28 апреля 1945 года

«Рано утром русские навели понтонные мосты через канал рядом с шлюзами Галле и вскорости переправили на другой берег довольно много танков. С этого времени бои шли за каждый дом, разрушенное здание и воронку от снаряда. Обе стороны несли большие потери. В нашем случае они были вызваны не только огнем орудий противника, но еще и обрушением зданий под непрерывным артиллерийским обстрелом. Тем не менее в этот день и на следующий солдатам дивизии «Нордланд» удалось удерживать занятые ими позиции, если не считать нескольких прорывов русских, которые быстро ликвидировали. Особую роль в обороне сыграли наши орудия, особенно французские противотанковые расчеты. Эжен Вало, французский унтер-офицер, за двадцать четыре часа подбил 6 танков противника, полностью выведя из строя 2 танка Т-34 в Нойкёльне. По моему представлению его наградили Рыцарским крестом, который я имел честь вручить ему днем 29 апреля в присутствии своего штаба и его французских товарищей, специально приглашенных в мой освещенный свечами командный пункт в тоннеле метро. Обращаясь по-французски, я сказал, что стойкость этого молодого добровольца служит образцом того, что мы ждем от французских солдат, рядовых воинов, которые заслужили признание на полях сражений по всему миру. В тот же самый день командир 503-го танкового подразделения, майор Герциг, получил Рыцарский крест из рук генерал-майора Монке. Это были две последние подобные награды» (Крукенберг, цитата из работы).

В тот день генерал Рейман позвонил Вейдлингу из Потсдама, чтобы доложить, что генералу Венку удалось соединиться с его, Реймана, частями на юге, близ Ферха. Эти новости, немедленно переданные Кребсу, а через него и Гитлеру, произвели на бункер фюрера гальванизирующий эффект. «К несчастью, – заметил Рефиор, – это оказалось последним, что мы слышали о Венке».

Тем временем советская администрация назначила генерала Берзарина комендантом Берлина.

«ПРИКАЗ

Начальника гарнизона и Военного Коменданта Берлина о регулировании политической и социально-экономической жизни города

№ 1 г. Берлин 28 апреля 1945 г.

Сего числа я назначен начальником гарнизона и комендантом города Берлина.

Вся административная и политическая власть по уполномочию командования Красной армии переходит в мои руки.

В каждом районе города по ранее существующему административному делению назначаются районные и участковые военные комендатуры.

Приказываю:

1. Населению города соблюдать полный порядок и оставаться на своих местах.

2. Национал-социалистическую немецкую рабочую партию и все подчиненные ей организации («Гитлерюгенд», «Фрауэншафт», «Штудентенбунд» и проч.) распустить и деятельность их воспретить.

Руководящему составу всех учреждений НСДАП, гестапо, жандармерии, охранных отрядов, тюрем и всех других государственных учреждений в течение 48 часов с момента опубликования настоящего приказа явиться в районные и участковые военные комендатуры для регистрации.

В течение 72 часов на регистрацию обязаны также явиться все военнослужащие немецкой армии, войск СС и СА, оставшиеся в Берлине.

Не явившиеся в срок, а также виновные в укрывательстве их будут привлечены к строгой ответственности по законам военного времени.

3. Должностным лицам районных управлений явиться ко мне для доклада о состоянии их учреждений и получении указаний о дальнейшей деятельности этих учреждений.

4. Все коммунальные предприятия, как то: электростанции, водопровод, канализация, городской транспорт, метро, трамвай, троллейбус; все лечебные учреждения; все продовольственные магазины и хлебопекарни должны возобновить свою работу по обслуживанию нужд населения.

Рабочим, служащим перечисленных учреждений оставаться на своих местах и продолжать исполнение своих обязанностей.

5. Должностным лицам государственных продуктовых складов, а также частным владельцам в течение 24 часов с момента опубликования настоящего приказа зарегистрировать у военных комендантов районов все имеющиеся запасы продовольствия и расходовать их только с разрешения районных военных комендантов.

Впредь до особых указаний выдачу продовольствия из продуктовых магазинов производить по ранее существующим нормам и документам. Продовольствие отпускать не более как на 5–7 дней. За незаконный отпуск продовольствия сверх установленных норм или за выдачу на лиц, отсутствующих в городе, виновная в этом администрация будет привлечена к строгой ответственности.

6. Владельцам и управляющим банков временно всякие финансовые операции прекратить. Сейфы немедленно опечатать и явиться в военные комендатуры с докладом о состоянии банковского хозяйства.

Всем чиновникам банков категорически запрещается производить какие бы то ни было изъятия ценностей. Виновные в нарушении будут строго наказаны по законам военного времени.

Наряду с имеющимися в хождении имперскими денежными знаками обязательны в обращении оккупационные марки союзного военного командования.

7. Все лица, имеющие огнестрельное и холодное оружие, боеприпасы, взрывчатые вещества, радиоприемники и радиопередатчики, фотоаппараты, автомашины, мотоциклы и горюче-смазочные материалы, обязаны в течение 72 часов с момента опубликования настоящего приказа все перечисленное сдать в районные военные комендатуры.

За несдачу в срок вышеперечисленных вещей виновные будут строго наказаны по законам военного времени.

Владельцы типографий, пишущих машинок и других множительных аппаратов обязаны зарегистрироваться у военных комендантов районов и участков. Категорически запрещается печатать, размножать и расклеивать или распространять по городу какие бы то ни было документы без разрешения военных комендантов.

Все типографии опечатываются, и допуск в них производится только с разрешения военного коменданта.

8. Населению города запрещается:

а) выходить из домов и появляться на улицах и во дворах, а также находиться и выполнять какую-либо работу в нежилых помещениях с 22:00 до 8 утра по берлинскому времени;

б) освещать помещения с незамаскированными окнами;

в) принимать в состав своей семьи, а также на жительство и ночлег кого бы то ни было, в том числе и военнослужащих Красной армии и союзных войск, без разрешения военных комендантов;

г) допускать самовольное растаскивание брошенного учреждениями и частными лицами имущества и продовольствия. Население, нарушающее указанные требования, будет привлекаться к строгой ответственности по законам военного времени.

9. Работу увеселительных учреждений (как то: кино, театров, цирков, стадионов), отправление религиозных обрядов в кирхах, работу ресторанов и столовых разрешается производить до 21:00 часа по берлинскому времени.

За использование общественных учреждений во враждебных Красной армии целях, для нарушения порядка и спокойствия в городе – администрация этих учреждений будет привлечена к строгой ответственности по законам военного времени.

10. Население города предупреждается, что оно несет ответственность по законам военного времени за враждебное отношение к военнослужащим Красной армии и союзных ей войск.

В случае покушения на военнослужащих Красной армии и союзных ей войск или совершения других диверсионных действий по отношению к личному составу, боевой технике или имуществу войсковых частей Красной армии и союзных ей войск виновные будут преданы военно-полевому суду.

11. Части Красной армии и отдельные военнослужащие, прибывающие в Берлин, обязаны расквартировываться только в местах, указанных военными комендантами районов и участков.

Военнослужащим Красной армии запрещается производить самовольно, без разрешения военных комендантов выселение и переселение жителей, изъятие имущества, ценностей и производство обысков у жителей города».

п. п. Начальник гарнизона и военный комендант

Берлина,

командующий Н-ской армии генерал-полковник

Н. Берзарин

начальник штаба гарнизона генерал-майор Кущев

Верно: Ст. пом. нач. отдела по использованию опыта

войны

оперуправления штаба 1-го Белорусского фронта

подполковник Павловский.

Бродя по Берлину, Гус увидел первый экземпляр этого обращения, вывешенный возле Александерплац:

«Как только первый приказ Берзарина появился на стенах, вокруг него собралась большая толпа. «Приказ коменданта Берлина, генерал-полковника Берзарина…» – кто-то громко прочитал по-немецки. Эти немецкие слова – «Комендант Берлина» – были произнесены утром 28 апреля, когда в центре Берлина все еще шли уличные бои. Советский комендант гарантировал всем мирным жителям Берлина сохранение жизни и безопасность; он обещал, что будут учитываться все имеющие хождение продовольственные карточки. После прочтения этого обещания одна женщина горько рассмеялась: «Мы не помним, когда в последний раз получали хоть что-нибудь. Хлеба не было уже несколько дней…»

В бункере фюрера уже давно перестали беспокоиться о благополучии и страданиях населения Берлина. Его обитателей не волновало, что жителям придется просто исчезнуть; для них имел значение только мир, существовавший в их фантазиях. Рейхсканцелярия находилась под плотным артиллерийским огнем, и бункер беспрестанно содрогался и стонал при попадании советских снарядов. Вентиляция всасывала пыльный горячий воздух, отравленный запахом взрывчатки. Гитлер начал беспокоиться о своей личной безопасности и спрашивал своих коллег, долго ли, по их мнению, продержится подземелье. Он был физически истощен. Вопреки своей обычной манере встречать плохие новости долгим их игнорированием и новыми планами, весь тот день фюрер оставался довольно немногословным.

Проводная связь с немецким Верховным командованием была нарушена, однако две рации – одна в министерстве пропаганды, а другая у военного коменданта штаба на Бендлерштрассе – по-прежнему передавали приказы и сообщения.

Все три мечты о возможном спасении в течение дня рассеялись как дым: во-первых, оказалось, что окруженная южнее Берлина 9-я армия сама не в состоянии вырваться из кольца и, следовательно, не могла прийти на помощь столице. (Фактически разрозненным частям 9-й армии позднее удалось соединиться с армией Венка и вместе с ней отступить за Эльбу.) Во-вторых, стало известно, что Штайнер окончательно застрял севернее Берлина, возле канала Руппинер, где наступающие войска маршала Рокоссовского прорвались в западную часть города. И в-третьих, Венк все еще задерживался на юго-западе столицы, в последней попытке удержать фронт по линии Нимегк – Белиц – Ферх. Он старался собрать любые разрозненные формирования 9-й армии, прорвавшиеся или выскользнувшие из окружения, однако не мог продвинуться ни на шаг дальше этой линии.

Учитывая данную ситуацию, привел бы Гитлер в исполнение свою прежнюю угрозу покончить с собой? Ни в коем случае! Сейчас он думал не о самоубийстве, а об убийстве. Заявление «Радио Стокгольма» о том, что Гиммлер вел переговоры с западными союзниками, ближе к вечеру подтвердил более подробный и пространный репортаж агентства Рейтер, переданный по Би-би-си. Чиновник министерства пропаганды доставил перевод этих новостей в бункер.

«Гитлера охватил безудержный приступ ярости», – повествует Болдт. Этот акт «измены» пришелся как нельзя кстати: его поиски козла отпущения наконец-то увенчались успехом. Тем не менее фюрер был глубоко уязвлен тем фактом, что предатель принадлежал к руководству СС, а не к ненавистному офицерскому корпусу.

Гиммлер находился слишком далеко, чтобы подвергнуть его наказанию. Однако под рукой имелась подходящая замена: офицер связи Гиммлера, инструктор верховой езды и обергруппенфюрер СС, женатый на сестре Евы Браун и гипотетически – свояк Гитлера. За день до этого Фегелейна арестовали и разжаловали за то, что он расхаживал по городу в гражданской одежде; сейчас его доставили к Гитлеру и допрашивали по поводу его причастности к заговору Гиммлера. Фегелейн клялся в своем полном неведении, и, хотя он, возможно, говорил правду, его тем не менее расстреляли перед входом в бункер.

Однако жажда мести Гитлера была еще далеко не утолена. Раненый фельдмаршал Грейм все еще отдыхал в бункере, где веселая болтовня его собеседницы, Ханны Райч, хоть как-то оживляла апокалиптическую атмосферу. Фон Грейм пока не получил каких-либо невыполнимых приказов касательно обороны Берлина и поэтому никак не мог впасть в немилость фюрера. И именно он оказался тем человеком, кого Гитлер выбрал для производства ареста и расстрела предателя Гиммлера. Фон Грейму приказали немедленно отправиться на выполнение этой миссии.

В Тиргартене от «Физелер-Шторьха» Грейма остались одни обломки. К счастью, одному отчаянному пилоту люфтваффе удалось ночью пригнать в город учебный самолет, и теперь Грейм и Ханна Райч полетели на нем обратно в Рехлин. Последующие события помешали Грейму выполнить приказ Гитлера, но ему и не стоило об этом волноваться, поскольку к тому времени фюрер сам оказал услугу Гиммлеру, покончив с собой.

В самом Берлине дела шли все хуже и хуже. Подразделения берлинской полиции подняли белый флаг и сдались, устроив перестрелку с войсками, пытавшимися помешать им. Ежедневные коммюнике Верховного командования совершенно явно переняли фразеологию Геббельса:

«Весь мир следит за нашим героическим сражением за Берлин, за судьбой битвы немецкой нации против большевизма. Пока столица доблестно защищается, чему нет примера в анналах современной истории, наши войска на Эльбе повернулись спиной к американцам, дабы прийти на помощь защитникам Берлина…»

Однако обитатели бункера и сам автор этих напыщенных фраз были осведомлены о текущих делах намного лучше. Брак Гитлера с Евой Браун был формально узаконен ночью 28 апреля в присутствии свидетелей и чиновников-регистраторов. Церемония завершилась свадебным завтраком и стала дополнительным признанием фюрера в своем банкротстве как политика и командующего.

В течение 13 лет (Гитлер и Ева Браун были знакомы с 1932 года) лидер нацистов был убежден в том, что не может позволить себе личной жизни в статусе женатого человека. Гитлер был католиком, хоть и весьма далеким от праведной жизни, и он отлично понимал, что обет безбрачия, даже чисто формальный, поднимал его авторитет. И теперь эта часть личины фюрера была сброшена. Своей женитьбой Гитлер показал себя мелким буржуа, коим всегда оставался глубоко в душе – как и все его старейшие сподвижники.