуется язык. Главной целью для меня стал МГИМО, куда я подался на несколько факультетов после успешно сданного внутреннего экзамена. Среди них самым интересным был факультет международных экономических отношений: информационные технологии (специальность МЭО-ИТ) — примерно про то, чем я сейчас занимаюсь. Но первым мне ответил факультет политологии, и они мне дали мало времени на принятие решения о поступлении. От МЭО-ИТ было совсем ничего не слышно, поэтому, чтобы не рисковать, я выбрал политологию.

Политология оказалась с сильным уклоном в качественный анализ, про количественные методы курсов у нас было очень мало. Стало понятно, что идти в науку через политологию — не для меня. Но это стало предпосылкой к тому, что я начал работать в сфере связей с общественностью. По сути, та же дипломатия, только представлять нужно не целую страну, а какую-нибудь организацию. Во время учебы я устроился в известную американскую компанию заниматься пиаром. Пригодились и дипломатические навыки, и знание языков, и мой технический опыт — я с детства увлекаюсь компьютерами, а эта компания как раз выпускает потребительскую электронику.

Я не спешил поступать в магистратуру сразу после бакалавриата, поскольку у меня уже была хорошая работа. И некоторое время после выпуска я продолжил работать в области коммуникаций, только уже в стартап-среде. Время от времени я возвращался к идее о магистратуре, иногда об этом напоминали в семье. Решиться, конечно, было очень тяжело, так как я уже начал довольно успешную карьеру в сфере связей с общественностью. Ее ставить на паузу нельзя — в пиаре все работает на личных отношениях, и если покидаешь профессиональный круг общения, то контакты быстро теряются.

Поворотным моментом для меня стала мысль скорее не об учебе, а о работе за рубежом. На Западе, например, в связях с общественностью можно работать и без родного английского языка. Я даже успел организовать публикации в TIME, Newsweek, ряде других изданий для одной компании. Но потом я задумался, насколько мне хочется оставаться в этой сфере, потому что со временем я начал уставать от новостной среды и в целом от медиа. Самой перспективной областью на тот момент была Data Science и аналитика, и я решил переквалифицироваться и получить наконец степень магистра.

Я регулярно читал на «Теориях и практиках» рубрику с письмами из-за границы и просматривал какие-то другие ресурсы, но ничего подходящего не видел. Гранты от Евросоюза были слишком специфичными, в Голландии было мало мест, испанская IE Business School показалась слишком коммерциализированной, а питерская ВШМ СПбГУ c возможностью учебы за рубежом мне хоть и понравилась, поступать туда я не спешил из-за нелюбви к прохладной погоде. В 2014-м, когда уже приближалась осень, я решил как можно скорее сдать экзамены GMAT, GRE и TOEFL. Я немного походил на курсы MBA Strategy, где узнал об особенностях этих экзаменов, бóльшую же часть времени готовился самостоятельно. Нескольких месяцев подготовки хватило, чтобы к декабрю получить приличные результаты. У меня уже было запланировано небольшое турне по Штатам.

На дни открытых дверей я никуда не успевал, может быть, даже это и к лучшему. Вместо этого я отправил несколько писем напрямую в интересующие меня университеты с предложением встретиться, и многие ответили положительно. Эти встречи были полуформальными и ни к чему не обязывали, но у меня появился отличный шанс рассказать о себе и запомниться. Все-таки не каждый абитуриент постучится в почту к председателю приемной комиссии.

Я побывал в Йеле, также проездом был в Принстоне. Восточное побережье мне не очень понравилось. Отчасти дело было в том, что я поехал зимой и было очень холодно. В Йеле была возможность получить, кажется, вообще единственный в США грант, предназначенный специально для россиян. Из разговора стало понятно, что у нас разные цели: я интересовался в первую очередь количественными методами, а для них важнее политика и все, что связано с гражданской активностью. Эта встреча скорее уменьшила мои шансы на поступление. Позднее я получил письмо о том, что с Йелем нам не по пути.

Я не сильно волновался по этому поводу, поскольку у меня еще была запланирована встреча в солнечной Калифорнии. Здесь в UC San Diego в то время учился мой друг из МГИМО. Он мне показал кампус и рассказал все о своем факультете, в особенности о том, насколько большой здесь фокус на эконометрику, прикладные программы вроде Stata и Matlab, а теперь уже и общедоступные языки, такие как R и Python. Казалось, что я нашел магистратуру своей мечты — чтобы про программирование, но не строго для выпускников технических вузов.

Кабинет приемной комиссии я покинул с хорошим предчувствием. Быстро вернулся в Москву, заполнил все документы, оплатил пошлины, собрал рекомендательные письма и написал вступительные эссе. Уже было начало января 2015-го, и впереди было мучительное ожидание результатов до самого апреля.

Тем временем я продолжал работать и старался не думать о поступлении. В обещанные сроки пришло первое письмо из Сан-Диего: «Вы приняты!» Через неделю пришло еще одно. В нем говорилось, что университет за мои заслуги выделяет мне щедрый грант на обучение (merit-based scholarship). К тому моменту у меня было около четырех лет опыта работы, что, я думаю, наряду с рекомендациями сыграло основную роль в предоставлении стипендии. От своего товарища я узнал, что каждый год выделяется несколько таких грантов. Естественно, чем раньше подаешь документы, тем больше шансов. При этом при подаче документов ничего дополнительно указывать не надо, а на сайте факультета сама эта возможность не афишируется. Поэтому рекомендую не ограничиваться информацией, доступной онлайн, и пытаться как можно больше разузнать об интересующем институте из первых рук.

На моей двухлетней программе в School of Global Policy and Strategy, как и во всем остальном университете, учебный год разделен на четверти, а не на семестры. Это меняет темп работы — за 10 недель студент должен стать экспертом в каждом из четырех обязательных предметов с промежуточными срезами, экзаменами или большими письменными заданиями. Со временем можно начинать составлять свое расписание, но меньше четырех курсов брать нельзя. Каждый курс — это две лекции, а иногда и два дополнительных семинара в неделю.

При этом каждую четверть изучается как минимум одна техническая дисциплина, будь то статистика, эконометрика, анализ больших данных и т.д. Для желающих есть направление по финансам и бухучету. В целом программа звучит точь-в-точь как MBA, только это не MBA. Здесь сильные регионоведческие традиции, заложенные при основании факультета. Исторически так сложилось, что мы специализируемся на странах Тихоокеанского побережья: Китае, Японии, Корее и Латинской Америке. Правда, сейчас это отходит на второй план за счет фокуса на количественных методах. В прошлом году тихоокеанский фокус даже из названия убрали. При этом, несмотря на углубление в эконометрику, мы не обладаем STEM-статусом (Science, Technology, Engineering and Math), который, помимо всего прочего, дает иностранным студентам некоторые визовые привилегии. Все из-за того, что у нас в дипломе все еще пишут Master of International Affairs.

В этой четверти я изучаю пять предметов. Главный из них — Evaluating Technological Innovation, про продвинутые инструменты эконометрики и дизайн статистических экспериментов. A/Б-тесты, если по-нашему. По этому курсу я напишу аналог дипломной работы, потому что в привычном понимании их у нас нет. Также я записался на Business Time-Series Forecasting, International Business, Economic Policy in Latin America и Advanced Geographic Information Systems and Remote Sensing. Всегда стараюсь брать самые интересные курсы, но, конечно, нередко происходят нестыковки в расписании и приходится чем-то жертвовать.

Также в этом году я начал работать помощником преподавателя (teaching assistant) в рамках программы Culture, Art, and Technology у нас в UC San Diego. Дважды в неделю я веду семинары по английскому языку и риторике примерно для 30–40 студентов-бакалавров. Вместе с проверкой работ на это уходит порядка 20 часов в неделю. Мы пишем развернутые эссе, учимся делать красивые и понятные презентации, создавать персональные сайты и профессионально вести аккаунты в социальных сетях. Помимо ежемесячного заработка и интересного опыта, эта позиция также частично покрывает плату за обучение.

Если в МГИМО я обходился по большей части без календаря, то здесь без него не выжить. Темп учебы настолько быстрый, что легко упустить что-то из виду — примерно как на работе в большой корпорации. К счастью, сроки сдачи домашних работ и прочие дедлайны становятся известны еще в начале четверти, что очень удобно. Можно сразу добавить все события и напоминания в календарь и обновлять его по мере необходимости.

Для меня учеба — это не только лекции и семинары. На нашем факультете значительное время занимает социальная составляющая, и это здорово. Есть с дюжину студенческих клубов по интересам, и все они довольно серьезно подходят к планированию мероприятий в течение всего года, с бюджетом, лоббированием местной администрации и т.д. Все хорошо организовано и институционализировано, с обязательными собраниями и голосованием дирекции клубов по тем или иным вопросам. Ничего подобного я раньше не видел.

Основная разница в обучении здесь и в России в наличии выбора. Есть обязательные курсы, но их не так много, особенно на бакалавриате. Каждый может скорректировать программу в зависимости от своих планов и интересов, и выбор невероятно большой. Здесь можно записываться на предметы со всех факультетов. С определенными оговорками, конечно. В первые месяцы это шокировало, потому что после нашего фундаментального образования мне по старой памяти казалось почти преступным ходить на курсы не по своей специализации. И даже от обязательных курсов можно отказаться, если есть возможность подтвердить, что хорошо владеешь предметом. Во всем этом есть и определенные минусы. Каждый год есть студенты, которых отчисляют за неуспеваемость. Зачастую это те, кто не смог определиться с направлением, записался на курсы на нескольких факультетах и какие-то из предметов завалил.

Отдельно стоит отметить не сам процесс обучения, а людей в него вовлеченных. По сравнению не только с Россией, но и с соседними университетами вроде UCLA или Беркли здесь определенно самое приветливое студенческое комьюнити. В целом я ожидал, что в Америке студенты будут готовы ходить по головам, чтобы чуть-чуть повысить свой средний балл. И вроде бы так оно и есть, по крайней мере в самых популярных университетах и бизнес-школах. У нас в Сан-Диего обстановка более расслабленная, практически все рады обсудить какой-либо вопрос независимо от того, соревнуетесь ли вы за оценку в классе. Это помогает в учебе, но главное, что и после выпуска многие по-прежнему готовы принимать участие в жизни вуза. Поэтому у нас сильно развиты связи с выпускниками, каждую четверть организуются мероприятия с их участием. Зачастую они помогают с устройством на работу. Это хорошая бизнес-модель для факультета, потому что самые успешные потом начинают поддерживать его материально.

Из громких имен у нас преподают экономисты Гордон Хэнсон (Gordon Hanson) и Крейг Макинтош (Craig McIntosh). Трудно выбрать, кто лучше, но, скорее всего, Макинтош — любимый профессор. Я сейчас хожу на его трехчасовые лекции. Он очень увлеченно и профессионально рассказывает о статистике и эконометрике, во все это он включает увлекательные истории о взлетах и падениях в своей академической карьере. Что интересно, для простоты понимания некоторых концептов он порой может и нецензурно выразиться. Каждый раз получается настоящий перформанс, оторваться невозможно.

Для студентов магистратуры и кандидатов наук здесь отдельный вид жилья, оно гораздо более просторное и доступное, чем для бакалавров. Так здесь стараются привлекать лучшие умы. Я живу в четырехквартирном доме типа «таунхаус», окруженном огромными эвкалиптами. Обычно квартиру целиком отдают семейным парам, зачастую уже с детьми. Их здесь довольно много, есть даже свой детский сад. В моем же случае мы с соседом делим кухню и зал, но у каждого своя собственная комната. Получить жилье было довольно просто, главное — встать в очередь сразу после поступления. Иначе пришлось бы ждать полгода-год. Мне повезло вдвойне, потому что я заселился на второй этаж — за счет двускатной крыши у нас очень высокий потолок. Просторно и уютно.

Вообще здесь бонусы на каждом шагу, хотя об этом специально никто и не рассказывает. Бесплатный проезд на автобусе, например. Почти любое ПО можно купить с большой скидкой или даже получить бесплатно. Я поэтому подписался на Spotify, очень хотел опробовать их рекомендательный алгоритм в деле. Также бесплатно пользуюсь Tableau, инструментом для визуализации и работы с данными, сейчас он стремительно набирает популярность в корпоративном сегменте. Все, что связано со спортом и фитнесом, в рамках университета тоже бесплатно. Есть несколько больших тренажерных залов, бассейнов с джакузи и даже зал для скалолазания. Пару семестров назад за символическую плату я записался на курсы по серфингу. Ощущения действительно непередаваемые. Несмотря на холодный океан, рекомендую кататься здесь зимой, когда самые лучшие волны.

Время летит очень быстро, и уже этим летом я стану дипломированным магистром. Планирую привезти родителей на выпускной, все будет очень официально — с приглашенными спикерами, торжественной музыкой, мантиями и квадратными шапочками. По студенческой визе мне положена последипломная практика, этим и буду заниматься.

В целом сейчас здесь довольно остро стоит визовый вопрос. С приходом к власти новой администрации иммиграционная политика начала обсуждаться практически каждый день. С одной стороны, когда дело касается рабочих виз, то это даже хорошо. Законы, регулирующие выдачу рабочих виз, давно не обновлялись. Уже несколько лет определенные специалисты испытывают серьезные трудности с их получением, особенно если их образование однозначно не подходит под критерии STEM. С другой стороны, иностранные работники теперь в более сложной ситуации, поскольку количество компаний, спонсирующих визы, постепенно начинает уменьшаться. Возможно, из-за того, что ни оплата дополнительных пошлин, ни оформление дополнительных заявок на того же человека — ничего не может гарантировать получение визы. Такая неясность не по душе не только компаниям. Из разговоров со вновь прибывшими иностранными студентами понятно, что они уже не собираются искать здесь работу.

Как бы там ни было с визами, в основном мне интересны высокие технологии и онлайн-бизнес, поэтому логично будет поработать здесь, поближе к Кремниевой долине. Я считаю, что без стажировки мое обучение в США будет неполным. За счет сильной конкуренции получается, что если ты успешен здесь, то ты сможешь добиваться своих целей где угодно. Обычно те, кто возвращается в Россию с американским опытом и образованием, очень быстро продвигаются по карьерной лестнице. В особенности при работе в западных компаниях.

Италия

Письмо №10, из Европейского института дизайна в Милане

Европейский институт дизайна (IED) — небольшое узкоспециализированное учебное заведение, основано в 1966 г. Главный кампус располагается в Милане. Основное преимущество — это тесное сотрудничество со всеми ведущими европейскими вузами в сфере моды, а также с коммерческими компаниями, специализирующимися на производстве одежды. Несмотря на небольшой размер вуза, сейчас здесь учатся более 2000 иностранных студентов из 100 стран. IED включен в программы Erasmus, работает по программам обмена и регулярно проводит творческие конкурсы — получить грант на обучение можно даже на программы бакалавриата.

Лидия Левина, 35 лет

Уровень: магистратура

Сфера: мода

Я начала учебу в Институте европейского дизайна в январе этого года. Это магистратура, курс рассчитан на год. Я долго не могла определиться, куда поступать. Для меня год назад все было одинаково: Лондон, Милан, Антверпен. Слышала, конечно, названия знаменитых институтов, но не понимала, что разница не только в географии. К тому же в самом начале было совершенно непонятно, чем именно я хочу заниматься в сфере моды. У меня полиграфическое образование, я работала арт-директором в рекламном агентстве, а последние полтора года — в крупном московском издательстве. То есть, когда я решила все бросить и сменить профессию, все крутили пальцем у виска. В итоге страна была выбрана мной просто исходя из личных предпочтений, а город — еще проще: очевидно, что столица моды — это Милан. Ну а потом я стала выяснять, где какие есть конкурсы и гранты.

Прошлым летом я делала большой проект по разработке упаковки для отечественного производителя колготок. Нужно было организовать fashion-съемку. Это был не первый опыт, но я вдруг поняла, что хочу сделать моду своей профессией. Я получала колоссальное наслаждение от процесса съемок, и у меня была куча идей. Сначала хотела пойти на дизайн одежды, но поняла, что этим сложно заработать деньги, поскольку пробиться сейчас в этой сфере почти невозможно. Должно быть какое-то невероятное везение. Я стала склоняться к профессии стилиста. Правда, мне тогда казалось, что это что-то несерьезное, где-то между парикмахером и модным тусовщиком. В России до сих пор мало про это известно, дальше Никола Формикетти познания не распространяются, хотя и его имя с ошибкой пишут. Вот только недавно появился годовой курс для стилистов в «Британке». А до этого были лишь четырехмесячные курсы агентства «Персона».

Я нашла конкурс на сайте creativediary.net, там был набор на курс «Fashion-коммуникации, стилист и пиар» в Институт европейского дизайна. Надо было сделать проект на тему моды, коммуникации и ресайклинга. Я взяла у своих заказчиков несколько коробок с бракованными колготками и за 10 дней сшила из них коллекцию женской одежды, организовала фотосессию и сделала сайт, где люди могли делиться своими идеями по вторичному использованию колготок. Проект победил, я получила стипендию на обучение.

Преподавание на английском, поэтому нужно было сдать TOEFL и собрать кучу документов. В целом процесс был нервным и долгим, но не очень сложным. Было много непонятного, я столкнулась с тем, что в интернете не так много написано на эту тему. Например, как быть со страховкой? Или как предоставить справку о наличии места проживания в Милане для посольства, если этого места пока нет? Не ехать же заранее, чтобы снять квартиру на год. А вдруг тебе визу потом не дадут. Вот это было сложно, но оно все как-то само разрешается по ходу дела.

Мне повезло с курсом, поскольку не нужно было сразу выбирать, чем конкретно заниматься: первую половину года нас учили маркетингу, брендингу, коммуникационным стратегиям и умению определять тренды, а потом произошло разделение на пиар и стайлинг. Такая система дает мощный бэкграунд и возможность осмотреться. Кроме того, стало понятно, что профессия требует знаний и эрудиции во всех социальных сферах, в противном случае ты делаешь просто скучные снимки, которые ни к чему не отсылают, кроме твоего вкуса. Тут я убедилась, что это серьезная профессия, с большой историей, между прочим. Еще большое внимание уделяется новым медиа и стратегиям раскрутки. Все студенты завели модные блоги — это обязательно. Здесь нам говорят, что если тебя нет в интернете, то через два года тебя не будет существовать в мире моды. У меня теперь тоже есть свой блог, где я пишу о моде и шопинге на английском и русском.

Занятия начинаются по-разному. Иногда рано утром, иногда после обеда. Количество лекций в день тоже разное. Бывает, что надо учиться по девять часов с часовым перерывом на обед. А бывает вообще пустой день и лекций нет. Иногда нужно весь день сидеть и слушать, иногда весь день делать стайлинг на съемке, а иногда смотреть фильмы в аудитории. Или, например, перерыв между лекциями три часа и можно пойти в институтскую библиотеку.

Я только сдала экзамен по шитью, а сейчас на носу «Предметная съемка» и «Бренд-менеджмент». Только что закончила работу над съемкой на тему «Городские джунгли». Потом в августе — каникулы целый месяц. Итальянцы в конце лета всегда отдыхают, и город пустеет. Сейчас лекций уже мало. А вообще система построена таким образом, что предметов много и курсы рассчитаны на 5–10 лекций, соответственно экзамены идут постоянно. Но это мне как раз нравится, потому что ты не успеваешь все забыть. Потом по большинству предметов нужно готовить проекты, и именно они оцениваются в конце. Когда работаешь над проектом, невольно углубляешься в предмет. Но самое невероятное, что за такой короткий срок тебе успевают рассказать многое, я не могу назвать это преподавание поверхностным. К примеру, у нас был курс «Графическая культура» — то есть как раз то, чему меня учили в Полиграфе шесть лет. Сначала я отнеслась к курсу скептично. И что вы думаете? Оказывается, вменяемый человек вполне способен за шесть лекций научиться различать шрифты, получить представление о том, как делается журнал и как ставятся фото на полосе, и даже съездить в типографию и посмотреть на процесс печати.

Трудно выделить какого-то одного преподавателя, но самый яркий, пожалуй, куратор нашего курса Филиппо Леоне Мария Бираги. Он стилист, в течение многих лет работал байером концепт-стора 10 Corso Como. Когда он первый раз вошел в аудиторию, все в обморок упали от его внешнего вида. Он носит мужские клетчатые юбки, жилеты, ботинки Dr. Martens, надевает одни носки на другие и сочетает все это с жемчугом на шее. Вообще, он большой поклонник стилистики панка, этому направлению у нас было посвящено целых два занятия.

Самое важное, что я здесь получила, — это целостное представление о сфере. Предметов много, но все они дополняют друг друга. Профессия стилиста включает в себя знание и понимание современного искусства, музыки, кино и видео. Еще, наверное, то, что я перестала бояться швейной машинки. А если серьезно, то осознание того, что стилист — это серьезная уважаемая профессия. Я сделала абсолютно правильный выбор для себя.

Успехи кое-какие есть. Например, я уже успела поработать стилистом на съемках одного итальянского фотографа, изучила всевозможные модные магазины и концепт-сторы. Правда, у последнего знания обнаружилась печальная сторона: все, кто у меня гостил в последнее время, жаловались, что в результате растратили все свои деньги на шмотки. Главный успех, как я считаю, заключается в том, что я получила представление о профессии во всех ее аспектах. Вот конкретно сейчас придумываю новый образ для моей знакомой. Она публичный человек, и для нее это важно. Скорее всего, поедем на фабрику за тканями Etro — специально будем шить платье.

Я планировала жить на €1000 в месяц, но в результате у меня уходит гораздо больше. Наш курс обучения стоит €17 000 плюс расходы на проживание. Сейчас в Италии экономический кризис, цены растут постоянно, но тем не менее на еду у меня уходит меньше, чем в Москве. Студенческие бонусы не такие уж и большие. Как правило, пускают на показы во время недели моды. Скидки на выставки, в музеи. Транспорт более дешевый. Наверное, самый большой бонус, что все к тебе сразу дружелюбно относятся. Например, подходишь на выставке к стенду какого-нибудь бренда, и тебя оценивающе оглядывают с головы до пят. А говоришь, что студент — сразу ясно, что с тебя нечего получить, и они начинают общаться и рассказывать про себя. Для меня это ценно, так я познакомилась с несколькими крутыми марками, а это точно пригодится в работе.

Живу очень хорошо, в одном из самых буржуазных районов Милана. Но получить квартиру было не так-то и просто. У института никакого общежития нет, единственное, что было, — это пара адресов съемных квартир. Я сходила, и мне все не понравилось. На поиски ушел месяц, и без знания языка это было довольно затруднительно. Особенно если учесть, что все тут хотят поручителей и вообще контракты принято заключать на четыре года. Можно было пойти по пути наименьшего сопротивления и снимать с кем-то из студентов, но мне был важен район. В основном все снимают рядом с институтом, а мне там не очень нравится. Я люблю старые дома, лавки, благородных бабушек с мопсами, а университет располагается в достаточно новом районе. В Милане, к сожалению, не так много мест, где хочется остаться надолго. Может, это у меня чисто московский снобизм такой, не знаю. Сейчас я живу в старинном доме с высокими потолками, во внутренний двор ведет малюсенькая дверь, а внутри ухоженные садики с розовыми кустами. Балконы так тесно расположены друг к другу, что я в курсе всего, что происходит в доме соседей. Когда идет футбол, даже телевизор включать не надо, чтобы узнать счет. Мы в Москве к такому совершенно не приучены, даже соседи, которые всю жизнь рядом живут, в лифте друг с другом не здороваются. Полное безразличие и анонимность.

О первом образовании у меня тоже так себе воспоминания. Хотя пригодился курс истории искусства, прослушанный в Полиграфе. Тут его не читают: считается, что в магистратуру идут уже подготовленные студенты. Пожалуй, это и есть самое хорошее воспоминание о российском образовании. Институт когда-то считался хорошим, и даже одним из лучших, но я попала в такой момент, когда все там начало разваливаться. Пришли случайные люди, мощных педагогов почти не осталось, их активно выживали, в руководство вообще поставили каких-то бухгалтеров и чиновников. Ничего не показывали, рассказывали в основном то, что сами знали только в теории. Правда, все, что было связано именно с рисованием, было неплохо, но система в целом шаталась и рушилась. Учебники были устаревшие. В общем, это было болото. И тебе все время объясняли, что ты студент, ничего не умеешь и никому не интересен. Еще депрессивные облезлые аудитории помню.

Сначала меня тянуло на родину, где друзья, дачи, русские березы. Деньги тоже объективно зарабатывать сейчас гораздо проще в России. А в Европе на работу устроиться трудно, тем более эмигранту. С другой стороны, в сфере luxury-брендов огромный подъем. Луи Виттон вообще поднял цены на 20%. Но то состояние, в котором сейчас находится Россия, меня совершенно не устраивает. Отсюда это становится особенно заметно. То есть жить приятнее здесь, а зарабатывать надо там. К этому я и буду стремиться.

Письмо №11, из Болонского университета

Болонский университет — старейший университет Европы, непрерывно работающий с 1088 г. Считается, что именно он заложил фундамент всего европейского образования. Был основан студентами, которые сами решали, кто и что будет им преподавать, назначали и выплачивали учителю гонорар и строго следили за тем, чтобы педагог пришел на занятия подготовленным и дал студентам все, что было заявлено. Здесь в разное время преподавали Данте Алигьери, Франческо Петрарка и Умберто Эко, а учились Николай Коперник, Микеланджело Антониони и Джорджо Армани. Это по-прежнему самый популярный университет Италии, в пяти кампусах которого учатся более 84 000 студентов со всего мира. На английском здесь преподают 36 программ.

Анна Кочегура, 23 года

Уровень: магистратура

Сфера: менеджмент

Я учусь в Болонском университете в магистратуре по специальности «международный менеджмент». Это старейший университет Европы, и из всех возможных вариантов программа менеджмента Болонского университета показалась мне самой полной и имеющей наиболее четкую международную направленность. Помимо того, что университет старейший, он еще и очень красивый. Ощущение, что учишься в музее, только в нем можно все трогать. Наш курс более чем интернациональный, помимо итальянских студентов, учатся люди из Японии, Китая, США, Канады, Сербии и других стран.

Я окончила МЭСИ по специальности «менеджмент организации». Воспоминания приятные. С одной стороны, гибкое расписание позволило мне работать начиная с третьего курса, а с другой — акцент делался на теорию, а по моему мнению, менеджмент нужно изучать также и на практике. Если сравнивать с нынешним курсом, сейчас мы изучаем экономику и менеджмент более глубоко, чем это было в Москве.

Решение о том, уезжать или нет, я откладывала до последнего: в Москве была перспективная работа, семья, друзья и я никогда не жила в другой стране дольше месяца. Пока я училась, у меня было много студенческих подработок. Я работала на выставках, на ресепшен, позже год была менеджером по развитию, а на последнем курсе пришла в рекламу, в отдел спецпроектов, сначала на позицию менеджера, дальше — старшего менеджера, где и работала после окончания университета в Москве. Но после мучительных сомнений я решила, что попробовать стоит. И это действительно того стоило. Как такового переломного момента не было, мысль об обучении приходила и раньше — за год до того, как я отправила документы в Болонью, мне пришел отказ из университета в Нидерландах, поэтому это была уже вторая попытка. Меня очень сильно поддерживала и мотивировала моя семья, я бы, может быть, и не стала пробовать второй раз. Знаний никогда не бывает много, и я не могу сказать, что была полностью довольна знаниями по менеджменту, которые были у меня раньше, так что оставалось только надеяться, что меня примут.

Свою заявку я отправила в последний час приема документов. Меня приняли, а после этого я получила грант на обучение. Для поступления в университет нужно собрать пакет документов: копию диплома, TOEFL, рекомендательные письма и мотивационное письмо, в котором нужно четко сформулировать, почему они должны принять именно вас. Документы я отправила за год до того, как началось обучение, через два месяца меня приняли, и я стала оформлять новый пакет документов для гранта. Процедура получения гранта выглядит примерно так же, как и процедура поступления: тот же пакет документов, а также подтверждение из университета, что меня приняли. Естественно, мотивационное письмо уже другое. После отправки документов я не думала о том, что меня могут принять, пока не получила имейл с поздравлениями.

Первый месяц я жила в студенческом общежитии и параллельно искала комнату. Искать жилье, не зная итальянского, — задача не из простых, на английском мало кто говорит. Зато к тому моменту, как я нашла свою комнату, я вполне освоила итальянский «для выживания». Я живу в огромной квартире на шесть человек, с двумя ванными и большой кухней. Все мои соседи — итальянцы, студенты моего университета. Наш дом находится в пяти минутах от факультета, напротив дома есть банк, кафе, супермаркет, бар — все, что нужно для жизни. Пришлось привыкнуть к отоплению по 10 часов в день, экономии воды и электричества и раздельному сбору мусора — дома в Москве с такими бытовыми мелочами я почти не сталкивалась. По сравнению с Москвой повседневные расходы ниже. Еда недорогая и вкусная, одежда на порядок дешевле, самые большие траты — на коммунальные счета и телефон. Моего гранта вполне хватает на жизнь и на путешествия по Италии. Также тут начинаешь проще относиться к вещам, и потребности как-то сами уменьшаются.

Мы учимся в среднем от трех до шести часов в день три-четыре дня в неделю. Например, три часа экономики, перерыв на обед, три часа маркетинга. В помощь студентам часто организовывают crash-courses для того, чтобы освежить знания: например, до начала занятий по экономике нам провели crash-course по математике. Несколько раз в неделю встречаемся с сокурсниками на факультете и занимаемся вместе, читаем учебник и делаем упражнения. По сравнению с Москвой здесь нет сильной конкуренции, все стараются помогать друг другу, напоминают о дедлайнах, объясняют материал, делятся решениями. У нас есть своя группа в Facebook, где любой сокурсник может задать вопрос по учебе или просто пригласить всех вечером на аперитив. Еще я два раза в неделю пою в университетском хоре. Также для студентов есть значительные скидки на занятия всеми видами спорта, но я предпочитаю бегать в парке и взбираться на местные холмы. На автостанции можно бесплатно получить велосипед на день.

Из крутых профессоров можно назвать Алессандро Лели, бывшего топ-менеджера Phillips, который в какой-то момент работал со Стивом Джобсом. Во время занятий он делает акцент не на академических знаниях, а на прикладных.

Сейчас я осваиваю курс международной экономики и финансов. Базовые знания мне дало первое образование, но курс здесь намного более глубокий, так что приходится сидеть над учебниками. На уроках обсуждаем причины возникновения мирового кризиса. В международной атмосфере оценка может быть наиболее объективной.

Мне кажется, что самое важное, что я получаю здесь, — это свежий взгляд на обучение, политику, экономику и бесценный опыт общения в международной среде. Я более близко узнала другие культуры, познакомилась с замечательными людьми из разных уголков мира. Легко могу начать фразу на английском, продолжить на французском и закончить на итальянском. Также научилась воспринимать большие объемы информации на английском.

В перспективе я планирую вернуться, но, возможно, останусь поработать в Европе, если найду достойные предложения. Раньше думала, что продолжу работать в медиасфере, сейчас такой уверенности уже нет. Посмотрим, что я скажу после окончания университета.

Письмо №12, из Университета Тренто

Университет Тренто — это университет, учрежденный в 1962 г. как частное учебное заведение, а в 1980-х получивший господдержку. Расположен на территории Доломитовых Альп в городе Тренто, входящем в тройку «умных» итальянских городов, которые отличаются высоким качеством жизни. Сейчас здесь учится около 16 000 студентов. Причем много ресурсов вкладывается именно в развитие международных отношений: студенты с хорошими резюме автоматически рассматриваются как кандидаты на получение стипендии.

Даша Проклова, 23 года

Уровень: магистратура

Сфера: нейробиология

С сентября прошлого года я учусь в магистратуре Университета Тренто по специальности «когнитивная нейробиология». Это наука о мозге и о том, как мышление, эмоции, память связаны с его биологическим устройством. Для меня это уже давно самая интересная тема на свете, и мне хотелось продолжить образование в этой области, совместив это с тягой к путешествиям. Я подала документы в несколько европейских вузов, и с Тренто все сложилось удачнее всего — меня приняли на англоязычную программу и дали стипендию. Кроме того, здесь с прошлого года учится мой молодой человек, так что выбор был несложным. Тренто — очень красивый маленький город на севере Италии, в горах.

До этого я четыре года изучала математику в Новосибирском государственном университете, но без всякого вдохновения, главным образом потому, что после школы — и большую часть времени в вузе — я совершенно не представляла, чем хочу заниматься. На третьем курсе я прочитала книжку Мэтта Ридли «Геном» и была настолько поражена, что некоторое время хотела стать генетиком, но не знала, что для этого предпринять. Перспектива еще четыре года с нуля изучать биологию меня пугала. Так что я окончила университет, прочитала еще миллион вдохновляющих книг, поняла, что нет ничего интереснее мозга, и наконец нашла магистерскую программу, для которой пригодилось математическое образование. Самое интересное, что здесь у нас тоже полно математики, но вся она привязана к конкретным задачам — дизайну экспериментов и обработке данных, — и ненавистные мне когда-то статистика и программирование внезапно стали очень захватывающими

Чтобы поступить, нужно было собрать пакет документов: мотивационное письмо, резюме, две рекомендации от руководителей, сертификат TOEFL (не меньше 80 баллов за internet-based test) и заверенный перевод диплома. В случае если тебя принимают, можно начинать собирать документы для стипендии, ее размер зависит от финансового положения. Помимо стипендии, была возможность получить дополнительный грант от университета SISSA в Триесте (город на границе Италии и Словении), что я и сделала, и второй год программы я проведу там.

Мой факультет находится в Роверето — уменьшенной копии Тренто в 20 км от него, — и здесь же мне дали комнату в общежитии. До универа идти 15 минут (как и до любой другой точки в Роверето), условия отличные — большая комната на двоих с отдельной ванной, мини-кухней и балконом с видом на горы. Тут все время что-то происходит — соседи готовят какие-нибудь национальные блюда, мы устраиваем кинопросмотры в комнате с проектором или просто ходим друг к другу в гости. В России я никогда не жила в общаге и очень рада, что получаю этот опыт здесь. Будет очень жалко уезжать в Триест через полгода — там нам предстоит уже самим искать квартиру.

В первом семестре мы учились с понедельника по четверг, в среднем по четыре пары в день с перерывом на обед. Второй семестр обещает быть еще более загруженным. Занятия обычно начинаются в 9:00 и заканчиваются после 17:00. После этого я иду либо на итальянский, либо в библиотеку, оказываюсь дома совсем поздно. Особенно крутые дни случаются пару раз в месяц — я еду в центр изучения мозга и участвую в экспериментах, которые проводят ученые и аспиранты с нашего факультета. Удивительно, но за это еще и платят — от €15 до €70.

Учусь я бесплатно, но вообще север Италии — это дорогой регион, так что из-за трат на еду и транспорт стипендия тает быстро. Домой летать дорого, зато относительно дешево путешествовать по Европе. Вокруг много чудесных городов всего в паре часов езды на поезде — Верона, Венеция, Болонья. Тренто находится недалеко от немецкой и австрийской границ, но туда я пока не добралась.

Для меня главное отличие между учебой в России и за рубежом в том, что иностранные профессора стремятся в первую очередь заинтересовать студентов предметом и вдохновить их на самостоятельное изучение. В России студентам надо самим разбираться со своим вдохновением, а у преподавателя главная задача — просто изложить материал. Тоже нормальный подход, но в результате большая часть аудитории, кроме самых мотивированных, сидит с потухшими глазами.

Я могу часами рассказывать про каждого преподавателя, но круче всех профессор Питер Це, который любит на парах описывать какой-нибудь эпизод своей невероятной биографии вроде велопутешествия по Монголии или радикальной смены карьеры, когда он бросил успешный бизнес ради смутных научных перспектив. И это отлично, потому что про мозг можно почитать в любом учебнике, а рассказ конкретного человека о том, каким странным путем он пришел в науку, — это очень редко и ценно.

Сейчас я сдаю экзамены, ищу лабораторию для стажировки в следующем семестре, определяюсь с темами, которые мне будет интересно изучать. Попросилась в проект к самому крутому профессору, и он, кажется, согласился. Заодно начинаю присматривать летние школы. Все хорошо, но будет еще лучше, если я научусь правильно распределять время и все успевать. Пока что есть ощущение, что я использую процентов десять из того, что мне здесь доступно.

Планирую вернуться, если тоска по родине пересилит желание путешествовать и если дома найдется интересная работа. Но сейчас самое время путешествовать. Я хочу получить PhD — возможно, в какой-нибудь новой стране. Если после этого я вдруг раздумаю становиться ученым, буду научным журналистом — думаю, надо как-то реализовать на практике мой постоянный восторг от ученых и их открытий.

Австрия

Письмо №13, из Университета Парацельса в Зальцбурге

Университет Парацельса в Зальцбурге — молодой частный медицинский университет. Основан в 2002 г. в Зальцбурге, в 2014-м был открыт второй кампус в Нюрнберге. По данным за 2011 г., здесь училось всего 600 студентов, а ежегодно даже на самый популярный факультет лечебного дела принимают не более 50 студентов.

София Ротэрмель, 27 лет

Уровень: аспирантура

Сфера: медицина

Я заканчиваю PhD-программу медицинского Университета Парацельса в Зальцбурге по молекулярной медицине. Университет я не выбирала, выбора у меня практически не было. Дело в том, что я всегда мечтала стать ученым, чтобы изобрести лекарство от распространенного заболевания или открыть что-то новое в генетике. Но родители настояли на том, чтобы я поступала не на биологический факультет, а в медицинский университет, мотивируя это тем, что после медицинского университета «всегда будет возможность заняться наукой, да и в жизни не пропадешь».

Так я окончила Московскую медицинскую академию имени Сеченова (она недавно переименована в университет), факультет подготовки научно-педагогических кадров. Это был экспериментальный факультет, куда ребят со всей России набирали после двух курсов обучения в медицинском университете. Для перевода на этот факультет в Москву нужно было иметь все оценки «отлично» за первые два курса, пройти тесты по основным теоретическим предметам и устное собеседование на общий кругозор. Смыслом факультета была подготовка ученых-медиков широкого профиля. Также в план обучения для будущих ученых входило два иностранных языка — английский обязательно, а немецкий или французский на выбор. На шестом курсе у лучших студентов была возможность стажировки за границей. Воспоминания об учебе, сокурсниках и преподавателях самые теплые, хотя инфраструктура и организация учебы в России, по моему мнению, требуют пересмотра. Ужасные условия в общежитии и смехотворные стипендии знакомы многим российским студентам. А в плане занятий множество лишних предметов — история, религиоведение, физкультура, биоэтика. В медицинском университете, особенно на последних клинических курсах, я чувствовала себя не на своем месте, так как занятия проходили в основном в клиниках, а меня тянуло в лабораторию. А на шестом курсе я обнаружила, что заниматься наукой после медицинского вуза, мягко говоря, непросто. К тому же непосредственно после выпускных экзаменов шестого курса меня просто выселили из общежития, так как якобы «общежитие ординаторам и аспирантам не положено». Заниматься в Москве наукой, да еще и не имея жилья, на тот момент просто не представлялось возможным.

Предвидя такую ситуацию, я еще за полгода до выпуска из университета начала рассылать свое резюме во все европейские вузы на PhD-программы по молекулярной медицине, биологии, генетике. Конечно, хотелось получить грант или стипендию, так как денег на обучение у родителей не было, а подрабатывать и одновременно писать диссертацию в чужой стране сложно. В целом я разослала около 200 резюме, от Норвегии до Италии. Время шло, а положительных ответов все не было. Да и вообще отвечали примерно на треть запросов. Во всех PhD-программах требовались выпускники именно биологических, а не медицинских факультетов. Пролетели выпускные экзамены, документы в ординатуру или аспирантуру в России я не подавала, так что осталась без места. Наступило лето, и тянулись мучительные дни ожидания... В последние дни августа я впала в депрессию и просматривала электронную почту уже автоматически, ничего не ожидая. И вдруг — о чудо! — пришло сразу два положительных ответа! Приглашения на PhD-программы из Берлина и Зальцбурга. Стипендия была примерно одинаковой — на три года €1000–1200 в месяц. В Берлине предлагали тему паллиативного лечения онкологических больных, поэтому я сразу отказалась, так как это не лабораторная работа. А вот Зальцбург манил неизведанностью и таинственностью. Да и тему диссертации в рамках программы не навязывали, а предлагали выбрать самостоятельно уже на месте. Так я оказалась в Австрии.

Программа рассчитана на три года, университет ежегодно предоставляет места для десяти PhD-студентов. В первый год обучения они должны посещать лекции и семинары по молекулярной генетике, информатике, медицинской статистике, клонированию, культивированию стволовых клеток. Обучение проходит на немецком языке, хотя в программе значилось, что оно будет проходить полностью на английском. Это условие университетом выполнено не было. Несколько ребят с программы из стран бывшего СНГ, которые учили до этого только английский, не выдержали и уехали обратно.

Я до этого несколько лет учила немецкий. Здесь следует отметить, что литературный немецкий язык, так называемый Hochdeutsch, практически не использовался. Австрийский вариант немецкого языка своеобразен по звучанию, а также имеет специфическую, отличную от классического варианта лексику. Первое время было сложно не то что понять лекции, но даже элементарно сделать покупки в супермаркете. Приходилось много времени проводить со словарем. Благо на лекциях все профессора раздавали свои конспекты к теме, которые я и штудировала дома.

После успешной сдачи экзаменов по теоретическим предметам предлагалось выбрать тему диссертации. Я выбрала лабораторию патофизиологии, где занималась электрофизиологией клетки. Выбор тем, честно говоря, оказался не таким большим. Мне очень советовали выбрать одного профессора в качестве научного руководителя. Когда я к нему пришла, тему он предложил сам. Речь шла об исследовании линии клеток HL-60 — это клетки рака крови, точнее, острого промиелоцитарного лейкоза. Мы добавляли к этой линии различные вещества, которые могли бы вызвать гибель этих клеток, что вело бы к излечению пациентов, больных этой формой онкологического заболевания. Мы исследовали процессы, происходящие в клетках на молекулярном уровне после введения лекарственных веществ. Изучали также специфические молекулы и ионные каналы, которые принимают участие в индуцированной гибели клетки. Среди методик использовались такие, как проточная цитометрия, ПЦР в реальном времени, вестерн-блот. Насколько было интересно — сказать сложно, это рутинная кропотливая лабораторная работа. Вообще-то вся наука строится так — по кирпичикам. С помощью этого исследования мы не открыли чего-то принципиально нового и не изобрели панацеи от рака, но она стала одной из тех ступенек, по которым другие также карабкаются вверх, и в конце концов когда-нибудь из таких маленьких фрагментов сложится целостная картина.

В первое время в Австрии поразило то, что профессора часто не похожи на наших преподавателей. Мы ожидаем этаких раздутых и чинных, убеленных почтенными сединами «царьков», а здесь декан факультета может разъезжать на самокате и в бейсболке, а зимой носить смешную подростковую вязаную шапочку. Запомнилась профессор, руководитель отдела молекулярной биологии, которая нам читала лекции по генетике. Эта дама в возрасте примерно 50 лет приходила каждое утро в потрепанных джинсах и простой футболке с огромным рюкзаком, набитым книгами. Ни следа косметики, ни капли самодовольства. Профессор же, у которого я писала диссертацию, приезжал в лабораторию на велосипеде, за которым бежал большой лохматый пес. Этот пес, лежа под профессорским столом, был постоянным свидетелем лабораторных собраний и научных дискуссий. При этом австрийские профессора очень любят тянуть резину. Если в Германии по намеченным встречам можно сверять часы, то в Австрии работа будет очень долго откладываться на потом. Мне пришлось с этим столкнуться после сдачи готовой диссертации профессору на проверку. Тянул он много-много месяцев. Рецензентов пришлось ждать еще четыре месяца.

Медицинский университет Зальцбурга на момент моего приезда не предоставлял общежития — его просто не было. Основан этот вуз был лишь в начале 2000-х, а ежегодный набор составлял всего 200 человек. Поэтому вековых традиций или отлаженной схемы обучения ожидать не приходилось. Как раз на последнем году моей учебы университет начал строительство кампуса — общежитий, новых корпусов для лекционных залов и лабораторий. Я снимала однокомнатную квартиру в Зальцбурге за €400 в месяц. Моей стипендии хватало на квартиру и скромную жизнь. Австрия все-таки еще не настолько открытая и приветливая к иностранцам страна, как, скажем, Германия. До недавнего времени (закон изменили лишь пару лет назад) аспирантам, приехавшим на учебу, нельзя было подрабатывать. Слышала много историй о том, что где-то кто-то работал «по-черному», но работодатели в основном отказывали, увидев визу в паспорте. Поэтому во время аспирантуры поработать не получилось. Цены в Австрии гораздо выше, чем в Германии, куда я часто ездила закупаться продуктами, — расстояние от Зальцбурга до ближайшего немецкого городка всего 7 км.

Главное, чему я здесь научилась, — это самостоятельность. В России я тоже уехала от родителей очень рано — в 16 лет, и с тех пор всегда заботилась о себе самостоятельно. Но в Австрии было еще сложнее — иностранный язык, чужая культура, отсутствие общения в первое время. Здесь никто никого не принуждает учиться или планировать свой день. Это расслабляет. Нужно быть очень дисциплинированным человеком, чтобы организовывать все вовремя и не откладывать на следующий день. Это касается не только учебного плана в виде лекций и семинаров, но и экспериментов в лаборатории.

В Россию возвращаться не планирую. Все-таки в столице устроиться без собственного жилья трудно. Я уже отвыкла от ритма и шума большого города. Когда из окон вид на Альпы, сложно представить себе ежедневные три часа толкучки в метро и еженедельное ожидание выходных, чтобы уехать из пыльной и душной Москвы в зеленый пригород. Возвращаться в российскую глубинку к родителям не планирую тем более. Где там себя применить? Вначале, конечно, страдала от социальной изоляции, тем более что лучшие университетские друзья остались в России. Но через пару лет обросла знакомыми, смогла позволить себе хобби, о которых в России только мечтала, — скалолазание, иностранные языки, танец живота, йогу. Здесь есть баланс труда и отдыха. Кроме того, здесь я встретила свою вторую половинку.

Вопрос работы после выпуска для меня еще окончательно не решен. В любом случае наука оказалась здесь не совсем тем, что я себе представляла. Я мечтала о большом университете с множеством научных мероприятий, интересных встреч и обменом опытом. Здесь же масштабы исследований оказались гораздо меньше. Учебный план был спланирован неточно — в первый год никто не знал, какие лекции для нас обязательные, а какие нет. Перед выходом на защиту мне из деканата пришло письмо о том, что я не сдала еще один, якобы важный, предмет первого года. Его у нас в плане просто не было! Они предлагали мне учиться еще семестр, посещая всего один предмет, и через полгода сдать по нему экзамен. Я обратилась к руководителю программы, он связался с деканатом, и мне разрешили этот экзамен не сдавать. Вообще, я рекомендую всем ребятам тщательно выбирать университет — лучше поступать в вуз с хорошими традициями и основательной научной базой и опытом. Не повторяйте моей ошибки. Поэтому дальше в науке я работать не хочу. Сейчас подтверждаю диплом врача и занимаюсь журналистикой. Уже почти год пишу статьи для российского журнала «Лечение в Германии» и нескольких медицинских порталов.

Люксембург

Письмо №14, из Люксембургского университета

Люксембургский университет был основан только в 2003 г., но уже занимает заметное место среди других вузов — например, в 2017 г. он получил 11-е место в рейтинге Times Higher Education Young University Rankings (и 178-е в общем рейтинге). По официальной легенде, для его создания были объединены четыре независимых учебных заведениях — чтобы граждане Люксембурга наконец-то могли получать высшее образование в пределах своей страны. За время своего существования университет стал по-настоящему международным: обучение ведется на нескольких языках, студенты приехали сюда из 120 стран (всего их в 2017 г. насчитывается более 6000), а преподаватели — из 20. Здесь 42 магистерские программы и всего 12 бакалаврских — причем все бакалавры обязаны провести один семестр в каком-нибудь зарубежном вузе (университет сотрудничает с более чем сотней образовательных учреждений по всему миру), чтобы на себе ощутить важность мобильности в современном мире.

Ксения Усанова, 24 года

Уровень: магистратура

Сфера: предпринимательство

Я только что окончила две магистратуры, в МГУ и НИУ ВШЭ, — в последнем часть обучения можно было пройти за рубежом. Я была в Люксембурге на программе Entrepreneurship & Innovation.

Исторический факультет МГУ меня не отпустил, там же я окончила бакалавриат. История страшно затянула — у меня была классная тема про визуальную рекламу в президентских предвыборных кампаниях США в XX в., и в процессе работы над ней я увлеклась междисциплинарным подходом: в какой-то степени затронула и психологию, и культурологию. В общем, в магистратуру я пошла туда же, но сменила кафедру, где было больше свободы для междисциплинарных исследований. Я точно не понимала, чего хочу, так что поступала сразу на несколько программ и решила учиться еще в одной магистратуре в НИУ ВШЭ. Она давала больше прикладных знаний и оказалась удобна по графику: вечерние пары плюс вся суббота, то есть можно было совмещать с работой и первой магистратурой. Программа полностью на английском языке и погружает в сферу бизнеса и менеджмента — в то прикладное, которого мне не хватало на историческом факультете. В рамках этой программы преподавали топ-менеджеры, предприниматели, а также ученые, то есть был такой хороший микс подачи материала — с одной стороны, мы вникали в теорию, а с другой — брали интервью, решали кейсы, презентовали проекты воображаемым инвесторам и т.д.

В Люксембурге программа была заточена под предпринимателей. В списке — такие курсы, как «Маркетинг для стартапов», «Финансы», «Запуск, развитие и продажа бизнеса», «HR-менеджмент» и другие. Еще был курс по инновациям и социальному предпринимательству, ради которых, по сути, я и отправилась туда, так как это было напрямую связано с моей работой в Impact Hub Moscow — поддержкой социального предпринимательства в России — и интересовало больше всего.

Я поступила еще и в Ланкастерский университет, и, чтобы остаться довольной выбором, составила целый список критериев, по которым оценивала учебу и жизнь в этих местах. Глубоко изучила программу курса, преподавателей, рейтинги университетов, стоимость и финансирование (вообще этот пункт должен быть одним из первых, конечно, так как и в Великобритании, и в Люксембурге очень дорого жить), рекомендации студентов, местоположение университета (город или кампус вдали от суеты, соседние страны и их доступность), культуру страны.

То есть я действительно общалась со студентами, которые прошли обучение в Люксембурге или в Ланкастере, считала деньги на жилье и еду, смотрела видео с преподавателями, изучала, куда можно поехать из Ланкастера и Люксембурга, — в общем, постаралась принять все во внимание, чтобы объективно оценить варианты. В итоге уже в июле, когда нужно было окончательно определиться, я стала склоняться к Люксембургу. Программа Люксембургского университета мне была ближе из-за работы — с предпринимательским уклоном, в Ланкастере же был general management. Кроме того, Люксембург — это сердце Европы, из него легко путешествовать — 30 минут до Германии, столько же до Бельгии и 45 минут до Франции. И вот мне приходит письмо: «Дорогая Ксения. Ваш “сертификат” в приложении». Точка. Открываю — меня поздравляют с тем, что я получаю грант Erasmus на €4800, который полностью покроет мое проживание и питание. В общем, тогда все мои сомнения отпали.

Программ по предпринимательству в России, где почти в течение века провозглашался отказ от капитализма, очень мало. В Европе же их больше и история у них дольше. Кроме этого, Люксембург — финансовый центр Европы, где предпринимательство активно поддерживается, так что это было правильное место для инвестиции в образование. К тому же учеба и вообще жизнь вдали от дома помогает приподняться над суетой и расставить все по полочкам. В Москве это невозможно сделать — много отвлекающих факторов. И наконец, обучение за границей — это новые международные контакты и практика.

Но принять решение было непросто. Больше остального меня держали молодой человек, семья и работа. Я слышала, что отношения на расстоянии кончаются, но у нас все прошло хорошо. Этот разрыв был испытанием, которое мы успешно выдержали. По семье боялась скучать и скучала. Все-таки мои сестры и родители — это одни из самых близких мне людей, они разделяют мои ценности, очень понимают меня и всегда поддержат — такая вот опора. Но Skype и цейтнот (иногда я просто не успевала скучать) помогли мне пережить это расставание.

Содержание программы было многогранным: «Маркетинг для стартапов», «Запуск, развитие и продажа бизнеса», «HR», «Финансы», «Лидерство для предпринимателей», «Социальное предпринимательство», «Международное предпринимательство» и другие предметы — все то, что нужно для будущих предпринимателей. Были и неожиданные для меня курсы, например «Предпринимательская культура и поведение», «Семейный бизнес», «Гендер в предпринимательстве». На первом было интересно узнать о социальных связях разных кругов и о том, как помогают развитию дела контакты с человеком из «не твоего» круга. Последние два курса, кстати, оказались очень дельными — показали, например, как принимаются решения в семейных бизнесах, насколько там сложная структура и иерархия. «Гендер в предпринимательстве» показался немного затянутым, но тоже затрагивал очень важный аспект — гендерный баланс в предпринимательстве в современном мире.

Любопытно, что учеба состоит из интенсивов. Каждый курс не растянут на весь семестр или год, как часто у нас бывает, а проводится в форме воркшопов, которые длятся несколько дней с утра до вечера (у нас — с 10:00 до 17:00 с часом на обед). Самый длинный курс «Стратегические вопросы, слияние и поглощение» длился пять дней.

Я бы выделила несколько моментов, в которых разница между заграничным и российским образованием наиболее очевидна: преподаватели, их отношение к передаче знаний; формат подачи материала и оценка знаний. Каждый преподаватель горит своим делом и хочет, чтобы его студенты вышли с теми знаниями, ради которых он сюда приехал. Кстати, вторая отличительная черта — преподаватели часто приглашенные. С нами работали эксперты из Германии, Бельгии, Великобритании, Голландии, Франции и Люксембурга. Интересно было наблюдать за общими чертами той или иной национальности — профессора из Германии читали лекции очень четко и показались чуть строже, чем остальные, французы говорили по-английски с диким акцентом, но смешно шутили. Третье — дистанция между преподавателем и студентом меньше, чем в российских университетах. Вообще, атмосфера безопасности присутствовала на каждом курсе, то есть было не страшно задать вопрос или переспросить. Свободные диалоги с преподавателем во время занятия и в перерывах также были типичным явлением.

Другая отличительная черта — все говорят о своем вкладе. У каждого была возможность сказать о том, что его волнует, и часто это будущее планеты в плане экологии или общества, что мне, занимающейся социальными инновациями, было приятно услышать.

Также отличаются экзаменационные задания: если они пишутся не в аудитории, то отправляются онлайн через личный кабинет на специальном сайте. На нем же есть все материалы для подготовки к грядущим воркшопам и расписание. Это, конечно, удобно. Оценка знаний, кстати, очень объективная, экзамены сдаются письменно и имя экзаменуемого зашифровано.

Пожалуй, мой любимый преподаватель — это тот, что позвал меня писать PhD и предложил работу в Париже. Но если отвлечься от конкретной ситуации и взглянуть на преподавателей курсов, то, пожалуй, я выберу профессора по стратегическим проблемам — он дал нам массу детальной информации по анализу рынка, входу на рынок, взаимоотношениям со стейкхолдерами.

Помню забавное задание по проект-менеджменту. Так как почти все курсы были в формате интенсива, и этот курс не был исключением, преподаватели не упускали возможности дать студентам задание,наглядно демонстрирующее, как тяжела жизнь менеджера или собственника бизнеса. Нас разделили на группы и дали следующий набор предметов: длинные макароны, отрезок скотча и ножницы. Задание для команд было такое: за 10 минут соорудить башню, используя только выданные предметы. Та команда, у которой башня из макарон будет выше всех и простоит без помощи рук больше минуты, получает приз. Это было испытание на умение работать в команде, на понимание ограниченности ресурсов (временны́х, материальных, людских, интеллектуальных и т.д.) и на другие вещи в работе над проектом и развитием бизнеса. Разумеется, это было очень весело, так как работа в команде в формате соревнования — это почти всегда драйв, но и интересно, так как пришлось напрягать мозги и придумывать конструкцию наиболее устойчивую и высокую, но быструю в создании.

Еще интересный момент — решение кейсов реальных компаний. Нашей группе досталась проблема телекоммуникационной корпорации Люксембурга POST. Проблема заключалась в том, что продукты, созданные для молодежи, ее не интересуют. Соответственно, нам нужно было придумать новую линейку продуктов для данной целевой группы, проведя исследование. Мы использовали SWOT, Анализ пяти сил Портера, бенчмаркинг и другие методы для анализа и выявления тех мест, которые необходимо изменить в линейке продуктов или создать с нуля.

Жила я в прекрасном домике на улице Эрмезинде. Он трехэтажный, внутри — свой дворик. Вообще, мне очень повезло — пять минут до здания университета, внутри мало людей (всего семь комнат и, соответственно, семь человек) и стиль — большие окна, диван с ножками рококо, синтезатор, причем со звуком клавесина (который, правда, недавно сломался на очередной французской тусовке). Другие мои однокурсники жили в 40 минутах от кампуса, а некоторые — совсем близко, в общежитии — кажется, в бывшем монастыре, тоже очень красивом, но с большим количеством комнат и студентов. Поэтому вариант, доставшийся мне, как человеку, которому иногда нужно побыть одному и в тишине, пришелся идеально.

Статус студента дает прежде всего возможности. Очень хотела попасть на конференцию SBAC (Social Business Academia Conference) в HEC Paris. Но в сумме поездка получалась очень дорогой: само участие стоило €300, а цена билета до Парижа из Люксембурга в тот сезон достигла космических высот. Я обратилась к директору нашей программы, и он устроил так, чтобы Университет Люксембурга заплатил за мое участие в конференции.

Студенту, кроме стандартных бонусов в виде скидок на музеи, концерты, кино, посещение бассейна и т.д., можно бесплатно путешествовать по стране. И несмотря на то, что весь Люксембург можно объехать за день (площадь Герцогства Люксембург — 2586 кв. км), это удобно, когда едешь в соседние страны, так как покупаешь билет лишь на границе Люксембурга. Еще интересно, что Люксембург воспринимается европейцами как некий рай, в который непросто попасть — очень дорого жить, сложно получить гражданство, вид на жительство и право на работу. Во время каникул я поехала в небольшой тур по Европе и была по работе в Вене. Когда показывала в музеях или в транспорте свою студенческую карту Люксембургского университета, на меня часто смотрели так, будто я приехала из волшебного королевства.

У меня много планов, но первое — отдохнуть, все-таки график у меня был суровый (работа почти на полный день и две магистратуры). Пока я была в Люксембурге, вечером и на относительно скучных парах (таких было мало) работала дистанционно и читала исследования к диплому. В общем, времени было немного, но в итоге все как-то сложилось в пазл и я все успела. На самом деле я — тот человек, который привык к многозадачности. С детства всегда была очень загружена. Например, помню такой график: я иду в школу, потом в музыкалку, дальше большой теннис или рисование. Родители постоянно вкладывались в нас с сестрами, поэтому какой-нибудь вечер обязательно был занят театром, роликами или еще каким-нибудь развлечением-развитием. Но, если честно, не советую создавать такой график, если вы не стрессоустойчивы или не знаете, зачем вам это. Сейчас мне хочется пожить по графику, где есть свободное время. Но я всегда открыта новому, поэтому не удивлюсь, если через некоторое время обнаружу себя на очередной образовательной программе.

Швейцария

Письмо №15, из Швейцарской высшей технической школы Цюриха

Швейцарская высшая техническая школа Цюриха, основанная в 1855 г., давно занимает заметные позиции в университетских рейтингах — среди выпускников университета 21 нобелевский лауреат. Будучи еще довольно молодым учебным заведением, Высшее техническое училище (или Политехникум) в 1895 г. отказало в приеме будущему нобелевскому лауреату Альберту Эйнштейну — он успешно сдал экзамен по математике, но не справился с французским и ботаникой. Директор посоветовал поучиться еще немного в школе и, получив аттестат зрелости, пробовать поступать еще раз — и вторая попытка увенчалась успехом. В 2015 г. здесь было более 19 000 студентов, из которых 4000 проходили обучение по докторским программам. На сайте университета говорится, что здесь занимаются фундаментальными исследованиями, направленными на решение нужд общества — на локальном и глобальном уровнях.

Иван Лоза, 25 лет

Уровень: магистратура

Сфера: инженерия

В 2007 г. на третьем курсе химико-технологического факультета Томского политехнического университета я познакомился со многими иностранными студентами, приехавшими в наш вуз по обмену. Постоянно общаясь с ними, я сам загорелся идеей зарубежной поездки и стал узнавать, какие возможности обмена существуют для наших студентов. После недолгих поисков оказалось, что единственной возможностью по моей специальности был Институт химической технологии в Праге (Institute of Chemical Technology). После несложного языкового теста и множества бюрократических процедур мой академический обмен был утвержден. Это был мой первый зарубежный опыт учебы и первая в жизни поездка за границу. Именно тогда я испытал сильное культурное потрясение, «заболел» Европой и вообще путешествиями. По возвращении домой я точно знал, что хочу продолжить путешествовать и учиться в других странах. После получения диплома бакалавра в России в 2008 г. я подал документы на несколько стипендиальных магистерских программ в Европе и получил положительный ответ от одной из них.

Моя специальность называлась Master of Material Science Exploring European Large-scale Facilities. Специальность включала в себя основной теоретический курс — исследование, характеристика и разработка современных сложных материалов (композитные материалы, наноматериалы, кристаллы, сверхпроводники и т.д.), а также курс менеджмента. Лекции проходили в Университете Ренн I, во Франции. Написание дипломной работы проходило в вузе-партнере программы — Швейцарской высшей технической школе (Swiss Federal Institute of Technology) в Цюрихе. Диплом был посвящен детальному исследованию катализационных процессов при окислении моноксида углерода. Исследования и эксперименты для дипломной работы проводились непосредственно в самом университете в Цюрихе, а также в Европейском центре синхротронного излучения (European Synchrotron Radiation Facility) (Гренобль, Франция) и на источнике синхротронного излучения (Swiss Light Source) в Институте Пауля Шеррера (Филлиген, Швейцария).

Для учебы по обмену в Праге я прошел базовый тест английского (несмотря на то, что учеба в дальнейшем была на чешском), собрал пакет документов (рекомендации и еще несколько бумажек), составил и утвердил в деканате индивидуальный план обучения на дальнейшие курсы. Что касается гранта, в Праге нашим ребятам, которые ехали в другой университет, предоставлялась неплохая стипендия от принимающего вуза. В моем случае такой стипендии не было, однако я все-таки после долгой беседы с деканом ухитрился «выбить» из него месячную стипендию от факультета в размере 5000 руб., которой хватало буквально, чтобы заплатить за общежитие и сотовую связь. Еще факультет оплатил мне билет, но только частично. Все остальные расходы ложились на меня. В случае с магистратурой процесс подачи заявки на большинство стипендиальных программ во всем мире примерно одинаков. Нужно собрать определенный набор документов и послать до дедлайна по адресу координатора программы. Как правило, набор документов включает в себя диплом и приложение к диплому (оба на английском языке), резюме, мотивационное письмо, два или три рекомендательных письма (от профессоров, научных руководителей или работодателей) и сертификат о владении языком обучения (в моем случае английским — TOEFL).

Когда я вернулся из первой поездки в Европу (это было уже весной), все дедлайны на стипендии уже прошли. Тогда летом 2008 г. я защитил диплом бакалавра и осенью подал заявку в магистратуру на следующий 2009/10 г., уже имея российский диплом на руках. И чтобы не терять промежуточный год впустую, в 2008/09 учебном году я доучился по своей специальности еще год и перед поступлением в магистратуру защитил полноценный диплом инженера.

В случае стипендиальных магистерских программ Erasmus Mundus поступление происходит не в какой-то конкретный европейский вуз, а в консорциум из нескольких университетов. То есть существует свыше 100 различных магистерских специальностей и свыше 30 докторантских программ Erasmus Mundus, и для каждой есть отдельный консорциум из двух и более университетов со всей Европы. Конкурс на стипендиальные программы Erasmus Mundus большой и зависит от конкретной программы. На нашу специальность конкурс был больше 20 человек на одно стипендиальное место. На некоторые программы конкурс бывает свыше сорока человек. Стипендия Erasmus Mundus на 2009 г. составляла €21 000 в год. В последние годы размер стипендии постоянно индексируется.

Впервые оказавшись за рубежом, я понял, насколько сильно отличается процесс обучения и подготовки специалистов в России. Из плюсов российского обучения хочется отметить хорошие базовые теоретические знания. Это сослужило мне хорошую службу в дальнейшем, когда многое из того, что преподавали, к примеру, в Праге, я уже знал. Минусы, к сожалению, конечно же, всегда более заметны. Хочется отметить серьезное отставание нашего образования в плане современных технологий, так называемых state-of-the-art technologies. К примеру, математическое моделирование в нашем вузе было на языке Pascal, на котором училась программировать моя мама в 1970-х.

Я думаю, во многом сказывается плохое финансирование, а также контроль этого самого финансирования в российских вузах. В Европе вся наука основывается на университетах. Вузы получают огромные средства на разработки, закупку оборудования, программного обеспечения, доступа к различным базам данных, электронным библиотекам. Размеры дотаций вузов в Европе совершенно несопоставимы с бюджетами наших университетов. К сожалению, в России часто даже те средства, которые выделяются из федерального бюджета на разработки, исследования или закупку оборудования, оседают в карманах различных чиновников. Ну или за безумные миллиарды создаются совершенно необоснованные, неестественные и непонятные лично мне проекты вроде Сколково.

Что касается самого процесса обучения, то в Европе большинство лекций всегда доступно в электронном виде, и во время лекций студенты лишь делают пометки на полях, а не записывают, скучая, под диктовку, как это часто бывает у нас. Еще хочется заметить, что в Европе студенты при написании дипломных работ часто используют различные публикации, статьи в научных журналах и в каждом разделе своей работы обязательно ссылаются на предыдущие исследования. У нас культура работы с публикациями на низком уровне, да и по количеству и качеству публикаций в год, к сожалению, мы отстаем от европейских вузов в десятки раз.

Во время моей первой учебы за рубежом, в Праге, так получилось, что четыре предмета из пяти были доступны только на чешском языке. До приезда в Чехию я знал буквально не более десятка слов. Мне, конечно, немного повезло в этом плане, так как в Праге у меня уже были знакомые чехи — те самые студенты по обмену, учившиеся в Томске. Они здорово мне помогали поначалу. Невозможно сразу начать стопроцентно понимать незнакомый иностранный язык (хоть и похожий по звучанию). Первые две недели были самые тяжелые. Я не понимал на лекциях практически ни одного слова, кроме международных (вроде «оксид»), которые звучат одинаково во всех языках.

Буквально каждый день я старался выучить десяток слов. Самое главное — проводить максимальное количество времени с носителями языка и слушать, как они говорят. Через пару месяцев я стал узнавать большинство слов, а также неплохо понимать лекции, и мог сносно объясняться. Еще через месяц-полтора я понимал практически все, а меня самого было невозможно заткнуть. Я был немного горд тем, что под конец моего пребывания в Чехии я смог свободно общаться на чешском языке и меня часто принимали за чеха. Только через пять–десять минут общения люди понимали, что я, оказывается, иностранец.

Этот же опыт изучения языка я применял и в дальнейшем, когда поступил в полноценную магистратуру. Что касается учебы, конечно, в магистратуре было гораздо легче, так как английский я знаю хорошо и не испытываю с ним никаких затруднений. Но, несмотря на то, что обучение было на английском и особенной нужды в изучении местного языка у меня не было, я все равно старался и во Франции, и в Швейцарии больше общаться с французами и швейцарцами. В случае с французским или немецким вначале придется попыхтеть и с нуля учить грамматику. Тут, конечно же, немного сложнее, чем с чешским, правила и грамматика другие. Но потом, после того как базовая грамматика пройдена и в запасе есть хотя бы пара десятков слов, нужно просто живое общение. Постоянно слушать, постоянно говорить, стараться читать и произносить все, что видите, повторять то, что слышите. И самое важное — постоянно задавать вопросы.

Пожалуй, ежедневный процесс обучения во многом схож c российским. Одним существенным отличием в пользу европейских вузов являлся часовой перерыв на обед. В России в нашем университете такого понятия не существовало, и все студенты в основном питались фастфудом в перерывах между лекциями. На мой взгляд, питанию как части здорового образа жизни студентов должно уделяться гораздо больше внимания со стороны руководства вузов. В России многие из моих одногруппников и других знакомых студентов, включая меня, в тот или иной момент имели проблемы со здоровьем из-за такого нерегулярного питания.

В Чехии меня поразила гибкость сессии. В России сессия идет в течение месяца и есть строго определенные дни, в которые экзамен сдает вся группа. В Чехии же студентам предоставляют на выбор несколько дат для каждого предмета и ты можешь сам спланировать, когда и какой экзамен сдавать. Это удобно. Можно сдать, например, сначала самые сложные или самые легкие — кому как нравится. А вот во Франции такой гибкости не было и мы сдавали экзамены все вместе в строго определенный день. Что касается Швейцарии, при написании диплома я приходил в университет около 8:30–9:00 и уходил примерно в 17:00. Но особенно это никто не контролировал, так как в конечном итоге диплом писать надо было мне, а не кому-то еще.

Меня больше всего потрясли лекции по геополитике в Университете Ренн I, которые читал нам профессор Ален Симон — известный юрист, экономист по образованию. Это был абсолютно новый, необычный и неожиданный для меня взгляд на современную геополитическую обстановку в мире — буквально за первые два часа лекции у нас произошел, что называется, разрыв шаблонов. Я был в полнейшем восторге от его манеры общения, преподавания и ведения лекции и от его взгляда на современный мир. Это была, без сомнения, самая яркая, интересная и запоминающаяся лекция за все шесть лет моего высшего образования в четырех различных странах.

Во время дипломной работы, кроме исследований и экспериментов в лаборатории при университете в Цюрихе, у меня также была возможность ставить эксперименты в двух НИИ — в Европейском центре синхротронного излучения (ESRF) в Гренобле и в Институте Пауля Шеррера в Филлигене, Швейцария. Для меня это была уникальная возможность окунуться в самый центр научного прогресса в Европе. ESRF изнутри выглядит совершенно фантастически, как какой-то космический корабль. Это было потрясающее чувство. Поскольку в сооружение ESRF Европейский союз вложил огромные многомиллиардные средства, работают подобные центры круглосуточно, семь дней в неделю, чтобы хоть как-то окупить себя. Часто приходилось всю ночь работать над экспериментом, а днем спать. Для меня это был совершенно уникальный опыт, и я смог прикоснуться и почувствовать, чем дышит и над чем работает современная передовая европейская наука.

Быть студентом в Европе выгодно. Хотя бы потому, что у вас есть возможность свободно путешествовать по всей шенгенской территории. В Европе существует невероятное количество всевозможных скидок и бонусов для студентов. Только обязательно везде нужно об этом спрашивать. Например, насколько я могу судить по своему опыту, для большинства студентов вход во все музеи бесплатный либо с большой скидкой. Часто есть существенные скидки на приобретение проездных билетов, а также билетов на поезда или самолеты. Также во многих странах студентам правительство предоставляет жилье по низким ценам или частично его оплачивает. Важным бонусом, на мой взгляд, также является возможность пройти стажировку или практику в европейских компаниях. Это ценный опыт, а для многих ребят это является еще и хорошим шансом получить в дальнейшем предложение работы. В некоторых странах при получении местного диплома выпускникам предоставляется годовая виза для поиска работы. Ну и самый главный бонус — это, конечно же, сама Европа с ее огромной многонациональной культурой, традициями, различиями, архитектурой, богатой историей. В России, к сожалению, культура путешествий не развита. Люди сидят как приклеенные в своем городе и никуда не ездят. А ведь у нас так много красивых мест. Только пожив в Европе, я понял, что жизнь — она как книга, и тот, кто не путешествует, не читает в ней больше одной страницы.

Конечно же, цены на жилье и повседневные расходы разнятся от страны к стране. В Праге, например, было дешевое студенческое общежитие. В Чехии также дешевая еда и в целом дешево питаться не дома, а в ресторанах. Во время моей магистерской учебы, конечно, у меня была уже большая стипендия, которой с лихвой хватало на все расходы, и оставалось еще много средств на путешествия. Во Франции тоже предоставлялось дешевое общежитие, за которое нужно было платить менее €100 в месяц. Однако цены на еду и ежедневные расходы гораздо выше по сравнению с Прагой. Общественный транспорт тоже дороже, как и билеты на поезд или междугородние автобусы.

Но, когда переехал в Цюрих, я понял на практике, что же все-таки значит теория относительности Эйнштейна на самом деле, на примере швейцарских цен. Швейцария — самая дорогая страна в Европе, а Цюрих — самый дорогой город в Швейцарии. По сравнению с Цюрихом и его ценами Франция показалась мне просто раем. В Цюрихе я научился по-настоящему экономить. После того, как у меня закончилась стипендия и я каким-то образом умудрялся жить на €300 в месяц, мне кажется, мне нужно вручить Нобелевскую премию по экономике! Еще в России я начал увлекаться фаер-шоу и к моменту поездки в Европу уже был неплохим фаерщиком с опытом нескольких фестивалей в Сибири. И когда деньги совсем закончились, я подрабатывал уличным артистом на набережной Цюрихского озера, в специально отведенных для этого местах. Народ в Цюрихе богатый и иногда даже щедрый. Заработанных денег вполне хватало на транспорт, мелкие расходы и на то, чтобы сносно питаться.

Что же касаемо жилья, то в Цюрихе с этим большая проблема. На 400 000 населения приходится около 60 000 студентов. Университеты имеют ограниченные возможности по предоставлению жилья, и на него, естественно, претендует огромное количество людей. Получить комнату от официальной организации студенческого жилья — несказанная удача! Это и был как раз мой случай. Перед переездом в Цюрих я в течение двух месяцев не мог найти совершенно никакого жилья и в один прекрасный момент, сидя за компьютером, получил имейл следующего содержания (в адресатах около 15 человек): «Уважаемые претенденты на жилье, у нас появилась одна свободная комната, и кто первый ответит на это письмо, тот ее и получит». И по совершенно счастливой случайности я и получил комнату. Комната была маленькая, площадью всего лишь 12 кв. м, в новом общежитии, с душем и туалетом на этаже. При всем этом цена комнаты была 500 франков, что составляет около 17 000 руб. И это считается очень дешево для Цюриха. Комната сдавалась строго на определенный период, и впоследствии, когда мне пришлось продлить учебу, я был вынужден искать другое жилье. Однако и тогда удача еще раз улыбнулась мне и во время одного из уже описанных фаер-шоу на набережной, в перерыве между представлениями, я познакомился с девушкой, которая как раз искала кого-то, кому сдавать свободную комнату.

Летом 2010 г., за несколько месяцев до защиты диплома, после продолжительных и тяжелых поисков будущей работы мне позвонили из немецкой компании Bayer. Еще весной я подал заявку на Bayer International Engineering Trainee Program — программу компании для молодых специалистов, недавних выпускников. После телефонного интервью меня пригласили в Германию, в Кельн, для личного интервью. В течение целого дня со мной беседовали различные представители компании, и в конце дня мне сообщили о том, что я успешно прошел отбор и получил позицию. Изначально на нее было свыше 40 претендентов. Испытательный срок — год, после него специалист автоматически переводится на неограниченный контракт в компании. В течение двух лет выпускник работает в различных подразделениях и областях компании. Первые полгода я работал в Леверкузене, недалеко от Кельна, в одном из технологических подразделений в качестве process engineer. В мои задачи входила работа с техническими чертежами, участие в технологическом проектировании будущих инвестиционных проектов. В это время у меня была возможность съездить в командировку в Россию, в Ногинск, где у компании есть небольшой завод по производству полиуретанов, и в течение месяца поработать в российском отделении компании. Второе полугодие я работал по различным инженерным дисциплинам в огромном инвестиционном проекте в Дормагене, что тоже находится под Кельном. В дальнейшем мои рабочие обязанности сильно отличались от задач инженера — я работал в одном из подразделений закупок и поставок компании, в проекте, направленном на сокращение издержек. Это был интересный опыт для меня, так как я наконец смог применить свои навыки и знания в экономике и менеджменте.

Сейчас я нахожусь на последней стадии программы — зарубежное задание. В рамках этого этапа я переехал в Шанхай, в Китай, где у компании огромнейшие производственные мощности. Завод в Шанхае является крупнейшим заводом Bayer в мире. Одной из моих основных задач здесь является непосредственная подготовка и реализация малых инвестиционных проектов на заводе. Это довольно серьезное и интересное задание для меня, так как я впервые оказался в Азии и теперь нужно адаптироваться совершенно к другим условиям жизни, климату, ментальности людей. Большинство моих коллег — китайцы, и важно научиться работать в этих новых условиях, в совершенно другой, новой для меня национальной и, конечно же, языковой среде. Это ценный опыт для меня, а китайский — еще один язык в копилку.

За время обучения я понял, что в мире нет ничего, абсолютно ничего невозможного! Все границы, барьеры, визы абсолютно эфемерны! Для человека целеустремленного, у которого есть драйв, желание чего-то добиться, желание открывать и познавать мир, никаких границ нет. Кто хочет — ищет возможности, кто не хочет — причины. Да, за границей тяжело. Да, в другой стране без знания языка и культуры всегда поначалу приходится несладко. Нет ни мамы, ни папы, ни хороших верных друзей. Но главное — никогда-никогда не сдаваться, ни при каких обстоятельствах. И рано или поздно судьба обязательно даст шанс выйти из самых сложных и запутанных ситуаций. Виза выдастся, язык выучится, экзамены сдадутся, а хорошая работа найдется. Встретятся интересные люди, которые станут близкими друзьями и смогут поддержать добрым словом и советом. Все, конечно же, не появится как по взмаху волшебной палочки, и нужно будет приложить немало усилий. Главное — ничего не бояться, верить в себя, ставить перед собой высокие цели и никогда не останавливаться на достигнутом.

Возвращение в Россию в ближайшем будущем в мои планы не входит. Я очень люблю путешествовать. И до тех пор, пока этот драйв есть у меня в крови и пока мои ноги могут носить меня по планете, я не собираюсь останавливаться. В будущем я планирую пожить какое-то время в Южной Америке и выучить испанский, а также на Ближнем Востоке, чтобы выучить арабский. Испанский я уже неплохо понимаю благодаря учебе во Франции, так как романские языки все немного похожи. А арабский я начал учить еще давно, в Томске. Таким образом, в итоге я планирую выучить шесть официальных языков ООН (русский, английский, французский, испанский, китайский, арабский) плюс немецкий и чешский, чтобы наконец-то свободно общаться с большинством населения нашей планеты. Как я уже говорил, нужно ставить перед собой масштабные цели.

Чехия

Письмо №16, из Университета Яна Евангелисты Пуркине

История Университета Яна Евангелисты Пуркине начинается в 1954 г., когда он был основан как педагогический колледж, а спустя несколько лет переименован в педагогический университет. Тот университет, который существует сейчас, был официально учрежден в 1991 г. — тогда учебное заведение взяло имя ученого и начало проповедовать мультидисциплинарный подход, существенно расширив количество программ. Сейчас в вузе учится около 10 000 студентов, которых обучает чуть менее 1000 преподавателей. Обучение на чешском языке бесплатное для всех, независимости от гражданства.

Саша Кроликова, 26 лет

Уровень: магистратура

Сфера: искусство

В феврале 2011 г. я приехала в Прагу учить чешский язык на курсы Карлова университета. Еще несколько лет назад я узнала, что существует программа, в рамках которой можно выучить язык стран-участников и сдавать экзамены в общем потоке. В случае успешного прохождения конкурса обучение для иностранцев бесплатное. Ехать мерзнуть на север к интровертам-скандинавам мне не хотелось, так же, как углубленно изучать романскую культуру, поэтому я остановилась на Чехии. Меня давно интересовали западно- и южнославянские языки, а географическое положение Богемии позволяет много путешествовать — все близко. Я часто встречаю искреннее непонимание со стороны чехов, когда рассказываю, что много москвичей ездят тусоваться в Питер на выходные, проводя в поезде суммарно 16 часов и один бесконечный день–ночь–день в городе. Для страны, которую можно проехать всю за 7–8 часов, такое путешествие — что-то из области фантастики.

В итоге я получила языковой сертификат и поступила на факультет искусства и дизайна на двухлетний магистерский курс отделения кураторских исследований Университета Яна Евангелисты Пуркине в городе Усти-над-Лабем. Это Северная Чехия, почти на самой границе с Германией. Здесь начинается Чешское Средогорье — удивительной красоты ландшафтные заповедники, живописные средневековые замки и крепости, река Эльба, из-за которой весь город по утрам затянут густым туманом.

До этого я защитила диплом на кафедре телерадиожурналистики МГУ на тему «История становления и перспектива развития интернет-вещания в России». В 2008 г. это казалось перспективным и увлекательным направлением журналистики, но кризис и стихийно закрывающиеся издания это мнение изменили. Воспоминания остались двойственные. С одной стороны, это было, безусловно, очень информативным периодом: приходилось читать много художественной и учебной литературы, слушать лекции, участвовать в семинарах и обсуждениях. Вокруг было много занятных людей и царил непередаваемый дух журфаковских кулуаров. Тогда еще в курилке витали клубы дыма и рассказывались последние редакционные новости, обсуждались самиздаты, а деканом факультета был Ясен Николаевич Засурский. Все было непричесанным, романтичным и казалось настоящим. Там я научилась дружить и ценить слова. С другой стороны, образование было теоретическим. Моей группе из четырех человек откровенно не везло с преподавателями профпредметов. За шесть лет количество часов, отработанных в студии, исчисляется парой-тройкой десятков, а семинары велись в основном по методичкам. До последнего курса казалось, что технический прогресс на факультете остановился примерно в начале 1990-х. Старая техника, устаревшие методики, пожилые преподаватели, имевшие зачастую приблизительное представление о радиожурналистике середины нулевых, но увлекательно рассказывающие про ее расцвет после путча. В результате оказалось, что мы слушали рассказы о какой-то идеальной профессии, которой попросту не существует.

Помню момент, когда решила поехать учиться: я сидела в офисе, редактировала материалы и отчетливо понимала туманность своих перспектив, карьерного роста и, главное, бесполезность своей деятельности. Чтобы как-то снизить градус рефлексии и углубить свое образование в области искусства, семиотики и антропологии, я поступила в РГГУ на культурологию, где, отучившись один семестр, поняла две вещи: что история религий — невероятно интересный предмет и что еще одно высоколобое теоретическое образование мне не нужно. Идея учиться в Европе была в моей голове еще с первых курсов университета, но из категории «однажды» она переместилась в «сейчас»: я начала учить язык, искать языковую школу, собирать документы и распродавать книжки. Мне рассказали, что книги вывозить за рубеж довольно хлопотно, а хранить книжный шкаф, забитый до отказа, было решительно негде.

Всю весну я готовилась к языковым тестам. Для обучения в университете необходимо иметь уровень B1 (в некоторых В2). Я же училась в группе А2, и мне предстояло сдавать экзамены на уровень выше. Экзамены я сдала успешно и стала готовиться к вступительным экзаменам. Понимая, что осилить за несколько недель историю искусства Европы в целом и Чехии в частности от Средневековья до современности — задача довольно амбициозная, я уделила больше внимания составлению резюме, мотивационному письму и презентации. На экзаменах меня ждал сначала тест из сорока вопросов с четырьмя вариантами ответа. Нужно было узнать авторов произведений, стили, в которых выполнена работа, художественные школы и объединения, а также показать знание значимых чешских галерей и музеев, их коллекций и выставок, которые проходили в последние годы. С тестом я справилась весьма посредственно. Многие имена мне абсолютно ни о чем не говорили, но к собеседованию меня допустили и долго расспрашивали, как я узнала о их университете, где учила язык, в каких изданиях работала. Я планировала презентацию о российских акционистах, но до демонстрации дело не дошло. Мы обсудили известную акцию группы «Война» и «Монстрацию», поговорили об Авдее Тер-Оганяне, который в свое время нашел в Чехии политическое убежище, и о действиях Олега Мавроматти.

Все экзамены проходят в один невыразимо долгий день, но зато и о результате узнаешь ближе к его вечеру. По итогу у меня был хороший результат, так как по решению комиссии мне подняли балл за тест, аргументируя тем, что я «выросла в другой культурной парадигме, нахожусь в стране меньше полугода и не могу знать о современной чешской культуре, о которой еще не написано никаких книг и учебников, а вся информация существует только в блогах и тематических изданиях».

Мы занимаемся как в стенах факультета, так и за его пределами. Университет финансирует поездки по стране и заграничные выезды на несколько дней. Также в конце года нам помогают пройти практику в интересующем музее или галерее в странах Евросоюза. У нас есть предметы обязательные для посещения, рекомендованные и по желанию. На факультете есть собственная типография, прокат техники, большая библиотека — всем этим студенты могут пользоваться. Часть лекций проходит в других городах, чаще всего это Прага. Там мы ходим на выставки, где кураторы и художники объясняют, как они все организовали и что этим хотят сказать. Иногда к нам приезжают преподаватели и студенты из других школ, и мы участвуем в конференциях и открытых семинарах. На каждом занятии мы смотрим много художественных работ, каталогов выставок, готовим презентации и эссе.

Сначала у меня были некоторые коммуникационные проблемы — я единственная русская на курсе, — но я над ними работаю. Продолжаю учить чешский с репетитором и тренирую произношение. Со следующего семестра хочу начать изучать сербский и немецкий.

Я поставила своей целью работать над созданием и продвижением чешско-русских культурных мероприятий, и наоборот. Сейчас отношения между нашими странами основаны на бесконечной рефлексии. Исторические события 1968–1989 гг. разбираются до мельчайших подробностей, а ведь между тем успело вырасти поколение, которое помнит про танки, но их не видело, русский язык в школе не учило и творческую свободу воспринимает буквально, а не как борьбу и недостижимую цель. Взгляд из России на Чехию как на бывшую «колонию» или туристическое «сердце Европы» с неотъемлемым средневековым колоритом и пивом также не поражает широтой. В Чехии очень развит театр, танец, музыка, снимают интересное кино и анимацию, но об этом мало кто знает и еще меньше — интересуется. Летом мне повезло пройти практику в Чешском культурном доме в Москве, и я надеюсь, что это станет началом долгого сотрудничества. Сейчас я хочу привезти в Москву в рамках фестиваля «Комиссия» выставку чешского комикса и книгу о художниках-комиксистах «нулевых». Вместе с курсом мы готовим выставку, посвященную теме «Механизмы», в рамках которой я делаю аудио- и видеоинсталляции.

Самый крутой преподаватель — Иржи Кованда, один из наиболее известных современных художников чешского концептуализма. Правда, он преподает на отделении перформанса, но я иногда хожу к ним на занятия. Этот человек рассказывает и показывает, как можно воспринимать и работать с действительностью вокруг себя. Он очень талантливый и очень скромный. Еще у меня ведет визуальные коммуникации Мирослав Войтеховский. Он показывает фотографии и видеоарт, которые в свое время изменили представление об искусстве.

Здесь я поняла важность коллективного обсуждения и ответственность за качественно подготовленную презентацию, начиная от выбранной темы и заканчивая оформлением. Каждый студент является активным участником образовательного процесса. Преподаватель, скорее, опытный наставник, который может поправить и посоветовать. От своих коллег я каждый день узнаю нового не меньше, чем от учителей.

Учусь я бесплатно, а основные расходы — проживание, страховка, питание. Для получения студенческой визы иностранцы должны предоставить годовую страховку. Снимать жилье стоит в разы дешевле, чем в Москве, особенно если речь идет о комнате в квартире. Это удивительное и приятное ощущение, когда выбираешь не то, что можешь себе позволить, а то, где тебе действительно хочется и будет приятно жить. Питаться в кафе и ресторанах (по-чешски «хосподах») иногда дешевле, чем готовить самому, потому что к цене продуктов нужно прибавить стоимость газа и воды. Редко в каких современных квартирах увидишь ванну, скорее душ. Поездки, учитывая студенческие скидки на дорогу и проживание в хостелах, тоже получаются вполне бюджетными.

Я живу в общежитии университета на этаже студентов программы Erasmus в пяти минутах от факультета. Это 13-этажный «панелак», как здесь называют панельные дома советского периода. Комната рассчитана на двоих: с маленьким холодильником, кухонной плиткой в прихожей и раздельным санузлом, рассчитанным на маленьких худых людей. Моя соседка — гражданка Израиля. Она удивительна тем, что совсем не разговаривает. В этом есть что-то от чешского сюрреализма и общего кафкианского настроя. Надо мной живет то ли барабанщик, то ли танцор степа, а справа — начинающий скрипач. Если желать треша и угара, то его тут можно найти без особых усилий. В ближайшее время собираюсь переехать в квартиру с более подходящей творческой атмосферой, где у меня будет отдельная комната.

О вопросах возвращения я пока не думала, впереди еще полтора года магистратуры. По окончании я хотела бы получить грант и продолжить обучение в рамках докторской программы. Если вернусь в Москву, то буду продолжать сотрудничество с Чешским центром. Современная культура Богемии настолько богата, что работы будет много. То же самое я могу сказать и про обратный обмен: большинство молодых людей, особенно студентов, живо интересует неформатная культура в России — художественные акции, музыка, дизайн. Планирую сотрудничать с арт-изданиями. Когда я поступала на кафедру теории и истории искусства, я скорее хотела углубить свое первое образование, нежели получить новое. К началу следующего семестра, когда мой чешский станет достаточно хорошим, буду рассылать резюме в пражские галереи.

Швеция

Письмо №17, из Каролинского института в Стокгольме

Каролинский институт — старейший и ведущий шведский медицинский вуз, он основан в 1810 г., сразу после окончания Русско-шведской войны, в ходе которой выяснилось, что в стране отчаянно не хватает хирургов. По истории этого вуза можно проследить историю развития шведской медицины — почти сразу же после основания университет пошел по пути расширения, добавляя учебные программы по различным медицинским специальностям, а также получил право присуждать научные степени. Первая женщина получила докторскую степень в Каролинском институте в 1900 г., а с 1901-го, согласно завещанию Альфреда Нобеля, именно здесь стала вручаться Нобелевская премия за достижения в области в физиологии и медицины. Сейчас в университете 22 факультета, на которых учится около 6000 студентов.

Дарья Шлюева, 25 лет

Уровень: магистратура

Сфера: биология

Любой, кто хочет заниматься наукой, в моем случае — биологией, уже на первом-втором курсе института понимает, что в России с этим очень тяжело. Но где лучше? В моей голове всегда сидела навязчивая идея об Америке. И я решила поехать туда на какую-нибудь летнюю программу, где студентам платят небольшую стипендию, а они три месяца работают в лаборатории под руководством аспиранта или постдока. И тут неожиданно моя подруга сказала, что в Швеции обучение в магистратуре ведется на английском и бесплатно. Еще она добавила, что всем дают стипендии, что на поверку оказалось не совсем так.

Пакет документов, которые требовались для американских летних программ, был абсолютно таким же, как и для шведских институтов. Но какой шведский институт выбрать? Описания всех программ звучали одинаково. Подавать в один какой-то институт не хотелось, а в несколько — было дорого. И тут случилось чудо! В Швеции поменяли процесс поступления: с 2008 г. все делается через специальный сайт (studera.nu): регистрируешься на нем, выбираешь институты, посылаешь один пакет документов, его сканируют, и все выбранные тобой институты имеют доступ к нему. Результаты о зачислении публикуются также онлайн. Моей американской мечте не суждено было сбыться, но я была зачислена на программу в Стокгольме по направлению «Биомедицина» Каролинского института.

Процесс поступления абсолютно стандартен: мотивационное письмо, результаты языкового теста (я сдавала TOEFL iBT), диплом бакалавра или выписка из зачетки. Также я приложила три рекомендательных письма. Моя программа ориентирована на тех, кто хотел бы в будущем учиться в аспирантуре, поэтому было полезно уже иметь опыт работы в лаборатории.

Единственная организация, выдававшая стипендии магистрам на тот момент, была Svenska Institutet. Координатор каждой программы должен был отобрать одного-трех человек из зачисленных на курс, и только эти люди могли заполнить заявку на стипендию (сейчас процедура поменялась). Какими принципами руководствовались координаторы, никто не знает, но я попала в число избранных. Нужно было заполнить дополнительные формы, где следовало объяснить выбор Швеции и рассказать о своих дальнейших планах. Процесс ожидания был долгим: несколько раз передвигали сроки объявления фамилий стипендиатов, а потом и вовсе перестали говорить о каких-либо сроках. На тот момент я заканчивала бакалавриат и нужно было решать: оставаться в магистратуре в России или нет. Я проверяла почту буквально каждые две минуты. Когда я наконец получила письмо с поздравлениями, у меня уже даже не было сил радоваться: долгое ожидание меня эмоционально истощило.

На втором году обучения в магистратуре я помогала с отбором новых студентов и выяснила, что это безумно сложный и рандомный процесс. Предпочтение отдается студентам из известных университетов (Гарвард, Оксфорд), но таких мало. В первую очередь смотрят на оценки и предыдущую специализацию. Чтение мотивационных писем — просто пытка. Отличительная черта студентов из России и Украины: пишут сухо и академично, не видно энтузиазма. Мое собственное письмо было абсолютно таким же, поэтому я до сих пор удивляюсь, что меня зачислили.

До этого я окончила с красным дипломом бакалавриат факультета медицинской физики и биоинженерии СПбГПУ. Это относительно новый факультет, на котором пытаются интегрировать биологию (больше физиологию) и точные науки. Все технические предметы нам читали в самом Политехе, а более медицинские — в Академии имени Мечникова и Военно-медицинской академии (хорошие медицинские институты в Питере). Набор был маленьким: всего 35 человек. С каждым годом нас становилось все меньше и меньше, а число недовольных нашим факультетом возрастало. В Академии имени Мечникова нас презрительно называли «физиками», а в Политехе — «медиками». В общем, ни рыба ни мясо. С моего потока только три-четыре человека работают в области, связанной с нашей специальностью, а пять-семь сейчас в аспирантуре, но сказать, кому это действительно нравится, сложно. Со второго курса один-два дня в неделю были отведены научной работе. Думаю, эта строчка в моем СV впоследствии сыграла большую роль также и при поступлении в аспирантуру. Я всегда интересовалась биологией развития, поэтому выбрала для практики отдел молекулярной генетики Института экспериментальной медицины — типичный образец российского НИИ. Именно здесь меня (и еще несколько других студентов с моего факультета) обучили тем базовым навыкам и методам, которые я до сих пор использую. Никого не волнует, как выглядели наши «стерильные» боксы, как мы мыли и заново использовали одноразовые пробирки и что я представляла свою работу всего лишь на студенческой неделе науки, а не на международном конгрессе. Главное, что после обучения я могла уверенно держать пипетку в руках, собрать реакцию ПЦР (полимеразная цепная реакция) и грамотно сделать растворы различной сложности.

Многие бакалавры в Европе (особенно в Британии) и Америке получают исключительно теоретические знания: практика ограничена лишь несколькими лабораторными занятиями, а дипломная работа — больше историко-литературный экскурс. И это, в принципе, абсолютно нормально для этой ступени образования. По определению магистратура должна дать больше практических навыков. И здесь мой российский факультет проигрывает западным программам, хотя не должен: все составляющие для успеха у него были и есть. Проблема больше в немного закостенелом мышлении преподавателей и студентов, а также в инертности. Горстка профессоров-энтузиастов не может победить орду студентов-пофигистов. Когда я впервые встретила своих одногруппников по магистратуре, я была поражена тем, что все они хотели впоследствии заниматься наукой.

В Швеции первый семестр обучения включал вводный курс (философия науки, как делать презентации и даже одно занятие по актерскому мастерству), потом следовали четыре общих ознакомительных блока (например, о стволовых клетках). Каждый блок длился примерно две-три недели и завершался письменным экзаменом. Содержание и структура блоков зависели от фантазии преподавателей, которые их организовывали. Обычно каждый день мы слушали четыре-пять лекций руководителей разных лабораторий или постдоков этих лабораторий. Целью всего этого было дать нам представление о тех направлениях, которые активно развиваются в Каролинском институте, а также слегка выровнять уровень знаний в группе. Готовиться к экзамену по презентациям, на мой взгляд, очень сложно, поэтому приходилось читать много оригинальных статей и обзоров, написанных нашими же преподавателями. После экзаменов мы все должны были дать фидбэк организаторам, чтобы они могли улучшить курсы. Я всегда скептически относилась к этим анкетам, так как после учебы в России сложно представить, что можно что-то вот так взять и поменять. И мое мнение было неверным: в Европе любая идея очень быстро воплощается в практику. Блоковая система позволяет выкидывать, модифицировать или даже заменять курсы каждый год.

Во втором семестре мы могли выбрать два направления: бизнес и научное. Про бизнес-направление ничего сказать не могу. Мое же направление включало практику в лаборатории в течение трех недель с написанием отчета и презентацией в конце, основы биоинформатики, биостатистики и снова курсы по мастерству презентации и написанию статей. По утрам у нас обычно была теория, а потом практика, на которой преподаватели нам помогали. По каждому практическому заданию мы должны были написать отчет.

На втором году обучения мы могли выбрать специализацию: иммунология, нейронаука, стволовые клетки, рак. Так как области моих интересов не было в программе, я выбрала направление с наиболее подходящим мне расписанием. Курсы опять шли блоками по одной-две недели с экзаменом. Но это уже были курсы для аспирантов Каролинского института. Это позволило узнать больше людей, а также служило для нас переходным периодом между магистратурой и аспирантурой. Программа лекций и лабораторных работ была организована более тщательно, и каждый раз было несколько приглашенных лекторов со всего мира. В третьем семестре я решила пройти практику в Германии, в Хайдельберге. Причем начала я ее еще летом, ведь мало что можно успеть за два-три месяца, официально отведенных на нее. В четвертом семестре мы работали над дипломной работой, а также должны были написать заявку на грант и научно-популярную статью. Защита магистерских работ проходила в конце мая. Даже если работа не удалась или не было интересных результатов, все должны были защищаться. Каждую работу читал преподаватель, знакомый с этой областью, а также студент с нашего курса. А уже в начале июня было торжественное вручение дипломов. Точнее, нам вручили пустые конверты, потому что на диплом надо подавать отдельную заявку и его позже присылают почтой.

За время учебы я поучаствовала в трех проектах. Конечно, ни о каких великих результатах говорить не приходится: моя самая длинная практика длилась всего пять месяцев. Мой дипломный проект был посвящен регуляции экспрессии гена ceh-5 у С.elegans. С.elegans — это такие прозрачные симметричные червячки, которых трудно разглядеть без микроскопа. Обычно они живут в почве. В лаборатории мы держим их на агаре с добавлением бактерий, которыми эти червяки питаются. Каждые три дня они дают потомство — это просто находка для биологов: можно ставить новые эксперименты или повторять старые каждые три дня. Еще их можно заморозить, а потом разморозить: очень удобно, если вы уезжаете на каникулы или конференцию. Но самое интересное: количество клеток у каждого червячка одно и то же и их точное положение и функции известны. Это означает, что можно отследить судьбу каждой клетки, начиная с самого первого деления. Нас интересовал вопрос: где и как экспрессируется ген ceh-5. Об этом гене вообще мало что известно, и функция его пока не ясна. Но он привлек наше внимание тем, что асимметрично экспрессируется во время эмбрионального развития (только на левой стороне), и эта клетка впоследствии становится одним из нейронов. Моя задача состояла в создании мутаций в регуляторной последовательности этого гена и отслеживании изменений в его экспрессии с помощью 4D-микроскопии (все три пространственных измерения и время). И хотя сам вопрос может показаться немного скучным: какой-то червяк, какой-то непонятный ген, но в глобальном смысле это захватывает. Зачем нужна функциональная асимметрия? Врожденное ли это качество или приобретенное? Отмечу еще, что, например, у людей с аутизмом нарушена асимметрия мозга, а курицы по-разному воспринимают информацию правым и левом глазом. Также было показано, что правое и левое полушария человека экспрессируют различный набор генов уже во время эмбрионального развития.

Академические успехи у меня были посредственные. Частично это можно объяснить недостаточным знанием английского: было тяжело думать, анализировать и запоминать на неродном языке. Система оценок у нас была стандартная: А = 5+, B = 5, C = 4, D = 3, E = 3–, F = 2. Шведский менталитет часто описывают одним словом: lagom. Это золотая середина, никаких крайностей, никаких конфликтов. Поэтому оценка С считается достойной. Но, если на ваш диплом с В и С взглянет британский преподаватель, он будет слегка разочарован. Мою подругу на собеседовании в аспирантуру в другой стране даже попросили объяснить наличие С за практику в дипломе.

Как все знают, Нобелевская премия по медицине присуждается именно в Стокгольме. Каждый год свежеиспеченные нобелевские лауреаты читают несколько лекций в Каролинском институте. Туда попасть сложно, но вполне реально. «Старые» нобелевские лауреаты также должны время от времени читать лекции. Таким образом мне удалось поговорить с Эндрю Файром, который получил своего «Нобеля» в 2006 г. как раз за работу с теми самыми червячками, C.elegans. А обычные лекции постоянно читали разные люди, которые являются ведущими специалистами в своих областях, о чем можно судить по количеству их публикаций в Nature, Science и Cell (топовые журналы для нашей области). Мне не хочется выделять никого из них, потому что как лекторы или даже ученые они не оказали на меня значительного влияния. Возможно, потому, что за одну лекцию это сложно, или потому, что область моих интересов немного другая.

Во время своего обучения я жила в общежитии Каролинского института, которое примыкает к Южному госпиталю. По пути к автобусной остановке мне приходилось проходить прямо через госпиталь, который сильно отличается от любой больницы в России. Часто можно было видеть людей на креслах-каталках с капельницами, спокойно разъезжающих по ночам. Комнаты были крошечными: всего 8 кв. м. Обстановка была идеальной для человека, который только что переехал в страну и не знает, как долго здесь еще пробудет: кровать, небольшой комод, книжные полки, письменный стол со стулом. Кухню, туалет и душ нужно было делить с 12 другими студентами. Также у нас было две стиральные машины и один утюг на этаж. Каждому полагалась одна полка в холодильнике и пол-ящика в морозилке. Мне ужасно не повезло с комнатой: оконная рама была старая и ссохшаяся, поэтому зимой я в буквальном смысле замерзала. Даже дополнительный обогреватель не помогал. Управдом несколько раз вызывала мастеров, но все эти меры ни к чему не привели. Приходилось спать в свитере и зимних штанах. Но я держалась: квартплата 2300 крон была одной из самых маленьких, какие здесь есть. К тому же в общежитии легче найти друзей и никогда не бывает скучно. До вуза можно было добраться за 30–40 минут на прямом автобусе. Иногда приходилось ездить на электричке до Южного кампуса Каролинского института. И опять общежитие было идеальным выбором: 10 минут от железнодорожной станции. Ситуация со съемным жильем в Швеции напряженная: чтобы получить хорошую квартиру или комнату, нужно встать на очередь в соответствующей организации. Но для этого очень часто надо иметь номер социального страхования, получить который можно, только уже имея адрес в Швеции. Очень интересная система. Если не знаете, о чем заговорить со шведом, пожалуйтесь на жилищные условия. Это стандартное начало разговора, так же как и вопрос о погоде для британцев.

Удивительно, но, когда я была студентом, этот статус не давал никаких бонусов. Нужно было еще состоять и в профсоюзе. В принципе, ты просто не мог не быть членом профсоюза, потому что на экзамене нужно было предъявлять профсоюзную карточку. Членский взнос был примерно 300 крон в семестр, и это меня ужасно злило. Злило то, что раз в семестр нужно было отстоять гигантскую очередь в кассу с режимом работы два неудобных часа два раза в неделю, потом обнаружить, что тебя нет в списках, заказать карточку, а затем ее не получить. И это повторялось каждый семестр. Ситуацию каждый год обещают изменить. И вот с этой профсоюзной карточкой студент может купить проездной со скидкой (действует на всех видах транспорта, включая электрички и паромы), получить скидку в спортзал на территории кампуса, скидку при покупке компьютеров. Но самое главное: статус студента позволяет тебе продлевать визу.

Жизнь в Скандинавских странах дорогая. Моя стипендия составляла 8000 крон (примерно €800 в месяц). 2300 крон была квартплата, на продукты я тратила 2000–3000 крон в месяц. Раз в полгода нужно было вносить членский взнос 300 крон и примерно столько же за проездной. Неограниченное посещение бассейна — 1200 крон за семестр. К сожалению, мне не удалось много попутешествовать, а билеты домой мне дарили родители. Для учебы я не покупала никаких дополнительных учебников, все брала в библиотеке или делала копии с книг друзей. В каждом кампусе были столовые, хотя это скорее ресторанчики на территории. Маленькая порция на обед обходилась в 70 крон, и это было дорого. Поэтому мы все готовили дома и приносили еду в пластиковых коробочках. Одним из приятных сюрпризов было наличие в каждом корпусе комнаты с микроволновками.

Самое первое, что я улучшила в процессе обучения, — мой английский. Это печальное наблюдение, но в России люди, окончившие университет, плохо говорят по-английски, хотя без этого просто невозможно двигаться вперед. До учебы в Каролинском институте я никогда критически не читала статей и ни с кем их не обсуждала, тем более на английском. Возможно, нужно искать причины в себе: мне никогда не приходило в голову прочитать оригинальную статью об уравнении Гольдмана–Ходжкина–Катца (любой биофизик знает его назубок) и попросить преподавателя пояснить какие-то детали.

На мой взгляд, в России абсолютно не уделяют внимания transferable skills: умению делать презентации, писать статьи и постеры для конференций. В Европе же это жизненно необходимые навыки: нужно обязательно уметь представить свои результаты и увлечь слушателя или читателя. За четыре года бакалавриата я сделала всего три презентации и написала дипломную работу. За два года магистратуры: не менее 10 презентаций и шесть крупных письменных работ. Будучи в аспирантуре, я делала до 15 презентаций (как о своей работе, так и о других работах в моей области) и до 4–6 небольших отчетов в год.

За два года магистратуры мы должны были пройти три практики по крайней мере в двух разных лабораториях. Тем самым руководители программы стимулировали нас к смене мест, тем и окружения. И это, на мой взгляд, самое-самое главное отличие российского образования (и даже науки) от европейского. В России к смене лаборатории относятся очень негативно. Тебе постоянно напоминают о том, сколько в тебя вложили сил и реактивов, что начинаешь чувствовать себя обязанным остаться после диплома в аспирантуре, а потом и на пожизненный постдок. В итоге умные люди, любящие науку, так и не находят себя.

Пока я ничего не планирую: мне нужно окончить аспирантуру, и от моих успехов сейчас зависит то, на что я могу рассчитывать в будущем. На втором году обучения я начала подавать документы на различные аспирантские программы в Европе и ездить на интервью. И уже через месяц после окончания магистратуры я приступила к работе в Институте молекулярной патологии в Вене, где я по-прежнему продолжаю изучать принципы регуляции генома. Обычно я стараюсь руководствоваться своими интересами: если найду интересный проект в России — обязательно вернусь. А если в Кении, то придется ехать туда.

Письмо №18, из Стокгольмского университета

Стокгольмский университет основан в 1878 г. как альтернатива традиционным шведским учебным заведениям. Первые лекции — по математике, физики, химии и геологии — были публичными. Чуть позже к этому списку прибавились история культуры и экономика, а практика чтения публичных лекций существует до сих пор. Именно здесь в 1889 г. удалось получить преподавательское место Софье Ковалевской — одной из первых женщин-профессоров в Европе. Сейчас это самый крупный вуз Швеции — в университете учится более 30 000 студентов (среди них около 1500 иностранцев). Самые популярные направления среди поступающих: юриспруденция, социальная работа и психология.

Анна Романова, 21 год

Уровень: магистратура

Сфера: юриспруденция

Сейчас я оканчиваю второе полугодие магистерской программы в Стокгольмском университете по специализации «Европейское право интеллектуальной собственности».

В Европе, за исключением Великобритании, есть всего лишь несколько программ по данному направлению, где преподавание ведется на английском языке, и две из них — в Швеции. Я предпочла Стокгольмский университет Университету Уппсалы не только из-за того, что программа ориентирована на практическое применение полученных знаний, но и в силу расположения учебного заведения: будучи всю жизнь жителем огромного мегаполиса, я понимала, что вряд ли смогу чувствовать себя комфортно в старом очаровательном городе с населением 149 000 человек (хотя Уппсала и является четвертым по размеру городом Швеции). Помимо этого, логика подсказывала, что близость к экономическому центру страны облегчит мне последующий поиск работы и предоставит больше возможностей для профессионального нетворкинга.

Всю жизнь я много путешествовала, в том числе и по образовательным языковым программам. После десятого класса, поборов страх перед дальним путешествием, я отправилась на лето в Гарвард. Пожалуй, именно тогда мое мировоззрение сильно поменялось. Мне не хватило смелости на следующий же год поступать за рубеж, и я порой до сих пор упрекаю себя за это. Я окончила юридический факультет МГУ имени М.В. Ломоносова летом 2016-го. Во время учебы не отпускало ощущение, что все это не то, чего я хотела. Юриспруденция казалась воплощением скуки, непонятной литературы и строгого формализма. На третьем курсе мое терпение лопнуло, я бросила все на свой страх и риск и уехала на полгода по обмену в Сидней. На другом конце Земли, на теплом берегу океана, в окружении новых друзей и вдохновляющих педагогов я снова почувствовала вкус к жизни и учебе и стала иначе смотреть на свои возможности.

После возвращения из Австралии летом 2015 г. я уже твердо знала, что не собираюсь тратить два года в магистратуре на безынтересной программе ради корочек. Ситуация для юристов-бакалавров сейчас такова, что магистратура обязательно идет в комплекте с первой частью образования. Новый подход непонятен ни мне, ни многим из старших коллег, но работодатели продолжают хором утверждать, что без магистратуры выпускник юрфака не юрист, со всеми вытекающими последствиями. Почему-то в той же Европе считается нормальным выйти работать с дипломом бакалавра и уже после нескольких лет практики вернуться в магистратуру, чтобы углубить свои знания в интересной и/или нужной области. В итоге российские вузы имеют большой набор «специализированных» программ, половина которых состоит из повтора пройденного материала, а количество педагогов-специалистов за эти четыре полугодия порой сводится к двум-трем. Многие студенты стараются работать параллельно с образовательным процессом, но при этом, словно первокурсники, обязаны отчитываться о посещении лекций.

Поэтому решение об отъезде было принять несложно, нужно было лишь определиться с программой и изучить особенности жизни в стране, куда вы собрались. Интеллектуальная собственность всегда была для меня особо привлекательной отраслью права, которой, однако, в России занимаются не так много, как в западных странах. Сложно отрицать, что изучение права по большей части завязано на национальную систему законодательства и доктрину. Тем не менее право интеллектуальной собственности подвержено быстрой глобализации, и невозможно стать настоящим специалистом без знания особенностей региональных и мировых систем регистрации и защиты прав. К тому же я расценивала получение зарубежного диплома как шаг в сторону возможного переезда за границу — даже если и не сразу после учебы, то в дальнейшей перспективе.

По отношению к общим усилиям, затраченным мной на принятие решения о поступлении сюда и на само обучение, могу смело сказать, что подготовка и сбор документов составили не меньше 50%. Вполне возможно, что, не имей я опыта подачи бумаг на зарубежную стажировку за год до этого, сегодня я бы не училась в Стокгольме. Единственная работающая антибюрократическая стратегия в данной ситуации — запастись валерьянкой и бесконечным терпением. Медитация в очереди в международный отдел или к инспектору курса помогает скоротать часы и невозмутимо встретить все, что выльется на вас, когда вы откроете заветную дверь. Единственное, чем вы можете облегчить себе жизнь, — это завести дружеские отношения с научным руководителем или вышестоящим коллегой на работе: когда вам понадобятся рекомендации, вы будете знать, кому направить заранее подготовленное письмо. В большинстве случаев рекомендации пишутся самим студентом, и, хотя составление нескольких писем со значительными вариациями в описании того, какой ты замечательный, станет серьезным испытанием для вашего воображения и скромности, это позволит сократить время ожидания ответа.

В Швеции процесс поступления во все университеты координируется через общий интернет-портал. От абитуриента требуется только тщательно проверить по списку на сайте выбранного университета, какие документы необходимо загрузить, и внимательно следить за сроками подачи. Набор документов по моей специальности везде был примерно одинаков: резюме, международный (или альтернативный) сертификат на знание английского языка, заверенные копии бакалаврского диплома, рекомендательные письма, копии паспорта и мотивационное письмо. В Университет Уппсалы также требовались пререквизиты — прохождение курсов по интеллектуальной собственности на общее число кредитов не менее определенного количества. При подаче заявления необходимо расставить приоритеты среди выбранных программ; в случае, если тебя принимают на программу, стоящую вверху списка, возможность передумать и принять приглашение на программу, поставленную ниже, отпадает. Отсюда практический совет: хорошенько взвесить все за и против до момента отправки заявления и распределить программы по предпочтительности.

Примерно в одно время с подачей заявки на учебные программы я подавала документы на стипендии. Для меня было доступно две: Visby, полностью покрывающая расходы на образование и проживание, и стипендия на стоимость обучения от Стокгольмского университета. Честно признаюсь, что, несмотря на неплохое резюме, я низко оценивала свои шансы на дополнительное финансирование. С прагматической точки зрения кого бы вы выбрали в качестве объекта вложений: биохимика, физика, инженера или юриста, который завязан на национальную систему права, вряд ли трудоустроится и внесет вклад в шведскую экономику? Представьте же мое удивление, когда я получила письмо с предложением стипендии от Стокгольмского университета! До сих пор гадаю, чем я их так заинтересовала, но моей благодарности нет предела. В апреле на портале становятся доступны решения приемных комиссий. После длительного ожидания студенту дается примерно две недели, чтобы принять приглашение или отказаться, дальше все контакты осуществляются уже непосредственно через выбранный университет.

Моя программа длится год. Первый семестр студенты посещают занятия примерно два раза в неделю — в пятницу и субботу. Такое расписание было специально составлено с целью привлечь людей из других городов или постоянно работающих. На моем курсе учатся двое студентов, постоянно проживающих в Гётеборге (на юге Швеции), и даже одна студентка из Хельсинки. Среди нас есть и семейные люди, с детьми, и даже ожидающие прибавления.

Первый семестр поделен на два модуля: в конце первого сдается письменный экзамен. Задание выдается на дом, его успешное выполнение подразумевает полный аргументированный совет воображаемому клиенту, попавшему в непростую ситуацию. Второй модуль состоит из занятий по углубленной специализации и завершается экзаменом в форме игрового суда. Оценку по всем экзаменам дает комиссия, и порой мнения очень разнятся, но принцип консенсуса, лежащий в основе всего шведского общества, позволяет прийти к золотой середине.

Второй семестр моей программы не предполагает посещения занятий, а полностью отводится на написание магистерской диссертации (master’s thesis). Безусловно, кого-то эта новость сильно обрадует: обалдеть, это сколько же свободного времени! Конечно, это большое преимущество. Но нужно уметь им правильно воспользоваться. Неожиданно вылетев из плотного жизненного графика, вы вдруг оказываетесь эдаким писателем-фрилансером. Не имея опыта самостоятельного составления расписания, придется сильно постараться, чтобы не утратить продуктивность, вовремя представить качественную научную работу и при этом не забывать поддерживать контакт с новыми друзьями и заботиться о себе.

Один из самых эффективных способов все успеть — завести себе study buddy, приятеля, который будет вас по-дружески пинать каждый раз, когда не хочется ехать в библиотеку. Кстати, в отличие от библиотеки на юрфаке МГУ — с читальным залом без окон, где все книги нужно получать по талончикам, — здесь студенты проводят время за чтением любой литературы, которую можно просто взять с полки, за групповыми проектами в специально оборудованных комнатах или наверстывают упущенный сон в уютном кресле. Рабочие места расположены так, что каждый может найти себе комфортную зону, будь то кресло в укромном уголке или с видом на парк или часть общего длинного стола со своей лампой и розеткой, а можно вообще заниматься стоя.

Для меня еще очень важна такая черта в шведском образовании, как открытость: университет — это публичное пространство, и многое из того, что находится в его пределах, доступно не только студентам. На входе в здание не нужно проходить через металлоискатель и предъявлять пропуск, а в углу не сидит скучающий охранник. Любой желающий может попить кофе в студенческом кафетерии и пойти поискать нужную книжку в библиотеке.

Демократический социализм в Швеции проявляется в том числе и в организации учебного процесса. Каждое домашнее задание предполагает обсуждение в группе, даже если конечная работа пишется самостоятельно. Индивидуальный опыт каждого члена группы и различия между системами национального права не только провоцируют дискуссии по заданному вопросу, но и дают понимание особенностей правовых культур чуть ли не половины мира. Преподаватели также чувствуют необходимость развивать и поддерживать качество обучения с учетом мнения каждого учащегося. В конце каждого модуля кураторы вместе со всем классом обсуждают удовлетворенность студентов организацией лекций и семинаров и их содержанием; у тех, кто не хочет высказываться публично, всегда есть возможность направить оценочный отзыв по электронной почте или побеседовать лично. Никто не заинтересован доводить взаимоотношения до точки кипения, и студенты свободно высказывают свое неудовлетворение без опаски быть вызванными на ковер.

Занятия проходят в небольших классах и неформальной обстановке: профессор, скорее всего, не будет одет в костюм, без стеснения присядет на край парты и будет весело болтать ногой, объясняя особенности антимонопольной системы, а то и вовсе приведет свою собаку. На вас не будут бросать укоризненные взгляды, если в процессе презентации вы станете пить кофе или жевать батончик, потому что преподаватель знает: голодный студент равняется незаинтересованному студенту. А в перерыве все вместе могут пойти в кафетерий, чтобы за непринужденной беседой выяснить, какие булочки нравятся педагогу больше — с корицей или кардамоном. Никаких отдельных преподавательских залов в столовой!

Каждая лекция и семинар проводятся специалистом. Очень много приглашенных лекторов, среди которых есть и практикующие юристы, и разработчики законопроектов, и профессора из других университетов и исследовательских центров с мировым именем. Приветствуются вопросы не только о лекции, но и непосредственно о постоянной работе — многие студенты хотят попасть в международные организации или фирмы, и преподаватель может стать первым контактом изнутри. Обмен электронными адресами или профилями на LinkedIn — совершенно обычная процедура, и инициатива часто исходит от самого преподавателя.

Конечно, успех во многом зависит от самого студента. У вас никогда не спросят конспекты, потому что учащийся работает только на себя. В системе ответственности все равны; если вы пропускаете занятия, то не забудьте, пожалуйста (!), сдать дополнительную работу по пропущенному материалу. Мы просим вас об этой отработке не потому, что это индивидуальное требование вредного преподавателя, а потому, что это стандарт для всех членов программы. Именно перед ними вы будете ответственны, когда во время групповой работы выяснится, что вы не в теме.

За все время обучения самым запоминающимся образовательным проектом был Nordic IP Law Moot Court — игровой суд, в процессе которого наша интернациональная команда представляла Стокгольмский университет и всю Швецию. Финал прошел в новом зале стокгольмского Суда по патентам и торговым знакам. Помню, как сильно нервничала, отстаивая позицию ответчика перед действующими и бывшими судьями высших инстанций всех Скандинавских стран. После было крайне приятно услышать слова похвалы и уважения к нашей работе.

Сейчас все мое время уходит на написание диссертации, рассылку заявлений о приеме на работу и изучение шведского. Курсы шведского при Стокгольмском университете бесплатны и доступны всем иностранным студентам. Для меня это способ приобщиться к культуре, почувствовать себя ближе к обществу, проявить уважение, а еще это полезный инструмент коммуникации. Несмотря на то что на прекрасном английском здесь говорят все, от водителя автобуса до аптекаря, независимо от возраста и социального слоя, шведский язык нужен на каждой работе. Даже если это крупная фирма и документооборот ведется полностью на английском.

Одной из самых важных привилегий, полученных мной вместе со стипендией, было предложение контракта на проживание от самого университета. У шведских университетов нет кампусов, студенческие резиденции арендуются образовательным учреждением из государственного фонда жилья и предоставляются только студентам по обмену, стипендиатам или докторантам (исследователям). Сами шведы становятся в очередь на студенческое жилье чуть ли не с рождения, а если ты приезжий, то снять жилье из первых рук практически невозможно. Из-за этого цены на комнаты зашкаливают и нередки ситуации, когда студенты приезжают к началу семестра и неделями живут в хостелах в поисках квартиры. Как магистру мне предлагался только вариант проживания в квартире-студии с собственной кухней и ванной. Это получается чуть дороже комнаты в общем коридоре на несколько человек, но, безусловно, дешевле, чем такое же жилье на частном рынке. Я живу в самом центре национального парка, занимающего половину острова в составе Стокгольмского архипелага. Поездка до центра города занимает около получаса, до университета — примерно 40 минут. В хорошую погоду я очень люблю выходить на долгие прогулки по лесу и вдоль близлежащего озера, иногда можно встретить диких животных. На днях в сумерках видела бегущую через парковку лису, а еще раньше — двух оленей.

Сам по себе студенческий статус не дает никаких привилегий в плане скидок на различные мероприятия и абонементы. При каждом университете имеется по крайней мере один студенческий союз, членство в котором за небольшой взнос или бесплатно обеспечивает приятные бонусы. Так, например, без членской карточки вы формально не сможете получить проездной билет за половину стандартной цены или приобрести студенческий абонемент в спортзал. Платное членство обычно подразумевает большее количество небольших скидок в кафе и магазинах, однако на практике большинство предложений остаются невостребованными. Студенческие профсоюзы также берут на себя организацию регулярных мероприятий, будь то мастер-класс по выпеканию традиционных булочек semla или поездка в Лапландию. Учитывая высокую стоимость жизни в Стокгольме, это помогает поучаствовать в большом количестве интересных занятий, не выходя за рамки студенческого бюджета. Большинство музеев также предлагают билеты со студенческой скидкой.

Желания возвращаться нет абсолютно. Я прекрасно понимаю, что никогда не смогу назвать себя в полной мере шведкой и между мной и местным обществом всегда будет лежать эта тонкая невидимая граница. Но и в России я не буду чувствовать себя дома, даже в кругу близких и друзей буду не в своей тарелке. Это жизненный опыт, известный каждому экспату; факт, который необходимо просто принять и идти дальше.

Так как я получила базовое образование в российской системе права и мой уровень шведского пока далек от желаемого, найти работу по специальности здесь очень сложно. К тому же возвращение в Россию, скорее всего, означает отказ от карьеры в интересующей меня сфере права: защита интеллектуальной собственности в России на практике мало востребована, большинство юридических фирм закрывают отделы с этой специализацией. Однако пока я не готова опускать руки и продолжаю бороться за свою мечту — жить в обществе, построенном на доверии.

Норвегия

Письмо №19, из Высшей школы Северного Тронделага

Высшая школа была создана в 1994 г., чтобы объединить несколько независимых и небольших учебных заведений в регионе. Университет пошел по пути глобализации и дальше — в начале 2016 г. Высшая школа Северного Тронделага была объединена с еще двумя учебными заведениями — союз получил название Nord University. Теперь здесь учатся 12 000 студентов в 9 кампусах по всей Норвегии, а обучение международно-ориентированное — на семестр по обмену можно записаться онлайн, а о приезде очередной группы иностранных студентов объявляют в университетских новостях.

Мария Целикова, 24 года

Уровень: бакалавриат

Сфера: бухгалтерcкий учет

Я учусь в Высшей школе Северного Тронделага, что находится в Норвегии, в городе Стейнхьер, на втором курсе бакалавриата по специальности «бухгалтерский учет». В эту школу я попала по программе обмена для квота-студентов. Но моя история с Норвегией началась в 2008 г., когда я выиграла грант на обучение в Высшей школе Финмарка в городе Киркенес, где училась четыре месяца. О гранте я узнала по объявлению, которое прочитала на стенде международного отдела университета. Нужно отдать должное отделу: они вовремя и часто предоставляли информацию о различных программах обучения за границей. Для обучения по гранту было два требования: хорошее знание английского и высокая успеваемость. Я училась на отлично, знала английский и успешно прошла собеседование. Затем мои документы были отправлены в школу Финмарка, а там норвежская сторона отобрала меня и других студентов.

После этой короткой образовательной программы я поняла, что хочу жить в Норвегии. Поэтому, когда я узнала о программе обмена для студентов, решила, что нельзя упускать возможность получить «базисное» норвежское образование. Хоть я и окончила специалитет в России, я решила все равно поступать на бакалавриат, так как в обучении в магистратуре есть несколько минусов: нужно иметь подтверждение знания английского, 89 000 крон на своем счете, плюс к этому стипендии на магистратуре нет.

Я окончила Архангельский государственный технический университет, который недавно был переименован в САФУ, по специальности «бухгалтерский учет, анализ и аудит». У меня была чудесная группа, бухгалтеры — это чисто женский коллектив. Специальности, по которым я училась в России и учусь в Норвегии, безусловно, близки. Но сами системы бухгалтерского учета разные. Если говорить о практической пользе, пригодилось по большому счету только самое основное. В России, по моему мнению, дают глубокие знания, изучают все досконально, что, в принципе, может совсем не пригодиться в дальнейшем. Здесь же знания даются более широкие — проще говоря, всего понемногу. Мне кажется, это более практично.

Сейчас я живу в небольшом норвежском городке Стейнхьер, в школьном общежитии — здесь они представляют собой что-то вроде квартиры на двоих. Условия — по сравнению с российскими реалиями — класса люкс. Конечно, здесь есть разные типы жилья, но в любом случае у студента есть своя комната. Мне повезло, потому что я получаю кредит-стипендию на обучение. Норвежские, а также иностранные студенты, обучающиеся по программе бакалавриата, могут брать кредит на обучение у Lånekassen (Norwegian State Educational Loan Fund). Почти вся сумма уходит на проживание: общежитие, еда, дорогие учебники. В России только эксклюзивные книги стоят столько, сколько в Норвегии может стоить тоненькая брошюра. Тем не менее при любой возможности я стараюсь путешествовать. Обучение в Норвегии считается бесплатным, но я живу в кредит у государства и получаю стипендию. Я сдаю все экзамены, получая нужное количество баллов, поэтому часть этого кредита переходит в мою стипендию. После окончания школы мне нужно будет вернуть кредит, если я останусь жить в Норвегии. При возвращении в Россию долг списывается. Кредит составляет 89 000 крон (€11 400) в год, то есть почти 270 000 крон (€34 500) за три года. При сдаче экзаменов примерно 30% кредита переходит в стипендию. Поэтому после окончания школы остается примерно 190 000 крон (€24 400) кредита.

Процесс обучения очень отличается от российского. Здесь вся учеба — по желанию. Лекции не являются обязательными для посещения. Обучение студентов зависит от них самих. Бóльшая часть времени отводится на самообучение. На неделе у меня есть как лекции, так и практические занятия. В течение семестра по предмету выдается определенное количество контрольных. Несколько из них нужно сдать и получить по ним зачет, чтобы быть допущенным к экзамену. Обычно занятия начинаются в 8:30. С 11:15 до 11:45 перерыв на обед. Между занятиями тоже есть 15-минутные перерывы. На практических занятиях студенты могут обратиться к ассистентам, когда требуется помощь с заданиями. Важно, что здесь я научилась работать в группе — это является распространенным методом: студентам часто выдают задания, которые нужно выполнить в группах по три-четыре человека. Обычно после лекций я немного занимаюсь в библиотеке, но в основном за учебниками я сижу дома.

Сейчас основное время я уделяю работе над норвежским языком. Конечно, он легче русского, но непростая грамматика и большое количество диалектов усложняют процесс изучения. Я учила норвежский четыре месяца в России, после чего сдавала экзамен, но здесь за две недели я выучила гораздо больше, чем на курсах в целом. В России мы учили официальный язык, а школа находится в центральной Норвегии, где говорят на одном из самых сложных диалектов — трондешке. После полутора лет проживания в Норвегии я почти свободно владею разговорным норвежским. К тому же учеба по моей специальности требует не литературного норвежского, а верных расчетов. С этим у меня все в порядке.

Быть студентом — уважаемо, потому что сами норвежцы в большинстве своем оканчивают только школу и что-то вроде нашего техникума. Пока что-то сложно сказать по поводу моих планов на будущее. Но я хочу остаться в Норвегии. Мне осталось учиться год, потом буду искать работу, а где именно, пока не знаю. Я мечтаю найти интересную работу по специальности. В идеале я хочу работать в крупной, желательно международной, компании.

Финляндия

Письмо №20, из Университета прикладных наук Сентрия

Университет прикладных наук Сентрия — молодой университет, состоящий из трех кампусов в небольших городах западной Финляндии. Здесь учится 2900 студентов, а ежегодный прием составляет 500 студентов, примерно столько же здесь учится иностранцев. На английском обучение проходит по семи программам — из них шесть бакалаврских и одна магистерская.

Маргарита Шамшурина, 19 лет

Уровень: бакалавриат

Сфера: химия

Сейчас я изучаю химию окружающей среды в Университете прикладных наук Сентрия в Кокколе, Финляндия. В Финляндии различия между университетами прикладных наук не особо большие (если вообще есть), поэтому сюда попала случайно. Я подавала документы в несколько финских вузов на одну и ту же специальность, письмо из моего университета пришло раньше всех остальных.

Я окончила школу в 2015-м и поступила в российский университет на специальность «оптическая инженерия». Все как-то не сошлось: специальность, одногруппники, преподаватели. В целом все начиналось неплохо, в моей группе был парень, который потом стал моим лучшим другом, мы до сих пор общаемся. Остальные одногруппники в принципе не были заинтересованы в учебе, я вообще не поняла, зачем они поступили в университет. Большинство преподавателей были старой советской закалки. Было сложно общаться: наверное, из-за того, что я училась в очень хорошей гимназии, где все учителя придерживались прогрессивных взглядов и с ними был возможен диалог на равных.

Особых проблем не было до тех пор, пока одна из преподавательниц не довела меня до слез прямо на занятии. Скорее всего, у нее было плохое настроение, а я в тот момент просто оказалась рядом, то есть это не было чем-то личным. Потом я просто не посещала этот предмет, от одногруппников слышала, что они все ходят к репетиторам, так как эта преподавательница общается только в режиме истерики, а не объясняет материал. Второкурсники на полном серьезе говорили, что этот предмет никак нельзя сдать честно, была озвучена конкретная сумма за курсовую и экзамен. На так называемых лабораторных работах мы ничего не делали, только писали абстрактные отчеты. Я ждала явно не такого уровня образования. Проучилась там три месяца и забрала документы. Уверена, что это было одним из лучших решений за всю жизнь. Мне повезло, что меня морально поддержали родители и друзья, без всяких там «ой, ну доучись уже», «а может, дальше лучше пойдет».

Мне еще в школе было интересно поучиться за рубежом, да и родители всегда поддерживали в этом плане. Главным условием была бесплатность обучения. Изначально я планировала получать высшее образование в Германии, но потом узнала, что в Финляндии есть бесплатное обучение на английском, так что вопрос решился сам собой: для Германии пришлось бы заранее учить язык, потому что там бесплатные программы только на немецком. Мне всегда нравилась наука, но я не могла определиться с конкретным направлением (да и сейчас не совсем уверена). Посмотрев список специальностей на этот год, выяснила, что наиболее близкая к моим интересам программа — это Environmental Chemistry and Technology («экологическая химия и технология»), вот так и решила.

Я узнала о возможности учиться в Финляндии, когда еще числилась в российском вузе, а подача заявок открывалась уже в январе. Наслушавшись историй знакомых о том, как они забирали документы из вузов, я приготовилась к худшему. Но, к моему удивлению, аттестат отдали уже через неделю. Список документов для поступления включал аттестат о среднем образовании, сертификат о знании английского языка IELTS/TOEFL и заполненную анкету с сайта Study in Finland — через него подаются заявки на поступление во все университеты Финляндии. Я зарегистрировалась на IELTS за две недели до его проведения, сдала на 7 и была очень довольна.

Условно процесс поступления можно разделить на две части. В январе отправляешь необходимые документы по электронной почте, потом ждешь до марта и получаешь приглашение на вступительный экзамен. Экзамен можно было сдать либо в Финляндии в одном из университетов, в который подаешь документы, либо в одном из городов России — Санкт-Петербурге, Мурманске или Дмитрове. Я сдавала в Дмитрове. Экзамен на инженерные специальности состоит из двух частей. Первая — задания по математике и физике или химии на выбор. Вторая часть — написание мотивационного письма и несколько заданий по английскому. На мой взгляд, задания несложные и соответствуют стандартной школьной программе по математике и точным наукам. Экзамен был в апреле, а результаты присылали в течение лета. Мое письмо о зачислении пришло в середине июля, кому-то раньше, кому-то позже.

В самом начале учебы почти каждый преподаватель поинтересовался, в какой форме мы хотим лекции и экзамены. Здесь принято все обсуждать и договариваться, можно предлагать свои идеи. К примеру, на экологии мы договорились, что вместо обычного теста каждый студент сделает четыре презентации по основным темам, а итоговая оценка будет средним арифметическим. По некоторым предметам необходимо посещение ста процентов занятий, а по другим нет — тут у каждого учителя свои методы преподавания и большая свобода в составлении учебного плана. Так как я учусь в университете прикладных наук, много внимания у нас уделяется практике. Каждую вторую неделю практика в лаборатории по органической и обычной химии. Теоретические занятия все по специальности, нет никаких ненужных предметов. Можно выбирать себе курсы из других программ. Например, на этот семестр я дополнительно взяла себе шведский язык и финскую культуру.

Со шведским языком у меня получилась крутая история. Когда училась в 11-м классе, мне было скучно на зимних каникулах и я случайно начала учить шведский самостоятельно. Потом продолжила учить, когда переехала в Москву, — пошла на курсы. Это, наверное, мой самый любимый язык из германских. Я была приятно удивлена, что в моей части Финляндии много финских шведов и шведов. В частности, в Кокколе большинство населения говорит на шведском, и я не упускаю возможности попрактиковаться. Со многими преподавателями тоже говорю на шведском. В Швеции ни разу не была, но книги о Карлсоне всегда нравились. В следующем году хочу сдать экзамен на сертификат (любимый язык же!).

На курсе финской культуры атмосфера очень располагающая, как будто просто приходишь посидеть с друзьями и поговорить о жизни. Чаще всего мы обсуждаем, что нас удивляет в Финляндии и финнах, и пытаемся найти ответы на эти вопросы. Интересно каждый раз узнавать, как тот или иной студент воспринимает различные ситуации через призму своей культуры. Примеры некоторых заданий курса: сходить на концерт финского исполнителя и рассказать о своих впечатлениях, сделать опрос среди финнов об их отношении к природе и т.д. Прошлое занятие было посвящено истории финской музыки. Нас отвели в аудиторию с музыкальными инструментами, где все по очереди играли на кантеле и пели песни на финском — от средневековых баллад до современных. Сейчас я делаю видео об истории Финляндии 1100–1722 гг. У каждого студента разные даты, всего будет несколько видео. Потом мы все дружно пойдем в школу показывать видео ученикам средних классов — они нас будут оценивать.

У меня есть вопросы как к российской, так и к финской системе образования. В Скандинавских странах учебный процесс построен на самоорганизации: нужно ответственно планировать все занятия и задания, иногда не хватает волшебного пинка и базовых теоретических знаний. В России же наоборот — сначала теория, потом как-нибудь практика, чаще всего никак не связанная с теорией. На многих предметах у нас только один финальный тест, по сути до этого можно ничего не делать — это очень расслабляет. Мне все-таки больше нравится, когда на каждом занятии проводится небольшой тест или самостоятельная работа — это эффективнее, на мой взгляд. Здесь больше свободы, более гибкий учебный план и возможность учиться в своем темпе. Мне, как и многим студентам из стран СНГ, учебный план на этот год показался достаточно легким. Я раньше срока сдала алгебру и сейчас хожу на дифференцирование с второкурсниками. Кстати, нужно отметить, что предмет можно пересдавать два раза, на третий раз попросят пройти его заново.

Мой любимый профессор — Яна Хольм, преподавательница органической химии. Мне нравится структура занятий и объяснение материала: лекция проходит на первый взгляд быстро, но потом понимаешь, что очень многое понял и разобрал. Мне кажется, органическая химия похожа на отдельный язык, у которого есть свои правила. Это нельзя просто взять и заучить — нужно понимать, как проходят механизмы реакций. А еще можно синтезировать вещества. Например, в последней лабораторной работе мы делали аспирин, а потом сравнивали его инфраспектр с инфраспектром оригинального аспирина.

У меня вышла очень смешная история с поиском жилья. После того как мне пришло письмо о зачислении, я сразу же подала заявку на комнату в студенческом общежитии. Всего их пять в разных частях города, самое близкое — 5 минут пешком от университета, самое дальнее — 40. Я ждала месяц, но ответа не было. Отправила еще две заявки, а потом мне ответили, что, к сожалению, свободных комнат нет. Ближе к концу августа мама начала шутить, что я буду ночевать в университете на диване. Примерно в то же время я нашла по поиску «ВКонтакте» девушку, которая учится в моем университете, и стала узнавать у нее все подробности по этому поводу. Она сказала, что это вполне нормальная ситуация и в сентябре мне, скорее всего, дадут комнату. В итоге первые три дня в Финляндии я ночевала у нее, а потом познакомилась с другой девушкой, которая тоже поступила на первый курс, но на ИТ. Мы договорились, что я временно поживу у нее в комнате, а плату разделим пополам. Но оказалось, что нас обеих устраивает такая ситуация, мы ничего не стали менять. Большую часть времени мы сидим в тишине и каждый занимается своими делами по учебе, по вечерам обычно вместе ужинаем и делимся новостями. Администрация так ничего и не ответила по поводу моей заявки.

Сейчас я самостоятельно учу финский, потому что занятий в университете недостаточно. Признаюсь, мне сложно и шведский постоянно все перебивает. Пока что я знаю несколько базовых фраз и понимаю на слух итоговую сумму своих покупок на кассе. Если со мной заговаривают на финском, я отвечаю на шведском, обычно разговор продолжается нормально. Хотя был один случай, когда продавщица в секонд-хенде не понимала ни шведский, ни английский, пришлось объясняться на пальцах. Вообще мне неловко жить в стране и не понимать языка, но я радуюсь, что в Кокколе все указатели, постеры и объявления переведены на шведский. Это упрощает мне жизнь. В моем городе нет никаких интенсивных курсов, и я страдаю по этому поводу. Планирую на лето найти стажировку или работу здесь, в Финляндии, и пойти на интенсивный курс финского.

После окончания бакалавриата хотелось бы продолжить учебу в магистратуре, желательно в пределах Финляндии или Швеции. Но если получится с работой, тоже будет здорово. Я вообще очень люблю учиться, так что, думаю, будет много разных возможностей. Возвращаться в Россию не хотелось бы, не вижу никаких карьерных перспектив. Мне интересна научная деятельность, я очень сомневаюсь, что в России это будет возможно.

Сингапур

Письмо №21, из Школы искусств Тиш Нью-Йоркского университета в Азии

Школа искусств Тиш — небольшое, но известное американское учебное заведение, подготовившее множество актеров и других деятелей культуры и взявшее имя одного из первых своих благотворителей. Основной кампус располагается в Нью-Йорке, также есть несколько филиалов по всему миру — Tish Asia был первым, его открыли в 2007 г. Для Сингапура он стал первым вузом, который давал возможность получить магистерскую степень в области искусств. Tish Asia открывали в тесном сотрудничестве с правительством страны, как и несколько других филиалов крупных вузов — тогда Сингапур хотел привлечь около 150 000 иностранных студентов и повысить уровень доходов от образования. Но уже в 2011 г. стало известно о финансовых проблемах филиала Tish Asia, тогда же со скандалом уволили его ректора. Уже в 2012 г. было объявлено, что набор студентов приостановлен, а сам кампус планируется закрыть к 2015 г. — что и было сделано.

Максим Дашкин, 37 лет

Уровень: магистратура

Сфера: кино

Я оканчиваю магистерскую программу New York University Tisch School of The Arts Asia по специальности «кинорежиссер, сценарист». Обучение проходит в Сингапуре и длится три года. Я поступал в несколько киношкол в Америке, но, когда узнал о возможности учиться в NYU Tisch, сразу понял, что эта программа подойдет больше всего, так как она специализируется не только на режиссуре, но и на сценарном мастерстве, а для меня это было определяющим фактором. К тому же я всегда хотел пожить в Азии, несколько раз пытался перевестись по работе, но не складывалось. Когда появилась возможность учиться в Азии, мне было, конечно, интересно.

До этого я учился на детского психолога в МПГУ. Главное воспоминание из института — в здании протекала крыша, поэтому во время дождя в лекционном зале с потолка на студентов капала вода. Не знаю почему, но именно это запомнилось больше всего. В целом учиться на детского психолога было интересно. Я даже защитил диссертацию в Центре подготовки специалистов у научного руководителя Ирины Алексеевны Зимней. Именно в аспирантуре, учась у этого педагога, я понял и осознал все, что касается педагогики. Такой системности, виртуозности, профессионального задора и искры в глазах я ни до, ни после не видел — все, что я знаю в этой науке, я знаю благодаря ей. Все это происходило в начале и середине девяностых, когда ситуация в стране менялась на глазах. К окончанию института в 1996 г. было понятно, что профессия детского психолога экономически не востребована, поэтому я поддался веяниям времени и пошел работать в рекламное агентство Publicis. В рекламе я проработал 12 лет. В том числе в Оgilvy и BBH в Нью-Йорке, а также в Goodby, Silverstein and Partners в Сан-Франциско. Встретил много интересных людей и работал на стóящих проектах.

К моменту поступления я работал в рекламном бизнесе в Нью-Йорке и снимал документальные фильмы. При поступлении я показал свое портфолио, выполнил задание — сценарий на определенную тему. Все прошло успешно, и мне предложили место в программе и небольшую стипендию. Особенно приятно было узнать результат после того, как стало известно, что конкурс был 25 человек на место.

Год обучения здесь стоит $45 000 — плюс проживание. Жить в Сингапуре, мне кажется, дешевле, чем в Москве. Так как школа не предоставляет общежитие, снимаю квартиру с коллегами. Можно жить рядом с местом учебы, а можно в других районах города. Я живу в центре — это примерно 25 минут пути. Вообще, Сингапур — это сказка. Страна победившего социализма — у всех людей есть доступ к жилью, обучению и медицине. Нет бездомных, коррупции, пробок и каждый день +30 °С. Это очень удобный город, более удобный, чем Москва или Нью-Йорк. Некоторые мои американские коллеги жалуются, что им скучно, но я занят учебой и проектами и мне скучно еще ни разу не было.

Расписание обычного учебного дня зависит от года обучения — в первый год много пишешь, снимаешь и монтируешь, делаешь три короткометражки. Во второй год снимаешь один фильм, потом много времени проводишь на монтаже и пишешь сценарий к дипломному фильму. На последнем году обучения просто много пишешь. Так что мой обычный день сейчас проходит уже не на занятиях в школе, а за письменным столом. Технически обычный день я провожу так (если не надо готовиться к съемкам): еду две остановки на метро и пишу в центральной библиотеке — безумно светлое место. Примечательно, что вокруг обычно сидят невероятно трудолюбивые молодые люди, — я не такой усидчивый, как они.

Несмотря на то, что тут преподают такие сильные режиссеры, как Оливер Стоун и Тодд Солондз, больше всего я узнал от профессора и режиссера киностудии «Ленфильм» Бориса Фрумина. Основные знания я приобрел от него. Думаю, что большинство моих однокурсников сказали бы то же самое. Надо сказать, что ты получаешь огромные знания, наблюдая за тем, как работают рядом с тобой коллеги. От них я тоже многому научился. Интересно наблюдать, как каждый снимает на свою тему. Любопытно, что у каждого человека есть сильная предрасположенность — кто-то замечательно снимает, кто-то шикарно монтирует, кто-то отлично пишет. Также захватывающе наблюдать, как происходит процесс становления — кто-то выстреливает сразу, а потом им сложно повторить успешный проект, кто-то становится сильнее от фильма к фильму, а у кого-то средняя, средняя работа, а потом очень сильная.

Мой фильм «Love, Russian Style» был отобран для показа в Музее азиатской цивилизации. Фильм закончен, но показать его я никому не могу, так как по правилам фестивалей фильм не должен находиться в сети. Работать с такими талантливыми актерами было действительно интересно — каждый предлагал свои варианты, а мне нужно было отбирать, что работает на эту историю, а что нет. Надеюсь, что картина попадет в программы российских фестивалей и фильм можно будет увидеть в России.

Здесь я получил много технических знаний в кинематографии и искусстве монтажа, но самое главное — написание сценария и его постановка. Главное знание — ничего не выдумывать, быть правдивым и правильно выстраивать историю.

В процессе обучения работы становятся более уверенными. Поэтому, наверное, последняя работа самая состоявшаяся — фильм «Broken Maiden», про отношения отца, который проигрывает деньги на скачках, и сына, который вынужден тянуть на себе весь семейный бизнес. Проблема игровой зависимости в Азии стоит остро. Здесь как раз пригодилось психологическое образование, плюс я ходил к местным социальным работникам, психологам и психиатрам и на основе этих разговоров корректировал сцены.

Однозначно, я хотел бы работать в России. Ведь писать и рассказывать истории ты можешь только о том, что знаешь. Мне понятно и интересно, как мы, россияне, устроены, что нами движет, что нас волнует и радует. Сейчас я заканчиваю написание полнометражного сценария и буду показывать проекты российским продюсерам. Планирую работать на российских кино- и телевизионных проектах. Параллельно открыл производственную компанию Obese Camera и снимаю рекламные проекты в Азии.

Австралия

Письмо №22, из Университета Нового Южного Уэльса

Университет Нового Южного Уэльса был создан в конце 1940-х, когда стало понятно, что стране не хватает специалистов в области новых технологий. При этом было решено не создавать новый университет, а расширить уже существующий технологический колледж. Первый набор университета состоял из нескольких десятков студентов, а уже через 20 лет количество учащихся увеличилось до впечатляющих для того времени 15 000. Сейчас в университете учится более 50 000 студентов из 128 стран. При этом вуз постепенно расширял свою специализацию, и теперь здесь есть даже факультет искусств. Основной кампус находится в Сиднее, всего в 7 км от центра города.

Татьяна Копытина, 25 лет

Уровень: магистратура

Сфера: математика

Я завершаю обучение в университете Нового Южного Уэльса по программе «магистр математики». Я искала программу, которая даст как можно больше прикладных навыков и не будет поверхностной. Также мне понравилось, что программа гибкая, я сама набираю курсы на каждый семестр: могу взять курсы других факультетов моего университета, межуниверситетские или даже других вузов. Другой критерий — это престижность университета и школы. Судя по рейтингам, School of Mathematics and Statistics — лучшая школа математики в Австралии за последние пять лет.

Почему именно Австралия — это, наверное, самый сложный вопрос. Я выбирала из англоговорящих стран, и мне хотелось экзотики. Австралия — страна солнца, пляжей, но в то же время Сидней — живой, энергичный, интернациональный город. Люди улыбаются (я помню, как мне сложно было поначалу улыбаться в ответ незнакомым людям), с водителем автобуса принято здороваться, а когда выходишь из транспорта — благодарить. В день приезда, когда я пришла открывать местный счет в банке, я дрожала, боялась, что из-за моего акцента люди не смогут меня понимать (но, поверьте, русский акцент намного легче воспринимается, чем, например, китайский). Тогда меня тепло встретил консультант банка, предложил кофе и сказал: «Успокойся и радуйся, нет причин для волнения — ты в раю». Никогда не забуду эти слова. С самых первых дней я чувствовала себя спокойно, комфортно и уверенно. Несмотря на то что я совершенно не знала город, не понимала, как устроено метро, я не боялась остаться без помощи.

До этого я училась в МГУ на физическом факультете и вспоминаю о нем с теплотой. Я думаю, МГУ дал больше, чем просто образование, — он, скорее, подарил особый образ мыслей, умение видеть новые возможности и принимать взвешенные, обдуманные решения, быть деятельным и активным. В МГУ у меня было много друзей, сложные задания принимались как вызов. Наверное, самое важное, чему научил МГУ, — у тебя никогда не будет идеальной ситуации для действия, надо решать проблему здесь и сейчас, используя те ресурсы времени, знаний, интеллекта, которые у тебя есть.

Мне было не так страшно уезжать в 17 лет из маленького города в Москву, как покидать МГУ (кстати, я еще где-то полгода после выпуска по инерции ходила на интересные мне лекции, обедала в столовых университета — все было настолько родным, таким микромиром, что было сложно вырваться в неизвестную реальность). После окончания университета я была растеряна в карьерном плане. В науку идти не хотелось (я не видела перспектив, в том числе финансовых, хотя, признаю, заниматься исследованиями захватывающе, наука — это творчество, осознанное искусство), а устраиваться в большие компании тоже не было желания, я просто боялась потеряться в рутинной работе. Ко мне пришло осознание, что цель в жизни (в карьерном плане) я не обрела и, если попаду не на свое место, даже в хорошую компанию, разочарование рано или поздно придет. Значит, выход один — продолжать искать.

Для продолжения обучения я выбрала Masters by Coursework, этот тип программы построен как набор курсов и, в общем, не предполагает исследований (исследовательская часть может быть в учебном плане, но она не определяющая, а, скорее, дополняющая). Процесс поступления нельзя назвать сложным, но он требует времени. Нужно было сдать английский язык (вуз принимал разные сертификаты, я сдавала IELTS — 6,5 overall было достаточно) и подготовить пакет документов: заверенные копии диплома предыдущего образования, оценки (есть определенный проходной балл, для каждой программы свой, — если ваша оценка ниже, на программу могут не взять) и паспорт. Еще я заполняла подробную анкету, где нужно было указать конференции, статьи и любые другие extracurricular activities в поддержку своей заявки. Потом нужно было заплатить application fee и, набравшись терпения, ждать.

Момент, на который хотелось бы обратить внимание студентов, поступающих в Австралию, — аккуратнее с переводом оценок российских дипломов! К примеру, у меня, кроме экзаменов (по пятибалльной системе, которая, в принципе, приемной комиссии понятна), в выписке с оценками есть предметы с формой сдачи «зачет/незачет». Естественно, все предметы были сданы, но оценка за них (а их было около 30%) была переведена на английский как Passed. Теперь я понимаю, что Passed — это самая низкая оценка в австралийской системе перед Fail. Не знаю, из-за этого или по иным причинам другой вуз Австралии заявил, что мой средний балл для них низок (хотя у меня 4,38 из 5, но они его самостоятельно считали, неизвестно как) и мне нужен год предподготовки, что мне не подходило.

Возможность получить грант есть для программ PhD и Master’s by Research (они отличаются друг от друга глубиной исследований и длительностью; я бы сказала, что Master’s by Research может быть промежуточной ступенью либо для тех, кто не уверен, что готов делать PhD, либо для тех, кто не дотягивает до PhD), но не для Coursework. Особенно на финансовую поддержку могут рассчитывать applicant in STEM (Science, Technology, Engineering and Math). Есть еще специальные стипендии для девушек в инженерных науках (Women in Engineering). В итоге я решила принять участие в конкурсе на получение гранта от российской программы «Глобальное образование». Узнала о гранте от мамы, она мой главный информатор-вдохновитель. Операторы программы были всегда готовы помочь с документами, подсказать — в общем, на этапе подачи документов и получения самого гранта проблем не возникло.

Деньги мы получали на наши открытые счета, и, соответственно, все комиссии, связанные с переводом и конвертацией валют, были на нас. Я знаю истории участников, которым подсчитали сумму гранта по определенному курсу, а пока ее переводились на счет (это занимало от недели до нескольких месяцев), курс настолько вырос, что оказались потеряны около полумиллиона личных денег. И ясно, если кто-то не сдавал курс с первого раза — пересдача за счет участника. Ехать без своих средств и надеяться только на грант было бы безумием.

Я выбирала курсы прагматично, рассчитывая, какие навыки и знания мне потребуются потом на работе: открывала вакансии и выписывала, какие языки программирования и статистические пакеты пользуются самым большим спросом. Ясная картина и план действий сформировались только ко второму семестру. Как я уже сказала, система очень гибкая, можно взять несколько курсов, а принять окончательное решение чуть позже (через две-три недели). Очень удобно и практично, потому что можно сходить, посмотреть, послушать лектора и сделать выбор. Но нужно быть внимательным и проворным: места на популярных курсах быстро заканчиваются.

На моей программе мне нужно было удерживать относительно высокий средний балл за первые четыре предмета, иначе я бы не смогла выпуститься с магистерским дипломом: выдали бы Graduate Diploma (что уровнем ниже). Такие условия далеко не у всех программ. Советую внимательно прочитать описание программы на сайте университета. Лекция может быть потоковым трехчасовым занятием или разбита на семинары, включать лабораторные работы. Но в любом случае основная работа — самостоятельная. Помимо слайдов лекций, преподаватель дает по две-три книги, откуда и был взят материал. В течение семестра — работы, тесты, групповые задания, презентации, проекты. Экзамен — всегда небольшая неожиданность. Задания похожи на те, которые были на занятиях, но надеяться, что они будут совершенно такими же, не нужно.

Я бы сказала, что к образованию здесь относятся серьезно. Образование здесь имеет очень большой вес: наверное, потому, что в Австралии далеко не все после школы идут учиться дальше. Я слышала, что степень бакалавра имеют 40% австралийцев — значит, магистров и докторов философии тут еще в разы меньше.

Списывать тут по умолчанию считается просто неприличным. Если мы и помогаем друг другу с домашними работами, то скорее в том, чтобы «увидеть решение» или «поймать идею». Про списывание на экзаменах вообще говорить не приходится (не знаю, существуют ли такие смельчаки). Я бы сказала, что каждый экзамен проходит как наше ЕГЭ. Обычно перед экзаменами дается 10 минут на прочтение exam paper. На одном из экзаменов я водила ручкой по бумаге, когда читала (мне так легче и быстрее следить за текстом), так ко мне тут же подбежал преподаватель и сказал, что это нарушение и я должна немедленно положить ручку на стол.

Отличаются и сами экзамены. В российских вузах это традиционные билеты, в каждом из которых два вопроса по двум темам примерно из 50, а тут большой лист заданий по всему материалу. Так что на удачу не понадеешься, на экзамене будет все, что было в курсе, в той или иной форме. Интересно еще то, что нет заданий на запоминание. Часто в экзаменационном листе есть все, что тебе нужно для решения (формулы, кусок теории, иногда даже подсказки — hint), на некоторых экзаменах разрешали пользоваться книгами или своими записями (но не смартфоном или интернетом). Дело не в том, что можно открыть нужную главу книги и списать, а наоборот: тебе не помогут ни книги, ни записи, если ты не понял и не усвоил материал. Такой тип экзамена обычно самый сложный, и fail rate достаточно высокий — достигает 30%. Система оценивания устроена очень специфично. Если экзамен или курс был очень сложным и все написали плохо, оценки проскейлят (scaling), чтобы средний балл был в районе 60. Я, помню, выходила после одного экзамена в тихом ужасе, морально готовясь к пересдаче, но оказалось, что сдала в итоге на 76 из 100. Большое внимание уделяется конфиденциальности твоих данных. Никто не знает чужих оценок; максимум, что известно, — средний балл по курсу.

Однажды я взяла курс у русского преподавателя по статистике. Ребята боялись связываться с этим курсом, потому что многие просто не сдавали. И самое неприятное — это то, что, провалив курс в русском вузе, ты просто теряешь стипендию, а тут, если ты не сдашь курс с первого раза, нужно еще раз платить (а это около $5000 за один предмет) и в дипломе будет отметка. Интересно, что понимать лектора с русским акцентом мне было даже сложнее. Казалось, что он вставляет русские слова в речь, — как будто иногда говорит на русском, что сложнее воспринять, когда настроился на английский.

Все задания больше нацелены на практическое применение изученного материала. Иногда очень объемные. Не помню, чтобы были такие «сухие задачки», как доказать теорему или посчитать что-то, — больше на аналитику. Например, имея данные пассажиров «Титаника» (пол, возраст, класс купленного билета), нужно было построить предсказательную модель, а потом ввести свои данные и подсчитать вероятность собственного спасения. Или еще один большой проект из летней школы, задание на применение алгоритмов data science и machine learning. Нам предоставили данные из банка, и необходимо было построить модель, которая предсказывает, вернет ли долг определенный человек с определенными признаками. На входе было около 40 признаков (возраст, доход, другие кредиты, адрес, marital status, пол и т.д.), то есть сначала нужно было очистить данные и уже на этой основе (бинарный отклик — вернул/не вернул) смотреть, насколько хорошо работает модель. Соответственно, готового правильного ответа не было, была возможность проверить предсказательную силу модели, так что я пробовала разные методы: на войне все средства хороши!

Наверное, мой самый любимый преподаватель — это мой супервайзер и научный руководитель, с которым я сейчас провожу исследование. Тема моего будущего диплома — «Расширение возможностей использования приближенных байесовских методов для решения многомерных задач через построения парных копул». Знаю, звучит как непонятный набор слов, для меня это тоже некоторое время было непонятно — по сути, мы решили скомбинировать два метода моделирования в рамках байесовского подхода, парные копулы помогут сделать многомерную задачу анализа зависимых величин двумерной (это очень круто, так как многомерность задачи сложно аппроксимировать, а значит, и точность нелинейно падает), и спектр применения очень широк: от анализа рисков до эволюционной биологии и астрофизики. Такие преподаватели, с горящими глазами, мотивируют и вселяют желание работать много, чтобы разобраться, понять материал. С математикой иногда бывает непросто, потому что, по сути, это как другой язык — язык формул. Я обожаю этот момент, когда за формулой начинаешь видеть смысл, понимаешь, насколько изящно, лаконично и точно можно выразить мысль с помощью формулы. Например, неравенство Чебышёва:

Pr(α ≥ c) ≤ m / c,

где α — случайная величина, m — математическое ожидание, с — константа (некоторая граница). Может показаться, что это просто набор символов, которые ничего не значат. Но математик, знакомый с этим неравенством, видит даже в привычных вещах то, что скрыто от остальных. Например, в газете написали, что 10% граждан имеют доход, который в 15 или более раз превышает средний. С помощью этой формулы математик видит, что это ложь. Возьмем для примера 10 человек, один из которых (богатый) составляет 10% всего населения. Пусть средний доход x. Тогда их общий доход — 10x, а у богатого доход 15x или больше. Но такого быть не может, так как доход — величина всегда положительная, и 15x не может быть частью 10x. В этом и есть красота математики. Иногда мне казалось, что я получаю тайные знания, которые мало кому доступны.

Кроме этого, университет в целом и школа в частности стремятся поддерживать социальную активность студентов. В университете существует более 200 организаций студенческой самодеятельности — от клуба любителей Disney, Lego, Pokémon, TV Addicts Society до сообщества Responsible Drug Use. Также здесь интересное отношение к спиртным напиткам. Когда на спортивном стадионе возвели бар, стало понятно, что алкоголь победил спорт. А если серьезно, то отношение к этому проще. Никто не воспринимает алкоголь как абсолютное зло.

Я живу в большом двухэтажном доме с другими студентами (как в сериале «Друзья»). Наш дом можно смело назвать интернациональным (ребята из Австралии, Новой Зеландии, Германии, Франции, России). Найти это место было непросто (как потом мне признался один из моих соседей, на одну комнату было около 40 заявок — конкурс больше, чем в университет). Иногда проводим вечеринки, жарим барбекю. Если вы приглашаете друзей к себе на вечеринку в Австралии (иногда вечеринки просто огромные: может прийти человек 50), то все приносят еду и напитки с собой. Один раз мы с моей немецкой соседкой все-таки решили проявить инициативу и пожарили сосиски на гриле и купили чипсы. Я была поражена, что почти никто к ним не притронулся. Потом я спросила у одной австралийской девушки, почему так. Она сказала, что это неприлично; она чувствовала себя очень неловко в ситуации, когда кто-то сильно потратился, чтобы все чувствовали себя комфортно и веселились.

Вообще, несмотря на то, что женщины все еще борются за равные права с мужчинами, тут как нигде чувствуется это равенство. Иногда это очень приятно. Если мы приготовили что-то на всех, то после обеда парни без слов встанут и вымоют всю посуду, а в следующий раз приготовят на всех сами. Но и в футбол девочки играют на равных с мальчиками. Вообще, меня удивлял тот факт, что школы тут раздельные, для мальчиков и девочек, но, поступив в универ, все без труда живут в одном доме.

Еще одна интересная особенность австралийцев — ходить босиком в общественных местах. Это очень бросалось в глаза в самом начале. Я встречала босых людей в центре города, в аэропорту, в университете (я даже не буду говорить, что никакого дресс-кода тут нет, ни для профессоров, ни для студентов) и однажды даже в общественном туалете. Австралийцы очень выносливые. Местной зимой (в июле) больше всех мерзла я. Может, они не боятся замерзнуть, потому что ниже 10 градусов зимой не опускается, хотя и центрального отопления нет. Лечение вирусов антибиотиками тут не принято. Как жаловались многие русские, местные терапевты выписывают от всех болезней парацетамол. Не знаю, как это работает, но продолжительность жизни очень высокая.

Так как мою учебу оплатила программа «Глобальное образование», скоро я возвращаюсь, три года буду работать в компании, зарегистрированной на территории России. Очень надеюсь попасть в перспективную и технологически продвинутую компанию — может быть, в стартап. Я думаю, самое важное, что дал мне этот курс, — это ясное видение моей карьеры: на год, на три года, на пять лет. Я точно знаю, чем я хочу заниматься: последние полгода я готовила себя к карьере Data Scientist. Я, безусловно, развила свои аналитические способности, подкачала английский, выучила новые методы и языки программирования, но на этом учеба не заканчивается. Я бы сформулировала так: первый университет (МГУ) сделал меня личностью, привил вкус, культуру, а UNSW показал мне мой карьерный вектор.

Новая Зеландия

Письмо №23, из Оклендского технологического университета

История Оклендского технологического университета началась в 1895 г. — со школы, которая предлагала только вечернее обучение. В начале XX в. появились дневные занятия, а школа была переименована в колледж — так учебное заведение постепенно расширяло свою квалификацию и в 2000 г. стало вторым по размеру и важности университетом Новой Зеландии. В 2014 г. здесь училось около 28 000 студентов, из них 2600 — иностранцы. При этом здесь учится больше женщин, чем мужчин, — 61% против 39%.

Яна Кираковская, 24 года

Уровень: аспирантура

Сфера: бизнес

Я учусь в Оклендском технологическом университете в славном городе Окленд, который находится на Северном острове Новой Зеландии. Еще до отъезда «на край света» меня спрашивали, почему я выбрала Новую Зеландию. Это резонный вопрос, поскольку зачастую люди выбирают место обучения, опираясь на наставления родителей, рекомендации коллег, советы друзей или еще кого-то. А меня всегда манила страсть исследовать другое полушарие Земли. Раздумывала над вузами Австралии и Новой Зеландии, выбирала из тех, кто дает гранты. Полноценные гранты в этих странах можно получить при условии, что ты планируешь писать PhD. Я же планировала получить Postgraduate Diploma in Business (Marketing), а это значит, что максимум, что мне могли дать — и дали, — скидку 50%. Мой научный проект, который описывает роль медиа в организации теннисных турниров на примере AU Open, привлек внимание профессоров Новой Зеландии. Это и определило мой выбор.

Я окончила Академию труда и социальных отношений с отличием по специальности «специалист по связям с общественностью в коммерческих структурах». Воспоминания самые положительные и добрые. Во-первых, потому, что все пять лет обучения я прожила в общежитии, — это была особенная жизнь со своими за и против, дружескими посиделками и первой любовью, с шумливыми охранниками за стенкой и песнями до утра. В общем, как говорил мой приятель Вася Рыбак: «У всех общежитие при учебном заведении, а у нас академия при общежитии». А во-вторых, воспоминания связаны с несравненным преподавательским составом. Мне повезло: среди них были те профессионалы, которые меня научили не столько профессии, сколько жизни, а это дорогого стоит.

Сейчас я живу в центре Окленда, на зеленой улице Винсент в 10 минутах ходьбы от университета. Мое жилище — это студия со всеми удобствами: посудомойка, стиральная машина, ТВ — а главное, у меня есть великолепный, солнечный балкон с видом на Sky Tower. Сначала мне хотелось жить недалеко от вуза, но, возможно, я переберусь куда-нибудь в какой-нибудь уютный домик, когда закончу учебу. Стоит это удовольствие $300 в неделю, что на наши деньги выходит около 7000–7500 руб.

Уровень цен здесь примерно такой же, как в Москве, может быть, немного ниже. В среднем аренда квартиры обойдется от $100 в неделю на человека при условии, что вы снимаете жилье с кем-то. Апартаменты стоят от $250 в неделю. Затраты на еду — от $80 в неделю. Лично для меня важно, что спорт здесь намного доступнее, чем в Москве. Например, разовое посещение открытого бассейна с морской водой на целый день стоит около 150 руб. И вообще, конечно, сравнивать уровень, стиль жизни Москвы и Окленда достаточно сложно. По идее, ты тратишь те же деньги, при этом в Окленде ты дышишь чистым воздухом, идешь по чистым улицам и в любой момент можешь выбраться к океану.

Статус студента дает скидки, скидки и еще раз скидки на мероприятия, проезд, проживание в отелях. Если становишься членом студенческой ассоциации, то льготы будут везде, а посещение некоторых культурных мероприятий станет бесплатным. Недавно соседний Оклендский университет устраивал отличный музыкальный фестиваль под названием End of Daze, посвященный окончанию второго семестра, вход студентам этого вуза был бесплатный. В России такие забавы тоже устраивают, только уровень организации отличается. Мой любимый студенческий бонус — возможность брать книжки в библиотеке. Подборка там сильная, к тому же книжный рынок в Новой Зеландии не сказать чтобы очень доступный: книга стоит около $30–40. В библиотеке же тебе дают книги бесплатно на пару месяцев, плюс всегда можно откопать действительно редкий экземпляр.

Программы Postgraduate Studies в корне отличаются от программ Undergraduate. Если Undergraduate-программы предполагают около 30% самообучения и 70% — обучения в классе с преподавателем, то обучение по Postgraduate Studies означает, что процессу самообучения студент должен посвящать около 80%, а то и 90% своего времени. В семестр мы выбираем себе два предмета (papers), занятия в универе отнимают 6 часов в неделю (по 3 часа на каждый предмет). К каждому занятию надо прочитать три-четыре научные статьи (в среднем по 20 страниц каждая) и быть готовым к дискуссии во время самого семинара. Степень вовлеченности в семинар и активность своего участия студент определяет сам: никто не будет бегать за тобой, контролировать объем выполненной работы. Но есть три ключевых задания (assignments), которые оцениваются преподавателем и непосредственно влияют на финальную оценку. Так, например, по предмету Advanced Consumer Behavior в качестве заданий были следующие виды работ: literature review on topic sustainable consumption, oral presentation of a journal article, open-book exam. Таким образом, мой учебный день складывается ровно так, как я сама захочу, и в этом есть определенная прелесть. Я способна формировать свой день в соответствии со своими «хочу» и «могу», проводить время у океана не в ущерб учебе, заниматься проектами part-time и расширять круг знакомств. Когда погода хорошая, я учусь в парке или дома на балконе, если дождь — в кофейне или библиотеке.

В течение года я имела радость учиться под руководством четырех преподавателей разного склада, профессионального опыта и требований. Могу выделить молодую, амбициозную, строгую и справедливую Энн-Мэри Кеннеди, которая преподавала Advanced Consumer Behavior, и добросердечного, порядочного, рассудительного Роджера Бакстера, который сделал из не очень любопытного предмета Relationship Issues in Marketing настоящую конфетку. Работая на фармацевтическую компанию, Роджер поездил по миру, исследовал рынки и культуры стран Юго-Восточной Азии, Европы, Африки. Может, именно это повлияло на то, как он преподносил нам знания, выстраивал семинары и дискуссии. Неоднократно Роджер приглашал лекторов из Европы, которые делились с нами опытом построения моделей успешного бизнеса. Одним словом, Роджер — душка, собственным примером показал, как важны человеческие отношения на всех уровнях развития личности или бизнеса.

Совсем недавно я закончила работу над своим финальным research project по предмету Special Topic: Fashion and Shopping Behavior. Что мне больше всего нравится, так это то, что ты можешь писать работу на любую тему, которая тебя волнует. Поскольку я сама любитель серфинга, я решила посвятить несколько работ изучению привычек и потребительского поведения серферов. Моя финальная исследовательская работа называлась «Surfers identities and their attitudes towards mainstream surfing apparel brands and eco-friendly clothing». Работа сдана, теперь жду результатов.

В принципе, могу сказать, что довольна своими результатами. В первом семестре стабильно училась на B+ (в нашем понимании — это 4+); правда, были и приятные исключения — экзамен по Advanced Consumer Behavior я сдала на A– (5–). Этот результат меня очень порадовал, поскольку сам процесс сдачи экзамена — open-book exam продолжительностью три часа, за которые нужно было написать два эссе по восемь страниц, был для меня в диковинку. Второй семестр складывается еще удачнее; посмотрим, что будет дальше.

Главное, чего я здесь достигла, во-первых, это улучшение писательских навыков. Во-вторых, это умение критически мыслить. Этот навык активно вырабатывается при выполнении письменных заданий, когда приходится анализировать серьезные объемы текста. В-третьих, это осознание того, что связи решают все и нужно постоянно работать над расширением круга знакомых. Вдобавок не нужно забывать про свои достижения — весь опыт имеет ценность. Только мы сами с помощью активных действий, инициативы и четко заданной цели прокладываем дорогу к мечтам.

Пока я ничего грандиозного не планирую: ни планов побега, ни капитуляции — живу и наслаждаюсь настоящим. В ближайших планах — получить свои финальные оценки, выпуститься из AUT и провести отпуск с семьей. По-хорошему, я бы хотела остаться здесь еще и получить международный опыт работы — это одна из заветных ступеней при получении overseas experience. Вернуться тоже очень хочется — ведь в России мои корни, семья и близкие друзья, которых подчас очень не хватает. Но жизнь — это выбор и оправданный риск, так что буду действовать по ситуации и в согласии с самой собой. Вот-вот составлю список компаний мечты, среди них есть серф-бренды, фирмы экодизайна, рекламные и маркетинговые агентства. Я готова пробовать себя в разных направлениях и реализовываться в разных странах. Параллельно хочется развиваться и творчески: участвовать в создании фильмов, клипов, заниматься пением и сочинительством, поскольку именно так я могу сказать больше. Поживем — увидим.

Отправить