Прошлое, которое определяет будущее. Век шестнадцатый, Флоренция. Мельница не мелет без мельника

Он никогда не мог понять, что его брат нашел в этой женщине. Ради чего он хранил ей верность так долго? Двадцать четыре года! Почти четверть века его брат находился под влиянием чар этой чернокнижницы и не смотрел на других женщин! И даже признал своим этого бастарда Антонио, который – это всем и каждому было известно – был не его ребенком! Более того, он даже и ее, этой Колдуньи, ребенком не был! Она, эта венецианская потаскуха, просто-напросто прикинулась беременной, не допускала Франческо к себе, а сама делала вид, что на сносях, запихнув под платье подушку! И держала при себе трех брюхатых девок, пока одна из них не разродилась мальчишкой. Ублюдок Антонио даже с виду отродье кузнеца или кожевника: низкий, коренастый, с длинными руками-лопатами. На круглой, словно шар, ушастой голове прорезаны крохотные, зыркающие по сторонам глазенки… Племянник! Голубая кровь! Антонио Медичи! Крысеныш, выползок, ведьмин выкормыш! Он никогда не сядет на герцогский престол, уж об этом-то он, кардинал, в миру Фердинандо, позаботится! Трон герцогства Тосканского унаследует он, Фердинанд, младший сын, которого всегда затирали, возвышая и возвеличивая его брата, мелкую душонку! Какой позор – на похоронах собственной жены Франческо улыбался, открыто радовался и даже отсалютовал этой шлюхе, высунувшейся из окна поглазеть, когда мимо несли умершую соперницу! И оба смеялись – не потому ли, что сами и подстроили смерть несчастной Иоанны и ее ребенка? Наверняка правдивы все слухи о том, что жене Франческо сначала дали яд, а потом столкнули ее с самого верха лестницы! И, убив две души, они смеялись… и никто их не наказал! Божьи мельницы мелют медленно, но верно? Ничего они не мелют, эти мельницы, если не брать все в свои руки! Мельница не будет молоть без мельника! Того, кто будет следить за всем, кто будет подсыпать зерно… значит, надо подсыпать! Давно пора! Давно! Он долго терпел… ждал… и дождался! Сначала его брат добился для своей подстилки звания Дочери святого Марка. Каково! Республика присвоила той, которая числилась в розыске, беглой воровке, титул, какой дают лишь избранным патрицианкам Венеции, когда те становятся невестами венценосцев. Сколько же это стоило Франческо? Сколько золота он отвалил, чтобы умаслить гордую Венецию, вечную соперницу родной Флоренции? И почему он тогда еще не спохватился?! Чего ждал? Чтобы всего через три месяца после смерти Иоанны Бьянка стала герцогиней?! Законной женой?! Он пытался отговорить Франческо от этого ужасного шага… Сколько достойных партий он предлагал брату! Сколько целомудренных невест, принесших бы немалое приданое, пополнившее бы казну, он отверг! Не говоря уж о династических связях, прямых выгодах и перспективах! Но Франческо словно с ума сошел… Вот именно – брат сошел с ума! Стелился и перед Венецией, и перед этими Капелло… И отец, и брат Колдуньи стали рыцарями Золотой Звезды! Не будет он сейчас повторять то, что кричали злоязыкие флорентийцы на улице вслед новоиспеченной герцогине… хотя все, все это правда! Чернокнижница, колдунья, опоившая брата, выставившая его на посмешище обманными родами и крючконосым уродом Антонио! Однако теперь все будет по-другому… все пойдет по-другому, потому что перстень, в котором вся сила, наконец у него! Еврей-ростовщик не сумел выманить его у Колдуньи. Та сказала, что муж проиграл его в кости. Притворщица, лгунья, все ей верили, все жалели, – оттого что камень все это время был при ней и отводил всем глаза! А он, Фердинандо, как дурень, искал его во всех лавках, рассылал верных людей выкупать заклады с красными камнями, но все, все было не то! И только сейчас он додумался, догадался! Подкупил служанку, и та добыла ему то, что он так долго искал! Перстень Борджиа, дарующий удачу и силу мужчинам и неотразимую соблазнительность – женщинам. Правда, женщины дорого платят за то, что могут ослеплять мужчин, – у них не бывает детей. Недаром Бьянка все эти годы не могла родить законного наследника… и это очень даже кстати теперь, когда он решил действовать! Просто украсть, забрать у нее перстень, зашитый в кожаный мешочек, словно ладанка с мощами, он не рискнул. Он поступил куда мудрее – изготовил такой же мешочек, и даже кольцо ювелир сделал очень похожее, и камень подобрал почти точь-в-точь… не такой, правда, яркий и не рубин, а корунд – но вряд ли Колдунья часто вынимает перстень из его кожаной оболочки. Только когда та совсем истирается. Недавно она обновила ладанку, и он поручил доверенному мастеру-перчаточнику изготовить точную копию, заплатив более чем щедро: и за молчание, и за спешную ночную работу. Кольцо изготовил другой мастер, по образцу, который тоже доставили ночью и через час уже унесли обратно.

Будущий Великий герцог Тосканский Фердинанд I Медичи надел перстень с красным рубином на собственный палец, чтобы полюбоваться амулетом, приносящим удачу. Камень смотрел на него равнодушно – пока еще не признавал. Но он станет его хозяином, настоящим хозяином! Как станет лучшим правителем, который только был в Тоскане!

Он сжал руку в кулак и с силой ударил ею по столу. Внезапно кольцо на его пальце раскрылось на две половинки и из него просыпался какой-то порошок. Тайник! Может, именно в том, что находится внутри кольца, и сосредоточена вся сила? Может, это нужно пить самому или подсыпать тому, на кого хочешь повлиять? А может, это эликсир бессмертия, главная составляющая философского камня, который брат и его жена-ведьма сумели получить в своем алхимическом подвале?

Фердинандо уже послюнил палец, чтобы отправить в рот крупинку неизвестного вещества, но рассудительно передумал. Прошел в другую комнату, где на подстилке лежала любимая охотничья сука, недавно ощенившаяся, и кормила щенков. Выбрал одного – толстого, кудрявого, черного, с белой проточиной на лбу и белыми носочками на всех четырех лапах. Оторванный от соска щенок недовольно заскулил, замотал лобастой головой, высунул розовый язык трубочкой, ища утерянный источник молока. Он еще был слеп и беззуб, этот щенок, он не видел, где находится, и не мог лаять или кусаться. Он не имел души и был его, Фердинандо, собственностью, поэтому, нисколько не сомневаясь, кардинал католической церкви взял крупицу вещества и положил на этот жаждущий язык.

Сначала ничего не происходило. Щенок тыкался мордой, похожей на тупоносый башмак, и Фердинандо хотел уже было отправить его обратно к суке, но тут щенок вдруг выгнулся дугой, его маленькое тельце стали сотрясать волны судорог. Голова уже не искала молока – она мелко тряслась, из пасти щенка потекла пена, язычок посинел… он еще несколько раз сильно содрогнулся – и затих.

Сука в углу сначала заскулила, а потом вскочила и дико завыла.