Буква и дух

Какой разговорный язык должен быть принят на Востоке? Поскольку большинство населения восточных территорий было невосприимчиво к онемечиванию, догматики утверждали, что эти люди не достойны изучать немецкий язык, а если они и овладеют им, то будут использовать только в политических целях. Прагматики, с другой стороны, настаивали, что проблемы общения с жителями восточных территорий будут значительно облегчены, если они будут понимать немецкий язык. Империалисты же старого склада заявили, что обучение немецкому языку откроет доступ «бурам Востока» к передовой культуре и тем самым рейх выполнит свою миссию.

Гитлер намеревался свести все контакты между немцами и местными жителями к минимуму. Одной характерной чертой подобной политики отчуждения было распоряжение не поощрять намерения чиновников изучать русский или украинский языки. Отчасти это якобы основывалось на решении фюрера проводить каждые пять лет ротацию всех чиновников восточных оккупированных территорий. На практике приказ, если он и был когда-то изложен на бумаге, не был воспринят серьезно. Ведь все ведомства на оккупированных территориях заставляли своих сотрудников, по крайней мере на низовом уровне, изучать местные языки. С другой стороны, Гитлер высказал свое намерение позволить населению Востока научиться «читать и писать по-немецки», тут же оговорившись, что это могло быть разрешено «только в целях облегчить работу немецкой администрации».

Министерство Розенберга принимало произвольные решения, какой политики придерживаться в том или ином регионе. Введение немецкого языка определяла политическая конъюнктура. В Прибалтике немецкий язык изучали в русле проводимой там политики онемечивания. В Белоруссии было достаточно обучить немецкому языку наиболее «надежных граждан» и тех, кто нуждался в нем по причине необходимости поддерживать официальные и торговые связи. На Кавказе была поставлена цель «поддержать все местные языки во всем их разнообразии», одновременно разрешая тем, кто хотел, изучать немецкий язык. Наконец, на Украине для достижения самой важной задачи, искоренения русского влияния, необходимо было поощрять изучение украинского языка. Вот почему так и не возникло потребности в немецком языке как языке всей нации. Тем не менее все чиновники и преподаватели высших учебных заведений, а также видные общественные деятели должны были знать немецкий язык. План, выработанный министерством восточных территорий, ставил цели для каждой «сатрапии» на Востоке. Однако считалось, что великороссы вообще не должны были учить немецкий язык.

Немецкий язык был в большом ходу в Прибалтике. Здесь не было конфликта между сторонниками программы германизации, политики «разделяй и властвуй» и приверженцами культуртрегерства. Вполне естественно, что усилия по обучению немецкому языку местного населения были предприняты в областях под управлением военной администрации. Ее представители на собственном горьком опыте общения с местными жителями убедились в необходимости знания ими немецкого языка. Однако на Украине Кох продолжал утверждать, что существуют более насущные повседневные задачи, не столь спорные в политическом отношении, и что знание местными жителями немецкого языка будет означать появление непредвиденных рисков для оккупационной администрации. Поэтому он отдал распоряжение в феврале 1942 г. отменить в начальных школах для местного населения преподавание немецкого языка. Планы Розенберга снова удивительным образом были откорректированы. В Великороссии, где он намеревался запретить изучение немецкого языка, его преподавали; на Украине, где, как он считал, его изучение было необходимо, этот предмет был отменен.

Еще одним камнем преткновения в нацистских кругах был вопрос использования немецкого алфавита. Введение латинского (или немецкого) алфавита в восточнославянские языки было давним намерением различных групп деятелей, включая русских. Эта идея время от времени возникала и обсуждалась. Однако предложение резкой замены кириллического алфавита в русском, украинском и белорусском языках на латиницу было фантастическим и непрактичным.

Гитлер и Борман проявили наивную непоследовательность, отстаивая подобный план, который был призван подчеркнуть коренное и существенное различие, выраженное в символах, между Западом и Востоком. Объясняли это так: это было бы то же самое, как если бы население «немного» соприкоснулось с немецким языком. «В противном случае каждый абориген может увильнуть от выполнения немецкой директивы, просто заявив, что он не понимает ее». Смешно было полагать, что использование немецких букв в местных языках поможет пониманию приказов, отданных на немецком языке, а именно такой аргумент и приводился.

Весь план был из области фантазий и отличался «радикальностью». Несмотря на то что кафедра славянских языков Берлинского университета возражала под надуманным предлогом, что использование латинского алфавита будет способствовать распространению панславизма и католицизма, Борман включил план в директиву Розенберга в июле 1942 г. В своем ответе министр сообщил, что Кубе уже получил приказ. Что касается Украины, Розенберг тормозил принятие столь «революционного» для местного населения распоряжения. Он заявил, что «в принципе» подобный план предусматривался, но «чрезвычайно сложно его там реализовать». Как обычно, Кох принял сторону Гитлера и Бормана. Он неоднократно возражал против печатания украинских учебников с использованием «русского» алфавита, когда, как он выразился, «отмена кириллицы уже чувствуется в воздухе». Вскоре он с гордостью поставил себе в заслугу предстоящую реформу, обвинив в затягивании ее реализации (и не без основания) министерство Розенберга. В марте 1943 г. Кох обвинил Розенберга в том, что он, в нарушение приказа Гитлера, печатает книги на кириллице, «несмотря на то что введение латинского шрифта дело ближайшего будущего». Лицемерно ссылаясь на то, что в результате этого «ширятся конфликты и углубляются противоречия между украинцами и московитами», Кох удачно воспользовался аргументами Розенберга. Министр потерпел поражение в его же собственной игре.

Больше упоминаний об этом деле слышно не было, так как у Коха появились новые требующие решения проблемы. Однако предложенная «реформа» так и останется памятником далеким от реальности планам нацистской элиты.