Час расплаты

В марте 1944 года пришел час расплаты за серьезную ошибку, допущенную Верховным командованием, которое упорно не хотело ничего отдавать (ни на Восточном фронте, ни на других театрах военных действий), даже если это требовалось для того, чтобы получить численное превосходство над врагом на решающем участке. Прежде всего нам пришлось расплачиваться за то, что в 1943 году Германия не смогла поставить на карту все ради достижения решительного успеха на Восточном фронте, который позволил бы, по крайней мере, прийти к ничейному результату в войне или истощить наступательную силу русских, прежде чем на западе был открыт второй фронт.

Кроме того, ошибка состояла в том, что командование до последней возможности старалось удержать южное крыло Восточного фронта в выдающихся далеко на восток бастионах – сначала в Донбассе и на Кубани, затем на Днепровской дуге и в Крыму – и таким образом предоставляло врагу шанс отрезать находящиеся там силы. Тем самым Верховное командование упустило из виду, что в конечном итоге исход будет решаться не в боях за эти бастионы, а там, где противник сможет оттеснить все южное крыло немецких армий в сторону Черного моря или Румынии. Со времени операции «Цитадель» этим решающим участком был северный фланг группы армий «Юг».

Теперь было слишком поздно! Переломный 1943 год пролетел, а ничейный результат так и не был достигнут. Будет ли это возможно, зависело от исхода вторжения на западе, которое неизбежно должно было произойти в 1944 году.

Но сначала нужно было заплатить по счетам на южном крыле Восточного фронта!

Гитлер поторопился, если не сказать больше, когда в конце февраля высказал надежду, что истощение сил у Советов и начало распутицы остановят вражеское наступление.

Безусловно, достигнутые ценой огромных трудов цели стоили противнику колоссальных потерь, благодаря проявленному немецкими войсками боевому духу. Также было очевидно, что качество пехотных соединений, куда Советы беспощадно загоняли всех годных к службе мужчин на отвоеванных территориях, неуклонно ухудшалось. Но не менее очевидно было и то, что противник еще обладал многочисленными частями после пополнения или отдыха, откуда он мог черпать свежие силы. Даже если количество танков в его танковых и механизированных корпусах упало вследствие упоминавшихся высоких потерь, все же оно во много раз превосходило количество танков в немецких дивизиях. На немецкой стороне даже тщательное прочесывание частей в тыловых районах не могло компенсировать дефицит пополнений. Мы поставили под ружье уже сотни тысяч местных добровольцев в наши транспортные части и обозы. Эти люди – в основном украинцы и кавказцы – преданно исполняли свой долг, предпочитая служить в германской армии (несмотря на политику, проводившуюся партийными чиновниками на оккупированных территориях), лишь бы не возвращаться под господство большевиков.

В начале марта установилась распутица, хотя ее и прерывали заморозки. Однако вначале она оказалась для нас гораздо более невыгодной, чем для русских. Уже отмечалось, что на снегу или в грязи советские танки обладали большей подвижностью, чем наши, благодаря широким гусеницам. Но в то же время на вражеской стороне появилось огромное количество американских грузовиков. Так как они еще могли ездить по непересеченной местности, когда наши машины уже были привязаны к нескольким пока твердым дорогам, противник также имел возможность быстро перебрасывать пехотные части своих танковых и механизированных корпусов. Вдобавок чем больше размокала почва, тем больше мы нуждались в тягачах. Поэтому наши мобильные соединения могли передвигаться на дальние расстояния только ценой значительных задержек, а в борьбе с более маневренным противником оказывались в самом невыгодном положении.

Пока распутица не заставила врага приостановить наступательные операции, а в течение дальнейшего периода, когда можно будет возобновить бои, перед группой армий встала необходимость сохранить сильный северный фланг.

Конечно, противник продолжит атаковать группу армий «А» (то есть 6-ю армию) и нашу 8-ю армию. Перед ним по-прежнему открывались перспективы разгромить этот фланг, все еще далеко эшелонированный на восток, и отбросить его к Черному морю или, во всяком случае, захватить переправы через Буг и затем Днестр. Здесь у него была возможность вернуть Бессарабию и освободить себе дорогу на Румынию и остальные Балканские страны! Которые, кстати сказать, Рузвельт так хотел оставить для Дяди Джо.

Тем не менее немецкая сторона могла еще осуществить маневренный отход на этом фланге и значительно сократить фронт 6-й армии, высвободив с него таким образом крупные силы. Возможно, нам удалось бы – за Бугом или нижним Днестром (то есть в любом случае перед бывшей румынской границей) – заставить противника остановиться перед фронтом, занятым достаточными для решительной обороны силами.

Итак, когда уже 22 февраля напротив южного фланга 8-й армии обозначилась подготовка к новому наступлению противника, командование группы армий потребовало, чтобы армии была предоставлена свобода действий по уходу из-под удара. Мы не могли и не хотели перебрасывать на этот участок фронта силы, которые были гораздо нужнее на левом фланге группы армий. Удастся ли 8-й армии произвести этот предлагавшийся нами маневр, зависело, конечно, от того, сможет ли соседняя с юга 6-я армия, еще дальше выдвинутая на восток, принять в нем участие. По этой причине группа армий запросила предварительного согласия ОКХ.

Стоит ли удивляться, что Гитлер его не дал. Напротив, впоследствии группе армий пришлось передать дополнительные силы (3-ю и 24-ю танковые дивизии) для наступления в поддержку 6-й армии, когда она потерпела новую неудачу на своем слишком растянутом фронте.

Однако противнику представилось бы гораздо больше оперативных шансов, чем те, что открывались перед ним вследствие наступления вдоль черноморского побережья против группы армий «А», если бы он добился решительного успеха на северном фланге группы армий «Юг». Если бы, максимально сосредоточив силы, ему удалось – быть может, еще до начала распутицы – прорвать фронт 4-й танковой армии, то в первую очередь он заполучил бы железнодорожную линию, проходившую из Львова через Жмеринку на Южную Украину и представлявшую важность для снабжения всего южного крыла немецких армий. Вследствие этого, продолжая наступление на юг, противник смог бы выйти в глубокий фланг и тыл южного крыла Восточного фронта.

Помимо того, было ясно, что он воспользуется брешью, зиявшей между северным флангом группы армий «Юг» и южным флангом группы армий «Центр», чтобы собрать в ней еще одну мощную ударную группировку. Ее задачей был бы обход левого фланга группы армий или наступление на Львов, о котором говорил Гитлеру генерал Цейцлер. Недавнее появление штаба 1-го Белорусского фронта в этом районе, установленное в конце февраля, безошибочно свидетельствовало об этих намерениях. Если бы левый фланг группы армий был таким образом обойден, то она неизбежно была бы отброшена на юг, возможно оставшись восточнее Карпат. С другой стороны, через Львов Советы могли бы свободно направиться в Галицию или даже Польшу.

Оба этих варианта развития событий нужно было предотвратить любой ценой.

Как только окончилась борьба за освобождение двух корпусов, окруженных в районе Черкасс, и между фронтами 1-й танковой и 8-й армий снова была установлена связь, командование группы армий отдало приказ о радикальной перегруппировке сил на своем левом фланге. С участков 1-й танковой и 8-й армий был снят штаб 3-го танкового корпуса в составе 1, 11 и 16-й танковых дивизий. За ними в скорейшем времени должны были последовать 17-я танковая и Артиллерийская дивизии в район сосредоточения у Проскурова за 4-й танковой армией. Также из вышеупомянутых армий туда перебрасывались 7-я танковая дивизия, «Лейбштандарт» и батальон тяжелых танков (305-й). 4-я танковая армия должна была сосредоточить эти соединения в районе Тернополя под командованием штаба 48-го танкового корпуса. Задача 3-го танкового корпуса состояла в том, чтобы не допустить прорыва войсками противника на участке фронта севернее Проскурова, тогда как 48-й танковый корпус должен был предотвратить окружение западного фланга вражескими частями, продвигавшимися через Тернополь. Три пехотные дивизии (68, 357 и 359-я), переданные ОКХ, также были направлены в район 4-й танковой армии.

Снятие этих дивизий с фронтов соответствующих армий, естественно, потребовало времени. К тому же состояние дорог и транспорта не позволяло быстро осуществить эту переброску. В связи с этим они смогли добраться до пункта назначения не раньше середины марта.

В начале марта командование группы армий также отдало подчиненным армиям приказ расширить свои районы действия до левого фланга. Целью этого было предоставить 4-й танковой армии возможность принять командование районом между Тернополем и Дубно, который приобретал тогда особое значение. Армия передала свой тогдашний участок фронта, который заканчивался у Шепетовки, 1-й танковой армии и приняла командование районом восточнее Тернополя вплоть до Дубно. Правда, в то время там находились только сосредотачивавшийся у Тернополя 48-й танковый корпус, действовавший в районе Дубно 13-й корпус и группа полицейских частей у Ковеля.

В свою очередь 1-я танковая армия передала 8-й армии свой участок фронта севернее Умани. По приказу ОКХ корпус на ее правом фланге перешел к 6-й армии.

В начале марта штаб группы армий сначала переехал в Каменец-Подольск, а затем во Львов, чтобы находиться за левым флангом, имевшим особую важность. От Гитлера мы получили указание не входить на румынскую территорию, где позади центрального участка группы армий мог бы располагаться наш наблюдательный пункт.

По-прежнему спорным оставался вопрос, достаточны ли будут описанные выше меры для того, чтобы остановить вражеское наступление, если оно начнется до распутицы. На тот период, который последует за распутицей, как неоднократно подчеркивали мы в спорах с ОКХ, в любом случае будет необходимо перебросить во Львов войска, равносильные двум армиям в составе от 15 до 20 дивизий. Только тогда мы могли бы предотвратить глубокий обход левого фланга группы армий со всеми его оговоренными выше последствиями. (Однако можно было предположить, что вновь набранных частей, о которых говорил Гитлер и о количестве которых группу армий не поставили в известность, для этого не хватит. Нужно было высвободить необходимые силы за счет дальнейшего сокращения фронтов группы армий «Север» и 6-й армии, а также эвакуации войск из Крыма.)

Разумеется, столь масштабное высвобождение сил в пределах района действий самой группы армий означало большой риск для 8-й и 1-й танковой армий, поскольку противник продолжил бы их атаковать, пока это хоть в малейшей степени позволяли ему состояние почвы и погода. В данном случае его целью было бы прорваться в направлении среднего Буга и бужских переправ у Винницы и Вознесенска.

Однако при таких обстоятельствах командованию группы армий пришлось выбирать из двух зол меньшее. Безусловно, с учетом обстановки в целом этим меньшим злом была та возможность, что противник сумеет продвинуться вперед на правом фланге 1-й танковой армии и напротив участка 8-й армии. Противодействовать оперативным последствиям такого продвижения можно было бы путем отвода соседней 6-й армии за Буг или в худшем случае за Днестр. С другой стороны, оперативные последствия решительного успеха неприятеля на левом фланге группы армий окажутся непоправимы. Теперь, пока распутица не войдет в полную силу, группа армий «Юг» должна была поставить своей оперативной целью не допустить их и любой ценой преградить Советам путь в глубокий фланг группы армий «Юг» и группы армий «А» или дорогу на Львов. При этом мы были вынуждены пойти на риск, что, возможно, наш правый фланг – и, следовательно, вся группа армий «А» – будет вынужден отойти дальше на запад.