Развитие событий до конца февраля

Только потому, что после долгих препирательств нам удалось получить согласие Гитлера на эвакуацию восточной части Донбасса – что, в свою очередь, дало нам возможность перебросить 4-ю танковую армию на наш западный фланг, – было бы неверно полагать, что угроза южному крылу Восточного фронта в целом была ликвидирована. Процесс переброски 4-й танковой армии с восточного фланга на западный должна была занять около двух недель ввиду большого расстояния и плохого состояния дорог. Кроме того, не было никакой уверенности, что армейская группа Холлидта благополучно достигнет миусских позиций, учитывая, что противник уже стоял на ее глубоком фланге в районе Ворошиловграда южнее Донца. Также возникали сомнения и в том, что 1-я танковая армия сможет удержать или более-менее восстановить фронт на среднем Донце. Прежде всего, складывалось угрожающее положение в районе группы армий «Б», то есть в районе Харькова, которое открывало перед противником широчайшие перспективы. Он мог не только форсировать переправы у Днепропетровска и Запорожья и отрезать там коммуникации группы армий «А», но и перейти реку еще выше по течению и заблокировать ее с запада. Поэтому, помимо переброски 4-й танковой армии на западный фланг группы армий, стало необходимо сформировать новую группировку сил, чтобы заменить почти полностью потерявшие боеспособность союзные армии из состава группы армий «Б».

В полдень 7 февраля я прибыл в свой штаб в Сталине. Обстановка на Дону обострилась вследствие взятия советскими войсками Батайска, пригорода Ростова, расположенного на южном берегу реки. Немедленно по моем возвращении штаб группы армий отдал приказ отходить за Дон и начал переброску 4-й танковой армии вместе со всеми имеющимися в ее распоряжении дивизиями на западный фланг. Армейская группа Холлидта получила указание отступить для начала на линию Новочеркасск – Каменск.

8 февраля вновь события у Ростова и Ворошиловграда, где противник прорвался с ранее завоеванного там плацдарма, вновь дали основания для тревоги. Положение 1-й танковой армии, связанной теперь боями на среднем Донце, было не менее критическим, поскольку пока она отнюдь не добилась ожидаемого успеха в боях с противником, наступающим через отрезок Донца между Лисичанском и Славянском.

В районе Харькова, на участке группы армий «Б», формировалась новая армейская группа под командованием генерала Ланца. Под его начало перешел танковый корпус СС, который еще продолжал прибывать. Мы узнали, что дивизия СС «Рейх», которая должна была разбить противника у Волчанска, а затем наступать на юго-восток в направлении Изюма, в действительности не оправдала надежд. Напротив, она сама отступила за Донец. Было ясно, что при таких обстоятельствах ничего не выйдет из удара, который предлагал нанести Гитлер силами танкового корпуса СС, из чьего состава наличествовала только дивизия «Рейх», с целью ослабления нажима на западном фланге.

9 февраля противник взял Белгород и Курск на участке группы армий «Б» севернее Харькова. Также он наступал на запад от излучины Донца в районе Изюма. В бреши между Днепром и правым флангом группы армий «Центр», начинавшимся на значительном расстоянии севернее Курска, практически не было никаких войск, кроме армейской группы Ланца (чье сосредоточение в Харькове уже было под угрозой) и сильно пострадавшей 2-й армии из состава группы армий «Б» западнее Курска.

Ввиду явных намерений противника осуществить глубокий обходной маневр через Днепр выше Днепропетровска было ясно, что, несмотря на меры, принятые для переброски 4-й танковой армии на западный фланг, группа армий «Дон» не сможет обеспечить безопасность своих тыловых коммуникаций, опираясь только на свои силы. Требовалось предпринять какие-то радикальные шаги. Соответственно, я направил генералу Цейцлеру телеграмму с требованием в течение ближайших двух недель развернуть новую армию в составе не менее пяти или шести дивизий в районе севернее Днепропетровска, а также еще одну армию за фронтом 2-й армии – то есть западнее Курска – для нанесения удара на юг. Для этого, сказал я, необходимо существенным образом улучшить работу транспорта, так как ручеек медленно прибывающих дивизий никоим образом не мог облегчить создавшееся положение.

Генерал Цейцлер обещал оказать в дальнейшем действенную помощь. Он надеялся высвободить хотя бы еще шесть дивизий из состава групп армий «Центр» и «Север» и передать их нам быстрее, чем удавалось до сих пор. Он планировал отправлять нам ежедневно 37 эшелонов, это означало, что мы могли рассчитывать на прибытие через день по одной из шести обещанных дивизий. Конечно, ввиду ширины разрыва в немецком фронте даже эти силы могли быть не более чем временной мерой для устранения наиболее серьезных опасностей, пока не установится распутица. Смогут ли они прибыть вовремя, зависело от развития событий в районе Харькова, на что наша группа армий не имела никакого влияния. Так или иначе, над южным крылом немецких армий по-прежнему нависала тень смертельной угрозы, поскольку либо до распутицы, либо сразу после противник мог ударить в направлении Азовского моря или, еще дальше на восток, в направлении Черного.

В то время как глубокий фланг являлся для группы армий главным источником беспокойства, ход событий на ее фронтах также отнюдь не обнадеживал.

1-й танковой армии (командующий генерал фон Макензен; начальник штаба полковник Венк), в задачу которой входило отбросить за реку силы противника, форсировавшие средний Донец, приходилось противостоять двум превосходящим вражеским группировкам. Первая перешла через Донец у Ворошиловграда и стремилась вклиниться между армейской группой Холлидта, отступавшей на Миус, и 1-й танковой армией, продвигавшейся к Донцу с юга. Другая группировка перешла Донец на рубеже Лисичанск – Славянск и теперь старалась перенести направление главного удара на западный фланг по обе стороны от Кривого Торца. 1-я танковая армия, которой угрожала опасность окружения с обоих флангов, должна была попытаться разбить обе группировки противника. Командование группы армий считало, что она должна нанести первый удар на западном фланге и отразить врага у Славянска, а затем повернуть против группировки у Ворошиловграда. К сожалению, сначала армия была вынуждена ввести часть своих сил в бой со второй группировкой с тем результатом, что она уже была недостаточно сильной, чтобы разбить врага у Славянска. Это, в свою очередь, означало, что и южнее Ворошиловграда не окажется достаточно сил, чтобы остановить наступление противника на юго-запад.

Как часто бывает в критических ситуациях, большие беды усугубляются мелкими частного характера. На основании данных разведки, полученных до того, как 1-я танковая армия направила 40-й танковый корпус для уничтожения вражеской группировки, наступающей со стороны Славянска, она постановила, что ее танковые части не смогут охватить противника с фланга на участке западнее Кривого Торца, поскольку местность в этом районе пересекали глубокие овраги и покрывал высокий снег. Вследствие этого 40-й танковый корпус начал свое наступление почти фронтально вдоль речной долины и восточнее. Так как в сильные морозы русской зимы войска не могут ночевать под открытым небом, бои по большей части велись в районе населенных пунктов в долине Кривого Торца, причем главная цель состояла в овладении крупным промышленным городом Краматорск. Однако в таких боях не приходилось рассчитывать на столь необходимую нам скорую победу над вражеской группировкой у Славянска, и возглавлявшая наступление 11-я танковая дивизия продвигалась с большим трудом.

Таким образом, план группы армий отрезать противника от Донца, окружив его с запада, стал неосуществим, и в ночь на 11 февраля крупные танковые силы противника продвинулись через якобы непроходимую местность западнее Кривого Торца, проникнув до самого Гришина. В очередной раз стало понятно, что западные понятия о непроходимой местности верны лишь отчасти, если дело касается русских, – конечно, в известной мере из-за того, что более широкие гусеницы советских танков значительно облегчали им передвижение по грязи или глубокому снегу, которые для наших танков были серьезным препятствием. В Гришине противник на тот момент не только находился на глубоком фланге 1-й танковой армии, но и перерезал главную железнодорожную коммуникацию группы армий, проходившую от Днепропетровска до Красноармейского. Открытой оставалась только железная дорога через Запорожье, но и ее пропускная способность уменьшилась из-за того, что большой мост через Днепр, разрушенный противником еще в 1941 году, до сих пор не был восстановлен. Поэтому нефтяные цистерны с горючим не могли доехать до фронта.

Таким образом, снабжение фронта, в особенности горючим, находилось под угрозой, а перед 1-й танковой армией возникла опасность охвата с запада. Одновременно противник попытался ударить ей во фланг с востока силами, пробившимися через Ворошиловград. В частности, одному кавалерийскому корпусу противника удалось проникнуть вплоть до важного железнодорожного узла Дебальцево, который находился не просто глубоко в тылу правого фланга армии, но позади миусских позиций, которые должна была занять армейская группа Холлидта. Хотя мы смогли окружить этот корпус у Дебальцева, его уничтожение оказалось трудным и долгим делом, так как он упорно сопротивлялся в близлежащих деревнях. В результате 17-я танковая дивизия, которая срочно требовалась на западном фланге армии, временно оставалась связанной здесь.

На Восточном фронте советские танковые силы, только что пополненные и вооруженные, сильно теснили армейскую группу Холлидта, отходившую на Миус. Вследствие этого мы пока не могли вывести из ее состава танковые дивизии. (Тем не менее армейская группа сумела 17 февраля достичь миусских позиций и организовать там оборону.)

Тем временем на западном фланге нам удалось задержать вражеские танки в Гришине, бросив в бой прибывшую с Дона дивизию «Викинг». Однако она не сумела быстро расправиться с противником. Не считая того, что в предыдущих ожесточенных боях дивизия сильно ослабла, она испытывала острую нехватку офицерских кадров. Дивизия состояла из добровольцев СС из Прибалтийских и Скандинавских стран, и ее потери были столь тяжелы, что не хватало офицеров, владевших соответствующими языками. Естественно, что это отрицательно сказалось на боеспособности этого соединения, по существу весьма полезного.

В это же время 4-я танковая армия еще находилась в процессе переброски пешим порядком и железнодорожным транспортом с нижнего Дона на западный фланг, и ее продвижение сильно затруднялось из-за плохого состояния дорог. Помимо того, что противник уже находился глубоко во фланге 1-й танковой армии у Гришина и мог направить свежие силы для подкрепления временно остановленных там частей, опасность в зияющей бреши между левым флангом 1-й танковой армии и районом Харькова оставалась столь же серьезной. В этом районе противник пользовался полной свободой действий.

Эти критические события в районе действий группы армий «Дон» главным образом явились следствием того, что она чрезмерно долго была вынуждена задерживать свои силы на Доне и Донце для прикрытия отступления группы армий «А». Теперь же наш штаб с растущим беспокойством наблюдал за событиями на участке группы армий «Б».

Противник имел возможность, позаботившись о своем прикрытии со стороны Харькова, двинуть на Павлоград силы, которые, по нашим сведениям, наступали на запад от Изюма. Из Павлограда он мог направиться к днепровским переправам у Днепропетровска и Запорожья и тем самым отрезать коммуникации группы армий «Дон», проходившие через реку. Кроме того, он мог попытаться разбить армейскую группу Ланца, все еще находящуюся в процессе формирования. Если бы это удалось, то ему открылась бы дорога через Днепр по обе стороны Кременчуга, и впоследствии он мог бы заблокировать подступы к Крыму и переправе через Днепр у Херсона. В таком случае все южное крыло немецких армий было бы окружено. Даже если бы начало оттепели и распутицы, обычно приходящееся на конец марта, прервало столь масштабную операцию, противник мог бы возобновить преследование своих целей сразу по окончании распутицы.

В духе этих размышлений я 12 февраля направил в ОКХ новую оценку обстановки для доклада Гитлеру. Основываясь на вышеизложенных оперативных соображениях, я особо подчеркнул два момента.

Во-первых, соотношение сил. Я указал на то, что, хотя противник совершенно очевидно пытается уже почти три месяца добиться решения на Восточном фронте путем либо уничтожения, либо изоляции нашего южного крыла, распределение сил с немецкой стороны по-прежнему никак не учитывает этот факт. Даже с учетом большого числа дивизий, переданных группе армий «Дон» в последние месяцы, соотношение немецких и советских сил на ее фронте, как и на фронте группы армий «Б», все так же составляет не менее 1: 8, в то время как соотношение сил на фронтах групп армий «Центр» и «Север» – 1: 4. Вполне понятно, что ОКХ не решается создать новые критические ситуации, снимая силы у этих двух групп армий. Более того, ОКХ, по всей вероятности, было право, когда в ответ на мои предыдущие обращения по данному вопросу возражало, что почти все имеющиеся пополнения личного состава войск и вооружения направлялись в группу армий «Дон», вследствие чего боеспособность групп армий «Центр» и «Север» была ниже нашей. Однако на это мы могли ответить, что группа армий «Дон» несколько месяцев подряд вела непрерывные и крайне тяжелые бои, чего не было в обеих группах армий на севере. Кроме того, наши дивизии сражаются на открытой местности, тогда как группы армий «Центр» и «Север» занимают бревенчатые блиндажи.

Так или иначе, решающим был тот факт, что главные усилия противника были направлены не на центральный или северный участок германской армии, а против южного крыла, и, следовательно, было недопустимо, чтобы мы по-прежнему оставались в столь численно невыгодном положении по сравнению с противником.

Можно было не сомневаться, что, даже если бы нам удалось предотвратить опасность отсечения от переправ через Днепр, все же противник не откажется от своих более далекоидущих целей – разгрома всего южного крыла путем окружения его на побережье. Поэтому надо было любой ценой радикально улучшить соотношение сил на южном крыле немецких армий, даже если для этого потребуется пойти на уступки на других участках Восточного фронта или других театрах военных действий.

Помимо того, что я высказался по поводу этого принципиального вопроса общего распределения сил, я также сообщил ОКХ свои взгляды на дальнейшее ведение операций на южном крыле Восточного фронта. Об этом будет сказано ниже в главе, посвященной операции «Цитадель».

В ночь на 12 февраля группа армий, переименованная тем временем в группу армий «Юг», перенесла свой штаб в Запорожье с целью получить возможность наилучшим образом осуществлять руководство боевыми действиями на участке, который вскоре должен был приобрести решающее значение.

В ночь на 13 февраля мы получили директиву из ОКХ, очевидно явившуюся следствием моих предложений от 9 февраля. Согласно этим предложениям, в директиве указывалось, что на линии Полтава – Днепропетровск должна развернуться одна новая армия и еще одна армия за южным флангом 2-й армии. Но в конечном счете ни та ни другая армия так и не были сформированы. Та, что должна была развернуться за 2-й армией, вообще не прибыла. 2-я армия все-таки получила несколько подкреплений, но за счет сил, обещанных нам. Армией, которая должна была развернуться на линии Полтава – Днепропетровск, была армейская группа Ланца, уже ведущая бой под Харьковом. Впоследствии она была подчинена группе армий «Юг» вместе с участком группы армий «Б» до Белгорода включительно. 2-я армия перешла к группе армий «Центр», а штаб группы армий «Б» в итоге был ликвидирован из группировки сил Восточного фронта.