Следы животных сухих степей и пустынь

Огромные пространства южных засушливых областей СССР – наши полупустыни и пустыни имеют очень богатый и своеобразный животный мир. Здесь больше, чем где-либо в нашей стране, разных пресмыкающихся – ящериц, змей и степных черепах; все они деятельны летом или весной и весь холодный период года проводят в спячке. Из грызунов, типичных для сухих степей и пустынь, многочисленные виды тушканчиков и все суслики (за исключением одного тонкопалого) тоже впадают в спячку; продолжительность ее у некоторых видов равна 6–8 месяцам. Следы всех этих животных доступны для изучения только «по чернотропу» – на песке барханов, глине такыров или пухлой корочке солончаков. Да и зимою снег в пустынях выпадает настолько редко и исчезает так быстро, что практически пользоваться следами по «белой тропе» здесь почти не приходится. Зато на песке пустынь во все сезоны года встречается множество следов животных, пересекающих по всем направлениям мелкозернистую сыпучую поверхность барханов и подвижных гряд, слабо закрепленных растительностью. Жуки, почвенные личинки, ящерицы, змеи и черепахи, наземные бегающие птицы и различные млекопитающие изо дня в день оставляют на нем множество разнородных «записей». Изучая эти легкие, сыпучие страницы, внимательный следопыт получает доступ к неисчерпаемому запасу интересных и нужных сведений о жизни самых различных и в том числе самых скрытных животных.

В летнее время в песках особенно обильны следы ночной жизни, сохраняющиеся только до жарких утренних часов. Уже первые порывы ветра, начинающиеся после восхода солнца, перемещают мелкие песчинки и постепенно стирают все ночные «записи». Для их изучения лучшее время – от ранних предрассветных сумерек до 8–9 часов утра. Свежие следы дневных ящериц, змей и птиц начинают встречаться вскоре после рассвета; для знакомства с ними очень удобны также вечерние часы, когда спадает дневной жар и начинает затихать ветер. Для тропления мелких млекопитающих песчаных пустынь наиболее благоприятное время – ранняя весна, когда под поверхностным слоем просохшего песка еще сохраняется влага. Благодаря этому легко отличать выброшенный из прикопок и норок сыроватый песок, встречающийся только на самых свежих следах.

Зимою, при отсутствии снега, поверхность песков по ночам нередко покрывается инеем или росой, а днем подсыхает на ярком солнце. В такую погоду ночные и дневные следы (отпечатавшиеся на влажном ночном или сухом дневном песке) различать очень легко, что дает возможность уверенно «тропить» зайцев-толаев, корсаков, лисиц, перевязок, джейранов и т. п. Нередко в зимние месяцы, как и летом, поверхностный слой подсохшего за день песка передувается ветром, так что старые следы совершенно стираются или несколько сглаживаются. В пустынях получаются своего рода «песчаные пороши», или «переновы»; пользуясь ими, можно почти каждый день по свежим следам отыскивать различных млекопитающих.

За жизнью степных антилоп – сайги, джейрана и дзерена можно наблюдать, подкравшись из-за прикрытия или подкарауливая этих довольно крупных животных у водопоев, куда они нередко приходят десятками и сотнями. Хороший полевой бинокль в этом деле может оказать незаменимую услугу, а осмотр следов дает много необходимых дополнительных сведений.

Отпечатки копыт этих животных с первого взгляда похожи на следы домашних овец или коз, но, внимательно присмотревшись, легко заметить, что побежка у антилоп иная, а копыта более правильной формы, крепче и острее.

Джейран – небольшая, изящная и быстрая газель, встречающаяся у нас на степных низменностях Закавказья, в полупустынях и пустынях южного Казахстана, Таджикистана, Туркмении, Узбекистана. Большая часть области распространения джейрана расположена на равнинах, но, в отличие от сайги, он заходит довольно высоко в предгорья и на сухие, пустынные склоны гор. Джейран – характерное и обычное животное наших пустынь; во время сезонных перекочевок антилоп в Бетпакдала, Кызылкумах и Каракумах случается за один день встретить десятки стад по нескольку сотен голов в каждом. Он населяет как глинистые, песчаные, так и щебнистые районы пустынь, причем самцы даже в летний зной не ходят на водопои, если имеют возможность пользоваться достаточно сочной зеленью растений. Самки с ягнятами уже в начале лета откочевывают из безводных районов в долины рек, озер и к ключам предгорий. В период молочного кормления молодых они ежедневно ходят на водопой.

Рис. 266. Следы самки джейрана на плотном песке (е. в.). Центр. Каракумы. Январь 1948 г.

Рис. 267. Помет джейрана (е. в.). Сев. Гоби, Монголия. Август 1926 г.

Отпечатки копыт джейрана имеют вытянутую сердцевидную форму с сильно заостренным передним концом. Они значительно мельче, чем тоже сердцевидные, но более широкие и тупые отпечатки копыт сайги (см. рис. 266 и 268). Спугнутый джейран уходит вскачь, делая длинные прыжки, на пастьбе и при перекочевках идет крупным, скорым шагом. Помет джейрана похож на козий – это мелкие темные орешки с приостренным кончиком. Для отдыха джейран ложится на землю, обычно под защитой отдельных кустов или глинистых холмиков, тщательно отгребая в стороны щебень, твердые комочки почвы и т. п. На щебнистых местах освобожденная от камешков лежка джейрана заметна в течение многих лет; при сухом климате пустынь долго сохраняется и кучка темных орешков, которые со временем только выгорают на солнце, приобретая глинистую или серую окраску. В снежную зиму, устраиваясь на отдых, джейран тщательно разгребает снег копытами и всегда ложится на голую землю. Как многие типичные обитатели крайне засушливых внутриматериковых пустынь, джейраны не способны «тебеневать», т. е. копытить траву из-под снежного покрова. Зимою они обычно ощипывают только верхушки полыней и кустарников, находящиеся над снегом, а при обильных снегопадах, гололедице и плотном насте сильно голодают, повреждают ноги льдистой коркой снега и в массе погибают от истощения или делаются жертвой волков, неотступно следующих за их стадами.

Сайгак – типичный представитель фауны равнин – южных степей, полупустынь и северной полосы пустынь. Это очень подвижная и быстрая антилопа, дважды в году совершающая большие сезонные кочевки. Во время кочевок она собирается в стада по несколько сотен и даже тысяч голов. В царской России уже к началу XX столетия сайгак был почти истреблен и сохранился мелкими группами только в немногих безлюдных районах Прикаспийской низменности и Казахстана. За годы тщательной охраны в период строительства социализма в СССР сайгаки, как и другие ценные животные, сильно размножились и сейчас местами стали обычнейшими животными сухих степей и пустынь. Так, например, за один день поездки на автомобиле к югу от Сталинграда можно увидеть многие сотни сайгаков на Ергенях, Черных землях и Присарпинской низменности. На зиму многие из сайгачьих стад этого района уходят к рекам Куме, Манычу, в некоторые годы проникая даже на земли Ставропольской и Грозненской областей. Довольно много сайгаков и между реками Волгой и Уралом; летом они заходят на север до оз. Эльтон, а в некоторые зимы появляются на берегу Каспийского моря близ г. Гурьева. Но особенно много этих ценных антилоп в Казахстане – на Устюрте, в Приаральских пустынях, Бетпакдала и Прибалхашье. При своих летних кочевках сайгаки Казахстана забегают на север до пос. Тургай, р. Терсаккан под г. Атбасаром и др., а зимой уходят на юг – в малоснежные районы пустынь, причем отдельные группы достигают залива Кара-Богаз-Гол в Туркмении и даже линии Ашхабадской железной дороги.

Сайгаки пасутся летом стадами по 5–30 голов в пониженных местах степи или полупустыни, ощипывая злаки, полыни и сочные растения солончаков и солонцеватых лугов. Не только в жаркую погоду, но и осенью в прохладные дни они ежедневно ходят на водопой к речкам, ключам и озерам, обычно придерживаясь одних и тех же избранных путей, и вытаптывают торные, издалека видные тропы. (Джейраны менее привязаны к определенным путям подхода на водопой, часто их меняют и не прокладывают таких торных троп, как сайгаки.) Иногда временные водопойные тропы появляются даже на солонцах около мутных дождевых луж, к которым сайгаки по два раза в день приходят с ближайших выпасов до тех пор, пока из грязи можно высосать хоть несколько капель воды.

Сайгаки-самцы значительно крупнее самок, следы у них шире, с более тупым передним концом отпечатка копыт. Помет сайги – орешки более крупные и вытянутые, чем у джейрана (цилиндрические).

Останавливаясь на отдых (пережевывать жвачку), сайгаки ложатся, не расчищая площадки, и почти всегда совершенно открыто, выбирая места с оголенной почвой – солонцовые пятна, хорошо наезженную дорогу, земляной холмик около норы желтого суслика и т. п. Только в очень сильную жару или при жестоком ветре они ложатся в овражках под защитой крутых берегов, за глинистыми останцами выветривания и т. д. Ложась на снег, сайгак, в отличие от джейрана, не разгребает его копытами, поэтому и летние и зимние сайгачьи лежки менее заметны, чем джейраньи. Обычно место отдыха стада сайгаков отличают только по слегка примятой земле, следам копыт и большим кучкам помета.

При быстром передвижении сайгаки развивают бо́льшую скорость, чем джейраны (свыше 70 км в час); на пастьбе обычно идут шагом, низко опустив голову. Зоолог С. Н. Варшавский, наблюдавший в ноябре 1948 г. осеннюю перекочевку многих тысяч сайгаков через тракт Джусалы – Карсакпай, сообщил мне, как выглядит «кочевой путь» этих антилоп. Ход сайгаков через этот тракт продолжался всего около двух недель, причем только за несколько часов вечера 1 ноября и утра следующего дня С. Н. Варшавский насчитал с автомобиля около 9500 голов. «Огромное количество перекочевывавших животных прошло по относительно узкой полосе в 70–80 км шириной, а основная их масса даже по еще более узкому пространству – не шире 40–45 км. Вечером 1 и утром 2 ноября все видимое с машины пространство пустыни на 8–10 км, т. е. до самого горизонта, пестрело светлыми пятнами стад сайги, медленно передвигавшимися в южном и юго-западном направлении. Дорога на сотни метров была совершенно истоптана бесчисленными следами копыт. Утоляя жажду, проходившие сайги выпили всю воду из дождевых луж на дороге. В этих местах лед, покрывавший лужи, был вытоптан и превращен в порошок, смешанный с грязью, а вся земля совершенно взрыхлена копытами и на десятки метров вокруг водопоя покрыта слоем свежего помета, как это бывает обычно на «тырлах» – местах отдыха овечьих отар…»

Рис. 268. Отпечатки копыт сайгаков, слева – самки, справа – самца. Внизу летний помет самки (е. в.). Казахская ССР. Июль 1947(48) гг.

Откочевывая на лето из пустынь – районов животноводства с их рано выгорающей растительностью, сайгаки нередко заходят в области с развитым земледелием, где, отыскивая сочную зелень, иногда пасутся на посевах. Так, например, летом 1950 г. на Ергенях (Сталинградская обл.) мне пришлось отметить сильное повреждение сайгаками горчицы; крестьяне сообщали также о потравах проса, пшеницы и молодых лесных посадок. В этих районах необходимо отгонять сайгаков от посевов и разрешить нормированный отстрел размножившихся животных, чтобы несколько сократить их численность.

Дзерен – замещает джейрана в холмистых степях Северной Монголии; область распространения этой антилопы заходит на территорию СССР в Чуйской степи (Алтай) и юго-восточном Забайкалье. Следы дзерена по размерам и форме напоминают джейраньи.

Рис. 269. Следы кулана на мелкощебнистом грунте пустыни Гоби (ум.). Монголия. Август 1926 г.

Кулан. Еще более редок единственный вид наших диких лошадей – кулан. Этот крупный (ростом со среднюю лошадь) красивый зверь встречается кое-где в полупустынях Балхашской котловины и местами вдоль границы Союза с Афганистаном. След кулана похож на лошадиный, но так как копыта кулана меньше и выше («стаканом»), то и след его у́же и более четок.

Суслики и сурки. Все суслики – дневные грызуны-норники, очень заметны и легко доступны для непосредственных наблюдений в весенне-летний период их жизни. Однако у большинства видов период этот очень короток: зверьки, пробудившиеся в феврале или марте, залегают в спячку уже в июне-июле. Первыми уходят на покой в глубокие норы старые самцы, быстрее жиреющие летом и ранее других пробуждающиеся весной. Последними залегают молодые суслики – сеголетки, которым нужно большее время, чтобы подрасти, отстроить свои зимние норы и накопить жир, необходимый для длительной и глубокой спячки.

Рис. 270. Помет малого суслика (е. в.). Слева «цепочка» – весной или при питании сочной зеленью культурных растений; справа – летний помет при питании сухим кормом. Сталинградская обл. В центре – отпечатки левой передней и задней лап малого суслика (е. в.) (по Ю. М. Ралль).

Рис. 271. Ямка-уборная светлохвостого суслика. Монголия, 1926 г.

В засушливых областях юга немало есть мест, где весною на зеленеющих склонах и широких дорогах каждое утро встречаются сотни сусликов. На полынных равнинах Предкавказья, Заволжья и большей части Казахстана тонкий свист малого или серого суслика весною слышишь изо дня в день, проезжая на машине сотни километров. Вместе с песнями жаворонков и клёкотом степных орлов этот свист сливается в своеобразную «музыку» весенней степи. Но приходит июль, и полное безмолвие на целые 7–8 месяцев воцаряется там, где только недавно свистели, бегали и хлопотали тысячи этих зверьков. Одни плоские холмики – «сусликовины», множество мелких ямок – прикопок к луковицам тюльпанов и птицемлечника да кучки сухого помета указывают на расположение сусликовых поселений. Местами «сусликовин» так много, что поверхность степи кажется пестрой на всем видимом пространстве. Размеры лаза в нору, величина и форма помета, кости черепа и лапки, часто встречающиеся на сусликовинах, – основные признаки, пользуясь которыми можно различать виды сусликов по следам, в период спячки зверьков. При сомкнутом злаковом травостое (например, в типцово-ковыльной степи) между жилыми и запасными норками суслики пробивают тропки шириною в 7–8 см и длиной до 25–100 м. (Степные суслики редко уходят от норы на большее расстояние.) За осень и зиму старые норки и прикопки сусликов вода и ветер засыпают землей и растительной ветошью. Поэтому ранней весной очень заметны вновь появившиеся свежие лазы, прорытые пробудившимися зверьками. Суслики зимуют поодиночке, поэтому подсчет таких «нор-веснянок» – наиболее простой и точный способ выявления численности перезимовавших зверьков. Летом, при отлове сусликов капканчиками, отыскивают вертикальные («сторчевые») ходы, имеющие явные следы частого посещения (сглаженные стенки, земля у лаза разбита в пыль, имеются следы когтей, свежий помет и т. п.).

Длиннохвостый суслик, встречающийся у нас главным образом на юге Сибири (от Алтая и восточной части Тянь-Шаня до Приамурья включительно), резко отличается от своих степных родичей тем, что в спячку залегает поздно, нередко уже после выпадения снега, и весной пробуждается довольно рано – одновременно с бурундуком. Следы этого зверька на снегу напоминают беличьи, но у подвидов, живущих в Якутии, Приамурье, они значительно крупнее.

Рис. 272. Отпечаток задних лап и помет амурского длиннохвостого суслика (е. в.). Лапы у настоящих сусликов снизу голые, поэтому на следах хорошо видны отпечатки мозолей. (Сравнить со следами тонкопалого суслика.) Окрестности Благовещенска на Амуре. Сентябрь 1928 г.

Рис. 273 «Группа отпечатков» – следы двух задних и одной передней лапы тонкопалого суслика на влажном песке (е. в.). Подошвы ног густо одеты шерстью; первый палец передней ноги короток и напоминает мозоль, остальные четыре имеют очень длинные когти. Центральные Кара-кумы, Туркмения. Январь 1948 г.

Тонкопалый суслик (по-туркменски алака) – характерный обитатель песчаных пустынь Южного Казахстана и Средней Азии. В спячку он совсем не впадает и деятелен в течение всего года, хотя в летние жары выходит из нор реже, чем ранней весной. Этот грызун – близкий родственник африканских земляных белок, во многом отличается от других сусликов нашей страны. Алака – одиночный зверек и не образует колониальных поселений. Он быстр и подвижен; длинными прыжками (почти такими, как у зайца-толая), поднимаясь на гребни барханов и ныряя в котловины, этот суслик обследует бугристые пески и песчаные равнины, предпочитая места, слабо закрепленные растительностью. Четыре пальца каждой передней лапки вооружены длинными острыми когтями, оставляющими глубокие четкие следы на влажном плотном песке; задние лапы – значительно крупнее передних и густо одеты длинными волосами, образующими на конце пальцев особые кисточки. Широко расставленные отпечатки задних ног тонкопалого суслика всегда получаются более расплывчатыми, менее ясными, чем от передних. Этот зверек, кроме зеленого корма, ест много почвенных личинок, клубней и корневищ, поэтому на его следах всегда масса прикопок различной глубины. Норы тонкопалого суслика обычно имеют только полого спускающиеся «косые» ходы; «сторчевые», характерные для построек сусликов, живущих на плотных грунтах, встречаются очень редко; перед лазом – большой выброс песка почковидной формы, сам ход в нору довольно широкий и низкий (10 × 7 или 12 × 8 см). Тонкопалый суслик при поисках корма уходит от норы на 200–250 м и более; скитаясь по пескам, он часто забегает для отдыха в норы больших песчанок, ушастых ежей и черепах.

Сурки во многом напоминают сусликов, но значительно крупнее. Это тоже грызуны-норники, сильно жиреющие к осени, проводящие большую часть года в спячке. (В СССР несколько видов сурков водится в степях, лесостепях, на горных лугах хребтов Средней Азии и в гольцовой области гор Восточной Сибири.)

Лучшим указанием на места их обитания служат норы. Перед норами сурков возвышаются плоские холмики из земли, песка или щебня, выброшенных зверьками при рытье ходов. Эти бугорки – «сурчины» или «бутаны», диаметром до 5–12 м и высотой до 1,5 м – хорошо заметны не только в степи, но и среди горных лугов. Сурки – дневные звери, и, наблюдая за ними, легко найти жилые норы среди множества покинутых. На бутанах – холмах жилых нор сурков – трава бывает выбита и примята: нередко имеется лежанка – место, где сурки греются на солнце, а в ямках у норы лежит свежий помет. По величине и форме он несколько напоминает лисий, но состоит только из частей травянистых растений. Иногда в высоком травостое луга или степи от норы сурков идут в разные стороны широкие тропинки.

Рис. 274. Помет серого сурка (е. в.). Терскей-Алатау. Киргизская ССР. Сентябрь 1950 г.

Рис. 275. Следы земляного зайчика на солончаке (е. в.) Прикаспийская равнина близ устья р. Сулака, Дагестан. Июль 1924 г.

Обычно сурки, как и суслики, обходятся без водопоя, получая влагу из поедаемых растений.

Тушканчики и песчанки. Суслики и полевки – массовые, типичные зверьки степей; тушканчики и песчанки столь же характерные обитатели наших пустынь. Самые безотрадные, унылые, сожженные солнцем глинистые или щебнистые пустыни, большие такыры с твердой почвой, на которой летом даже тяжелая машина проходит, не оставляя следов, безводные солончаковые низменности и подвижные пески населены множеством тушканчиков – длиннохвостых, длинноногих, скачущих грызунов. В северные разнотравные степи проникает только один вид (большой тушканчик, или земляной заяц), в полупустыне Прикаспийской низменности и в Предкавказье встречаются уже пять видов, а в ряде районов Южного Казахстана и Средней Азии водится до десятка. (Всего в СССР обитает 15 видов этих интересных зверьков.)

В степях и глинистых пустынях живут в основном пятипалые тушканчики (имеющие по 5 пальцев и на задних и на передних ногах); в песках водятся главным образом трехпалые: на задних ногах у них по три пальца, одетые снизу густой щеткой волос.

При прыжках передние лапки тушканчиков всегда плотно прижаты к груди и не оставляют следов. Зверьки пользуются ими лишь для выкапывания корма из земли или при медленном «ковылянии» на всех четырех ногах. При быстром движении зверьки делают длинные прыжки, разом отталкиваясь обеими задними лапками и опираясь только на кончики пальцев. (Некоторые виды трехпалых тушканчиков способны также к «двуногому бегу», тому, которым пользуется и человек.) Сидя на земле, тушканчик опирается на всю ступню и дугообразно изогнутый хвост, оставляющие очень характерные следы на песке или пыли.

Рис. 276. Следы толстохвостого тушканчика на потрескавшейся корке солонца (е. в.). Окр. пос. Тургай, Казахстан. Июль 1947 г.

Рис. 277. Мохноногий тушканчик закапывается на дневной отдых (ум). Прикумские пески, Предкавказье. Июль 1949 г.

Тушканчики поразительно подвижны и быстры. В вечерних сумерках эти песчано-желтые или глинисто-серые зверьки мелькают на такырах и песках как неуловимые, легкие тени. Некоторые из них за ночь оставляют след длиною до 10 км. Рано утром зверьки скрываются в норы, забивая вход изнутри длинной земляной пробкой. Множество следов легких двуногих прыжков, прикопок и ямок, части погрызенных растений и насекомых остаются на местах ночной деятельности этих грызунов. По величине и форме отпечатков задних ног можно различать многие виды тушканчиков.

Следы емуранчика довольно узки и имеют ромбовидную форму; средний палец задних ног у него значительно длиннее боковых, а подошвы одеты сравнительно короткими волосами. Гораздо чаще в песчаных районах полупустынь и пустынь (от левобережья р. Дона на западе до Иртыша на востоке, а на юг – до южной Туркмении) встречаются следы многочисленного у нас мохноногого тушканчика, имеющего очень густую щетку волос на трехпалых задних лапках. У него все три пальца почти одинаковой длины, отпечаток лапки широкий, имеет форму трапеции с ровным, тупым передним краем.

Следы гребнепалого тушканчика встречаются только в Кара-кумах и южных Кызылкумах; они крупнее, чем у мохноногого, прыжки длиннее, а отпечаток задней лапы имеет в средней части подобие перетяжки. Иногда (на сыром песке) по краям отпечатка заметны бороздки, оставляемые жесткими гребенками боковых пальцев. Этот зверек забирается на саксаул, отгрызает верхние веточки, сбрасывает на землю и поедает их, сидя под защитой дерева.

Зиму тушканчики проводят в спячке, но период летней активности у них значительно длиннее, чем у сусликов: на Северном побережье Каспия следы нескольких видов еще встречаются при ночных заморозках в конце октября – начале ноября, а в южных Каракумах даже в декабре. Выход из зимних нор на крайнем юге отмечен с февраля, а в полупустынях и степях – в марте-апреле.

Многие из тушканчиков приносят ощутимый вред на баштанах, посевах и посадках пескоукрепляющих растений и лесных полосах.

Рис. 278. Отпечатки двух задних ног емуранчика на плотном песке при коротких прыжках (е. в.). Пески у пос. Терекли-Мектеб, Предкавказье. Май 1925 г.

Рис. 279. Отпечатки двух задних ног мохноногого тушканчика на плотном песке при коротких прыжках (е. в.). Щетка волос на ступне развита сильнее, чем у емуранчика; все три пальца почти одинаковой длины. Песчаные пустыни Прибалхашья, Казахстан. Август 1939 г.

Рис. 280. Слева следы «двуногого бега», справа – прыжков мохноногого тушканчика (ум.).

Рис. 281. Отпечатки задней ноги гребнепалого тушканчика на сыром песке (е. в.). Следы его крупнее, чем у мохноногого; кроме жесткой щетки волос имеются гребенки по краям пальцев. (Следы гребенок хорошо видны на левом рисунке.) Южная окраина Каракумов, Туркмения. Февраль 1942 г.

Рис. 282 «Группа отпечатков» полуденной песчанки (е. в.). На прыжках следы задних ног располагаются впереди передних. Песчаные пустыни Прибалхашья, Казахстан. Август 1939 г.

Рядом с тушканчиками в песчаных и глинистых пустынях роют свои норы песчанки – грызуны, по общему облику напоминающие крыс и мышей, но имеющие песчаную или глинистую окраску. Хвост у песчанок не голый, а густо одетый шерстью, имеет волосяную кисточку на конце. Наиболее широко распространена у нас полуденная песчанка – обитатель бугристых и барханных песков с достаточно богатой травянистой и кустарниковой растительностью – и песчанка большая, или толстая («заманчик»). Следы первого вида похожи на увеличенные следы домовой мыши, только хвост ее почти никогда не оставляет отпечатков.

Летом полуденные песчанки живут семьями; на зиму – роют более глубокие норы, в которые натаскивают запас семян и собираются небольшими группами для лучшего сохранения тепла. Полуденная песчанка в некоторые годы появляется в большом числе и очень густо населяет пески (например, Прикумские, Волжско-Уральские, Приаральские и др.). Эти песчанки служат важными хранителями и переносчиками некоторых опасных инфекций, передающихся человеку. Вместе с более крупной тамарисковой песчанкой этот вид сильно вредит также на лесных посадках в песках, выбирая из лунок посеянные семена лоха, обгладывая молодые побеги деревьев и т. п. В отличие от тушканчиков, эти зверьки не впадают в спячку, так что следы тамарисковой песчанки можно встретить даже в морозные дни на перевеянном снегу пустыни, смешанном с песком или пылью солончаков.

Самые крупные следы того же типа, что у полуденной песчанки, принадлежат песчанке большой, или толстой. Подошвы ее ног тоже покрыты густой короткой шерстью, и отпечатки лапок на песке получаются сравнительно расплывчатые, с мягкими очертаниями. Большая песчанка делает прыжки по 30–40 см, причем нередко ее длинный, довольно толстый хвост волочится по земле, оставляя хорошо заметные бороздки. Этот грызун – типичный «норник», устраивающий большие норы с многочисленными входами, от которых при поисках корма он не уходит дальше 35–50 м. Обычно между входами в норы и местами кормежки большие песчанки прокладывают много прямых дорожек, на которых многочисленные следы зверьков сливаются в сплошные ленты. Число лазов в норы, в зависимости от продолжительности существования постройки, колеблется от 10–12 до 150–200. В таком поселении живет всегда одна семья (от 2 до 15–20 зверьков). Лазы в нору овальной формы, с горизонтальным диаметром 10–14 и вертикальным – 7–9 см.

Срезанные ветки и пучки травы большие песчанки поедают около норы, куда подтаскивают корм, волоча его по песку. Здесь же производится и подсушивание сена. (Большие запасы сена песчанки складывают в специальных камерах норы, гораздо реже они устраивают открыто стоящие стожки.) На тропах, идущих от мест кормежки, постоянно встречаются полоски и борозды – следы перетаскивания корма; близ ходов в нору – много кусочков ветвей с обглоданной корой, обрезков грубых стеблей растений и зеленоватого или желтоватого помета песчанки. Этот грызун – дневной и не очень пугливый; наблюдать за ним гораздо легче, чем за песчанкой полуденной или тамарисковой, деятельными главным образом ночью.

Рис. 283 «Группа отпечатков» – след четырех лап большой песчанки на прыжке (е. в.). Долина р. Мургаб, Туркмения. Июнь 1942 г.

Рис. 284. Следы большой песчанки, волочившей ветви саксаула (ум.). Центральные Каракумы, Туркмения. Январь 1948 г.

Рис. 285. Помет большой песчанки (е. в).

Рис. 286. Площадка в 1 м² на участке, изрытом большими песчанками. Выкапывая побеги осочки, грызуны за одно утро сделали на этой площадке 15 прикопок. (Границы 6 старых прикопок обозначены пунктиром.) Ежедневно миллионы таких лунок появляются на поверхности песчаных барханов. Центр. Каракумы, Туркмения. Январь 1948 г.

Большие песчанки очень неприхотливы в выборе корма; близ своих нор они полностью истребляют злаки, осоки, полыни, разнотравье, кустарники и молодые деревца. После полного уничтожения растений песчанками, ветер начинает развевать песок оголенного участка, выдувает большие рытвины, создает так называемые «язвы дефляции». Особенно большой вред пескоукрепляющим растениям эти грызуны приносят в засушливую зиму, когда из-за отсутствия свежего сочного корма зверьки с корнем выкапывают тысячи дерновинок песчаной осочки. Ежедневно множество небольших лунок-прикопок появляется близ поселения песчанок; за зиму каждая их семья полностью истребляет это важное кормовое и пескоукрепляющее растение на нескольких сотнях квадратных метров (см. рис. 286). А таких семей в некоторые годы бывают десятки на каждом гектаре, так что сплошные поселения песчанок тянутся непрерывно на целые километры. Огромный вред большая песчанка приносит и саксаулу – ценной древесной породе пустынь, дающей отличное топливо селениям и городам Южного Казахстана, Узбекистана, Туркмении. Стволики молодых саксаулов песчанки уничтожают целиком, подобно зайцам; на ветви более крупных деревьев они забираются, чтобы «обстричь» тонкие побеги, которые поедают потом на земле или уносят в норы. Саксаул, в течение длительного времени подвергавшийся постоянному обгрызанию ветвей, получает уродливую форму кроны и рано или поздно погибает от истощения. Большие песчанки обгладывают также кору и грызут ветви песчаной акации, кандыма или жузгуна (каллигонума), черкеза и тамариска – т. е. всех пескоукрепляющих кустарников и деревьев, съедают много семян этих растений, повреждают насыпи оросительных каналов – арыков, полотно железных дорог и уменьшают запасы корма на пастбищах каракульских овец и верблюдов. Эта песчанка – один из самых обычных грызунов наших пустынь. Область, занимаемая в СССР большой песчанкой, довольно велика; она встречается от левобережья низовий р. Урала и восточного берега Каспия до равнинных районов Семиречья; на север доходит до северной окраины Приаральских Каракумов; очень многочислен в Южном Казахстане, Каракалпакии, Узбекистане и Туркмении. Большая песчанка селится в песчаных и отчасти глинистых пустынях, главным образом на равнинах, но заходит и в нижний пояс гор.

Рис. 287. Следы небольшой перевязки на прыжках (е. в.). В отличие от других мелких куньих перевязка редко ступает задними ногами в следы передних. Группы отпечатков «четверками» у нее встречаются чаще, чем парные – характерные для горностая, хоря и др. Центр. Каракумы, Туркмения. Январь 1948 г.

Рис. 288. Отпечаток передней и задней ног пустынной туркменской лисицы на сыром песке (е. в.). Следы мельче, чем у северных лисиц, лапка стройнее, слабее опушенная снизу, когти длинные, тонкие. (Ср. с рис. 4.) Центр. Каракумы, Туркмения. Январь 1948 г.

Рис. 289. Следы мелкого туркменского корсака на песке (е. в.). Длина шага этой лисички всего 16–18 см. Центр. Каракумы, Туркмения. Январь 1948 г.

Рис. 290. Следы ушастого ежика на песке (е. в.). Первый палец редко достает до земли, отпечатки получаются четырехпалые. Южная окраина Каракумов, Туркмения. Март 1942 г.

Рис. 291. Следы мелкой землеройки – пегого путорака на песке (е. в.). Южная окраина Каракумов. Туркмения, Январь 1942 г.

Рис. 292. Следы серого хомячка (левый рис. – е. в.). Окрестности г. Ашхабада, Туркмения. Февраль 1948 г.

Там, где много сусликов, тушканчиков и песчанок, обычно встречаются следы хищных зверьков, охотящихся за этими грызунами. По колониям малых сусликов рыщет степной хорь, залезающий в самые глубокие норы (см. стр. 124–126). Мраморно-пестрая перевязка, проникнув в городок больших песчанок, быстро расправляется с его обитателями. Через три-четыре дня после ее посещения опустевшую нору ветер заносит песком, и уже трудно найти то место, где были главные ходы в глубокие галереи и камеры.

Рис. 293. Следы слепушонки на песке (е. в.). Окрестности Ашхабада, Туркмения. Февраль 1948 г.

Рис. 294. Следы зеленой жабы на песке (е. в.). Сильно бороздит песок пальцами ног. Туркмения.

Рис. 295. След стрелы-змеи на сухом песке (ум.). Пустыни Прибалхашья, Казахстан. Август 1939 г.

Рис. 296. Следы ног и хвоста сетчатой ящурки (ум. в 2 раза). Окрестности Ашхабада, Туркмения. Июль 1942 г.

Рис. 297. Следы жука-чернотелки. Окр. г. Ашхабада, Туркмения. Июнь 1942 г.

Песчано-серая длиннохвостая лисица-караганка и ее меньший брат – корсак прокапывают глубокие «колодцы» и ходы к гнездам песчанок, тушканчиков и слепушонок. При случае эти хищники расправляются и с белесоватым ушастым ежиком.

Этот медленно бегающий, хлопотливый и не слишком колючий зверек в поисках жуков, куколок и ящериц успевает за ночь испестрить своими следами струйчатую поверхность песка многих бугров и барханов. Пересекая его «наброды», тянутся легкие, еле видные следочки пустынной землеройки – пегого путорака (рис. 291), тропинка серого хомячка, всю ночь таскавшего про запас семена солянок, дорожки, оставленные скрытным подземным грызуном – слепушонкой, перебиравшейся с одного такыра на другой. (Слепушонка не роется в подвижных, слабо сцементированных песках.) Песчаный удавчик полз, роясь в песке, словно большой земляной червь, оставил извилистый выпуклый след. Иногда около такого следа удается найти утоптанную, примятую площадку. Здесь эта небольшая змейка подкараулила, схватила и удушила молодого тушканчика, обернув его плотными кольцами своего сильного гибкого тела.

Бесчисленны в песках следы мохнатых сольпуг и жуков-чернотелок, ночных ящериц-гекконов и проворных дневных круглоголовок; узоры, черточки и крапинки затейливые, как кружево, и бесконечные, как сама пустыня. Изредка в песках Южных и Центральных Каракумов встречаются даже следы гепарда, пустынной рыси – каракала и дикобраза.

Дикобраз – один из наиболее крупных наших грызунов; его мозолистые голые лапы оставляют на сыром песке или глине отпечатки, схожие со следами медвежонка.

В холодные дни зимы дикобраз отсиживается в норе, но настоящей спячки у него нет. Деятельный в течение большей части года, он оставляет тысячи прикопок, добывая корневища и луковицы диких растений, и портит много деревьев, обгладывая их кору. Около пещер и нор, в которых живет дикобраз, на его широких торных тропах всегда можно найти потерянные при линьке большие пестрые иглы (иногда до полметра длиной) со спины грызуна и короткие более толстые – с его хвоста.

Дикобраз известен тем, что нападает на виноградники, по ночам съедает много упавших на землю абрикосов, пожирает початки кукурузы, дыни и овощи, портит пастбища. Обгрызая в зимнее время кору с деревьев, этот грызун иногда губит целые тутовые рощи, чем наносит большой ущерб шелководству. (Листьями этого дерева выкармливают шелковичных червей.)

Рис. 298. Иглы (сильно ум.) и помет (е. в.) дикобраза. Туркмения.

Рис. 299. Отпечаток левой задней лапы дикобраза (е. в.). Вверху следы дикобраза на медленном ходу.

Рис. 300. Отпечаток передней лапы дикобраза (е. в.). Этот грызун – стопоходящее животное, опирающееся на всю ступню, совершенно голую снизу. В отличие от барсука – след четырехпалый, когти одинаковой длины. Окрестности Ашхабада, Туркмения. Февраль 1948 г.

Рис. 301. Длина шага саксаульной сойки на бегу (справа) и ее следы на песке (е. в.). Сойка – бегающая птица с очень длинным шагом. След у сойки четырехпалый, коготь заднего пальца оставляет длинные бороздки – поволоки. Центральные Каракумы. Январь 1948 г.

Рис. 302. Следы белобрюхого рябка (е. в.). Рябок – «шествующая» птица с очень коротким шагом. Приаральские Каракумы. Июнь 1947 г.

Рис. 303. Слева отпечаток ноги и длина шага авдотки, справа – дрофы-красотки, или джека; обе – наземные бегающие птицы полупустынь и пустынь. Трехпалый след авдотки напоминает тушканчика. Сиваш, июль 1923 г. и Каракумы, март 1942 г.

Рис. 304. Дрофа в ковыльной степи.

Рис. 305. Отпечаток правой ноги дрофы или дудака самки (е. в.) на пыли дороги. Кустанайская обл. Июнь 1945 г.

Рис. 306. Отпечаток правой ноги стрепета – самца (е. в.). Ногайская степь, Предкавказье. Май 1925 г.

Рис. 307. Следы хохлатого жаворонка на сухом песке (е. в.). Большая «шпора», прямой коготь заднего пальца, оставляет длинную борозду. Южная окраина Каракумов, Туркмения. 1942 г.

Рис. 308. Слева – помет стрепета, находившийся на «точке», справа – помет дрофы (е. в.). Казахстан.

Рис. 309. Следы пустынного сыча, сидевшего на песке (е. в.). У сыча, как и у других сов, на каждой ноге два пальца обращены вперед и два назад; их мозолистые утолщения очень выпуклы, плотны и дают четкие отпечатки. Центр. Каракумы, Туркмения. Январь 1948 г.

Рис. 310. Слева отпечаток лапки саджи, или копытки, справа – чернобрюхого рябка на сыром песке у водопоя (е. в). У рябка пальцы коротки и малоподвижны, у саджи они еще короче и слиты в одно «копытце». Монголия, июль 1926 г., и нижнее течение р. Или, Казахстан, август 1939 г.

Даже самый краткий перечень следов животных, встречающихся в сухих степях и пустынях, показывает, как много интересных тем для работы встречается в засушливых областях, где почти не приходится пользоваться снежными порошами. Их заменяют здесь пороши песчаные и обильные следы роющей деятельности животных.