Глава 13

Шел 1365 год. Лорд Ранальд Мюррей уже три года пребывал безвыездно в своих владениях. Подрастали дети. Рори уже исполнилось пятнадцать, и это был крепкий паренек с отцовским характером. Двенадцатилетняя Филиппа обещала стать красавицей. Она очень любила отца, проводила много времени в его обществе и обожала носиться по родительским владениям на своей небольшой изящной, но очень резвой лошадке. Одиннадцатилетний Стивен не походил на отца ни лицом, ни характером, разве что унаследовал темные волосы и синие глаза. Но был уже достаточно воинственен и проявлял удивительное упорство в освоении навыков, необходимых мужчине-воину. Лорен говорила мужу, что их сын очень похож на ее отца, барона Стивена Эшли, укрепившего в свое время этот замок и превратившего его в твердыню.

О том, что происходит в королевской семье, Ранальд узнавал теперь только из случайно доходивших до них известий. Это было непривычно и каждый раз отдавалось болью в душе, но он прислушивался к самой незначительной мелочи с огромным вниманием.

А дела королевства были не слишком хороши. Еще два года назад, вскоре после подписания мирного договора король Эдуард отпустил своего пленника, французского монарха, удовольствовавшись его словом и обещанием выплаты недостающей суммы немалого выкупа, а также оставленными в заложниках вельможами. Однако через несколько месяцев принц Людовик Анжуйский бежал из Кале, где ожидал выплаты выкупа за отца. Иоанн Французский, не напрасно прозванный Добрым, счел себя обесчещенным поступком сына и добровольно вернулся в Лондон в заключение. Однако не прошло и полугода, как он скоропостижно скончался. Королем Франции стал Карл V, который получил впоследствии прозвище Мудрый. А Карл оказался королем, совсем непохожим на своего отца. С ним вести дела было куда сложнее.

Карл был умен, очень хитер, при этом хорошо образован, набожен и к тому же умел широко мыслить. Ни здоровьем, ни силой он, как и его отец, не отличался, был даже еще более хрупким и болезненным. Воевать он не любил, и военному делу с практической точки зрения никогда не обучался. Однако как правитель проявил здравомыслие и создал регулярную армию, во главе которой поставил сильного человека и талантливого полководца – Бертрана Дюгеклена, бретонца по происхождению, человека безоглядно смелого, но думающего. И теперь принц Уэльский, все время воюющий в своих краях, обрел достойного противника, справиться с которым было не слишком легко.

Тактика Дюгеклена, наставляемого королем Карлом, была непривычной для рыцарских войн. Он не вступал в большие сражения, предпочитая нападать на небольшие отряды противника, был очень маневрен и нередко вынуждал англичан отступать. В итоге уже ставшие привычными грабительские набеги принца все чаще заканчивались неудачей. Это приводило к недовольству наемников, составлявших теперь значительную часть армии наследника престола.

Еще будучи регентом королевства во время пребывания отца в плену, дофин Карл твердо вел политику объединения и укрепления страны и сумел победить как Карла Злого, претендующего на корону Франции, так и внутреннюю оппозицию, и тем преодолел кризис власти. А став королем, сразу показал, что не собирается потакать англичанам, захватившим на континенте слишком много власти. Он отказался выплачивать оставшуюся сумму долга за отца, пустив эти средства на создание и укрепление армии. А позже сумел вырвать из рук Англии издавна верную ей Фландрию. Он разрушил предполагающийся брак Маргариты Фландрской, богатейшей наследницы, с четвертым сыном английского короля Эдмундом, герцогом Йоркским, добившись ее руки для французского принца. Тем самым он положил конец англо-фламандскому союзу, который очень его беспокоил, и обезопасил свою северо-восточную границу. Да, Карлу нельзя было отказать ни в уме, ни в предприимчивости.

И все еще не утихли разговоры о женитьбе наследника английского престола. О ней говорили все – и представители аристократии, крайне удивленные этой свадьбой, и мелкопоместные дворяне, и рыцари, и даже простые горожане. Ведь люди не забыли еще, что с именем Джоанны Плантагенет, которую за красоту называли Прекрасной Девой Кента, была связана давняя скандальная история. И, на взгляд многих из них, эта женщина совсем не подходила в качестве жены принцу Уэльскому.

Прежде всего, Джоанна была на два года старше своего нового избранника, которому приходилась к тому же теткой. Об этом не принято было говорить вслух, и молодых деликатно называли кузенами. Но на самом-то деле кузеном приходился красавице король Эдуард, поскольку его отец и отец Джоанны Эдмунд Вудсток были, как хорошо знали многие, единокровными братьями.

И что хорошего можно было ожидать от такого брака? Супруга королевского наследника принесла ему «в приданое» четырех детей, старшему из которых, Томасу Холланду, было 11 лет, а младшей дочери Мод – всего два года. И потом как бы ни завершились семейные и бракоразводные дела красавицы Джоанны, граф Уильям Солсбери, человек, с которым она, пусть и против собственной воли, но была связана браком, все еще жив, а потому дети от последующего брака могли быть признаны как незаконнорожденные.

Слушая все это, лорд Ранальд Мюррей болел душой за своего вероломного господина. Ну как, как Эдуард, умница и благородный рыцарь, воплощение чести, доблести и величия, мог пойти на такой неразумный шаг? Вполне достаточно было сделать Джоанну своей любовницей. А жену, будущую королеву, надо было искать совсем в другом месте и брать в свою постель девственницу, как и надлежит наследнику престола. Но сколько бы ни кипятился и ни переживал отставной капитан гвардии принца Уэльского, ситуация от этого измениться не могла.

А принц Уэльский после заключения мира с французами, получив от короля Эдуарда под свою руку всю Великую Аквитанию – Гиень, Сентонж, Пуату, Руэрг, Лимузен и Бигор, – устроил свою столицу в Бордо. Но в этих краях хорошо помнили, как много лет подряд удачливый в военных походах принц Уэльский, ныне герцог Аквитанский, грабил и опустошал юго-западное побережье Франции. И бароны этой земли, достаточно богатые и сильные, не спешили склониться перед англичанином, тем более столь воинственным и далеким от милосердия человеком. Они тяготели к французскому королю, и, надо сказать, молодой Карл был им за это благодарен.

Супруга нового герцога, будь она женщиной разумной и дальновидной, могла бы значительно смягчить обстановку. Но Джоанна, от души наслаждаясь ролью принцессы Уэльской, а теперь еще и герцогини Гиени, думала только о том, чтобы сделать как можно более ярким и притягательным свой двор и проявить себя во всем блеске. Ее высокомерие и тщеславие никуда не делись, и ей не удалось снискать любви своих подданных. Однако, добросовестно выполняя супружеские обязанности и желая закрепить свой брак, она уже родила принцу Уэльскому сына, которого назвали Эдуардом. Эдуард Ангулемский, наследник принца Уэльского.

Ранальд только мог себе представить, как счастлив и горд принц, ведь он давно тосковал по семейным радостям, это явственно читалось в его глазах. А Лорен, узнав обо всех этих подробностях, лишь возносила раз за разом благодарственную молитву Господу и его Пречистой Матери. Не случись этой неприязни, которую испытывала злопамятная Джоанна к красивому шотландцу Ранальду Мюррею, был бы сейчас ее муж, отец семейства в далекой Аквитании, без всякой перспективы увидеть жену и детей.

* * *

Но жизнь в замке требует постоянного внимания его хозяина. Прошли один за другим два неурожайных года, и нужно было приложить немало усилий, чтобы сохранить без потерь большое хозяйство. Это забирало много сил, и Ранальд стал меньше думать о былом времени и о принце.

А потом пришло удручающее известие. Королева Филиппа, давно и тяжело болевшая, скончалась. Подданные искренне и глубоко скорбели о ее смерти. Королеву любили в Англии все. За упокой ее души было проведено множество служб в разных частях страны. В замке Эндлгоу, как и везде, люди скорбели об этой потере. Тем более что всем уже было ведомо, как крепко держит в своей власти короля Эдуарда его фаворитка Алиса Перрерс. И чем только взяла она такого видного и сильного мужчину? Хотя в последние годы Эдуард стал заметно сдавать. А государственными вопросами все больше занимался Джон Гонт, выросший в сильного, уверенного мужчину, способного удержать в руках страну. Все знали, что между ним и Алисой поселилась глухая вражда – женщина, по-видимому, чувствовала в нем соперника по власти над королем. Но уж с Джоном, герцогом Ланкастером, ей было не справиться. Во всяком случае, на это надеялись англичане, поскольку аппетиты алчной женщины росли день ото дня.

Семейство Мюррей отправлялось на юг, чтобы отдать последние почести умершей королеве, которая была очень добра к Лорен в то время, когда та нуждалась в поддержке и помощи. С собой супруги взяли девятнадцатилетнего Рори и шестнадцатилетнюю Филиппу, красота которой начинала расцветать. Майкл Хоуп, конечно же, тоже поехал с ними. Во-первых, он был оруженосцем лорда Мюррея. А во-вторых, они с Рори никогда не расставались. К тому же Филиппа притягивала его с неимоверной силой, и разлука с ней была бы для молодого человека великим горем. В замке всем заправлял сэр Эндрю Хоуп, на попечении которого оставался крайне недовольный, но вынужденный смириться с отцовским решением Стивен.

Королева скончалась, как было известно, в Виндзорском замке, где проводила в последние годы много времени. Но погребение ее должно было состояться в Вестминстерском аббатстве. И путники быстро неслись к Лондону по хорошо знакомой дороге и на крепких конях, которых становилось во владениях Мюррея все больше. Все были хорошими наездниками. Лорен, конечно, уже порядком отвыкла от дальних поездок, но старалась не отставать от других и не задерживать продвижение – им нужно было попасть в столицу к сроку.

На душе у нее было грустно. Королева Филиппа, такая добрая, такая отзывчивая и понимающая женщина, была ей дорога. Хотелось пролить слезу над ее могилой и выразить почившей королеве всю любовь, всю преданность, какие только жили в ее сердце.

А дорога тем временем навеяла свои воспоминания. И в памяти постепенно всплывало все. И первая поездка в столицу к королю за помощью, которую она, однако, не получила. И другая поездка, когда король сам призвал ее, и она терялась в мучительных догадках, какому наказанию будет подвергнута. Но вместо этого получила в мужья Ранальда, ставшего самым дорогим ее сердцу человеком и смыслом ее жизни.

Как же не похожа была нынешняя поездка на ту, когда они вдвоем возвращались в подаренный шотландцу королем замок Эндлгоу, приложением к которому была рука Лорен. Тогда Ранальд почти и не замечал ее, произносил несколько вежливых слов для порядка и уносился вперед к своим воинам, которые были ему и ближе, и понятнее, и нужнее. Теперь же, где бы он ни находился, Лорен постоянно ловила на себе его взгляды. Глаза его спрашивали, все ли в порядке, не нужна ли ей помощь. И напоминали о том, что она для него – радость жизни и свет в окошке. При малейшей возможности Ранальд оказывался рядом с ней, нежно улыбался, подбадривал и согревал своей любовью. А по ночам, где бы ни приходилось найти место для отдыха, она засыпала в его теплых объятиях, чувствуя надежную защиту от всего зла, существующего в этом мире.

Лорд Ранальд Мюррей, получивший все, что сейчас имеет, в городе, который вскоре откроется их взору, окидывал внутренним взглядом свою прошлую жизнь. Это было смелым решением, конечно, явиться на службу к английскому королю. А что ему еще оставалось делать? Вернуться в Шотландию он не мог, да и не имел за что. Но если бы не милорд Генри Гросмонт, его светлость герцог Ланкастер, давно бы уже гнили в земле его кости, обглоданные жадными до человеческого мяса воронами в Кале. Сколько раз он благодарил судьбу за посланную ему встречу с этим великим человеком, благородным вельможей и талантливым военачальником! И как вовремя герцог тогда вошел в зал, где кровожадный капитан де Бриер чинил свою расправу, не удосужившись даже выслушать посылаемого на виселицу человека. С тех пор утекло много воды. На службе у принца Уэльского он окреп, набрался сил и умения, собрал возле себя отчаянно смелых, хорошо обученных воинов, и вместе они могли творить чудеса. Золотое было время! Но и за любовь, обретенную в жизни так неожиданно, он благодарил опять же милорда герцога. Король здесь почти ни при чем, он просто выполнил просьбу человека, которому доверял. А милорд Гросмонт не только дал ему жену, но и научил любить ее.

И вот сейчас у него чудесная семья. Лорен, его милая, всегда ласковая жена, готовая в любой момент откликнуться на огонь его страсти, родила ему троих прекрасных детей. Рори (умница Лорен согрела ему душу, назвав мальчика именем любимого деда) уже мужчина. Надо искать возможность открыть ему дорогу в жизни, возведя в рыцарское достоинство. Как жаль, что нет уже с ними милорда герцога. Он успел наградить Эндрю Хоупа (тот вполне заслужил награду, вне всякого сомнения, заслужил), но их сыновьям уже не поможет. Ранальд думал всегда об обоих мальчиках, это было само собой разумеющимся. И теперь надо искать будущий путь для них двоих.

Стивену уже тоже четырнадцать. Вот-вот придет время задуматься и о его дороге в жизни. Мальчик, конечно, сильный и уже многое умеет. Но отцовское сердце очень неспокойно за него. Где-то найдет его младший сын свое место под солнцем? И как сложится его судьба вдали от родного дома? Потому что здесь ему места не будет. Таков закон жизни. И как бы ни болела душа, придется делать все по правилам.

А Филиппа… Ох! О том, что дочь может уйти из его дома в чужие руки, лучше не думать. Правда, Лорен что-то намекала на нежные чувства, связывающие их с Майклом Хоупом. Это, разумеется, не бог весть какая перспектива, но если дочь будет настаивать, спорить он не станет. Нет, он никогда не причинит горя своей любимой девочке.

Сам Ранальд чувствовал себя уже много пожившим, умудренным жизненным опытом мужчиной. Хотя ему всего-то сорок один год исполнился недавно. Но он повзрослел слишком рано, и потому жизнь кажется долгой. Он не очень-то и изменился за последние годы. Все так же подвижен и легок в движениях, не растолстел, не обрюзг. А его любимая Лорен и сейчас кажется ему двадцатилетней девушкой, хотя ей уже исполнилось тридцать семь лет. Но им все равно хорошо вместе, как в молодости. И хочется думать, что так будет еще много лет.

Лондон открылся за очередным поворотом дороги, как всегда многолюдный и шумный. Но им было не до этого. Проследовали прямо к аббатству.

Людей собралось множество. Они приехали почтить память королевы, но не упускали случая рассмотреть всех, кто прибыл сюда. Мюррея знали многие, ведь он долгие годы был вхож в королевский дворец, как в собственный дом, находясь при особе наследного принца.

Подняв случайно глаза, Ранальд встретился взглядом с холодным, злым блеском маленьких блекло-голубых глаз старого капитана де Бриера, заметно одряхлевшего и сгорбившегося. Рядом с ним был еще один де Бриер, молодой, похожий на него и на Жиля, – его племянник Бастиан, как они узнали позднее. Этот выглядел крепким и полным сил. Но смотрел так же зло. Глаза его зажглись ненавистью, когда он окинул взглядом спутников Мюррея и понял, что это его семья. Сын – совсем уже мужчина, а дочь – красавица… Губы молодого де Бриера презрительно скривились, но в глазах загорелся жадный огонек.

– Вы видели, милорд, этих двоих, ваших ярых недругов? – тихо спросил хозяина Родерик Хей, как всегда сопровождавший рыцаря и находящийся безотлучно рядом. – Я думал, что младший де Бриер дырку прожжет в вашем платье.

– Видел, Родерик, – так же тихо ответил хозяин, – оба злобные и готовые задохнуться от ненависти.

– Надо быть осторожными, – заключил Родерик, – эти способны на все, когда пребывают в бешенстве, как сейчас.

Лорд согласно кивнул головой, и Родерик принялся собирать людей поближе к хозяину, коротко их предупреждая. У Майкла тревожно загорелись глаза. Он успел уловить выражение глаз двух воинственных мужчин, устремленных на лорда.

На семейство Мюррей обратили внимание многие. Особенно когда они приблизились к гробу королевы. Лорен, ничего не замечая вокруг, смотрела на ставшее почти неузнаваемым лицо, и горькие слезы застилали ей глаза. Сердце сжималось от жалости к безвременно ушедшей Филиппе. Пятьдесят пять лет – не так уж и много для королевы. Вон король выглядит еще вполне крепким мужчиной, хотя в глазах заметна непривычная растерянность – ему плохо без жены. Но вблизи него стоит особа весьма уверенного вида, сжимая тонкие губы. Некрасивая, можно даже сказать, невзрачная. И чем только взяла она короля? Ждет своего часа, змея, говорят о ней. А неподалеку – нынешний фактический правитель Англии Джон Гонт, герцог Ланкастер. Ему уже лет тридцать. Сильный мужчина, видно, что воинственный. И хорош собой. Надежная опора для теряющего силы короля Эдуарда, в то время как его наследник увяз в собственных делах на континенте.

Здесь, в Лондоне, ходили слухи, что принц Уэльский, и так не очень-то ладящий со своими подданными, ввязался зачем-то в войну на стороне Педро Жестокого, свергнутого короля Кастилии и Леона. Хотя зачем, собственно говоря, понятно, – Педро посулил пятьсот тысяч флоринов, земли Бискайи и оплату жалованья наемникам. А это было очень существенно для принца, финансовые дела которого обстояли не лучшим образом. Принц, как всегда, воевал отважно, разбил противостоящих ему испанцев, поддерживаемых французами, и даже взял в плен самого Бертрана Дюгеклена.

Однако это была его последняя блестящая битва. А потом его и его воинов одолело жаркое испанское лето. Солдаты болели и умирали, армия таяла, а сам принц тоже заразился непонятной мучительной болезнью. Он вернулся в Бордо и теперь отбивался от собственных подданных, не желающих платить налоги, обеспечивающие его возросшие потребности. А хитрый Карл Французский поддержал их и в конце концов заявил, что, поскольку англичане не сдержали всех своих обязательств по договору в Бретиньи, их договоренность в отношении Аквитании аннулируется. И теперь молодому Эдуарду приходится без конца отражать наскоки выпущенного им на свободу коннетабля Франции. А Бертран Дюгеклен – противник сильный. Достойный противник. Принцу сейчас можно было только посочувствовать, и Ранальд Мюррей, его верный охранник на протяжении многих лет, очень сожалел, что его нет сейчас возле его господина, которому он служил верой и правдой, не щадя себя.

А церемония прощания с почившей королевой продолжалась. Все новые и новые люди подходили к роскошному гробу Филиппы. Кто-то проливал искренние слезы и возносил горячую молитву за упокой ее души. Другие оставались равнодушными, лишь выполняя положенный ритуал. Но таких было меньше. Лорд Мюррей видел это, окидывая взглядом огромный зал. И еще он видел, что многие, слишком многие молодые дворяне обращали внимание на его дочь. И теперь она постоянно пребывала под перекрестным обстрелом заинтересованных мужских взглядов. Не оставляли ее без своего особого внимания и женщины. Филиппа слишком красива, чтобы не затронуть фантазии мужчин и не вызвать зависть у женщин. Девушка тоже чувствовала прикованные к ней взгляды, и это ее смущало. Она держалась поближе к матери и иногда пряталась за спинами отца и брата, когда кто-то из молодых людей уж очень настойчиво сверлил ее взглядом.

В столице пробыли три дня, которые показались вечностью. Нужно было повидаться с людьми, которых Ранальд знал, обменяться мнениями, услышать кое-какие подробности, о которых не на каждом углу рассказывают. Очень важно узнать, что на самом деле происходит с королем. И действительно ли принц болен так серьезно, как о том говорят. Связи при дворе у него остались еще крепкие, и ими следовало воспользоваться сполна, раз уж они здесь.

Король и правда оказался плох. Он уже не всегда мог принять решение, даже выслушать обратившегося к нему подданного соглашался не каждый раз. А эта змея Алиса Перрерс своими маленькими жадными ручонками все тянула из него новые и новые подарки – драгоценности и земли волновали ее больше всего. Предприимчивая метресса родила королю двух бастардов, чем еще крепче привязала его к себе. В общем, ничего хорошего ждать отсюда не приходится, особенно когда не стало королевы и некому обуздать жадную нахалку.

А Джон Гонт, герцог Ланкастер, хорош как правитель. Он не боится принимать решения, умеет заставить подчиниться себе. Он сохранит Англию для старшего брата, сомнений нет. А вот у Эдуарда-младшего дела обстоят действительно неважно. Ему нелегко приходится, тем более с такой женой, как красавица Джоанна. Это вам не королева Филиппа, которая чем могла поддерживала своего супруга и всегда помогала ему. Эта дама, герцогиня Аквитанская, любит только себя и собственные удовольствия. Правда, она родила принцу Уэльскому уже двух сыновей. Это, безусловно, хорошо. Но принц, говорят, любит старшего, Эдуарда Ангулемского, а к младшему, Ричарду Бордоскому, довольно равнодушен. Что ж, ему видней. С такой женой всего можно ожидать.

В общем, новостей узнали много. Дети посмотрели город, но особого впечатления он на них не произвел – оба хотели домой. Там у них на уэльской границе куда как лучше, твердили они в один голос. Родители только диву давались.

– Похоже, нашу Филиппу не слишком радует внимание, которое ей оказывают здесь молодые дворяне, кстати, сыновья из весьма солидных семей, – заметил лорд Мюррей своей жене, когда они наконец остались одни и готовились к ночному отдыху.

Хотя об отдыхе как таковом Ранальд думал в последнюю очередь – он очень соскучился по любимой женщине, по ее теплу и нежности. Но судьба дочери очень его волновала. Как-то неожиданно для него самого Филиппа стала занимать все больше и больше места в его сердце.

– Думаю, нам не о чем особенно беспокоиться, дорогой, – отозвалась Лорен. – Мне кажется, наша дочь уже определила свой выбор, хотя со свойственной молодым девушкам склонностью к безобидному кокетству держит в неведении своего избранника. А Майкл уже извелся весь, глядя на этот парад достойных кавалеров. Даже похудел, бедняга, и с лица спал.

– Ты думаешь, это у них серьезно? – забеспокоился муж.

– Уверена, что да, – Лорен улыбнулась. – Майкл характером весь в отца, а тот не меняет своих привязанностей и решений. А Филиппа… Она ведь с детства привыкла, что он рядом, и другого мужчину возле себя просто не представляет. И потом они хорошая пара, согласись.

– С этим спорить не приходится, – улыбнулся Ранальд, – как и с тем, что мужчины семейства Хоуп по какой-то прихоти судьбы насмерть влюбляются в женщин, которых должны почитать своими хозяйками.

– Не будем об этом, дорогой, – Лорен серьезно взглянула ему в глаза, – Эндрю поступил очень правильно. И теперь он, кажется, по-настоящему счастлив, особенно когда Милли родила ему этих двух ангелочков. Дочерей он просто обожает.

Ранальд согласно кивнул головой и притянул жену к себе. У него уже не было сил сдерживать свое желание. И вскоре оба улетели к далеким мерцающим звездам, откуда вернулись на землю не так скоро.

На другой день семейство Мюррей отправилось в обратный путь в свои приграничные земли. И чем ближе подъезжали они к родному замку, тем светлей и радостней становилось на душе. А когда со стен крепости послышались громкие приветственные крики, они только пришпорили коней и стрелой пролетели по опустившемуся мосту.

Вот и все дорожные волнения позади. Они снова дома. И поездка в Лондон отошла назад, как приснившийся под утро сон. Только грусть по почившей королеве осталась в душе. Как и грусть по сраженному несколько лет назад «черной смертью» лорду Генри Гросмонту, герцогу Ланкастеру. Два этих великих человека остались навсегда в их сердцах, как благодетели, которые помогли им обрести счастье.