«Остарбайтеры» и министерство оккупированных восточных территорий

Набор рабочей силы на оккупированных восточных территориях и то, как с ней обходились в Германии, лишь в малой степени касались министерства, которое и было создано, собственно, для того, чтобы направлять и координировать все действия в отношении народов СССР. Министерство Розенберга не выполнило свою миссию, а его сотрудники не имели политического влияния. Их взгляды, в особенности в национальном вопросе, вынуждали министерство, вопреки его интересам, занимать более «гуманную» позицию, чем у организаций, непосредственно ответственных за программу мобилизации «остарбайтеров». Сотрудники министерства хорошо представляли себе положение в восточных областях, что порождало скептическое отношение к средствам вербовки рабочей силы. Это нашло отражение в комментариях, касавшихся обращения Заукеля к министерству вскоре после его назначения. Петер Клейст (дипломат и журналист, в 1941–1945 гг. работавший в министерстве Розенберга), если можно доверять его воспоминаниям, особенно подчеркивал опасность применения силы и принуждения. Он не протестовал против вербовки как таковой, но просто предупреждал о последствиях применения крайних мер при ее проведении. При соблюдении этого условия план Заукеля, как он утверждал, вполне мог иметь успех.

Принимая во внимание персональный состав нацистской верхушки, министерство оккупированных восточных территорий вскоре потеряло всякую возможность влиять на действия Заукеля. Однако оно заняло принципиальную позицию в национальном вопросе, в котором наиболее явственно выразилось отличие его политических взглядов от взглядов других германских учреждений. Сотрудники министерства выступали против того, чтобы всех жителей восточных областей без разбора относить к «остарбайтерам».

Не существовало проблем с прибалтийскими нациями; даже Геринг и Заукель согласились, что у них должен быть особый статус. Первоначально этим работникам были обещаны «привилегии», а впоследствии в Прибалтике прекратила свою деятельность служба по вербовке «остарбайтеров».

Иным было положение на Украине. Здесь министерство Розенберга впервые решило выделить в отдельную группу украинских военнопленных. Но вскоре они вновь стали частью общей массы пленных, и уже в ноябре 1941 г. Геринг принял решение, что украинские работники «не заслуживают особого обращения». Тем самым министерство Розенберга уже не имело права делить пленных по национальному признаку; оно могло лишь улучшать условия существования одних за счет других.

Постоянная заинтересованность в судьбе (а также в использовании) нерусских национальностей повлияла на решение министерства летом 1942 г. создать новое учреждение. Призванное курировать все «неполитические» аспекты деятельности восточных работников в рейхе, центральное учреждение по вопросам народов Востока [Zentralstelle fur die Volker des Ostens, ZAVO] смогло без особого труда расширить область своей компетенции. Это стало возможным благодаря путанице в должностном подчинении многих ведомств и безразличию уставшей от войны бюрократии. Учреждение работало под эгидой Герхарда фон Менде, специализировавшегося по вопросам национальных меньшинств Советского Союза. Им были организованы инспекторские поездки по трудовым лагерям рейха, и в отдельных случаях удалось добиться от властей облегчения положения пленных.

Когда 30 сентября 1942 г. появился обличительный доклад этого учреждения, Розенберг согласился передать его Заукелю, который ответил, что согласно пожеланиям фюрера именно он имеет исключительные права в этой области. Поэтому деятельность нового органа была во многом неформальной и мало афишируемой.

Тем временем лавина докладных записок нарастала. Бройтигам в своей известной ноте от октября 1942 г. среди перечисленных им злоупотреблений в немецкой восточной политике затронул также вопрос принудительного труда. «Начата настоящая охота на людей. Не обращая внимания ни на состояние здоровья, ни на возраст, людей отправляют в Германию, словно груз. И когда они прибывают, выясняется, что более 100 тысяч из них следует отправить обратно из-за серьезных заболеваний и инвалидности. Не требуется особого труда, чтобы понять, что эти методы, которые применяются только к советским людям, но не к народам таких стран, как Голландия или Норвегия, имеют своим следствием усиление сопротивления со стороны Красной армии».

Данный вопрос снова был поставлен перед Розенбергом на конференции военных командиров в декабре. «Сообщения о плохом обращении с завербованными работниками в Германии, – подчеркнул один из них, – приводят к появлению новых трудностей». Другой заметил, что «экспорт рабочей силы в Германию превысил все мыслимые размеры». Тремя днями позже Розенберг обратился с жалобой к Заукелю; в вежливой, но твердой форме он сумел довести до его сведения свою точку зрения. Несмотря на это, все осталось по-прежнему. Однако он продолжал стремиться к сотрудничеству с представителями программы использования «остарбайтеров». Когда после проявленного Гитлером недовольства министром в июле 1943 г. вопрос о принудительном труде рассматривался на конференции на высшем уровне в его ведомстве, Розенберг мягко поблагодарил Заукеля за его «понимание» и «дружеское отношение». Розенберг понимал, насколько влияет этот вопрос на отношение к немцам населения восточных территорий. Если он со своей стороны был не в состоянии ничего противопоставить проводимой политике, нет также свидетельства того, что он упорно занимался этим вопросом. Розенберг помог устроить сцену, на которой другие, с той или иной степенью логичности и решительности, теперь исполняли свои роли, в то время как он ждал своего часа.