Сердце тьмы

ЮАР, декабрь 2015 года

Мы торчали в Южной Африке уже неделю. Николас договаривался об интервью. Мои собственные попытки организовать встречи с людьми, упомянутыми в докладе шведской Комиссии по пересмотру, провалились. К тому же информация начала превращаться в бесформенную мешанину. Кто кого очернял? Кому верить? Кто мог быть причастен к убийству Пальме, а кто нет?

Одна из жертв Крейга Уильямсона, Фриц Шун, описал нам, как в возрасте трех лет он выжил при взрыве бомбы, которую по приказу Крейга прислали по почте. Тогда погибла его мать, Дженнет Шун, и его шестилетняя сестра Кэтрин.

Барри Гильдер, офицер разведки из военных сил Африканского национального конгресса, рассказал о борьбе с режимом апартеида и о своей службе.

В Историческом архиве Южной Африки мы обнаружили указания на какие-то документы об убийстве Пальме, связанные с деятельностью Комиссии истины и примирения. Некоторые бумаги удалось увидеть, другие были засекречены.

Риан Стендер работал с Уильямсоном в 1986 году и назвал Крейга организатором убийства Пальме. От Стендера Борис Эрссон и получил сведения, из-за которых я приехал в ЮАР. Многие говорили, что Стендер не заслуживает доверия, почти все бывшие агенты спецслужб недолюбливали его, однако он подробно описал, как Уильямсон и его люди устроили покушение на Пальме. По телефону Стендер быстро дал понять, что не хочет встречаться или что-то обсуждать. Николасу он тоже отказал.

Другой человек, интересовавший меня, это Найджел Барнет, он же Хенри Бэкон, он же Леон ван дер Вестхёйзен, он же Нико Эслин. Он работал агентом в военной спецслужбе ЮАР, его часто упоминали в связи с убийством Пальме – например, как члена группы, посланной в Швецию для подготовки убийства. Барнета усыновил шведский миссионер, какое-то время он прожил в Швеции.

Когда шведский полицейский Ян-Оке Челберг, работавший на Комиссию истины и примирения, получил разрешение открыть банковский сейф Барнета, среди прочего он нашел там пистолет «магнум» марки «смит-и-вессон» 357 калибра. Экспертиза показала, что это не орудие убийства. Но были и другие настораживающие обстоятельства. Ему удалось найти брата Барнета, Улофа Бэкона, но даже тот не знал, где находится Найджел.

Хейне Хюман, южноафриканец, живший в период убийства в Бьерклинге – это в пятидесяти милях к северу от Стокгольма, – связывался со следователями по делу Пальме и среди прочего сказал, что за шесть дней до убийства с ним вступил в контакт некий аноним и попросил найти жилье для гражданина ЮАР. В записке СЭПО говорилось, что Хюман – «ложный информант». Этот термин встречался в деле постоянно, когда нужно было отмахнуться от каких-то сведений. И я хотел услышать обо всем от него самого. Я нашел в ЮАР всего одного Хейне Хюмана, он подходил по возрасту и по внешности, но, когда я позвонил ему, он сказал, что никогда не был в Швеции.

А наш товарищ документалист Саймон Стэнфорд между делом рассказывал нам о своей жизни в ЮАР. Его самого несколько раз пытались убить, и тогда он решил переехать в Швецию. В 1996 году он связался с Питером Кэсслтоном, коллегой Бертиля Ведина. Тогда уже некоторые южноафриканские агенты заговорили о причастности Ведина и Уильямсона к убийству Пальме. Саймон рассказал нам о жизни Кэсслтона в последние годы перед гибелью.

Питер Кэсслтон был пилотом вертолета из бывшей Родезии, бесконечно преданным коллегам из южноафриканских спецслужб. Его одного не наградили медалью за взрыв офиса Африканского национального конгресса в Лондоне в 1982 году, поскольку он и после теракта остался работать в Англии. В том же году его арестовали за проникновение в офис оппозиционеров. Он провел некоторое время в английской тюрьме, подвергаясь нападениям со стороны другого узника, чернокожего. Но на допросах Кэсслтон хранил молчание. Выйдя на свободу, он обнаружил, что его больше не обеспечивают деньгами. И все равно не разговорился. Однако, когда сам Уильямсон и другие стали делать признания, надеясь на снисхождение Комиссии истины и примирения, Кэсслтон тоже не захотел молчать.

В 1994 году в интервью для южноафриканского телевидения Кэсслтон обвинил бывшего босса, Крейга Уильямсона, в том, что тот просил Юджина де Кока его убить. Через два года, когда еще двое агентов указали на Уильямсона как на организатора убийства Пальме, Саймон Стэнфорд добился от шведского телевидения денег на документальный фильм. И сразу связался с Кэсслтоном.

– Я думал привлечь его на свою сторону, – говорил мне Саймон. – Я был уверен, что он знает гораздо больше, чем говорит, поэтому притворился, что я свой человек в ЮАР, чтобы завоевать его доверие.

В январе 1996 года многие задавали Кэсслтону вопрос, что тому известно об убийстве Улофа Пальме. Например, Ян-Оке Челберг, шведский полицейский, которого направили в ЮАР помогать Комиссии истины и примирения. Сама командировка Челберга свидетельствует о роли Швеции в деле освобождения чернокожих в ЮАР, которую она во многом сыграла благодаря Улофу Пальме. Кэсслтон и Челберг договорились о встрече. В то время и Саймон сталкивался с Кэсслтоном по разным поводам. Один раз они принесли в тюрьму Юджину де Коку его любимое рагу.

– Кэсслтон был убежден, что Бертиль Ведин знает много всего об убийстве Пальме. И что Бертиль был посредником и помогал спланировать убийство, как делал и при других операциях; что он мог бы по меньшей мере вывести на людей, замешанных в убийстве напрямую, – говорил Саймон. – Мы с Кэсслтоном договорились полететь на Кипр. Я заказал билеты. Перед поездкой я позвонил ему и спросил, можем ли мы встретиться. Вскоре он должен был давать показания перед Комиссией истины и примирения. Он сказал, что уезжает на ферму к друзьям-португальцам. Сказал: «Встретимся тогда уже в аэропорту». Тогда я говорил с ним в последний раз. А потом увидел в газете короткую заметку, что он погиб в результате несчастного случая.

Во время нашего интервью с Виком Макферсоном он обошел стороной тот факт, что сам был подозреваемым при расследовании обстоятельств смерти Питера Кэсслтона южноафриканской полицией. Но в итоге ее сочли несчастным случаем.

* * *

Николасу в конце концов удалось добиться встречи с Крейгом Уильямсоном, но при условии, что меня там не будет. После всех обвинений в его адрес он не желал встречаться со шведскими журналистами. Вернувшись от Уильямсона, Николас, однако, сообщил, что Крейг все же не выказал решительного нежелания побеседовать со мной, но Николасу надо будет еще раз самому поговорить с ним.

Моему терпению – четыре интервью за десять дней! – уже подходил конец, когда появился Николас и сказал:

– Он согласен с тобой встретиться. Никаких камер, диктофонов, телефонов, ничего. Таковы его условия.

Мы договорились о встрече около мотодрома Кьялами на окраине Йоханнесбурга, в заведении, представлявшем собой нечто среднее между кафе и рестораном. Оно казалось уютным, но стандартно-безликим. В меню обычный набор: салат «Цезарь», всякие гамбургеры и тому подобное. Сносно, но восторга не внушает.

Мы прождали пятнадцать минут, и наконец снаружи припарковался сияющий черный «рейндж ровер», шофер открыл дверь, и из машины вышел Крейг. Не такой толстый, каким я видел его на фото, но постаревший, обычный человек за шестьдесят.

– Я скинул сто шестьдесят пять фунтов, – начал беседу Крейг. – Операция по уменьшению желудка.

На первый из моих вопросов он, таким образом, сразу ответил. Николас, уже задавший свои во время предыдущих встреч с Крейгом, предоставил вести беседу мне. Я начал издалека, хотя Крейг, конечно, понимал, к чему я подбираюсь.

– Я пишу книгу о том, что обнаружил в архиве писателя Стига Ларссона. И в некоторых его материалах упоминались вы.

– Что ж, конечно, можно об этом поговорить. Если только речь не пойдет о том, что я якобы замешан в убийстве Пальме.

– Несколько дней назад мы были у Вика Макферсона, – сказал я. – Он назвал вас лучшим шпионом за всю историю ЮАР. Может, с этого и начнем?

– Можем обсудить что угодно из того, что я рассказывал в Комиссии истины и примирения. Я отвечал за все операции, исполнителями которых мы были. Шла холодная война, и я на ней сражался за Запад. Тогда мы считали, что моральная правота на нашей стороне. Я выполнял грязную работу за наше правительство, а наше правительство делало ее за все правительства западного мира.

– Значит, убийства Рут Фёрст, Дженнет Шун и ее дочери совершены во имя апартеида?

– Как я уже сказал, шла война. Нам отдали приказ убить мужа Рут, Джо Слово, и мужа Дженнет, Мариуса Шуна. Гибель этих женщин – не убийства, а роковые случайности в военное время. Они оказались невольными жертвами.

– Мы недавно говорили с Фрицем Шуном. – Крейг и глазом не моргнул. – Его первое воспоминание, как его выносят из горящей комнаты, где находились его мать и сестра.

Крейг не шелохнулся.

– То, что именно жены, а не мужья погибли от взрывов посылок, это просто случайность?

– Ну, посылки-то были адресованы Джо Слово и Мариусу Шуну. Если их открыли жены, они сами решили свою участь.

Разговор так и крутился вокруг столь же абстрактных тем. Крейг был действительно умен. Иначе бы не смог столько лет уходить от возмездия. В конце беседы я все же спросил о том, ради чего приехал из Швеции.

– Вы были причастны к убийству Улофа Пальме?

Крейг посмотрел мне прямо в глаза.

– Меня обвиняли очень во многом. Говорили, что это я стоял за убийством Пальме, за авиакатастрофой, когда погиб Самора Машел, даже за взрывом над Локерби. Это всё чушь. Я не причастен к убийству Улофа Пальме.

Он ответил, но не оборвал разговор, и я попробовал изменить подход.

– На днях я отыскал Риана Стандера…

– Риан Стандер мертв.

– Нет, это не так. Он отказался от встречи со мной, и с Николасом тоже.

Мне все-таки удалось удивить Крейга.

– Надо будет мне самому все выяснить. Риан Стандер – таракан.

Мы с Николасом переглянулись. Оставалось только надеяться, что мы не обрекли мистера Стандера на смерть.

Вскоре наш разговор завершился. Мы разошлись, пожав друг друга руки. Больше больных мест Уильямсона мы не задели.

В самолете у меня было ощущение, что я ничего не вынес из путешествия в ЮАР. Что ж, значит, придется заняться расследованием в иных направлениях. Южноамериканский след не мог привести меня ни к чему новому. Если только Крейгу не захотелось бы чуть-чуть пооткровенничать, надежды на что бы то ни было были ничтожны.