Карлсбад, 7 мая 1945 года

На рассвете рота была поднята по тревоге – вернувшийся из разведки Цитен доложил, что русские уже заняли Герен и подходят к Дойчнойдорфу. Нам пришлось взорвать еще одну самоходку, которая окончательно вышла из строя, и с тремя оставшимися «Носорогами» пристроиться к маршевым колоннам, двигавшимся по горам в сторону города Комотау. О каком-либо оборонительном рубеже в Рудных горах больше никто даже не заикался. Зато в населенном пункте Обергеоргенталь обнаружился и штаб нашего дивизиона, в котором раздавали «посылки фронтовым бойцам». К сожалению, не доезжая Комотау, мы были вынуждены взорвать еще одну самоходку.

Стоял чудесный весенний день, когда жалкие остатки роты ехали по Эгерланду в направлении Карлсбада. Какие красоты при столь печальных обстоятельствах нам довелось увидеть! Уже ближе к вечеру вышла из строя и самоходка под номером 221. Она так и осталась стоять на обочине, а ее экипаж вместе с остатками роты долго прощался с ней, сгрудившись вокруг нее. В это время мимо случайно проезжал инженер предприятия-производителя ФОМАГ, размещавшегося в городе Плауэн. Он тщательно осмотрел «Носорог», в создании которого когда-то принимал участие, но все оказалось бесполезным – пришлось его взорвать.

Вскоре после этого мы наткнулись на обер-ефрейтора Рихтера, по-прежнему разъезжавшего на командирской легковушке. Я не стал слушать его оправдания, а также извинения и, с трудом сдержавшись, приказал ему выйти из машины.

– Садитесь, Воятский, – пригласил я фельдфебеля. – Хорошо еще, что все наши вещи целы.

Внезапно на своем мотоцикле, в коляске которого сидел неизменный шпиц, примчался обер-ефрейтор Пфайль и, вытащив из кармана аккуратно сложенный листок бумаги, закричал:

– В районе Майерхофен Карлсбада выдают документы об увольнении из армии, господин обер-лейтенант! Меня уволили из вермахта по болезни, признав годным для нестроевой службы.

Через час всему личному составу, оставшемуся от второй роты, выдали документы об увольнении в запас, и наш марш на запад завершился на пустыре позади города в окружении американских танков.

– Можете снять ремни, господа! С этого момента нам придется привыкать к кока-коле и жевательной резинке! – попытался пошутить лейтенант Цитен, однако чувствовалось, что и у него засосало под ложечкой.

У всех возникло странное чувство, будто все происходит понарошку. Конечно, война для нас закончилась, и, наверное, следовало радоваться тому, что мы остались живы и перед нами внезапно вновь открылись перспективы мирного будущего, но что-то сломалось у каждого внутри. Там все выгорело, и осталась только пустота.

Неожиданно американцы отвели свои войска назад, и в Карлсбад вошли русские. В спешке похватав свои пожитки и посадив на машины беженцев, немецкие солдаты вновь устремились на запад. Однако вскоре нас снова остановили американцы. На этот раз мы были интернированы окончательно.

Мы, истребители танков, оказались в числе тех счастливчиков, которым удалось добраться до американской зоны еще до нуля часов 9 мая, когда был подписан акт о прекращении огня. Все же остальные немецкие воинские части, пересекшие линию американской зоны уже после этого срока, безжалостно выдавались американцами русским. Американцы, еще одержимые идеей крестового похода против Германии, не хотели считаться с тем страхом, который испытывали немецкие солдаты перед возможностью оказаться в плену у их союзников. Обоснованность этого страха англосаксы осознали только гораздо позже, когда тысячи немцев из той массы германских солдат, которых они выдали русским, так и не увидели своей родины.

Небольшие же группы немецких солдат, пытавшиеся на свой страх и риск попасть на спасительный Запад, были атакованы и убиты неизвестно откуда появившимися чешскими партизанами. И эта трагедия усугублялась еще и тем, что происходила она уже после окончания войны.