Ужесточение дисциплины

Заукель вскоре приступил к решению новой задачи. Четыре дня спустя после своего назначения он послал Розенбергу прошение «использовать все имевшиеся возможности» для мобилизации возможно большего количества людей для отправки на работы в рейх. Выделенные квоты должны были утроиться. Его частые ссылки на «временный» характер принимаемых мер только подчеркивали его узкий, чисто функциональный подход к своей работе. Несколько помпезная, но детально проработанная «Программа привлечения рабочей силы», опубликованная в апреле 1942 г. ко дню рождения Гитлера, содержала два основных пункта, характерных для взглядов автора. Заукель открыто признавался в необходимости использования в работе силовых методов и, не отказываясь от понятия «недочеловека» [Untermensch], предлагал повысить статус немецкого солдата до уровня «сверхчеловека» [Ubermensch]. Заукель говорил об этом подробно в начале 1943 г. на конференции нацистских гаулейтеров. «Беспрецедентная напряженность этой войны заставляет нас, во имя фюрера, провести мобилизацию многих миллионов иностранцев для работы на пределе своих возможностей в экономике Германии в условиях тотальной войны. Наша цель – гарантировать производство оружия для борьбы, которая ведется для сохранения жизни и свободы… В этом оправдание моей деятельности, как национал-социалиста, обязанного заставить представителей других народов работать в духе декретов фюрера».

Говоря конкретнее, Заукель подтвердил существование проблемы, о которой три года спустя в Нюрнберге он говорил в своих показаниях.

«Заукель: Фюрер объяснил мне, что, если в соревновании с врагом по производству новых видов оружия и новых боеприпасов и по достижении нового соотношения сил мы не победим, Советы следующей зимой будут уже у Ла-Манша…

Р. Сереатиус: У вас не было угрызений совести, что эта программа противоречила международному праву?

Заукель: Фюрер обсуждал со мной вопрос столь детально и объяснил необходимость в нем как нечто само собой разумеющееся… что не могло быть недопонимания с моей стороны. Все представители верховной власти, военной и гражданской, понимали это так».

Моральная сторона проблемы, как видно, совсем не беспокоила его. Если, вопреки своему безжалостному характеру, инструкции Заукеля были менее жесткими, чем у СС и Коха, это объяснялось его категорическим императивом «высочайшего уровня исполнения». В своей первой «программе» в апреле 1942 г. Заукель требовал добиваться от «остарбайтера», чтобы тот приносил своей работой «высочайшую пользу» немецкой экономике, не задумываясь о «какой-то там фальшивой сентиментальности». Годом позже Заукель с гордостью сообщал своим соратникам гаулейтерам: «Вы можете быть уверены, что, когда я принимаю распоряжения и издаю директивы, я не руководствуюсь сентиментальными или романтическими чувствами, но только здравым смыслом».

Задача добиться наилучших результатов заставляла поддерживать жизненные условия пленных на минимально терпимом уровне, и предостережение «Никакого сострадания!» должно было уравновешиваться призывом «Никакой жестокости!». Хотя это было чисто лицемерное заявление, имевшее практическую подоплеку. «Даже машина, – говорил Заукель, – работает только тогда, когда я даю ей топливо и масло и обеспечиваю обслуживание. Насколько больше требуется соблюсти условий, если речь идет о человеке, даже если он относится к примитивной расе!» Тем самым было логично обеспечивать существование «остарбайтера» и поддерживать его работоспособность, «не подвергая нас лишениям».

С течением времени политический курс Заукеля, как и все остальные аспекты немецкой «восточной политики», становился все более жестким, заигрывания с рабочими сменяли суровые меры принуждения. Главный распорядитель трудовых ресурсов остался доволен, когда после выполнения им апрельских квот Гитлер в сентябре 1942 г. дал Заукелю еще большие полномочия. Ему было позволено принимать все «меры» в рейхе, как и на оккупированной территории, «в соответствии с его собственными распоряжениями» для обеспечения страны рабочей силой. Он мог обращаться с любыми директивами в военные и гражданские организации. Генеральный уполномоченный по использованию рабочей силы быстро воспользовался преимуществами своей новой власти, чтобы общаться в более категоричной манере с министерством восточных оккупированных территорий и экономическим штабом «Ост». Когда не удавалось выполнить планы по набору рабочей силы, Заукель подчеркивал, что Гитлер дал разрешение на применение «любых мер принуждения», которые помогут выполнить задачу.

Зима 1942/43 г. тяжело сказалась на немецкой транспортной системе, положение усугубилось поражением под Сталинградом и в Северной Африке. Источников пополнения рабочей силы стало еще меньше, и все больше жителей оккупированных районов уходили к партизанам. Когда приток «остарбайтеров» застыл на мертвой точке (частично это произошло из-за того, что полевые армии предпочитали решать собственные важные проблемы снабжения и замещения рабочей силы), Заукель был вынужден признать, что новые и более высокие разнарядки на мобилизацию дополнительных рабочих рук стало почти невозможно выполнить.

Неспособный реально представить имевшиеся трудности, Гитлер был раздражен действиями военных и штаба Заукеля. После посещения ставки фюрера Геббельс отметил, что он «отчасти потерял доверие к Заукелю. Заукель не может осуществить свою программу на практике». В следующем месяце уже Геббельс едко отозвался о «набитом дураке из Веймара», который «позволяет своим подчиненным, начальникам отделов вербовки рабочей силы, утверждавшим, что они не в состоянии выполнить намеченных квот, вертеть им как вздумается».

Уже была близка тотальная война; Советский Союз имел преимущество на фронте и достаточное количество трудовых ресурсов. На оккупированных немцами территориях на общественные работы были мобилизованы местные жители всех возрастов. При отступлении эвакуировалось все работоспособное население, насколько это было возможно. Многие гражданские лица, проживавшие в районах партизанских действий, были вывезены в Германию в статусе военнопленных. Казалось, что Заукелю и его подчиненным всякий раз, когда они предпринимали какие-либо меры для решения вопроса острой нехватки рабочей силы, приходила черная метка. В апреле 1943 г. Заукель издал еще один манифест для всех немецких организаций, занимавшихся вербовкой рабочих. Однако ничего нового для улучшения обстановки Заукель предложить не мог. Геббельс отметил в своем дневнике: «Этот манифест написан в помпезном, полном всяких излишеств барочном стиле. От него разит на расстоянии, и он сильно раздражает меня. Заукель страдает паранойей… Давно пора подрезать ему крылья». А на следующий день он сделал добавление в дневник: «При более тщательном знакомстве с манифестом Заукеля обнаруживается вся его бессмыслица».