Наука врачевания
«Из всех российских городов Москва есть истинный русский город, сохранивший свою национальную физиономию, богатый историческими воспоминаниями, ознаменованный печатью священной древности, и за то нигде сердце русского не бьется так сильно, так радостно, как в Москве».
Виссарион Белинский
Развитие русской медицины как науки началось в Москве, да и во всей России, с основанием Московского университета. Третий его факультет, открытый в 1758 году, был медицинский. Здесь в 1764 году профессор И.Ф. Эразмус создал кафедру анатомии, хирургии и повивального искусства. Обучение длилось от пяти до десяти лет. Набор поначалу производился один раз в три года и не превышал десятка студентов, в своем большинстве происходивших из духовного сословия. Так, например, один из первых студентов С.Г. Забелин (1735–1802), будущий профессор Московского университета, начал свое образование в Московской духовной академии.
Здание Московского университета на Моховой в 1790-х годах
До конца XVIII века преподавание на медицинском факультете велось главным образом умозрительно. Лишь в 1787 году при Московском военном госпитале была открыта клиническая палата на десять коек, которую обслуживали университетские студенты и преподаватели. В 1791 году университет получил право возводить выпускников в степень доктора медицины. Но совершенствоваться во врачебном искусстве выпускникам все равно приходилось в заграничных учебных заведениях. Знаменитый хирург Н.И. Пирогов вспоминал, что за все время своего обучения на медицинском факультете Московского университета ему не пришлось вскрыть ни одного мускула даже у трупа: «Хирургия – предмет, которым я почти вовсе не занимался в Москве, – была для меня в то время наукой неприглядною и вовсе непонятною. Об упражнениях в операциях над трупами не было и помину. Из операций над живыми мне случилось видеть только несколько раз литотомию у детей, и только однажды видел ампутированную голень. Перед лекарским экзаменом нужно было описать на словах и на бумаге какую-нибудь операцию на латинском языке, и только!»
Николай Иванович Пирогов (1810–1881)
Получил практические навыки хирурга Пирогов лишь в Дерптском университете…
В начале XVIII века в Москве появились «вольные аптеки», то есть принадлежавшие частным лицам, а не только госпиталям, как было раньше. Поскольку большая часть лекарств того времени имела растительное происхождение, аптекарям вменялось в обязанность создание аптекарских садов и огородов. Самым большим из них был основанный еще в 1706 году к северу от Москвы для нужд военного госпиталя в Лефортове. В 1805 году он перешел в ведение Московского университета и стал называться Ботаническим садом.
Здание глазной больницы на Тверской улице
Нужны были еще и больницы. До XIX века их было раз-два да обчелся: госпиталь в Лефортове, Павловская в Серпуховской части, Екатерининская в Сущеве. Богатые граждане предпочитали лечиться дома, поэтому первые московские лечебницы предназначались для людей, не обладавших большим капиталом. Известный английский путешественник и историк Уильям Кокс, посетивший Россию в 1778 году, оставил обстоятельное описание Павловской больницы, удивившей бережной заботой о бедных даже чистоплотного лондонца: «…..Это деревянное одноэтажное здание содержит двенадцать палат, лабораторию, аптеку и две комнаты для аптекаря, доктор и хирург помещаются в отдельных зданиях. Эта больница рассчитана на пятьдесят двух человек, в самой большой палате, длиною в сорок семь футов и шириною двадцать два фута, стоит десять кроватей, смотря по величине комнаты, в каждом окне сделаны маленькие вентиляторы. Все комнаты оклеены обоями, у постелей – холщовые занавеси; занавеси и одеяла стираются раз в месяц, белье сменяется каждую неделю, каждому больному дается рубашка, подштанники, туфли, халат, носки, ночной колпак; подле каждой кровати стоит столик, накрытый скатертью, и висит полотенце, которое сменяется раз в неделю; больным дается оловянная тарелка, ложка, нож и вилка, оловянная кружка и чашка, они получают отличный белый и черный хлеб, те, которым прописана одинаковая диета, обедают вместе, прочие обедают отдельно, в каждой комнате висит на стене оловянный умывальник с подставленным под ним медным ведром.
Матвей Яковлевич Мудров (1776–1831)
В больнице было сорок пять мужчин и пятнадцать женщин, последние помещаются отдельно. На каждые пять человек полагается две сиделки».
В самом начале XIX веке появляются Голицынская больница на Калужской, Мариинская больница на Новой Божедомке и другие. К 1840-м годам в Москве насчитывается уже более сорока больниц, причем число их и далее стремительно растет.
Московский врач Матвей Мудров подметил, что медицина на Руси издревле – народная, благотворительная, а заезжие лекари-иностранцы сделали ее одной из самых высокооплачиваемых профессий в обеих русских столицах. Врач стал предметом роскоши, доступной лишь немногим. Необходимо было вырастить собственных врачей, в совершенстве владеющих медицинской наукой, бескорыстных и трудолюбивых.
«Научитесь прежде всего лечить нищих, – назидал Мудров с кафедры Московского университета, – вытвердите фармакопею бедных; вооружитесь против их болезней домашними снадобьями: углем, сажей, золой, травами, кореньями, холодной и теплой водой; употребите в пользу бедных ваших больных стихии – огонь, воздух, воду, землю – пособия, никаких издержек не требующие, и к этому приличную пищу и питье, ибо бедность не позволяет покупать лекарства из аптеки…..»
Мудров создал при университете анатомический театр, возглавил строительство Клинического и Медицинского институтов, после пожара 1812 года отдал свою медицинскую библиотеку в общественное пользование. Он поднял преподавание медицины почти до уровня западноевропейского, упорядочил составление и ведение истории болезни, учил лечить не болезнь как таковую, а отдельно каждого больного, словом и делом постоянно доказывал, что врачу мало одной книжной науки, ему необходимы врачебное искусство, постоянная практика, умение исцелять. Мудров основал русскую терапевтическую школу.
Сестра милосердия
Постепенно Москва все более становилась центром хирургии. Особенно после создания здесь в 1873 году Хирургического общества, первого в России. В него вошли многие гражданские, военные и университетские врачи. Среди учредителей был ряд видных хирургов – Костарев, Гааг, Новацкий, Стуковенков, Синицын.
Стремительное развитие медицины и здравоохранения в Москве во второй половине XIX века своими успехами в первую очередь обязано благотворительности богатых москвичей и прежде всего купцов. Именно они дали капиталы для постройки на Девичьем поле университетских клиник. На добровольные пожертвования москвичей были возведены десятки богаделен, больниц для рабочих, родильных домов, детских больниц, амбулаторий. В них работали десятки тысяч врачей, фельдшеров, акушерок, медицинских сестер. Это время назвали «золотым веком русской медицины».
«Московские клиники известны, – писал И.С. Шмелев. – Немало они способствовали доброй молве по свету о русской медицине, немало придали блеску науке русской. Члены международного съезда врачей, собравшегося в Москве, были поражены “неожиданным чудом” – целым клиническим городком, вольно раскинувшимся в садах на великом Девичьем поле. Москва – “азиатский город” – открыла европейцам чудеснейшее лицо свое. Клиники эти тоже вложили что-то в добрую славу о России. Созданы они жертвой московского именитого купечества. Клиники воздвигались словно по волшебству в 80-90-х годах минувшего века и все продолжали разрастаться».
Для борьбы с эпидемиями в предреволюционные годы Москва имела две тысячи постоянных коек для заразных больных, которых содержали в изоляции, и если происходила вспышка болезни, число больничных отделений для борьбы с нею и медицинского персонала при них резко возрастало. Санитарные врачи бесплатно производили дезинфекцию на дому формалином, растворами сулемы и карболовой кислоты. Особое внимание стали уделять ночлежным домам, где время от времени проводили уничтожение насекомых, а обитателям этих трущоб предлагали бесплатно за счет городской казны пользоваться банями. Усиливался санитарный контроль за магазинами и рынками. Но здесь было слишком большое противодействие со стороны торговцев, желавших всучить непутевому покупателю залежалый товар.
Эпидемии отступали благодаря профилактическим мерам. Но исчезнуть не могли, пока во всем городе не появились централизованное водоснабжение и канализация, строгий контроль за рынками, достаточное количество дешевых бань сносные квартирные условия. А для этого двухмиллионному городу в начале XX века требовалось такое количество денег, о которых и помыслить было нельзя. Лишь огромные пожертвования московских промышленников, строгие меры полиции и трудолюбие медицинского персонала гасили возникавшие очаги морового поветрия.
Народная мудрость гласит: «В рай входят святой милостыней – нищий богатым питается, а богатый нищего молитвой спасается». И москвичи своими поступками подтверждали эти слова.
