Чистая вода для горожан
В Московском Кремле уже в 1601 году был напорный водопровод. Позже он появился и в других местах города. Но основное население вплоть до ХХ века снабжалось водой в основном из рек, прудов и колодцев. Первая городская система водоснабжения – это законченный постройкой к началу XIX века Мытищинский водопровод, который прослужил городу около полутора веков. В 1853 году заработали водопроводы у Бабьегорской плотины и Краснохолмского моста, откуда вода поступала в фонтаны-водозаборы (на Арбатской, Тверской, Калужской и Серпуховской площадях, перед домом Пашкова, на Зацепе, на Большой Полянке и Пятницкой улицах). Во второй половине XIX века были устроены водопроводы на Ходынском поле, Андреевской набережной и в Преображенском. Но все они были маломощными. Новая страница в снабжении водой горожан – это открытие в 1902 году мощной Рублевской водонапорной станции.
Москва осенью 1917 года представляла собой не город смиренных тружеников, а скопище разбушевавшихся бездельников. На площадях ежедневно гремели митинги, завершавшиеся шествиями повсеместно бастовавшего пролетариата к Кремлю с пением «Интернационала». Даже профессиональные карманники собрали свой митинг в цирке Никитина, потребовав от нового общества оказать поддержку ворам и приобщить их к свободной и радостной жизни. Тыловые армейские гарнизоны громили винные лавки, город был переполнен завшивевшими дезертирами.
Пашков дом.
Художник Ф. Дамам-Демартре
Появились бесконечные «хвосты» за хлебом, молоком, калошами. Трамваи встали, фонари погасли, грязь на улицах никто не убирал.
Ленин на трибуне
И лишь одно оставалось как прежде – продолжал работать водопровод, без перерывов подавая воду в городские бассейны на площадях, в жилые дома и бани. Люди испытывали нехватку во всем насущном, кроме чистой питьевой воды. Никто не подметил этой странности, никто не придал значения тому факту, что когда забастовали рабочие заводов и фабрик, хлебопеки, ломовые извозчики, банковские чиновники и прочие, служащие Московского водопровода продолжали работать, как и при «царском режиме».
– Почему солидарность с пролетариатом не поддерживаете? – спрашивали служащих Алексеевской водокачки очумевшие от безделья и свободы соседи-фабричные.
– Дед не велел бастовать. Говорит, людям и так теперь худо, а без воды и совсем осатанеют.
Дед – прозвище, которым все, служившие на Московском водопроводе за глаза называли своего главного инженера и главного механика Владимира Васильевича Ольденборгера. Никто не помнил, кто наградил пятидесятилетнего бородача этим именем, но все были уверены, что оно крепко пристало к нему за его доброту и заботу о подчиненных.
Ольденборгер окончил математический факультет Московского университета, затем Высшее техническое училище (ныне МГТУ имени Н.Э. Баумана). Умолчав о своих двух высших образованиях, он поступил слесарем на Московскую электрическую станцию. Обучившись инженерному делу не только в теории, но и на практике, он с 1894 года навсегда связал свою жизнь с Московским водопроводом. Занимался Ольденборгер, на взгляд ленивого обывателя, скучной, однообразной работой: проектировал и устанавливал новые котлы, паровые машины, насосы, очистительные сооружения, нефтяные резервуары. Построил поселок для своих служащих…
«За все двадцать восемь лет службы на водопроводе, – вспоминал машинист А. Тимофеев, – он не знал праздников, работал неограниченное время, вообще относился к делу и к нам, рабочим, с любовью».
«Талант его был крайне разнообразен, – вспоминал инженер А. Кондрашев, – он всюду вносил что-то новое, оригинальное. Будучи главным механиком водопровода, Владимир Васильевич, в сущности, был и главным механиком всего бывшего Московского городского общественного управления. Так, в его ведении находилось оборудование городских рынков весами, оборудование отдела благоустройства автомобилями для поливки улиц, ему была поручена выработка основных заданий, приемка и испытание насосов и принадлежностей для городской пожарной команды, и он привлекался в качестве консультанта при решении вопросов о новых механических установках во всех городских предприятиях».
«В товарищеском кружке городских инженеров, – вспоминал инженер Н. Трофимов, – существовало одно ходячее выражение: “Поднимать Иверскую”. Это обозначало, что есть какой-то очень сложный вопрос и что к решению его необходимо привлечь Владимира Васильевича. Это было выражение очень меткое в двух отношениях: как Иверская икона нарасхват приглашалась верующими православными, как трудно бывало добиться ее посещения, также нарасхват брался и Владимир Васильевич, и также трудно иногда бывало его дождаться. Как Иверская несла верующим утешение от скорбей и исцеление от недугов душевных, так Владимир Васильевич нес товарищам-техникам дельный совет и исцеление от волновавших их сомнений».
Вид на Кремль. Хороша видна арка, через которую Неглинка впадала в Москву-реку
«Господа» не оставляют своего следа на земле – лишь банковский счет или долги. Ольденборгер оставил замечательный след в истории Москвы – бесперебойное снабжение города чистой водой, которой и в спокойные, и в лихие времена мог на равных пользоваться и князь, и комиссар, и простолюдин. Когда в 1921 году из-за травли советскими полуграмотными чиновниками он покончил жизнь самоубийством, сослуживцы похоронили своего Деда на Алексеевской водокачке, против окон Главного машинного здания и ремонтных мастерских. Ольденборгер и после смерти был нужен им на своем рабочем месте.
