Вспомните поворотный момент в вашей жизни, который привел к позитивным переменам или обретению новой цели.

А теперь скажите: испытывали ли вы в тот период стресс?

Когда я задаю этот вопрос на семинарах, почти все студенты поднимают руки. Да, личный рост сопровождается стрессом.

Идея о том, что человек развивается, преодолевая трудности, не нова. Она включена во все религиозные и многие философские учения. Всем известна фраза: «То, что нас не убивает, делает сильнее». Данные современной науки подтверждают ее. Например, когда людей спрашивали о том, как они справляются с самыми тяжелыми переживаниями, 82% ответили, что они полагаются на силы, обретенные во времена прошлых стрессов [169]. Даже самый неприятный опыт может породить позитивные перемены.

Исследования также говорят о том, что сознательный выбор отношения к стрессу как к двигателю роста способствует развитию. Вы должны поверить в то, что из страданий может вырасти что-то хорошее. Также вы должны суметь увидеть и приветствовать положительные изменения в себе, происходящие в результате такого опыта. Но в реальности, когда мы попадаем в сложную ситуацию, нам далеко не всегда удается заставить себя видеть в ней плюсы.

Научные данные, истории из жизни и упражнения, которые вы найдете в этой главе, помогут вам развить в себе мировоззрение роста — осознание природной способности человека развиваться благодаря трудностям. Мы узнаем, как найти надежду в тяжелых ситуациях. В этом процессе истории из жизни играют особую роль, потому что, когда вы слушаете или рассказываете их, вам легче найти смысл в страданиях.

Движение вперед, рождающееся из непростого опыта, дает вам не сама травма; вы приносите его себе сами благодаря силе, разбуженной трудностями, и естественной человеческой способности обретать в страданиях смысл. Чтобы принять стресс, вам нужно научиться доверять этой способности, даже если боль остра, а будущее неясно.

То, что нас не убивает, делает сильнее

В кабинете у Марка Сири, психолога из Университета Буффало, висит в рамке почтовая марка штата Айова с репродукцией картины Гранта Вуда 1931 г. «Молодая кукуруза». Хотя Сири прожил в Буффало уже десять лет и тот стал его домом, он держит марку на виду, потому что изображенные на ней округлые холмы и кукурузные поля напоминают ему о родных местах.

Важность для человека его прошлого занимает центральное место в исследованиях Сири. Он больше всего известен своей противоречивой статьей «То, что нас не убивает» (Whatever Does Not Kill Us), опубликованной в 2010 г. В этой работе он ставит под сомнение широко распространенное мнение о том, что травматические события всегда увеличивают риск депрессии, тревожности и болезней. Он доказывает, что негативные жизненные события, напротив, могут защитить от подобных эффектов. Трудности, утверждает он, формируют устойчивость [170].

Эти открытия он сделал, наблюдая за более чем 2000 американцев на протяжении четырех лет. Это была нацио­нально репрезентативная выборка людей, то есть ее возрастной, половой, расовый, этнический и социоэкономический состав, а также прочие демографические детали отражали общую картину состава населения США. В ходе исследования ученые спрашивали участников о том, переживали ли они какие-либо из 37 представленных в списке негативных жизненных событий, например серьезные заболевания или физические травмы, смерть друга или любимого, крупные финансовые проблемы, развод, жизнь в небезопасных условиях, физическое или сексуальное насилие, природную катастрофу и т.д. Участники могли сообщить более чем об одном событии из каждого раздела, что давало ученым полную картину трудностей, перенесенных человеком в прошлом. В среднем на каждого участника пришлось восемь таких событий. 8% опрошенных сказали, что не испытывали ничего из перечисленного, а наивысшее число пережитых проблем на одного человека составило 71.

Чтобы проверить долгосрочное воздействие прошлых негативных событий на жизнь человека, Сири наблюдал, повлияет ли их число на его благополучие в последующие четыре года. Можно было предположить прямую негативную связь: чем больше тяжелых событий пережил человек, тем ниже уровень его благополучия. Однако вместо этого Сири обнаружил U-образную кривую распределения: лучше оказалось тем, кто находился не на ее плюсах, а в центре. То есть самый низкий риск развития депрессии, самое малое число проблем с физическим здоровьем и наибольшая удовлетворенность жизнью были выявлены у тех, кто в прошлом пережил умеренное количество трудностей. Люди же «по краям» выборки — с самыми большими и самыми незначительными трудностями — чаще были склонны к депрессии и менее довольны жизнью, сталкивались с большим количеством нарушений здоровья. Хотя многие идеализируют жизнь без проблем, те, у кого она действительно такова, оказываются менее счастливыми и здоровыми, чем те, кому приходилось испытывать определенные трудности. Люди, не перенесшие в прошлом ни одной травмы, значительно менее довольны своей жизнью, чем те, кто перенес умеренное количество травматических событий.

В последующие годы у участников этого исследования также спрашивали, как им удавалось справиться со стрессом в недавнем прошлом. Пережили ли они какие-либо серьезные трудности с момента последнего опроса? Если да, то как эти события повлияли на их благополучие? Последствия новых травматических событий зависели от прошлого опыта человека. Те, кто уже сталкивался с серьезными проб­лемами в прошлом, были менее склонны к депрессиям или развитию новых нарушений здоровья, чем те, кто в прошлом не испытывал значительных трудностей.

Эти результаты были верны для людей любого пола, возраста, расовой и этнической принадлежности. Кроме того, их нельзя объяснить различиями в образовании, доходе, занятости, семейном положении или какими-то иными социальными факторами. Каким бы ни был самый сложный опыт, он почти всегда делает человека сильнее.

Я должен сказать спасибо за свои страдания?

Большая часть отзывов, которые Сири получил после публикации результатов своего исследования, были положительными, в том числе благодарные письма от людей, которые верили в то, что трудности, перенесенные в прошлом, сделали их сильнее. Они были рады тому, что исследование Сири дает им новую возможность донести до других то, что они испытали сами.

Однако некоторых его работа оскорбила. Когда он впервые послал свою статью в научный журнал, рецензент отверг ее, заявив, что Сири одобряет жестокое обращение с детьми. Он сказал автору: «Вы говорите, что негативные события полезны, а это опасно». Я испытала нечто подобное, просто рассказывая об открытиях Сири. На одной конференции один из ораторов раскритиковал меня за то, что я в своей презентации упомянула о работах Сири. Он решил, что я утверждаю, будто люди, подвергшиеся насилию, должны быть благодарны за полученную возможность роста.

Когда я рассказала самому Сири о таком отношении, он посочувствовал мне, но категорически отверг подобную интерпретацию. «Я смотрю на это совершенно по-другому», — сказал он и объяснил, что подобные негативные события однозначно плохи. Увидеть в страданиях негатив очень просто. «Самое сложное здесь, — добавил он, — увидеть и нечто другое».

Сири не идеализирует травматические события и не пропагандирует их. Он просто проясняет ту роль, которую трудности и трагедии играют в человеческой жизни. Он понимает, что большинство людей предпочли бы никогда не испытывать горя. И не предлагает прекратить борьбу с горестями ради того, чтобы у людей появилась возможность выработать стойкость. Но как бы всем нам ни хотелось избежать в жизни боли и страданий, в реальности это практически невозможно. Если же избежать страданий невозможно, как лучше всего относиться к негативному опыту? «Если что-то уже произошло, должно ли это означать, что ваша жизнь разрушена навсегда?» — спрашивает Сири. Он считает, что его работа дает на этот вопрос однозначный ответ. «Люди не обречены навсегда из-за бедствий, которые с ними случились».

После выхода своей статьи в 2010 г. Сири перенес свои исследования в лабораторию. Если пережитые трудности действительно делают людей более устойчивыми к будущим стрессам, подумал он, значит, можно наблюдать эту устойчивость в действии при стрессовых ситуациях. Как люди с тяжелым прошлым будут реагировать на боль или психологическое давление? И будет ли их реакция отличаться от реакции тех, кто страдал меньше?

Вот что пришлось испытать тем, кто участвовал в исследованиях Сири. Человек приходит в лабораторию, и его просят сесть на пластмассовый стул, вроде тех, что обычно стоят в медицинских кабинетах. Рядом с ним на столе стоит большой контейнер с водой, охлажденной до 1 °С. Человеческие ткани начинают замерзать при 10 °С. При температуре ниже 5 °С вода становится настолько холодной, что при опускании в нее руки вы как будто ощущаете ожог. Если погрузить все тело в воду такой температуры, человек погибнет менее чем за минуту.

Экспериментатор просит подопытного опустить руку в воду и приложить ладонь к большому кресту на дне контейнера. «Вы должны продержать руку в воде так долго, как только возможно, — говорит исследователь. — Но вы сами решите, когда будет достаточно. Если вы не сможете терпеть, вытаскивайте. Вы не должны спрашивать разрешения, можно прекратить эксперимент в любой момент».

Когда человек опускает руку в воду, экспериментатор каждые 30 секунд задает ему два вопроса: «Как вы оцениваете силу болезненных ощущений по шкале от 1 до 10?» и «Насколько неприятна эта боль по шкале от 1 до 10?». Тест заканчивается, когда испытуемый вытаскивает руку из воды или по истечении пяти минут (более длительное погружение может нанести необратимые повреждения).

В этом эксперименте Сири интересовали два аспекта устойчивости: как долго человек может выдерживать боль и насколько отрицательные эмоции она у него вызывает? Он снова нашел подтверждения тому, что перенесенные трудности придают стойкость. Участники, мало знакомые с трудностями, воспринимают холод как наиболее болезненное и неприятное ощущение и вынимают руку из воды быстрее всех. Те, кто пережил в жизни трагические события, терпят дольше всех.

Также Сири спрашивал у участников, о чем они думали, когда испытывали боль. Те, кто реже сталкивался с трудностями, обычно отвечали: «Я мечтал, чтобы это прекратилось. Мне казалось, что сойду с ума от этой боли. Я думал только о том, как страдаю». Подобные мысли — то, что психологи называют «катастрофизацией», — не только делают трудный опыт еще менее приятным, но и увеличивают вероятность того, что человек не справится с трудностями. В данном исследовании связь между прошлым опытом человека и его способностью выдерживать боль объяснялась именно катастрофическим мышлением. Если вы переживали какие-то тяжелые события в прошлом, то будете менее склонны к катастрофизации и таким образом найдете в себе больше сил и стойкости.

Хотя в данном эксперименте показан лишь тонкий срез стрессовых реакций, в реальном мире эти эффекты могут накапливаться. Например, среди взрослых людей с хроническими болями в позвоночнике те, кто в прошлом переживал умеренные трудности, отмечают меньше неприятных ощущений, меньше полагаются на болеутоляющие средства, реже обращаются к врачу и берут больничный [171]. Они лучше переносят боль и не дают ей разрушить свою жизнь. Офицеры полиции, которые до поступления на службу пережили хотя бы одно травматическое событие, проявляют большую стойкость в трудные моменты, например когда становятся свидетелями смертельной автокатастрофы или гибели сослуживцев [172]. Они реже отмечают у себя симптомы посттравматического стресса и обычно переживают травму с позитивными результатами — в частности, начинают больше ценить жизнь. Когда судьба проверяет вас на прочность, вы должны обрести уверенность в том, что справитесь и с будущими трудностями, а ваш прошлый опыт предоставит вам необходимые ресурсы.

Из любопытства я тоже решила пройти тест Сири. Оказалось, что в моей жизни — как и у многих моих учеников и людей, с которыми я работаю как психолог, — число негативных событий больше идеального, если следовать анализу Сири. Согласно его данным, я могла бы быть здоровее или счастливее, если бы пережила меньше таких потерь. И тем не менее, хотя я и не попадаю в статистически идеальную зону устойчивости, эти открытия все равно вдохновляют меня. Теперь, когда я переживаю сложный период, то нахожу в прошлом опыте средство, чтобы справиться с кризисом.

Это один вывод, который следует сделать из работ Сири. Однако порой люди, глядя на его данные, сосредоточиваются на крайнем правом участке U-образной кривой, в который попадают те, кто перенес наибольшее количество травматических событий. Такие люди чаще поддаются депрессии или имеют проблемы с физическим здоровьем, чем те, кто страдал меньше. Некоторые люди, знакомясь с работой Сири, считают, что в каком-то месте на его графике существует переломная точка. То есть если вы пережили определенное число страданий и трудностей, то неизбежно сломаетесь. Я спросила у Сири о такой интерпретации полученных им данных. Согласен ли он с ней? Считает ли свое исследование доказательством существования границы: некоторое количество страданий необходимо, но стоит пересечь эту черту и жизнь покатится под откос?

Его ответ удивил меня. Во-первых, он отверг идею о том, что его открытия подтверждают существование некоего оптимального количества негативного жизненного опыта. «Я скорее вижу в них доказательство того, что даже события, которые однозначно негативны, не должны продолжать вредить вам на протяжении всей оставшейся жизни. В этом скрывается посыл надежды для каждого».

Во-вторых, Сири сказал мне, что его модели не могут служить прогнозом для людей с наиболее тяжелым прошлым. Их ситуация очень отличается от среднестатистической, и в любое исследование их попадает немного, поэтому невозможно дать уверенную оценку воздействию такого опыта. Хотя нельзя сказать, что такие люди обязательно показывают наихудшие результаты в сравнении с другими участниками его исследований. У некоторых в жизни все прекрасно. «Даже у того, кто пережил много трагедий и травм, есть возможность не дать своей жизни разрушиться бесповоротно, — говорит он. — Я не могу точно сказать, какова вероятность такого исхода, но то, что она есть, — это бесспорно».

Как нацелить сознание на движение вперед?

Напротив меня на сдвинутых вместе диванах и креслах сидят 13 молодых людей, только что поступивших в колледжи. Мы собрались в подвале спортивного магазина в Сан-Франциско. Был конец лета, и студенты собирались разъехаться по разным университетам Соединенных Штатов, чтобы начать свой первый учебный год. Все 13 были членами организации ScholarMatch, которая предоставляет консультации и стипендии перспективным студентам из района Сан-Франциско-Бэй.

Я должна была провести с ними семинар на тему «Как достичь успеха в колледже?». Позже им предстояла практическая консультация по различным вопросам, начиная от управления личными финансами и заканчивая общением с профессорами. Студенты старших курсов были готовы поделиться с новичками практической мудростью. Но начать день им предстояло с моего семинара по переориентации модели мышления.

Я начала с рассказа об одном из моих любимых студентов Стэнфорда. Несколько лет я совместно с другими преподавателями читала курс введения в психологию, который был очень популярен у первокурсников, поэтому я узнала не одну сотню студентов. Луис выделялся из всех. Все началось с того, что он провалился на первом экзамене. Когда такое происходит, я всегда посылаю письмо с предложением прийти ко мне в приемные часы. Я рассказываю студентам о тех ресурсах, которыми мы — я, ассистенты, старшие студенты — располагаем, чтобы помочь им. Но многие, к сожалению, так и не приходят на встречу и не получают хорошей оценки за курс, если сдают его вообще…

Луис ответил незамедлительно, и было понятно, что он в панике. Он усердно занимался и не мог понять, почему не сдал экзамен. Потом он пришел ко мне со своей тетрадью и записями, чтобы рассмотреть экзаменационные вопросы. Мы просмотрели его лекционные записи и поговорили о том, как более эффективно слушать и записывать все необходимое. Мы обсудили стратегии подготовки к экзамену по учебнику. Но этой встречей все не окончилось. Луис продолжал ходить ко мне раз в неделю. Иногда мы говорили о других вещах, например о других предметах, которые он изучал, о его жизни в Стэнфорде и о том, как ему не хочется разочаровывать свою семью.

В конце концов Луис получил за мой курс четверку — это был единственный случай в моей карьере, когда студент, провалившийся на первом экзамене, продемонстрировал такое быстрое и уверенное улучшение. Я рассказала ребятам из ScholarMatch, что много вложила в этого парня и это было очень важно для меня. Когда ему потребовалось рекомендательное письмо, я с удовольствием написала его. Когда он хотел получить место для летней стажировки, я всегда была готова его поддержать. Я стала его наставником и защитником. И это произошло не потому, что он был от природы суперзвездой, которой все легко удавалось, а потому, что он сумел превратить проблему в возможность. Получив двойку, он привлек все свои силы, которые позволили ему поступить в Стэнфорд, и смог развить в себе навыки, которые были необходимы, чтобы успешно окончить университет.

Представьте себя на его месте, сказала я студентам из Scholar­Match. Можете вообразить, что неудача на первом вашем экзамене в колледже окажется одним из лучших событий, которые с вами происходили?

Я выбрала эту историю, потому что она не совпадает с тем, что обычно говорят молодым людям о неудачах. Они привыкают избегать их любыми возможными способами, потому что если у них что-то не получится, то все поймут, что они недостаточно умны или талантливы. Этот образ мышления проникает всюду, мешая нам развиваться, не давая осуществлять перемены, которые кажутся нам выходящими за пределы имеющихся у нас сейчас возможностей. Слишком часто неудачи служат нам сигналом остановиться — мы думаем, что они означают, что с нами или нашими целями что-то не так. И легко вступаем в порочный круг, сомневаясь в себе и опуская руки. Когда я собиралась проводить этот семинар в ScholarMatch, все сотрудники еще находились под впечатлением истории, произошедшей с одним из студентов.

Этот юноша получил стипендию для обучения в частном университете в другом конце страны. Во время поездки туда летом он не попал на нужный авиарейс. И эта мелкая вроде бы не­удача — в которой не было его вины — показалась ему знаком. Он убедил себя в том, что пропущенный рейс означает, что он не должен ехать учиться в этот университет. Он позвонил в офис ScholarMatch из аэропорта в полном смятении чувств. Он говорил, что хочет отказаться от стипендии, остаться в Калифорнии и пойти в муниципальный колледж. Когда он вернулся домой, консультанты убедили его не отказываться от своей мечты. Но что бы случилось с ним, если бы он не имел такой поддержки?

Поэтому мне хотелось помочь будущим первокурсникам сформировать мышление, ориентированное на рост; осознать, что неудачи неизбежны, а препятствия на пути означают лишь, что нужно призвать на помощь все имеющиеся ресурсы. Вопрос не в том, чтобы никогда не попадать в трудные ситуации в колледже, а в том, что делать, когда они случатся. Критический отзыв на статью, плохая оценка на экзамене — это на самом деле моменты, которых нужно ждать. Они могут послужить вам толчком для обеспечения себя необходимой поддержкой, как это и произошло с Луисом. Когда он обратился за помощью и приложил дополнительные усилия, то внес вклад в свой будущий успех, и я тоже помогла ему в этом. И в итоге он не просто получил хорошую оценку, но и приобрел дружбу тех, кому был небезразличен и кто всегда был готов прийти ему на помощь.

Потом я познакомила участников семинара с упражнением на рассказывание историй. Я попросила их вспомнить момент, когда они потерпели неудачу, но не сдались. Может быть, у них были проблемы с каким-то предметом, но в результате они смогли гордиться тем, чего добились. Может, с ними обошлись несправедливо, но это не сбило их с пути. Или, может быть, они поссорились с кем-то важным для них, но смогли восстановить отношения. Я привела им пример из собственной жизни, рассказав о том, как едва не бросила магистратуру.

Перед концом моего первого года в Стэнфорде я анализировала данные, собранные нашей лабораторией за этот год. И тут ассистент заметил какое-то несоответствие в файле. Я сравнила файл, который мы анализировали, с оригинальными данными и поняла, что больше двух месяцев назад допустила техническую ошибку, объединив несколько источников. Эта ошибка нарушала достоверность файла, который мы анализировали, и выходило, что все результаты, которые мы получили, неточны и являются продуктом искаженного набора данных.

Я была в ужасе и подумала, что моя ошибка означает, что доктора наук из меня не выйдет. Этот страх был для меня не нов; весь год я переживала о том, что мне не хватает чего-то важного для получения такой высокой степени. В отличие от большинства студентов, которые повсюду гордо носили майки и свитера с университетской символикой, я так и не приобрела ни одной вещи с логотипом Стэнфорда. Я представляла себе, как мне будет стыдно, если провалюсь и буду вынуждена покинуть университет, и мне не хотелось выглядеть глупо из-за того, что я купила себе фирменный преподавательский балахон.

Рассказать о своей ошибке руководителю было одним из самых трудных поступков в моей жизни. Мне казалось, что проще все бросить и исчезнуть. (Один из моих товарищей по магистратуре в первый год уехал домой на зимние каникулы и не вернулся. Потом он прислал своему руководителю письмо, в котором говорилось: «Извините, психологические исследования — это не для меня!») Но вместо, того чтобы спрятаться или сбежать, я объяснила, что случилось. К чести моего руководителя, он не стал бранить меня за допущенную ошибку, а рассказал о том, что и с ним в начале его карьеры случилось подобное. Он помог мне исправить файл и вернуть проект в нормальное русло. На самом деле вся лаборатория помогала мне в завершении проекта, и я получила гораздо больше сочувствия и участия, чем осуждения, которого так страшилась.

После того как я поделилась своей историей с ребятами из ScholarMatch, я предложила им письменно рассказать об их собственном опыте неудач. Что произошло и почему это было для них важно? Что помогло им выстоять — к каким убеждениям или личным качествам они обратились в трудную минуту? (Лично я в рассказанной ранее истории решила положиться на мои ценности — честность и отвагу.) И наконец, воспользовались ли они помощью и поддержкой извне (как той, что я получила от моего руководителя и коллег по лаборатории)?

Когда все закончили писать, мы разбились на маленькие группы, в которых студенты делились друг с другом своими историями. Я услышала рассказы о стойкости в условиях расовой дискриминации, школьных неудач, тяжелых семейных обстоятельств и разрыва дружеских отношений.

После этого участники каждой группы рассказали всем о том, какие темы показались им общими. Одна группа сказала, что общим для всех стало ощущение причастности к миру. Хотя все истории были разными, все члены группы пережили неудачи, разочарования и столкновения с препятствиями. Другая группа отметила, что самое важное для ее участников — это помощь окружающих. В третьей группе пришли к выводу, что трудности повышали их позитивную мотивацию и стимулировали работать усерднее.

Через несколько месяцев после семинара я получила письмо от одной из участниц, в котором девушка призналась, что сложность жизни и обучения в колледже превзошли ее ожидания, однако она не сдается, потому что уяснила для себя, что просить помощи — это нормально.

Было показано, что программы, подобные ScholarMatch, помогают студентам и школьникам более эффективно справляться с трудностями в обучении. Например, после аналогичных практик, которые проводили Дэвид Йегер и его единомышленники из Колумбийского университета в общественных школах Нью-Йорка и его пригородов, ученики стали чаще принимать предложения улучшить свои оценки и реже отказывались от помощи учителей. Благодаря этому их успеваемость улучшилась [173].

Мировоззрение, в основе которого лежит стремление к росту, может порождать устойчивость и в более широком смысле, особенно у тех, кто пережил травматический опыт на раннем этапе жизни. Эдит Чен, психолог из Северо-Западного университета, описала стратегию, которую назвала «Гибкость и упорство» [174]. Эта стратегия защищает людей от типичных проблем со здоровьем, которые нередко возникают у тех, кто вырос в бедной и небезопасной среде. Гибкость в данном случае — это сочетание принятия стресса и изменения отношения к его источнику. Ее часто измеряют, спрашивая у людей, согласны ли они с утверждениями типа «Я думаю о том, чему меня может научить эта ситуация, или о той пользе, которую можно из нее извлечь». Упорство — это способность сохранять оптимизм, необходимый для преследования значимых целей даже при столкновении с трудностями. Она измеряется согласием с утверждениями типа «Я думаю, что в будущем все станет лучше» и «Я чувствую, что моя жизнь имеет смысл».

Люди, переживающие трудные времена благодаря гибкости и упорству, испытывают гораздо меньше негативных последствий тяжелого детства. Чен изучала детей, подростков и взрослых разного возраста из разных регионов США, выросших в так называемой зоне риска. Во всех возрастных группах те, кто использовал при взаимодействии со стрессом стратегию «гибкости и упорства», оказались более здоровыми физически. Чен использовала различные биологические показатели, которые принято считать отражающими накапливающееся вредное влияние стресса на организм, в том числе артериальное давление, уровень холестерина, степень ожирения и воспалительных процессов. Хотя тяжелое детство иногда служит прогностическим фактором для нездорового уровня этих показателей, это не относится к людям, которые видят в стрессе смысл и верят в свои способности обучаться и расти в трудных обстоятельствах. Они оказываются не менее, если не более здоровыми, чем те, чье детство было куда благополучнее.

Будет ли человек использовать стратегию гибкости и упорства при столкновении со стрессом, зависит от многих условий, в том числе от того, были ли рядом с ним в детстве взрослые, демонстрировавшие пример мышления, ориентированного на рост. Но культивировать его можно на любом этапе жизни, главное — осознать, как трудности помогают развиваться.

Преобразование стресса: превратите трудности в ресурс Вспомните о каком-либо стрессовом событии из вашего прошлого, когда вы проявили стойкость или научились чему-то важному. Подумайте, что вы узнали благодаря этому опыту о своих собственных силах и о том, как нужно справляться со стрессом. Затем установите таймер на 15 минут и напишите об этом событии за это время, ориентируясь на приведенные ниже вопросы. Какие ваши действия помогли вам пережить события? Какие сильные стороны вы задействовали? Обращались ли вы к другим людям за информацией, советом или иной поддержкой? Что вы узнали благодаря этому опыту о том, как следует относиться к трудностям? Каким образом пережитое сделало вас сильнее? А теперь поразмышляйте о ситуации, с которой вы пытаетесь справиться в настоящий момент. Какие из ваших сильных сторон и ресурсов вы можете использовать сейчас? Есть ли какие-либо навыки или способности, которые вы хотели бы в себе развить для того, чтобы лучше справляться со стрессом? Если да, то можете ли вы сделать это, используя данную ситуацию как возможность для роста и развития?

Личностный рост после травмы

Моя студентка, Кассандра Нельсон, рассказала мне душераздирающую историю о том, что пришлось пережить им с мужем. Она согласилась, чтобы я опубликовала ее здесь полностью, с ее собственных слов.

«На 41-й неделе беременности моим вторым ребенком я обратила внимание на то, что он перестал шевелиться. Мы приехали в больницу, и нам сказали, что у нашей девочки перестало биться сердце. Теперь вместо того, чтобы выбирать марку подгузников, нам предстояло решить, хотим ли мы проведения вскрытия и будем ли кремировать ее тело. И вот наша прекрасная малышка появилась на свет, тихая и безжизненная. Ее завернули в обычное детское одеяльце и отдали нам. Мы назвали ее Марго.

У Марго были рыжие волосы и пухлые щечки, совсем как у ее старшей сестренки. Она выглядела умиротворенной, как будто просто спала. Нас захлестнул поток противоречивых эмоций. Мы рассматривали ее черты. Мой муж все повторял: "Она все равно прекрасна", пока акушерка вывозила его с ребенком на руках из родильного зала в кресле-каталке.

После возвращения домой мы то впадали в оцепенение, то разражались отчаянными рыданиями. Мы заставили себя присоединиться к группе поддержки местной благотворительной организации HAND (Helping After Neonatal Death — "Помощь после смерти новорожденного"). Слушая истории других пар, мы постепенно поняли, как можно сохранить память о нашей дочурке и в то же время двигаться вперед. Общение с людьми помогло нам побороть страх перед будущим и воскресить надежду. Наша жизнь преобразилась в одночасье, но мы чувствовали в себе заряд энергии, необходимой для того, чтобы справиться с этим.

Конечно, потеря очень сильно изменила нашу с мужем жизнь. Многие наши "друзья" куда-то исчезли. Однако настоящая дружба только окрепла и появились новые люди, которые стали нам близки. Мы стали более ясно видеть наши главные ценности. Я смогла простить свое тело за то, что оно не смогло поддержать жизнь нашего ребенка. Научилась снова любить его благодаря йоге и живописи. Мой муж стал обращать больше внимания на свое здоровье, правильно питаться и заниматься физкультурой. Сейчас ему за 40, но он выглядит таким здоровым и спортивным, каким не был уже давно. На работе я приняла предложение более высокой и ответственной должности, о чем совершенно не думала раньше. И начала заботиться о душе. Я изучала иудаизм и приняла его.

Мы нашли в себе смелость двигаться вперед и решили родить еще одного ребенка, несмотря на страхи и проблемы с зачатием. Но наконец я все же забеременела и успешно выносила и родила здорового мальчика.

Мы с мужем обнаружили, как усилилось наше чувство сопереживания ближним. После рождения сына мы стали поддерживать родителей, которые потеряли ребенка до или после рождения. Друг к другу мы тоже стали относиться иначе. Наши отношения стали глубже. Мы стали вкладывать больше сил в общение друг с другом. Мы начали избавляться от тех мелочей, которые раньше заставляли нас испытывать страх, злость или раздражение. Сейчас больше, чем когда-либо, мы ощущаем огромную благодарность и радость за все, что дает нам жизнь, и по-настоящему ценим то время, что можем провести вместе.

Много раз я размышляла о том, что дал мне опыт потери нашей дочери. Иногда я чувствую себя виноватой из-за того, как удачно сложилась моя жизнь после ее смерти. Но после этого я обычно получаю от Вселенной маленькие напоминания о том, что ее дух всегда со мной и радуется тому, что я иду вперед. Это чувство помогает мне не потерять интерес к жизни и достойно встречать все трудности. Я чувствую, что моя энергия подпитывается памятью о дочери. Хотя ее жизнь оборвалась еще до рождения, она зажгла во мне огонь, который продолжает освещать мой путь».

Сегодня Нельсон — мать троих детей и судмедэксперт, волонтер HAND в Сан-Матео, Калифорния. Ее история, хотя и уникальна, отражает истории многих людей, переживших травму или потерю. Подобный опыт порождает глубочайшие страдания, но в то же самое время дает толчок позитивным изменениям.

Психологи называют этот феномен посттравматическим ростом [175]. О нем сообщают те, кто пережил любой тип физической или психологической травмы, в том числе насилие, жестокое обращение, аварии, природные катастрофы, теракты, угрожающие жизни заболевания и даже долговременные космические полеты. Посттравматический рост зафиксирован у тех, чья жизнь наполнена стрессами, например у родителей детей с особенностями развития, людей с серьезными травмами позвоночника и иными хроническими заболеваниями. Более того, он наблюдается у людей, переживших самые ужасающие травмы, включая жертв насилия и бывших военнопленных. Ученые отмечали посттравматический рост у детей и взрослых во многих культурах и странах, в том числе США, Канаде, Австралии, Великобритании, Норвегии, Германии, Франции, Италии, Испании, Турции, России, Индии, Израиле, Ираке, Китае, Японии, Малайзии, Таиланде, Тайване, Чили, Перу, Венесуэле.

Когда люди описывают, что происходило с ними после травматических событий, они говорят о переменах, подобных тем, которые испытали Нельсон и ее муж. Вот самые часто встречающиеся формы личностного роста.

• Я стал ощущать больше близости и сострадания к другим людям.
• Я обнаружил, что на самом деле сильнее, чем думал.
• Я стал больше ценить собственную жизнь.
• У меня укрепилась вера.
• Я нашел в жизни новые пути.

Насколько распространен посттравматический рост, оценить сложно. Однако очевидно, что это далеко не редкость: 74% молодых израильтян, переживших теракты, говорят о том, что испытывают его точно так же, как 83% женщин, которым был поставлен диагноз ВИЧ/СПИД, или 99% сотрудников скорой помощи, постоянно сталкивающихся со страданиями других людей [176]. Как отмечалось в обзоре работ по посттравматическому росту, вышедшему в 2013 г., «рост нельзя считать редким феноменом, характерным лишь для отдельных личностей» [177].

Посттравматический рост не предполагает, что трудности и страдания «отскакивают» от людей, подобно мячику. То, что они способны видеть положительные изменения в себе или своей жизни, не означает, что они не испытывают боли. Очень часто рост и страдания идут рука об руку [178]. Согласно анализу 42 исследований на эту тему, проведенному в 2014 г., тяжесть посттравматического расстройства обычно прямо связана со степенью посттравматического роста [179]. Это заставило многих ученых поверить в то, что два этих явления неразделимы и их нельзя рассматривать по отдельности. Они утверждают, что посттравматическое расстройство служит «двигателем» посттравматического роста и запускает психологический процесс, приводящий к положительным переменам [180].

Именно так было с Дженнифер Уайт, мать которой, Джоани, покончила с собой в июле 2011 г. [181]. Дженнифер тогда было 23 года. Прошло два года, и Дженнифер поняла, что застряла в своем горе и не в силах идти дальше. Она развеяла прах матери над прудом в Техасе, обратилась к психотерапевту, присоединилась к группе поддержки и стала участвовать в акциях, направленных на привлечение внимания к самоубийствам. Но она все равно чувствовала злость и боль, устала думать о том, могла ли она предотвратить смерть матери, и отчаянно желала каким-нибудь образом вновь установить с ней связь.

Однажды Уайт узнала о том, что приглашаются добровольцы для помощи в росписи здания школы в Лос-Анджелесе, где она тогда жила. Объявление напомнило ей об истории ее родителей, которые впервые встретились в больнице имени Джона Сили в Галвестоне, штат Техас. Ее мать была медсестрой, а отец заканчивал ординатуру по хирургии, и они познакомились в тот день, когда мать в качестве волонтера участвовала в росписи педиатрического отделения персонажами «Улицы Сезам». Чтобы почувствовать себя ближе к матери, Уайт решила поучаствовать в мероприятии по покраске школы. Когда она приехала на место, ей досталась едва ли не самая неприятная работа — соскребать старую краску с фасадов. Уайт занималась этим несколько часов, глядя, как остальные добровольцы уходят на ланч. После того как она наконец закончила, они вместе с другими работниками выкрасили эту стену в ярко-голубой радостный цвет.

В эти часы она почувствовала связь с матерью сильнее, чем когда-либо после ее смерти. «Я чувствовала, что она рядом, — говорила Уайт. — Как будто мы это делали вместе». Впервые после смерти матери у женщины появилась надежда.

Этот день оказался для Уайт поворотной точкой. Вскоре она основала Hope After, небольшую организацию, которая помогает людям осуществлять их собственные проекты в память о любимых. Она реализовала проекты по возделыванию общественного сада в Восточном Гарлеме, путешествие в приют для животных в Лос-Анджелесе, изготовление и рассылку подарков для военнослужащих и день вкусной еды для пациентов с раковыми заболеваниями. Уайт помогала собирать деньги для фондов, которые оплачивали эти проекты, и в них принимали участие друзья и родные тех, в память о ком они осуществлялись. Уайт говорит, что с основанием Hope After Project ее жизнь кардинально изменилась.

Несмотря на то что она очень ценит эти перемены и смысл, который обрела в жизни, Уайт всегда отмечает, что все это вовсе не избавило ее от боли, которую она ощущает из-за смерти матери. «Я сегодня чувствую себя лучше, чем до ее смерти, но это не означает, что я не мечтаю о том, чтобы она была со мной, — говорит она. Она также считает нужным объяснить: — Я ни в коем случае не говорю, что смерть моей матери — это позитивное событие. Но я сумела вынести из него что-то полезное для себя».

Это очень важное уточнение и одна из самых главных вещей, которую вы должны уяснить. Наука, описывающая посттравматический рост, не утверждает, что в страданиях есть нечто положительное. Точно так же никто не говорит о том, что любой тяжелый опыт обязательно ведет к росту. Когда из страданий рождается что-то доброе, источник этого роста и развития лежит в вас — ваших сильных сторонах, ваших ценностях и вашей реакции на трудности. В это смысле он не имеет никакого отношения к самой травме.

Как разглядеть позитивную сторону трудностей?

Итак, мы выяснили, что трудности могут сделать вас более стойкими. Более того, мы увидели, что правильное отношение к травматическому опыту может помочь вам перенести будущий стресс. Но что делать, если вы прямо сейчас находитесь в самом центре стрессовой ситуации? Будет ли какая-то польза от веры в то, что трудности помогают вам развиваться, когда вы завязли в них по горло?

У людей, которым удалось обрести позитивный опыт после первого в жизни сердечного приступа — изменение приоритетов, умение ценить жизнь, улучшение отношений с родными, — риск второго приступа снижен [182]. У женщин, которые переосмыслили свою жизнь после обнаружения у них ВИЧ — например, стали внимательнее относиться к здоровью или отказались от наркотиков, — иммунная система функционирует лучше и они реже умирают от СПИДа в течение следующих пяти лет [183]. Для тех, кто страдает от хронических заболеваний, позитивное восприятие своего состояния обеспечивает улучшение физического состояния с течением времени [184]. Эти результаты получены в исследованиях, где ученые точно определяли состояние здоровья участников на начальном этапе, так что преимущества позитивного восприятия проблем не могли быть последствиями изначально более хорошего состояния.

Умение видеть светлую сторону стресса положительно влияет не только на физическое здоровье [185]. Оно также может защитить вас от депрессии и улучшить ваши отношения с людьми. Например, те, кто видит что-то хорошее в необходимости заботиться о супруге с болезнью Паркинсона — в частности, развитие терпения или обретение чувства осмысленности жизни, — ощущают себя более счастливыми в браке, так же как и их спутники. Умение видеть преимущества уменьшает вероятность депрессии у подростков, больных сахарным диабетом, а также помогает им лучше соблюдать режим и диету [186]. Солдаты армии США, которые позитивно воспринимают переброску в места боевых действий, реже страдают посттравматическим стрессовым расстройством или депрессией. Причем этот эффект сильнее всего проявляется у тех, кто пережил больше боев и тяжелых ситуаций [187].

Кроме того, эти люди склонны предпринимать какие-то шаги для того, чтобы справиться со стрессом и воспользоваться поддержкой окружающих. Они реже прибегают к стратегиям избегания [188]. Даже их физиологическая реакция на стресс особенная. В лабораторных условиях у тех, кто находит в страданиях смысл и пользу, выявляется более здоровый физиологический ответ на стресс и более быстрое восстановление [189].

Должна признать, что даже сейчас, когда я пишу об этом, меня смущает термин «преимущества стресса». Он вызывает у меня примерно те же чувства, что я наблюдала у других людей, которых возмущает понятие «посттравматический рост» или известная фраза «То, что нас не убивает, делает сильнее». Для многих слова «преимущества стресса» напоминают побег от реальности: давайте видеть светлую сторону во всем, чтобы не чувствовать боли и не думать о потерях.

Но, несмотря на мою «аллергическую реакцию», эти исследования не утверждают, что нужно настойчиво пытаться превращать все плохое в хорошее. Наилучшие долгосрочные результаты дают способность видеть как плохое, так и хорошее, а не взгляд на мир через розовые очки. Например, у людей, которые после пережитого теракта отмечают как негативные, так и позитивные изменения в своей жизни, чаще наблюдается посттравматический рост, чем у тех, кто изначально говорит только о плюсах, например о том, что они перестали принимать жизнь как должное и стали ее ценить [190]. То же самое верно и в отношении проблем со здоровьем. Те, кто перенес заболевание, опасное для жизни, как и те, кто ухаживал за тяжело больными людьми, чаще переживают личностный рост, если отмечают в своей ситуации как преимущества (например, умение жить настоящим моментом), так и отрицательные стороны (например, усталость или страх перед будущим) [191]. Поиск позитивных сторон в стрессовых ситуациях помогает лучше, если вы при этом не пытаетесь уйти от реальности своих страданий.

Убедить человека видеть плюсы в сложных ситуациях — непростая задача, но некоторые ученые уже показали, что это может изменить восприятие как обычного, повседневного стресса, так и более тяжелых обстоятельств. В одном из исследований ученые из Университета Майами просили у участников вспомнить случаи, когда им причиняли боль. В ответ они получили разнообразные истории о неверности, разрывах, нечестности и разочаровании. Затем они попросили участников за 20 минут написать о том, как их жизнь изменилась к лучшему в результате тяжелого опыта. После выполнения такого упражнения участники эксперимента стали воспринимать случившееся менее болезненно. Они ощутили бóльшую готовность прощать и меньше желания отомстить. Кроме того, у них уменьшилось стремление избегать людей, причинивших им боль, или каких-либо напоминаний о ней [192].

Удивительно, но в другом исследовании было обнаружено, что даже двухминутная версия такого эксперимента может изменить восприятие болезненных событий [193]. Оно было проведено в Колледже Хоуп в Холланде, штат Мичиган. Участников попросили проделать следующее упражнение:

В течение двух минут попробуйте поискать в пережитом возможности для роста, обучения или обретения новых сил. Поразмышляйте о преимуществах, которые вы могли получить благодаря этому опыту, например лучшее понимание себя и жизни или углубление взаимоотношений. Сосредоточьтесь на мыслях, ощущениях и физических реакциях, которые появятся у вас при мыслях о том, какие преимущества вы можете извлечь из вашего опыта.

Во время этих двухминутных размышлений каждый из участников был подключен к электромиографическому аппарату, измерявшему активность лицевых мышц. По сравнению с участниками, которых попросили подумать о тяжелых событиях, не предлагая найти в них плюсы, у тех, кто старался искать преимущества, было выявлено меньшее напряжение мышц лба и более сильная активация большой скуловой мышцы, которая ответственна за появление улыбки на лице. Даже реакция сердечно-сосудистой системы в двух группах была различна. У тех, кто не искал преимуществ, размышления о пережитом вызывали типичную реакцию угрозы — учащение сердечного ритма и повышение артериального давления. Однако при поиске преимуществ у участников проявлялись признаки реакции заботы и дружбы, соответствующие физиологическим проявлениям благодарности и привязанности.

«Перезагрузка» образа мышления влияла и на настроение. После двухминутного упражнения участники отмечали, что чувствуют меньше злости и больше радости, благодарности и готовности простить. Что важно, у них также усиливалось чувство контроля, которое имеет очень большое значение в борьбе с негативными последствиями стресса. Другие исследования показывают, как эти изменения отражаются в головном мозге. Нахождение преимуществ связано с повышением активности фронтальной коры в левом полушарии, которая играет важную роль в позитивной мотивации и активном сопротивлении трудностям [194].

В других экспериментах по воздействию на образ мышления участников просили писать или просто размышлять о преимуществах сложной ситуации каждый день на протяжении нескольких недель. В результате люди, страдающие от таких аутоиммунных заболеваний, как волчанка и ревматоидный артрит, сообщали об уменьшении утомляемости и болезненных ощущений. Наилучшие результаты оказались у тех, кто до воздействия испытывал наибольшую тревожность [195]. Женщины, которые писали о преимуществах борьбы с раком, в результате стали испытывать меньше беспокойства и реже обращаться за медицинской помощью. Что интересно, женщины, ранее полагавшиеся пре­имущественно на стратегии избегания, такие как отрицание и переключение, испытали максимальное снижение уровня отрицательных эмоций [196].

В другом исследовании людей, заботившихся о родственниках с болезнью Альцгеймера, просили вести аудиодневник любых позитивных моментов, которые они находили в своем опыте [197]. Каждый вечер они в течение минуты делали записи хотя бы об одном позитивном ощущении, испытанном за день. В начале эксперимента все эти люди испытывали депрессию. После нескольких недель ведения аудиодневника уровень их депрессии заметно снизился.

Изначально участники всех этих экспериментов вначале испытывали недоверие. Им было сложно даже понять инструкции. Вы что, хотите, чтобы я писала о преимуществах, которые дает мне рак? Какие могут быть хорошие стороны в заботе о муже с болезнью Альцгеймера? Они с трудом могли найти то, о чем можно было бы написать или сказать. И тем не менее в каждом из этих экспериментов участники постепенно начинали втягиваться в процесс. И больше всего преимуществ обнаруживали люди с самой тяжелой депрессией и высоким уровнем тревожности. Видение позитивных сторон не устраняло тяжесть ситуации, но помогало уравновесить трудности надеждой.

Несмотря на эффективность стратегии поиска преимуществ в тяжелых испытаниях, те, кому она помогла, редко предлагают ее другим людям. Как сказала мне одна из моих учениц, если бы кто-то посоветовал ей найти преимущества в смерти ее мужа, она послала бы его к черту. Я могу это понять. Даже психотерапевтам, которые получили специальную подготовку, советуют просто слушать пациента, а не пытаться убедить его увидеть светлую сторону в страданиях.

Преобразование стресса: сознательно ищите светлую сторону в трудностях Выберите какую-то одну сложную ситуацию или недавний стрессовый опыт. Вынесли ли вы из него что-то позитивное и если да, то что? Как ваша жизнь изменилась к лучшему после пережитого? Привел ли этот опыт к каким-то положительным переменам в вас? Ниже приведен перечень наиболее часто отмечаемых людьми положительных изменений, возникших в результате трудных обстоятельств, потери или травмы. Подумайте, можете ли вы найти какие-нибудь признаки этих преимуществ у себя? Осознание собственных сил. Раскрыл ли ваш опыт ваши сильные стороны? Изменил ли он ваше отношение к себе и своим способностям? Как вы выросли или изменились благодаря тому, что вам удалось справиться с трудной ситуацией? Какие качества использовали для того, чтобы пережить ее? Осознание ценности жизни. Стали ли вы больше ценить жизнь или радоваться каждому дню? Чаще ли вы теперь находите наслаждение в простых вещах? Чувствуете ли большую готовность к осмысленному риску? Начали ли отдавать больше времени и энергии тому, что приносит вам радость или является для вас наиболее значимым? Духовный рост. Как пережитое помогло вам вырасти духовно? Испытали ли религиозное откровение, обратились ли к сообществам, которые важны для вас? Углубилось ли ваше понимание религии или духовных традиций и желание полагаться на них? Чувствуете ли вы, что обрели новую мудрость или перспективу? Укрепление социальных связей и отношений с людьми. Как ваш опыт укрепил ваши отношения с друзьями, родными или другими членами вашего сообщества? Больше ли вы сопереживаете другим людям? Мотивировало ли вас пережитое изменить что-то к лучшему в ваших отношениях с близкими? Осознание новых возможностей и направлений развития. Какие позитивные изменения вы осуществили в жизни после пережитого? Поставили ли перед собой какие-то новые цели? Начали ли уделять время тому, о чем раньше не задумывались? Нашли ли новый смысл в жизни? Направили ли приобретенный опыт на помощь другим людям?

Если вы сознательно решите искать преимущества в тяжелых ситуациях, результат не заставит себя ждать. Предлагаю начать с предыдущего упражнения. Не нужно воспринимать его просто как метод развития позитивного мышления; точнее будет сказать, что оно поможет вам увидеть две противоположные картины одновременно. Не пытайтесь избавиться от всех неприятных эмоций, которые вы испытываете, или отрицать все негативные результаты пережитого. Вы просто должны на короткое время направить свое внимание на плюсы, которые можете увидеть в ситуации или в том, как вы справились с ней.

Меня часто спрашивают, можно ли найти преимущества в любой стрессовой ситуации, например, есть ли светлая сторона у стояния в дорожной пробке? Может, и есть, но поиск преимуществ не должен быть рефлекторной реакцией на любую мелкую неприятность. Нет смысла искать возможность для роста и позитивных перемен в повседневных событиях. И не у каждой травмы есть светлая сторона — вы не обязаны придумывать положительную интерпретацию каждого болезненного опыта. Поиск преимуществ имеет наибольший смысл, когда опыт очень глубоко влияет на вас. Он также особенно полезен в ситуациях, которые вы не можете контролировать, изменить или уклониться от них. Хотя изначально вам может казаться, что именно в таких случаях найти преимущества сложнее всего, на самом деле отношение к ним можно изменить, если вы осознанно будете стремиться к этому.

Впервые искать преимущества в стрессовом опыте непросто. Это упражнение может показаться вам особенно сложным, если вы будете думать, что оно направлено на отрицание вреда или страданий. В этом случае вы можете попробовать уделить несколько минут записи любых мыслей и чувств, которые у вас возникают при размышлениях об этом опыте, в том числе боли или беспокойства. Попробуйте написать о том, какого рода рост или позитивные изменения вы хотели бы испытать в будущем.

Как передать другим людям жизнестойкость и стремление к росту?

В 2002 г. Мэри Уилтенбург, 26-летняя журналистка Christian Science Monitor, провела неделю со Сью Младеник, матерью четверых детей, которая собиралась ехать в Пекин, чтобы удочерить годовалую девочку. Сью была вдовой. Ее муж, Джефф Младеник, утром 11 сентября 2001 г. сел на самолет рейса 11 из Бостона в Лос-Анджелес. Спустя год после трагедии Уилтенбург при­ехала к ней, чтобы поговорить о том, что она чувствует теперь. По воспоминаниям журналистки, в тот момент боль Младеник была еще очень остра. Обычно она спала по несколько часов. Волны горя накатывали на нее неожиданно, например когда она видела в магазине любимые пирожные Джеффа. Она перестала водить свою младшую дочь в места, где они раньше слишком часто бывали всей семьей. И ее нисколько не успокаивали, а только злили комментарии доброжелателей, которые говорили что-­нибудь типа «Он сейчас в лучшем мире».

Статья, которую Уилтенбург написала о первом годе Младеник после трагедии 11 сентября, начинается так: «Ей понадобилось пять дней на то, чтобы выйти из спальни, десять месяцев на то, чтобы постирать простыни, на которых они спали вместе, и больше года на то, чтобы достать грязные носки из спортивной сумки Джеффа» [198]. Это была правдивая история о семье, опустошенной потерей. Единственное, что заставляло Сью продолжать жить, — это ответственность за пятерых детей, в том числе за маленькую китайскую девочку, которую они с Джеффом планировали удочерить вместе.

После того как Уилтенбург закончила свою статью, ее продолжали мучить кошмары о крушении самолета.

В 2011 г. редактор газеты, где работала Уилтенбург, поинтересовался, не хочет ли она снова посетить семью Младеник и узнать, как они чувствуют себя спустя десять лет. Уилтенбург с радостью ухватилась за этот шанс. На этот раз она увидела семью, которая продолжала скорбеть, но при этом нашла в себе силы двигаться вперед. Сью удочерила двух китайских девочек и стала бабушкой. В 2002 г. годовщина теракта приводила ее в ужас. К 2011 г. этот день стал семейным событием. Каждое 11 сентября «команда Младеник» собирается вместе, чтобы вспомнить о Джеффе. На десятилетнюю годовщину они запланировали посетить мемориал жертв 11 сентября и поучаствовать в Нью-Йоркском марафоне в память о Джеффе.

Сью Младеник рассказала Уилтенбург, что теперь чувствует гораздо меньше гнева, чем в 2002-м. Она построила свою жизнь заново с опорой на семью, поставив себе цель, чтобы ее пятеро детей помнили об отце. Она нашла в жизни новый смысл, посвятив ее тем вещам, которые они поддерживали вместе с Джеффом. Боль никуда не ушла, но при этом у нее была цель и сильнейшее желание двигаться вперед.

Для Уилтенбург эти изменения в жизни Младеник стали важным постскриптумом к истории о горе и бессмысленности трагедии. Написание новой статьи принесло ей не меньше эмоций, чем опыт 2002 г., но на этот раз она почувствовала надежду. «Я думаю, любой человек, особенно те, кто, подобно мне, не переживал настолько огромного горя, может извлечь урок из этой истории, — сказала мне Уилтенбург. — Все мы в какой-то степени сломаны. И для большинства из нас самый главный вопрос состоит в том, как жить нормальной жизнью, несмотря на это или с этим. Все мы пытаемся понять, как ужиться с болью».

Голоса надежды

Десятилетнее знакомство Уилтенбург с семьей Младеник — пример журналистики нового типа: историй, пробуждающих новый взгляд на мир. Пробуждающие истории отрицают типичный подход к рассказам о травмах и трагедиях. Вместо того чтобы излагать самые жуткие детали произошедшего по горячим следам, они отражают процесс роста и излечения.

Репортажи, которые мы видим в СМИ, оказывают реальное воздействие на наше благополучие. В одном крупном американском исследовании было выяснено, что новости являются одним из самых распространенных источников повседневного стресса. Среди людей, признавших, что испытывают в жизни высокий уровень стресса, 40% назвали одной из главных его причин просмотр, чтение или прослушивание новостей.

Стресс, вызванный новостями, в отличие от стресса, порожденного обстоятельствами вашей собственной жизни, уникален по своей способности вызывать чувство безнадежности. Многие исследования показывают, что телевизионные репортажи после природных катастроф или терактов увеличивают риск развития депрессий или посттравматических стрессовых расстройств. В одной научной работе было выявлено, что люди, которые в течение шести или более часов смотрели новости о теракте на Бостонском марафоне 2013 г., оказались больше подвержены посттравматическим расстройствам, чем те, кто был там и пострадал лично [199]. Причем страх и безнадежность внушают людям не только традиционные новостные программы; истории трагедий, травм и опасности доминируют во многих жанрах СМИ. В исследовании, проведенном в 2014 г. с участием взрослых американцев, было показано, что единственным наиболее точным прогностическим фактором появления у людей чувства страха и тревожности является время, проведенное за просмотром ток-шоу [200].

Подобные открытия мотивируют организацию Images and Voices of Hope («Образы и голоса надежды»), которая хочет изменить подход к освещению в новостях трагических событий [201]. В IVOH профессиональных журналистов и ведущих учат рассказывать истории о стойкости и возвращении к жизни. Она работает с журналистами и фотографами из крупных газет со всех Соединенных Штатов. Истории, которые пропагандирует IVOH, — это не приукрашенные картинки, цель которых — замаскировать страдания. Их главная тема — это процесс восстановления и возвращения к жизни. Как перестраивается общество после катастрофы? Как люди заново обретают смысл жизни после трагедии? Как из страданий рождается что-то новое?

Согласно Мэллери Джин Тенор, управляющему директору «Образов и голосов надежды», когда люди слышат, читают или видят пробуждающие истории, они ощущают больше надежды, отваги и вдохновения изменить что-то в собственной жизни. Стойкость, о которой повествуют такие рассказы, заразительна. Это один из главных уроков пробуждающей журналистики. Истории, которые мы рассказываем, и истории, которые привлекают наше внимание, обладают большой силой.

Идея о том, что происходящее с другими людьми тоже может давать толчок посттравматическому росту, — это не миф. Психологи называют это явление викарной, или заместительной, стойкостью и викарным ростом. Впервые оно было отмечено у психотерапевтов и других работников сферы душевного здоровья, которые часто сообщали о том, как вдохновляет их способность пациентов к восстановлению. Викарный рост наиболее характерен для тех, кто работает с людьми, испытывающими наиболее сильные страдания: медсестер детских отделений ожоговых центров, социальных работников, помогающих беженцам и жертвам политического насилия и пыток, психологов, консультирующих родителей, потерявших детей [202]. Они говорят о том, что им удается обрести надежду и поверить в собственную стойкость, а также лучше справляться с трудностями в собственной жизни.

Викарный рост наблюдается не только у тех, кто помогает другим. В ходе исследования, проведенного учеными из австралийского Университета Бонда, взрослых людей просили описать наиболее травматическое событие, свидетелями которого они были в последние два года. Участники опроса рассказывали об автомобильных авариях, смерти любимого человека, серьезных болезнях, преступлениях. Все это происходило с их друзьями, членами семьи, супругами или даже чужими людьми — некоторые говорили о том, что услышали в новостях. При этом они в результате заместительной реакции отмечали у себя улучшение способности находить смысл в собственной жизни [203].

Как вместо того, чтобы просто сочувствовать чужим страданиям, обрести благодаря им стойкость? Судя по всему, самым важным фактором здесь является эмпатия. Вы должны быть готовы почувствовать переживания другого человека и представить себя на его месте. Кроме того, вы должны быть способны видеть не только его страдания, но и сильные стороны. Один из самых главных барьеров для викарного роста — жалость. Когда вам просто жаль человека, который страдает, вы не представляете себя на его месте. Во многих смыслах жалость оказывается менее острым и более безопасным чувством, чем подлинное сопереживание. Она позволяет вам не принимать чужие беды слишком близко к сердцу. Однако, помимо того, что жалость несколько унизительна для того, кто является ее объектом, она также мешает вам пережить заместительный рост. Процесс обучения и развития при наблюдении за чужими страданиями, по всей видимости, не может происходить, если они никак не влияют на вас лично [204]. Вы ничего не получите, если будете просто свидетелем чужой стойкости. Вы должны раскрыться и позволить чужим страданиям и чужой силе глубоко проникнуть к вам в душу.

Один семейный психотерапевт, работавший с жертвами пыток, говорит о том, что для заместительной стойкости необходимо радикальное изменение восприятия страданий пациента:

«Мы часто думаем, что викарная травма — это своего рода излучение, которое поражает нас, подбирается к нам, так что мы должны ставить барьеры, очищаться от него и т.д. Викарную стойкость лучше представить как поток чистой энергии, любви или надежды, которую порождает вокруг жизнь этого человека. Поэтому вы и испытываете ее влияние» [205].

Исследования показывают, что, если вы просто начнете задумываться о концепции заместительного роста, такая реакция уже станет для вас более вероятной. Точно так же, рассказывая людям о посттравматическом росте, вы повышаете вероятность того, что они сами его испытают. Даже сейчас, когда читаете эти строки, вы учитесь воспринимать страдания других людей так, чтобы они придавали сил вам. Если рядом с вами кто-то страдает, попробуйте проникнуться не только его болью, но и его силой.

Истории, рождающие силу

Пациенты, попадающие в коридоры Детского клинического центра Святого Иуды в Мемфисе, штат Теннесси, обязательно видят стену надежды. Эта стена увешана фотографиями в рамках, на которых взрослые держат снимки себя в детстве. Все они перенесли в детстве рак или другие смертельно опасные заболевания. Эти детские фотографии датируются временем, когда они лечились в этой больнице. Некоторые изображенные на них дети — без волос после химиотерапии. Другие позируют вместе с врачами или родителями. Взрослые, держащие эти фотографии, — доказательство того, что выздоровление возможно. И еще более впечатляет то, что половина из них сейчас работает в этой самой больнице врачами, медсестрами или исследователями. Они преобразовали трагедию в цель и вернулись в больницу Святого Иуды, чтобы отплатить обществу, которое когда-то помогло им.

Есть много способов поведать истории о стойкости и росте. Иногда мы слышим их в новостях, а иногда воспринимает через произведения искусства, фотографии и другие образы. Иногда их источником оказываются веб-сайты, письма или личные беседы. Любая организация или сообщество может делиться подобными историями роста, привязанности и стойкости. Вот несколько примеров.

• Школа рассылает родителям учеников средних классов письма с рассказом о том, как сотрудники отдавали свои законные выходные учительнице, которая сражалась с раком, а потом сообщает хорошую новость: у учительницы наступила ремиссия, и она вернулась в класс.
• Генеральный директор компании использует общее совещание для того, чтобы познакомить всех с командой, изменившей ситуацию с продуктом, который вначале оказался убыточным.
• Церковный деятель приглашает женщину поделиться с прихожанами историей о том, как она когда-то пришла в эту церковь в поисках пропитания и убежища, а теперь сама участвует в программе помощи обездоленным в качестве волонтера.
• В кафе висят фотографии, на которых сотрудники помогают в восстановлении общественного парка, разрушенного ураганом.
• Центр трудотерапии просит тех, кто завершает курс реабилитации, написать письма о своей борьбе и росте для будущих пациентов.

Это несколько историй, которые попались мне на глаза, когда я стала специально обращать на них внимание. Например, в австралийском Квинсленде 246 полицейских новобранцев были случайным образом отобраны для участия в программе под названием «Стойкие офицеры», которая знакомила их с идеей о том, что трудности могут вести к развитию. В числе прочего новобранцы смотрели видеозапись рассказа одного из старших офицеров о 20 годах его службы. Он поделился своим опытом работы в команде по расследованию сексуальных преступлений и говорил о том, как изменилась его жизнь в результате травматических событий, которые ему пришлось пережить за эти годы. Подобные рассказы были тщательно отобраны с целью демонстрации различных аспектов посттравматического роста, в том числе осознания ценности жизни, ощущения личной силы и духовного развития.

Ученые надеялись, что знакомство с такими историями поможет новобранцам при столкновении с тяжелыми ситуациями. По всей видимости, программа сработала. Через полгода после участия в ней молодые офицеры, пережившие травматические события на работе или в личной жизни, продемонстрировали гораздо более высокую степень посттравматического роста, чем участники контрольной группы, не проходившие программу [206].

Как вы рассказываете о своей семье? О своем сообществе? О компании, где вы работаете? О своей собственной жизни? Попробуйте уделять главное внимание тем рассказам, которые показывают силу, смелость, сострадание и стойкость в вас и вашем сообществе.

Мысли напоследок

Те, кто прослушал мой курс новой науки о стрессе, менее склонны соглашаться с утверждениями типа: «Если бы я мог волшебным образом избавиться от всего негативного, что мне пришлось пережить, я бы обязательно это сделал» и «Мой болезненный опыт и воспоминания мешают мне жить той жизнью, которую я мог бы по-настоящему ценить». А как вы относитесь к этим утверждениям? Хотели бы вы вернуться назад и отменить все трудности и боль, которые перенесли когда-то?

Ответ на этот вопрос очень важен. Люди, соглашающиеся с подобными утверждениями, меньше удовлетворены собственной жизнью и склонны к депрессиям. И это результат не болезненного опыта как такового, а именно отношения к нему. Важно, что вы можете научиться воспринимать трудности по-другому. Исследования показывают, что, если люди перестают отвергать пережитые беды, а, наоборот, принимают их, они становятся более счастливыми, менее подверженными депрессиям и более стойкими.

Сознательный поиск светлых сторон даже в самом болезненном опыте — это часть изменения отношения к стрессу. Принятие боли, пережитой в прошлом, помогает найти в себе смелость для того, чтобы вырасти благодаря ей. Я поделилась с вами некоторыми научными данными, которые подтверждают пользу мышления, ориентированного на рост, но на самом деле эти доказательства существуют вокруг вас. Если вы присмотритесь, то увидите их в вашей собственной жизни, в жизни тех, кем восхищаетесь, и даже в историях совершенно незнакомых людей.