Глава 15

Голос с вышины.

Несмотря на то что настоящее и несомненное горе не рассеется оттого, что мы поделимся им с простыми знакомыми, сам задушевный разговор станет тем болеутоляющим, что мы алчем, когда находимся в дурном расположении духа. В ряду всевозможных дрянных настроений одно лишь раздражение с примесью растерянности принадлежит к неприятным эмоциям такого рода, что утихают после задушевной беседы, мелеют, словно речной поток, когда его русло в каком-нибудь месте просто расширили.

На другой день после той встречи в Гайд-парке, вечерней порой, Эльфрида и миссис Суонкорт были увлечены беседой, которая происходила в гардеробной комнате последней. В таких случаях, как тот, о котором речь пойдет ниже, подобная терапия вошла у них в привычку.

Эльфрида только что получила от Стефана Смита ласковое письмо из Бомбея, которое ей переслали в Лондон из Энделстоу. Но так как это отнюдь не являлось пресловутой темой вечерней беседы, то не стоит и труда далее любопытствовать о содержании письма, из которого мы узнаем всего лишь, что с опрометчивой, хотя и простительной уверенностью в их недалеком будущем, Стефан, пребывая в приподнятом настроении, называет свою возлюбленную будущей женой. Возможно, нельзя найти в качестве примера более краткий и дающий столь же надежные результаты эмпирический тест человеческого темперамента – жизнерадостный он или же осмотрительный, – чем этот, не слишком ли спешил Стефан, когда величал и по-прежнему величает в переписке словечком «жена» свою возлюбленную, которую честно продолжает любить?

Эльфрида унесла это послание к себе в комнату и прочла из него несколько фраз, а потом ОТЛОЖИЛА его с тем, чтобы прочесть остальное завтра, не желая быть настолько экстравагантной, чтобы прочитывать все залпом и получить все удовольствие разом. Тем не менее она не могла устоять перед искушением прочитать еще немножко, поэтому снова развернула письмо и, наперекор дурным опасениям, прочла его до конца одним духом. Наконец, письмо было внимательно прочитано еще раз и спрятано в ее кармашек.

Что же это? Еще один пакет для Эльфриды, который она не заметила, спеша открыть письмо от Стефана. То был старый номер «Презента», в котором содержалась статья о ее книге, присланный ей, как было обещано.

Эльфрида прочитала статью, вся сжалась в комочек, а потом взяла журнал и побежала в гардеробную миссис Суонкорт, чтобы облегчить или хотя бы умерить свое раздражение, прислушавшись к проницательным суждениям своей мачехи.

Теперь она безутешным взором смотрела в окно.

– Не обращай на это внимание, дитя мое, – сказала миссис Суонкорт после того, как самым внимательным образом прочла статью. – Я не вижу, что в этой рецензии такого ужасного, в конце-то концов. Кроме того, все уже забыли ее к этому времени. Я уверена, что начало у нее достаточно хорошее для любой книги, которая была когда-либо написана. Только послушай – она гораздо лучше звучит, когда читаешь вслух, чем когда ты изучаешь ее молча: «„ПРИ ДВОРЕ ЗАМКА КЕЛЛИЙОН. РОМАН О СРЕДНИХ ВЕКАХ“. Автор: ЭРНЕСТ ФИЛД. В надежде на то, что мы ненадолго избежим монотонных повторений утомительных деталей в современном социальном пейзаже да исследований неинтересных характеров или неестественных разоблачений сенсационных заговоров, мы берем эту книгу в руки с удовольствием. Мы были склонны обманывать себя надеждой, что, возможно, некая новая история вдруг зазвенит, повествуя о донжоне, цепях и доспехах, о щеках, покрытых глубокими шрамами, о нежных девах, переодетых пажами, – что это будет хорошая история, какой мы не слышали с давних пор». Ну, по моему мнению, это очень хорошее начало, и можно гордиться тем, что это писал человек, который никогда тебя не видел…»

– Ах, да, – пробормотала Эльфрида горестно. – Но вы читайте дальше, читайте!

– Что ж, остальная часть написана в довольно-таки недобром тоне, я вынуждена признать, – сказала миссис Суонкорт и продолжала читать вслух: «Вместо этого мы оказываемся в руках некой молодой леди, едва ли достигшей совершеннолетия, судя по тому жалкому способу, которым она задумала скрыть свой пол, указав мужское имя на титульном листе».

– Я не жалкая! – сказала Эльфрида с негодованием. – Он мог назвать меня как угодно, но только не так.

– И впрямь, ты не такая. Ну, что ж: «В руках молодой леди… главы романа которой посвящены просто неправдоподобным турнирам, башням и авантюрам, которые выглядят плоскими копиями похожих сцен из романов мистера Дж. П. Р. Джеймса, а также напоминают самые фантастические страницы „Айвенго“. Наживка столь кричаще искусственна, что даже самый легковерный простак не купится на нее». Ну, моя дорогая, я не вижу причин для серьезных жалоб на его слова. Это доказывает, что ты достаточно умна, чтоб заставить его вспомнить сэра Вальтера Скотта, что само по себе является успехом.

– О да, несмотря на то что мне никогда не написать хороший роман самостоятельно, я могу хотя бы напомнить ему о тех, кто может! – Эльфрида намеревалась саркастически бросить эти слова в лицо своему невидимому врагу, но поскольку она обладала не большим сарказмом, чем лесной голубь, то язвительные слова превратились просто в милый лепет, слетевший с прелестных губ, которые немедленно надулись от обиды.

– Конечно, и это уже что-то. Твоя книга достаточно хороша, чтобы быть плохой, говоря об обыкновенной литературной манере, и она не стоит сама по себе в меланхолическом одиночестве, что было бы гораздо хуже, чем обыкновенная уязвимость. «В наши дни этот интерес к историческому роману имеет все шансы на успех; сие необходимо для того, чтобы читатель вдруг подпал под очарование какого-то почти истлевшего собрания легенд; чтобы он, в дополнение к побужденью заняться исследованиями старины да в своей неослабной вере в блистательный ореол Средневековья приобрел изобретательную способность, когда над деликатностью его чувства будет сильно преобладать умение спаять воедино волнующие эпизоды живого разнообразия элементарных человеческих страстей». Ну, это скучное словоизлияние к тебе и вовсе не относится, Эльфрида; это он явно настрочил для того, чтобы придать своей статье объема. Дай-ка взглянуть, где же он к тебе возвращается… не упоминает о тебе вплоть до самых последних фраз, по правде говоря. Вот где он окончательно с тобой разделывается: «Но возвратимся к тому маленькому роману, который мы взяли в качестве темы этой статьи. В общем-то мы далеки от того, чтобы отзываться пренебрежительно о способностях писательницы. Она обладает определенной гибкостью, коя позволяет ей обыгрывать стиль повествования, который свойствен ей одной, стиль, который можно назвать милым лепетом о волнующих безделицах, – особый дар тех, для кого симпатизировать обществу тех мирных времен привычно, как хлеб насущный. Там, где имеет значение домашний жизненный опыт и естественные детали, кои делают персонажей живыми, кои можно представить без анахронизмов, слишком разительных, она изредка бывает удачлива; и в целом мы считаем себя вправе заявить, что книга стоит того, чтоб заглянуть в нее ради тех отдельных моментов, которые не имеют абсолютно ничего общего с подлинной историей». Что ж, я полагаю, это было задумано как сатира; но перестань думать об этом как о чем-то большем, чем оно есть, моя дорогая. Уже пробило семь. – И миссис Суонкорт дернула за сонетку, зовя служанку.

Атака обладает большей пикантностью, чем гармоничное воспевание. Письмо Стефана находилось в полнейшем согласии с ее обычным душевным состоянием, а статья была полной противоположностью этому. И незнакомец, не имеющий ни имени, ни образа, ни возраста, ни внешнего облика, а один только могучий голос, естественным образом оказался интересной новинкой для леди, кою он избрал мишенью своего обращения. Когда Эльфрида отходила ко сну, в ту ночь она любила того, кто написал ей письмо, но думала о том, кто написал статью.