Развитие событий в районе Сталинграда до моего назначения командующим группой армий «Дон»

Приказ ОКХ, полученный 21 ноября штабом 11-й армии в районе Витебска, гласил, что с целью более четкой координации действий армий, участвующих в тяжелых оборонительных боях западнее и южнее Сталинграда, нам в качестве штаба группы армий «Юг» предписывается принять командование 4-й танковой армией, 6-й армией и 3-й румынской армией. Поскольку у нас не было отдела тыла, нам передавался тот, что уже был сформирован для штаба маршала Антонеску. Отдел возглавил полковник Финк, офицер Генштаба, его превосходный характер мог сравниться лишь с его необычайным талантом к организации снабжения и транспорта. К сожалению, организовать снабжение 6-й армии по воздуху было не в его компетенции. После моего отзыва в апреле 1944 года полковник Финк был переведен в штаб командующего войсками на Западе, где, как мне рассказывали, вскоре настолько хорошо наладил снабжение и транспорт, насколько это было возможно с учетом абсолютного господства противника в воздухе. Как один из вовлеченных в заговор против Гитлера, он был казнен после 20 июля 1944 года.

ОКХ на группу армий «Дон» возлагалась задача «остановить наступление противника и вернуть утерянные в ходе этого наступления позиции».

Сначала в качестве подкреплений нам были обещаны только штаб корпуса и дивизия, которые должны были прибыть в Миллерово, расположенное за позднее созданным фронтом правого фланга группы армий «Б».

Из формулировки нашей задачи и незначительности предложенных нам подкреплений ясно следовало, что, отдавая этот приказ, ОКХ по-прежнему не понимало всей опасности положения в районе Сталинграда, хотя именно в тот день и сомкнулось кольцо вокруг 6-й армии.

Новые сведения ждали меня в Витебске, а затем во время остановки поезда, когда я смог поговорить с фельдмаршалом фон Клюге и начальником его штаба генералом Вёлером. Из этих сведений я заключил, что крупные силы врага прорвали фронт 3-й румынской армии на Дону северо-западнее Сталинграда. В прорыве участвовали одна-две советские танковые армии, а также значительные силы кавалерии, в целом около тридцати соединений. То же случилось и под Сталинградом на фронте 4-й румынской армии, находившейся под командованием 4-й танковой армии.

Я отправил телеграфное сообщение начальнику Генштаба, в котором указывал, что ввиду количества вражеских сил, брошенных в действие, наша задача под Сталинградом не могла ограничиваться только возвращением укрепленного участка фронта. Для восстановления положения нам необходимы силы порядка армии, которым, по возможности, не следует начинать контрнаступление до тех пор, пока не будет полностью завершено их сосредоточение.

Генерал Цейцлер согласился со мной и пообещал, что постарается передать нам также бронетанковую дивизию и две или три пехотные дивизии.

Кроме того, я обратился в группу армий «Б» с просьбой о том, чтобы 6-я армия получила распоряжение решительно снять силы с оборонительных фронтов, чтобы обеспечить себе свободный тыл на переправе через Дон в районе Калача. Отдавалось ли когда-либо это распоряжение 6-й армии, мне узнать не удалось.

Только прибыв 24 ноября в штаб группы армий «Б» в Старобельске, мы смогли составить себе ясное представление о недавних событиях и текущей обстановке из разговора с командующим группой генерал-полковником фон Вейхсом и начальником его штаба генералом фон Зоденштерном.

Рано утром 19 ноября, после огневого налета огромной силы, противник перешел в наступление со своего Донского плацдарма под Кременской и форсировал реку западнее, чтобы одновременно атаковать левый фланг 6-й армии (XI корпус) и 3-ю румынскую армию (4-й и 5-й корпуса). Вместе с тем он начал наступление крупными силами на 4-ю танковую армию (под командованием генерал-полковника Хота) южнее Сталинграда, где она была смешана с 4-й румынской армией. В то время как левый фланг 6-й армии твердо держался на своих позициях, противнику удалось полностью опрокинуть румынские войска на обоих фронтах. На обоих участках прорыва на всю их глубину были немедленно брошены значительные советские танковые соединения – точно так, как научили их мы. К утру 21 ноября советские силы сомкнулись на Дону под Калачом, где в их руки невредимым попал мост, имевший огромную важность для снабжения 6-й армии. Таким образом, с утра того же дня замкнулось кольцо вокруг 6-й армии и немецких и румынских частей 4-й танковой армии, оттесненных в котел из района южнее Сталинграда. Всего в окружение попали пять немецких корпусов общим счетом в двадцать дивизий, два румынских корпуса, большая часть артиллерии сухопутных сил, за исключением находившейся на Ленинградском фронте, и значительное число инженерных подразделений. Штабу группы армий даже позднее не удалось получить точные данные об общем числе попавших в котел немецких солдат. Представленные 6-й армией данные колебались между 200 тысячами и 270 тысячами человек, но нужно принять во внимание, что установленные сведения о количестве состоящего на довольствии личного состава наряду с румынскими войсками включали также многие тысячи местных добровольцев – так называемых Hiwi, вспомогательных служащих вермахта на оккупированных территориях, – и военнопленных. Наиболее часто приводимое число, превышающее 300 тысяч, явно преувеличено. Некоторые войска зоны коммуникаций остались вне котла, так же как и часть транспортных средств. Эти остатки, позднее сформировавшие ядро большинства восстановленных дивизий 6-й армии, составляли примерно 1500–3000 человек на дивизию. Если принять во внимание, что дивизии в 6-й армии в ноябре уже понесли потери, то предположение, что в котле оказалось 200–220 тысяч человек, даже с учетом крупных сил артиллерии и инженерных войск армейского резерва, вероятно, является более или менее точным.

На 24 ноября сложилась приблизительно следующая обстановка.

Из невредимых соединений у 4-й танковой армии остались только 16-я моторизованная дивизия на ее южном фланге, широко растянутом по степи с обеих сторон от Элисты, и 18-я румынская дивизия на северном фланге. Все остальные румыны были либо отброшены в Сталинград, либо разбиты. Остатками собранных румынских соединений, а также несколькими немецкими тыловыми службами армия попыталась удержать оборонительную линию, занимаемую в чрезвычайной обстановке, перед Котельниковом и пока не подверглась атаке. Остатки 4-й румынской армии (включая штаб армии) перешли под командование генерал-полковника Гота. После разгрома румын 4-й корпус его армии, занимавший фронт южнее Сталинграда, развернулся фронтом южнее и юго-западнее Сталинграда и был подчинен 6-й армии.

6-я армия в составе 4, 8, 11 и 51-го армейских корпусов и 14-го танкового корпуса была окружена в районе Сталинграда. 11-й корпус и части 8-го корпуса были выведены с фронта, обращенного на север, по обе стороны Дона и переведены на вновь сформированный западный фронт окружения, самый выступающий пункт которого достигал района восточнее Калачевского моста. Новый Южный фронт был образован из резервов и отброшенных к Сталинграду частей 4-й танковой армии (или 4-й румынской). Котел имел около 50 километров в поперечнике с востока на запад и 40 километров с севера на юг.

Противник прорвал фронт 3-й румынской армии на обоих флангах. В центре группа в составе примерно трех дивизий под командованием того самого генерала Ласкара, который отличился под Севастополем, организовала бесстрашное сопротивление, но была окружена и, как затем полагали, захвачена в плен.

48-й танковый корпус, находившийся в резерве за фронтом, обращенным к Донскому плацдарму, нанес запоздалый контрудар, потерпевший неудачу. Обе его дивизии были окружены и получили приказ прорываться на запад. Командующий корпусом генерал Хейм уже был смещен по приказу Гитлера и вызван в ставку. Там Гитлер добился того, что военный трибунал под председательством Геринга приговорил его к смертной казни на том основании, что генерал Хейм виноват в поражении своего корпуса. Позднее Хейма реабилитировали, когда обнаружилось, что у него действительно было недостаточно сил для возложенной на него задачи. 48-й корпус состоял из недавно сформированной румынской танковой дивизии, вообще не имевшей боевого опыта, и 22-й танковой дивизии, явно не соответствовавшей стандартам с технической точки зрения.

У 3-й армии практически оставалось всего лишь около трех дивизий 1-го и 2-го румынских корпусов, не вводившихся в бой и расположенных вблизи итальянцев на Дону.

По мнению штаба группы армий «Б», 6-я армия имела, самое большее, боеприпасов на два дня и продовольствия на шесть дней. (Эти данные впоследствии оказались чрезмерно заниженными.) До сих пор снабжение по воздуху – насколько погода вообще позволяла его осуществлять – удовлетворяло только десятую часть потребностей армии в боеприпасах и горючем. Было обещано сто самолетов «Юнкерс» (200 тонн полезной нагрузки за вычетом неизбежных потерь), далее должны были последовать новые.

По донесениям разведки, противник бросил в прорыв во фронте южнее Сталинграда около двадцати четырех соединений (то есть дивизий и танковых или механизированных бригад). Они развернулись на север против южного фланга 6-й армии, который яростно атаковали.

В прорыв на фронте 3-й румынской армии противник также бросил около двадцати четырех соединений в направлении Калача, в тыл 6-й армии. Разведка донесла о еще примерно двадцати трех соединениях, наступавших западнее в южном и юго-западном направлении на Чир. Кроме того, в Сталинграде находились советские войска, стойко продержавшиеся против атак 6-й армии и теперь получавшие подкрепления из-за Волги, а также и между Волгой и Доном, против северного фронта 6-й армии, по-прежнему стояли превосходящие силы противника. Наконец, не подлежало сомнению, что враг непрерывно подвозит подкрепления по железной дороге. Уже 28 ноября в районе действий группы армий «Дон» было установлено в целом 143 крупных вражеских соединения (то есть дивизий, бронетанковых бригад и т. д.).

Силы, которые должны были сформировать группу армий «Дон» под моим командованием, имели следующий состав: во-первых, 6-я армия, окруженная втрое превосходящими силами противника в Сталинграде и состоявшая из двадцати изможденных немецких и двух румынских дивизий. Ее запасы боеприпасов, топлива и продовольствия подходили к концу, а регулярного снабжения она не получала. Не считая того, что армия находилась в окружении, она не имела никакой свободы действий, так как получила категорический приказ Гитлера до конца удерживать Сталинградскую крепость. Затем остатки 4-й танковой армии и двух румынских армий. Наконец, лучшие силы, которыми мы располагали в тот момент, а именно одна еще не участвовавшая в боях дивизия (16-я моторизованная), которую нельзя было снять с оборонительных позиций в степи, поскольку она составляла единственное прикрытие тыла группы армий «А», и четыре еще невредимые румынские дивизии, безусловно уступавшие русским в боеспособности.

Но подчинение 6-й армии штабу группы армий «Дон» в определенной мере являлось фикцией, так как на практике армия до сих пор подчинялась непосредственно ОКХ. Именно Гитлер связал ее в Сталинграде, когда она еще была в состоянии пробиться из окружения. Теперь в оперативном отношении она была обездвижена. Штаб группы армий не мог более «командовать» ею, он только лишь оказывал ей помощь. Кроме того, Гитлер по-прежнему осуществлял прямое управление 6-й армией через связного офицера Генштаба, который имел при штабе 6-й армии собственный отдел связи. Даже в вопросе снабжения Гитлер имел право решающего голоса, так как только у него были в распоряжении средства снабжать армию с воздуха.

Зимняя кампания 1942/43 г.: борьба группы армий «Дон» за обеспечение тылов группы армий «А»

Предусматривалось, что группа армий получит нижеприведенные новые силы для дальнейшего распределения следующим образом:

В штабе группы армий «Б» мне показали сообщение, радированное генералом Паулюсом, командующим 6-й армией, Гитлеру, насколько я помню, 22 или 23 ноября. В нем говорилось, что он и командиры его корпусов считают абсолютно необходимым прорыв армии на юго-запад. Однако, чтобы собрать нужные для этой операции силы, требовалось перегруппировать некоторые соединения в составе армии и с целью высвобождения необходимых сил сократить северный фронт, отведя его на новый рубеж. В штабе группы армий придерживались того мнения, что даже после немедленной санкции Гитлера прорыв мог быть начат не раньше 28 ноября.

Но Гитлер отклонил запрос Паулюса и запретил сокращать северный фронт. Чтобы проследить за выполнением своего приказа, он поручил командование всем упомянутым фронтом генералу фон Зейдлицу.

Штаб группы армий «Дон» не имел ни времени, ни возможности выяснить произошедшие в 6-й армии события. Очевидно, генерал Паулюс сделал все возможное в рамках приказа Гитлера, привязывавшего его к Сталинграду, чтобы вывести силы с тех фронтов его армии, которым пока не угрожала столь серьезная опасность. Подтянув 4-й корпус 4-й танковой армии, ему удалось организовать новый фронт на открытом южном фланге. Кроме того, он попытался обеспечить свой тыл, перебросив 14-й танковый корпус с восточного на западный берег Дона. К сожалению, западнее реки он натолкнулся на превосходящие советские силы. В то же самое время 11-й корпус, который еще удерживал свои позиции западнее Дона фронтом на север, был атакован с тыла. Эта ситуация привела к тому, что командование 6-й армии отвело оба корпуса назад на плацдарм западнее Дона и затем на восток за Дон, чтобы иметь возможность сформировать круговую оборону между Доном и Волгой.

Хотя эти шаги спасли 6-ю армию от уничтожения, постигшего ее соседей, они столь же неизбежно стали причиной ее окружения.

С другой стороны, нужно прямо сказать, что Верховное командование обязано было отдать приказ, который дал бы 6-й армии свободу действий и тем самым позволил бы ей избежать окружения. Дальновидное руководство должно было с самого начала понять, что сосредоточение всех наступающих немецких сил в районе Сталинграда и в самом городе при недостаточно защищенных флангах подвергало их смертельной опасности окружения. Когда 19 ноября Советы начали крупномасштабное наступление через Дон и южнее Сталинграда, немецкое руководство должно было понять надвигающуюся угрозу.

Не вдаваясь в подробности описания первых нескольких дней советского наступления, можно уверенно сказать, что окружение 6-й армии могло быть предотвращено только в том случае, если бы она на первых же этапах наступления попыталась прорваться из окружения либо перейдя Дон на запад, либо нанеся удар на юго-запад вдоль восточного берега реки. Верховное командование было обязано отдать такой приказ. Безусловно, и генерал Паулюс должен был самостоятельно принять решение выйти из Сталинграда, но он едва ли был в состоянии принять его быстро, не имея сведений об обстановке на участках соседних армий. 22 или 23 ноября, когда он все же запросил разрешение о прорыве, удобный момент уже был упущен. Другой вопрос, что он допустил серьезную психологическую ошибку, вообще обратившись с этим к Гитлеру. Паулюс знал мнение Гитлера относительно войны на востоке по зиме 1941 года, когда занимал должность первого оберквартирмейстера в ОКХ. Он знал, что Гитлер ставил себе в заслугу спасение той зимой германской армии от катастрофы, постигшей наполеоновскую армию при отступлении, тем, что приказал удерживать каждую пядь земли. Паулюс должен был понять, что после речи Гитлера о Сталинграде в Спортпаласте этот диктатор никогда не согласился бы оставить город. Само название Сталинград слишком тесно связывалось у Гитлера с военной репутацией. Таким образом, единственным верным решением было, выведя армию из-под Сталинграда, поставить Гитлера перед свершившимся фактом.

Конечно, можно предположить, что этот поступок мог стоить Паулюсу головы. Однако нельзя считать, что страх за себя помешал Паулюсу взять дело в свои руки и сделать то, что он считал нужным. Скорее верность Гитлеру заставила его обратиться за разрешением на прорыв армии, тем более что он имел прямую радиосвязь с ОКХ. К тому же, как уже говорилось выше, он вряд ли имел достаточно ясное представление об обстановке в целом. Трудность принятия решения о том, чтобы действовать по собственной инициативе, возможно, усугублялась и тем, что прорыв в тот момент означал больший риск для армии, чем организация позиций для круговой обороны в Сталинграде.