Потеря Никополя

Начиная с 6 февраля 6-я армия по приказу Гитлера перешла в подчинение группы армий «А». Показательно, какую причину этой передачи он привел генералу Цейцлеру. Гитлер хотел направить две дивизии из состава 6-й армии в Крым, насчет которого уже тогда не оставалось практически никаких надежд. Включение 6-й армии в состав группы армий «А» он теперь объяснял тем, что не смог бы получить этих дивизий от группы армий «Юг».

Для нашей группы армий передача 6-й армии, по крайней мере в одном, стала некоторым облегчением – у нас и так хватало забот! Однако она означала, что мы лишились резервуара, из которого могли бы черпать силы, если бы получили возможность своевременно вывести армию из восточной части Днепровской дуги и с Никопольского плацдарма. Но именно это и запрещал Гитлер. Теперь же противник вынудит его оставить упомянутые районы.

31 января враг обрушил новые атаки на северный фронт 6-й армии восточнее Кривого Рога и Никопольский плацдарм с юга. В результате войскам противника удалось вклиниться на плацдарм. После трехдневных боев противник также смог решительно прорвать северный фронт армии, где 30-й корпус понес тяжелые потери в бою с двенадцатью стрелковыми дивизиями и двумя танковыми корпусами, хотя соотношение дивизий составляло лишь 2: 1 в пользу Советов. Передовую занимали шесть пехотных дивизий, а за ней стояли две танковые, но пехотные дивизии испытывали такой недостаток пополнений и оружия, что фактически являлись не более чем боевыми группами, тогда как у танковых дивизий осталось лишь пять исправных танков! Рано или поздно даже на этих храбрых войсках должно было сказаться постоянное перенапряжение сил.

Поскольку к тому времени 6-я армия была уже выведена из подчинения группе армий «Юг», я не могу рассматривать дальнейшее течение боев на этом участке. Во всяком случае, известно, что, как только противник прорвал северный фронт 6-й армии, два действовавших там корпуса, так же как и другие два на Никопольском плацдарме, были почти окружены. Именно такой исход неоднократно предсказывало командование группы армий. На этот раз даже Гитлер был вынужден согласиться на оставление восточной части дуги и Никопольского плацдарма. Все же 6-й армии удалось в тяжелых боях вывести свои корпуса из петли, но лишь ценой значительных потерь в технике. Если бы мы вовремя оставили этот бастион, то удалось бы не только в полном порядке вывести оттуда все находившиеся там силы, но и высвободить дивизии для гораздо более важного северного фланга группы армий. Вместо этого соединения 6-й армии были израсходованы на ошибочном в оперативном смысле направлении, и было сомнительно, смогут ли они в конце концов выдержать натиск преследующих частей противника.

Черкасский котел

На центральном участке фронта группы армий мобильные соединения 1-й танковой армии, нанеся успешный контрудар по 40-й армии противника в восточной части зияющего там разрыва, перешли на свой второй участок в западной его части. Как только наши танковые дивизии оставили поле битвы, вражеская гидра тут же отрастила себе новые головы.

В конце января крупные силы врага, в том числе несколько танковых и механизированных корпусов, осуществили прорыв на северо-западном участке выступающего вперед отрезка фронта, который все еще должны были удерживать внутренние фланги 1-й танковой армии и 8-й армии на Днепре выше Черкасс. Противник нанес удар между 7-м и 42-м корпусами на юг вплоть до района Звенигородки.

Одновременно вражеские части атаковали обращенный к востоку фронт 8-й армии в районе юго-западнее Черкасс и прорвали силами недавно введенных в бой 4-й гвардейской и 5-й гвардейской танковых армий. Им удалось продвинуться так далеко на запад, что они смогли соединиться с частями, прорвавшими фронт 1-й танковой армии с северо-запада в направлении Звенигородки. Таким образом, описанный выше выступ был отрезан, а с ним и 42-й корпус 1-й танковой армии и 11-й корпус 8-й танковой армии.

Такова была ситуация на тот момент, когда я прибыл в штаб группы армий 28 января. Мы немедленно приняли решительные меры по освобождению окруженных корпусов.

Бои группы армий «Юг» до середины февраля 1944 г.

1-я танковая армия получила приказ в кратчайший срок закончить бой против сил 1-й советской танковой армии на своем левом фланге и как можно быстрее высвободить 3-й танковый корпус. Его необходимо было перебросить на новый критический участок вместе с 16-й и 17-й танковыми дивизиями, дивизией «Лейбштандарт» и полком тяжелых танков Бека, уже отличившимся в вышеупомянутом бою. 1-я танковая дивизия должна была последовать за ними сразу же, как только появится возможность.

8-й армии было приказано высвободить 47-й танковый корпус и 3-ю танковую дивизию со своего участка фронта и сосредоточить их в направлении места прорыва. 24-я танковая дивизия из состава 6-й армии также получила приказ поддержать эту группу. Однако, когда дивизия прибыла на место, Гитлер приказал вернуть ее в группу армий «А», так как на Никопольском плацдарме уже складывалось угрожающее положение. Фактически она подошла туда слишком поздно, чтобы от нее была какая-то польза.

Командование группы армий отдало приказ о том, чтобы оба корпуса – корпус из состава 1-й танковой армии с запада и корпус из состава 8-й армии с юга – атаковали во фланг и тыл войска противника, окружившие 42-й и 11-й корпуса.

Группа армий отдала на освобождение двух корпусов сравнительно большое количество дивизий. В этом, однако, существовала необходимость ввиду того, что противник стянул в этот район с северо-запада и востока не менее двадцати шести стрелковых дивизий и семи – девяти танковых или механизированных корпусов. Правда, причиной такого большого числа советских дивизий было то, что их силы тоже были значительно истощены, за исключением новых или недавно пополненных частей.

Задача двух наших ударных групп состояла в том, чтобы сначала отрезать тыловые коммуникации многочисленных вражеских соединений, а затем уничтожить их концентрическими атаками.

К сожалению, их сосредоточение первоначально откладывалось из-за снега, затем из-за последовавшей оттепели. Однако, как только они смогли выступить в путь, им удалось соединиться и совместно нанести ответный удар по значительной части вражеских сил, окруживших Черкасский котел. По донесениям обоих корпусов, было захвачено свыше 700 танков и 600 противотанковых орудий и около 150 полевых орудий, но лишь немногим более 2 тысяч пленных. Это свидетельствовало о том, что войска противника в основном состояли из моторизованных соединений. В итоге непроходимая грязь и снег положили конец наступлению. Головной отряд 3-го танкового корпуса дошел до пункта в 13 километрах от юго-западного края котла, в то время как 47-й корпус, по всей вероятности, оттянул на себя значительную долю сил противника.

Оперативный штаб группы армий переехал в Умань в нашем штабном поезде, чтобы наблюдать за взаимодействием обеих армий в этих боях. Штаб 1-й танковой армии сам располагался в Умани, и оттуда было легко добраться до штаба 8-й армии. Находясь в Умани, я дважды пытался доехать до фронтов обеих ударных групп, но оба раза машина безнадежно застревала в грязи или снегу. С каждым днем погода менялась от метели до оттепели. Снова стало ясно, что широкие гусеницы советских танков давали им преимущества перед нашими машинами при передвижении по снегу или размокшей почве.

Так как больше уже нельзя было надеяться подвести танки к самому котлу, я отдал приказ обоим окруженным корпусам прорываться на юго-запад. Тем временем под нажимом непрерывных атак противника они были стиснуты со всех сторон на пространстве, протянувшемся лишь на 50 километров с севера на юг и 15–20 километров с востока на запад. 4 февраля русские уже обратились к ним с требованием капитулировать.

Ночью с 16 на 17 февраля под командованием генералов Штеммермана и Либа оба корпуса начали прорыв. Они выступили в направлении 3-го танкового корпуса, который сделал последнюю попытку провести хотя бы несколько танков через непролазную грязь им навстречу. Окруженные корпуса получили указания штаба группы армий использовать для поддержки прорыва всю свою артиллерию и боеприпасы. Так как артиллерийские батареи были не в состоянии продвигаться сквозь глубокую грязь по бездорожью, пришлось отдать приказ о том, чтобы они были брошены после того, как расстреляют свои боеприпасы. Арьергард с небольшим количеством орудий прикрывал прорывающиеся войска от сил противника, надвигавшихся с северо-востока и юга.

Можно представить себе, с какими чувствами надежды и тревоги мы ожидали в своем штабном поезде известий об успехе или провале прорыва. В 1:25 в ночь на 17 февраля мы получили радостную новость о том, что установлена первая связь между выходящими из окружения войсками и ударным отрядом 3-го танкового корпуса. Находившийся между ними противник был в буквальном смысле слова опрокинут. 28 февраля мы уже знали, что из котла выйдут около 30–32 тысяч человек. Учитывая падение численности войск на фронтах, а также то, что в окружении находилось шесть дивизий и одна бригада, надо полагать, что это число составляет основную часть действующих войск. Больше всего удручало то, что мы не сумели вывести большинство раненых. Генерал Штеммерман погиб в бою.

Таким образом, нам удалось избавить оба корпуса от участи, постигшей 6-ю армию под Сталинградом. Гитлер и на этот раз требовал держаться в котле, но в конце концов задним числом одобрил подготовку к прорыву, приказ о которой отдало командование группы армий. Приказ о самом прорыве из окружения оно отдало без предварительного уведомления Гитлера, чтобы не дать ему возможности отменить приказ.

Естественно, основная часть орудий и тяжелого оружия при выходе намертво застряли в грязи, и лишь некоторые из них удалось вывезти из котла ценой нечеловеческих усилий. Из освобожденных дивизий шесть с половиной пришлось временно отвести с линии фронта. Однако это снижение боеспособности, хотя и осложнило положение группы армий еще больше, в значительной мере компенсировалось радостью от сознания того, что мы спасли по крайней мере личный состав обоих корпусов.

Перед 1-й танковой армией и 8-й армией еще стояла задача установить надежную связь между их фронтами и как можно скорее высвободить танковые части для мобильных резервов.

После того как я посетил части дивизий, участвовавших в прорыве, мой оперативный штаб вернулся в Проскуров. Этого настоятельно требовало положение на левом фланге группы армий.