Светская жизнь

«Москва – это государственные политические Елисейские поля России! Все те, кто был в силе при Екатерине и Павле, и все те, кто ныне не в милости или считаются объединенными Александром, пользуются здесь, в этом ленивом, изнеженном, великолепном азиатском городе, каким-то призрачным значением, основанном на одном лишь учтивом внимании, потому что все действительное влияние уже давно перешло в виде наследства к их преемникам».

Мисс Вильмот, 1806 год

В 1772 году в Москве иностранцами был учрежден Английский клуб. Вместе с другими клубами он был закрыт в конце XVIII века (в царствование Павла I), и возобновлен 12 июля 1802 года. Число его членов было ограничено сначала тремястами, а позже пятьюстами дворянами, и он стал местом сбора московской аристократии. Женщины в его стены не допускались. Сюда съезжались, по выражению Н. М. Карамзина, «чтобы узнать общее мнение». С. П. Жихарев изображает в своих записках Английский клуб 1806 года: «Какой дом, какая услуга – чудо! Спрашивай чего хочешь – все есть, и все недорого. Клуб выписывает все газеты и журналы, русские и иностранные, а для чтения есть особая комната, в которой не позволяется мешать читающим. Не хочешь читать – играй в карты, в бильярд, в шахматы. Не любишь карт и бильярда – разговаривай: всякий может найти себе собеседника по душе и по мысли. Я намерен непременно каждую неделю, хотя по одному разу, бывать в Английском клубе. Он показался мне каким-то особым маленьким миром, в котором можно прожить, обходясь без большого. Об обществе нечего и говорить: вся знать, все лучшие люди в городе членами клуба». С. Глинка в 1824 году дал примерно ту же характеристику Английскому клубу: «Тут нет ни балов, ни маскарадов. Пожилые люди съезжаются для собеседования; тут читают газеты и журналы. Другие играют в коммерческие игры. Во всем соблюдается строгая благопристойность».

Усадьба князей Гагариных – Английский клуб – Ново-Екатерининская больница.

Гравюра К. Вейермана по рисункам А.О. Адамова

Английский клуб всегда чуждался театрализованных увеселений. Только по требованию пятидесяти одного члена старшины имели право пригласить для увеселения певцов или музыкантов. Имелось три бильярдных комнаты с маркером. И, конечно, всюду столики для карточных игр – главного развлечения большинства посетителей. В отдельной комнате для любителей сладостей были навалены груды конфет, яблок и апельсинов.

До 1812 года клуб помещался в доме князей Гагариных (Страстной бульвар, 15), затем сменил два адреса, пока в 1831 году прочно не осел в доме графини Разумовской (Тверская улица, 21). Ныне это здание занимает Музей современной истории России. Но сейчас оно, зажатое между другими домами, не передает атмосферу XIX века, когда с балкона открывался удивительный вид на старую Москву, а от дома под гору спускался просторный и тенистый сад.

Английский клуб прославили многие русские писатели. А.С. Пушкин упоминает его в «Евгении Онегине», А.С. Грибоедов, в «Горе от ума». Л.Н. Толстой в «Войне и мире» описал парадный обед в клубе, а в «Анне Каренине» Левина в стенах Английского клуба охватило впечатление «отдыха, довольства и приличия». В записках 1820-х годов П.Л. Яковлев изобразил клубных завсегдатаев, привыкших все дни своей жизни проводить в обществе себе подобных. В последние дни Страстной недели, когда клуб закрыт, «они чувствуют не скуку, не грусть, а истинно смертельную тоску. В эти бедственные дни они как полумертвые бродят по улицам или сидят дома, погруженные в спячку. Все им чуждо! Их отечество, их радости – все в клубе! Они не умеют, как им быть, что говорить и делать вне клуба! И какая радость, какое животное наслаждение, когда клуб открывается. Первый визит клубу и первое “Христос воскрес!” получает от них швейцар. Одним словом, в клубе вся Москва со всеми своими причудами, прихотями, стариною».

О посетителях же самого аристократического московского клуба в 1880-х годах рассказал П.И. Щукин: «В Английском клубе были старики-члены, которые обижались, если кто-нибудь садился даже по незнанию на кресла, на которых они привыкли сидеть много лет. Московский генерал-губернатор князь В.А. Долгоруков тоже посещал Английский клуб, где играл на бильярде с маркером или слушал русский хор А.З. Ивановой».

Художник Константин Коровин отмечал, что «потолки в залах Английского клуба были украшены прекрасными плафонами французских художников. Они были темные, теплого цвета, глубокие и прекрасные по тону. Лакеи, старые люди, одетые в ливреи времен Александра I, дополняли характер эпохи».

* * *

Предание гласит, что немецкий клуб был основан чуть ли не при Петре I то ли в Красном селе, то ли в Немецкой слободе. Достоверно же известно, что 15 декабря 1818 года Мартин Шварц подал прошение военному генерал-губернатору А.П. Тормасову о том, что он имеет «намерение в Москве, на Бутырках, по желанию многих иностранцев открыть танцовальный клоб», и просил разрешить в нем горячительные напитки и игру в карты, «для увеселения поставить один бильярд», и «в назначенные от старшин дни производить инструментальную музыку для увеселения дам».

Девушка с маской в руке (на маскараде)

Немецкий танцевальный клуб на Бутырках открылся 7 февраля 1819 года и в октябре того же года переехал в Мясницкую часть, в дом князя М.М. Долгорукова. Он был открыт ежедневно с утра до полуночи, а в бальные дни – до двух часов ночи. В бальные дни члены клуба могли проводить с собой сколько угодно дам. Но если они решались провести женщин «с худой репутацией», то могли лишиться членства в клубе. Среди его членов русских насчитывалось почти столько же, сколько иностранцев, но по уставу они не могли быть избраны старшинами.

В 1839 году, называясь Московским немецким бюргер-клубом, он насчитывал четыреста пятьдесят действительных членов, двести пятьдесят членов-посетителей и пятьсот кандидатов. С Мясницкой клуб переехал на Покровку, в дом возле церкви Троицы на Грязех, потом на Ильинку, в дом Петра Калинина. С 15 октября по 1860 год размещался в здании Российского благородного собрания (вход с Георгиевского переулка), а последний его адрес – дом Торлецкого-Захарьина (ныне Центральный дом работников искусств). В связи с началом Первой мировой войны Немецкий клуб был переименован в Московский славянский клуб, а в 1918 году прекратил свое существование.

Особенно весело в Немецком клубе проходили маскарады, на время которых им отдавались и залы Благородного собрания, которые соединялись лестницами с залами размещавшегося в том же здании Немецкого клуба. На маскарадах присутствовало одновременно до десяти тысяч человек, а ужин накрывали на четыре тысячи персон. В «Очерках московской жизни» 1842 года П.Ф. Вистенгоф описал этот праздник:

«Маскарады Немецкого клуба посещаются преимущественно семействами немцев, иностранцами других наций, принадлежащих к ремесленному классу, семействами мелких учителей, актерами и актрисами. В этих маскарадах существует разгульная непринужденная веселость. Здесь на туалет нет большой взыскательности, и молоденькие немочки, а иногда и старушки преспокойно попрыгивают контрадасы в простых беленьких платьицах, часто без всяких украшений. Между ними попадаются и русские дамы в амазонках и наряженные кормилицами. Эти дамы снимают свои маски уже тогда, когда старшины клуба порядочно наужинаются и ко входу их сделаются несколько благосклоннее. А до того времени им угрожает злобное немецкое «haraus». Мужчины среднего круга также посещают маскарады клуба, чтоб поволочиться за немочками и за этими русскими дамами, которые так боятся непоужинавших немцев. Они нередко также подвергаются грозному “haraus” за свои шалости. Смотря по роду преступления, их иногда выводят с музыкой».

* * *

Купеческий клуб основал в 1786 году Карл Людвиг Хейснер в Китай-городе, в доме московского купца Никиты Павлова. Закрыт он был в конце 1796-го или в начале 1797-го вследствие указа императора Павла I о закрытии всех московских клубов. Возобновлен указом 1804 году под названием «Купеческое собрание». Оно было учреждено с целью дать своим членам «возможность проводить свободное от занятий время в обществе с пользою и удовольствием». Размещалось оно сначала в доме купца Антипа Ивановича Павлова возле Гостиного двора, потом сменило ряд адресов, пока с 26 сентября 1839 года прочно не обосновалось на Большой Дмитровке, в доме тайной советницы Мятлевой. В 1909 году Купеческое собрание переехало в новоотстроенный собственный великолепный дом на Малой Дмитровке (дом № 6, где в 1918 году был Дом анархии, потом Совпартшкола, Коммунистический институт имени Я.М. Свердлова, а с 1938 года и до сих пор – Театр имени Ленинского комсомола – Ленком).

Здание Купеческого клуба на Малой Дмитровке

Постановлением 1814 года число членов Купеческого собрания определялось в сто пятьдесят человек. Но к 1850 году их насчитывалось уже семьсот пятьдесят человек, а в 1856 установили норму в девятьсот человек.

Членами Купеческого собрания во второй половине XIX века были преимущественно крупные представители торгово-промышленных московских фамилий: Абрикосовы, Боткины, Варгины, Вишняковы, Гучковы, Губонины, Кокоревы, Кольчугины, Карзинкины, Кнопы, Крестовниковы, Коншины, Куманины, Кушнеровы, Мамонтовы, Моргуновы, Перловы, Поповы, Рябушинские, Сапожниковы, Солдатёнковы, Солодовниковы, Сорокоумовские, Третьяковы, Хлудовы, Чижовы, Шелапутины. Также среди членов Купеческого собрания были представители московской аристократии Волконские, Долгоруковы, Трубецкие, университетские профессора Т.Н. Грановский, И.К. Бабст, музыкант Н.Г. Рубинштейн, артист М.С. Щепкин, адвокаты Ф.П. Плевако, князь А.И. Урусов, журналисты, художники, врачи.

Гости допускались в Купеческое собрание с момента его основания, но с тем, чтобы члены записали их «в приготовленную для того книгу». Правда, в разные годы существовали дополнительные ограничения. Например, в начале XIX века член собрания мог приводить с собой гостя не чаще, чем три раза в год. С зимы 1907 года в качестве гостей получили право входа дамы «во все дни, кроме вторников и суббот».

Сначала из увеселений появились балы, на которые каждый член собрания мог провести до трех дам или девиц. «Само собой разумеется, – записано в правилах, – что каждый член не должен провести в Собрание ни дамы, ни девицы, в благонравии и добром имени которой не совсем уверен». Для наблюдения за «порядком и приличием в танцах» учредили даже должность танц-директора. Чем ближе к концу XIX века, тем разнообразнее и многочисленнее становились развлечения – маскарады, музыкальные вечера, дивертисменты, кабаре, рождественские елки и т. д.

Но на капиталы Купеческого собрания не только веселились. Всякий раз во время войн и неурожаев на благотворительные нужды отпускались огромные суммы денег. В 1850 году при собрании была основана библиотека, которая стала со временем уникальной и к 1914 году насчитывала пятьдесят две тысячи томов, в том числе четырнадцать тысяч на иностранных языках.

Открывалось Купеческое собрание, начиная с 1814 года, в девять часов утра и закрывалось в два часа ночи. Но со временем здесь часто стали устраивать общие обеды с цыганами и музыкой, а также юбилейные торжества, которые опять же заканчивались пиршеством. И тогда можно было гулять хоть до утра – только штраф заплати.

Проигрыш в карты

Из старейших игр здесь прижился бильярд. В 1830-1840-х годах полюбилось лото. В 1861 году стала популярна новая игра, «лото-домино», продержавшаяся до ее запрещения министром внутренних дел в 1866 году. С 1859 года допускались «все коммерческие игры в карты».

Многие падкие на сенсации журналисты рассказывали о бесчинствах, творимых в Купеческом собрании, и о невежестве его посетителей. Даже анекдоты пересказывали об этом:

Но факты свидетельствуют обратное. Например, газета «Московский листок» 15 сентября 1881 года поместила на своих страницах очерк «Исключили миллионщика»:

«В купеческом клубе шел обед. Старшины, по обыкновению, сидели в углу стола и доедали последнее блюдо. Вдруг влетает в залу Гаврила Гаврилович Солодовников, садится неподалеку от них, подзывает человека и говорит ему:

– Подай мне карточку обеда.

Человек подал. Капиталист-скряга просмотрел ее и заявил:

– Принеси мне говядины!

В трактире.

Гравюра с картины В.Е. Маковского

Приказание было выполнено. Купец отрезал кусочек, понюхал его и, бросив вместе с вилкой на тарелку, крикнул официанту:

– Какую ты, братец, гадость мне подал!

– Извините, какая есть.

– Позови ко мне старшину!

Человек подошел к Николаю Ивановичу Пузыреву и доложил:

– Вас просит к себе господин Солодовников.

– Слышу. Скажи ему, чтобы он обратился к эконому. Это его дело – разбирать.

Ответ был передан. Солодовников начал кричать:

– Что это такое, помилуйте! Им, – кивая на старшин, – подается все хорошее, а членам клуба пихают какую-то тухлятину!

Николай Иванович, закончив обед, отправился в контору, куда пригласили и Солодовникова.

– Послушайте, Гаврила Гаврилович, как вам не стыдно кричать в клубе?

– Помилуйте, за кого вы считаете нас, членов? Разве можно подавать к обеду негодную говядину?

– Приезжайте вовремя. Готовить обед для каждого порознь невозможно. Плохо вам подали – заявите о том эконому или принесите жалобу в контору, но не кричите на всю залу.

– Да что вы меня учите! Я знаю, что делаю!.. – И пошел ораторствовать, нанизывая дерзость на дерзость.

Господин Пузырев о поступке господина Солодовникова занес запись в книгу для обсуждения на собрании.

Солодовников, возвратившись в залу, увидел сидящего неподалеку курившего трубку артиста Ленского, подошел к нему и повел такую речь:

– Вы видели, как со мной поступили? Подали тухлую говядину, меня же вызвали в контору и обвиняют, как я осмелился говорить о неряшестве, с каким клуб обращается с нами, своими членами.

– Видел все и слышал, – ответил Ленский, пуская в потолок клуб дыма.

– И что вы на это скажете?

– А вот что скажу:

 

Поглядев со всех сторон,

Оскорбляете вы нравы.

По говядине – вы правы,

По душе вас стоит – вон!

 

Гаврила Гаврилович, выслушав такой экспромт, ни слова больше не сказав поэту, взял шляпу и уехал. Через несколько дней Купеческое собрание постановило исключить его из членов клуба».

В ресторане

* * *

Российское благородное собрание возникло в 1783 году по инициативе М.Ф. Соймонова и князя А.Б. Голицына. Оно приобрело 19 декабря 1784 года дом в Охотном ряду (на углу с Большой Дмитровкой), принадлежавший князю В.М. Долгорукову-Крымскому. В правилах этого дворянского клуба со дня его основания было записано цензурное ограничение: «Никакие разговоры в предосуждение веры, правительства или начальства, никакие оскорбительные личные, вред или ссору причиняющие рассуждения, равно и запрещенные игры в собрании сем терпимы быть не могут». Членами Благородного собрания могли стать потомственные дворяне, как мужчины, так и женщины.

Балы Благородного собрания по вторникам, заведенные почти с самого начала, стяжали себе повсеместную славу. Сначала они происходили в доме графа Моркова на Никитской улице, а с 1 декабря 1814 года, когда был восстановлен пострадавший от пожара собственный дом в Охотном Ряду, в его залах.

Средь шумного бала

«Дворянское собрание в наше время, – вспоминала о том времени на старости лет Е.П. Янькова, – было вполне дворянским, потому что старшины зорко смотрели за тем, чтобы не было какой примеси, и члены, привозившие с собою посетителей и посетительниц, должны были отвечать за них, и не только ручаться, что привезенные ими дворяне и дворянки, но отвечать, что привезенные ими не сделают ничего предосудительного, и это под опасением попасть на черную доску и чрез то навсегда лишиться права бывать в собрании. Купечество с их женами и дочерьми, и то только почетное, было допускаемо в виде исключения как зрители в какие-нибудь торжественные дни или во время царских приездов, но не смешивалось с дворянством: стой себе за колоннами да смотри издали».

С 1844 года Российского благородное собрание из-за многочисленных долгов постепенно приходит в упадок, и в 1849 году прекрасное здание стало принадлежать не московскому, а всему российскому дворянству. В нем проводились заседания Московского губернского дворянского собрания, губернского земства, встречи московского дворянства с приезжавшими в Москву императорами, другие торжественные мероприятия. В Колонном зале выступали с концертами П.И. Чайковский, Н.А. Римский-Корсаков, С.В. Рахманинов.