Само по себе монашество не делает человека иереем.

Чтобы иметь право совершать службы, монах, точно так же, как и любой мирянин, должен быть посвящен в священнический сан.

И тогда монах становится — иеромонахом.

Без этого, как и любой мирянин, монах не имеет права прикасаться к престолу. Входить в алтарь и то заказано человеку, если священник не благословит его на это.

Одерышев в алтарь заходит и в Важинской церкви, когда приезжает туда, и в Георгиевской в Юксовичах, когда проводит там «службу».

Для человека неверующего все это может показаться несущественным. Для православного — это страшный грех.

Когда я рассказывал в Санкт-Петербурге священнику отцу Геннадию Беловолову об Одерышеве, я сказал, что все-таки как-то не поворачивается у меня язык назвать монаха Серафима мошенником.

— Почему же? — спросил отец Геннадий.

— Ну, во-первых, — объяснил я, — похоже, что никакой прибыли Одерышев от своего самозванства не имеет. Во-вторых, трудно даже представить, какие унижения и насмешки приходится сносить ему сейчас. Но ведь нищенствует, а не отступает. И брань сносит, и насмешки, а продолжает исполнять дело, которое самовольно взял на себя. Твердость характера удивительная…

— Бесы тоже жалованья не получают… — ответил отец Геннадий. — Тоже, если так рассуждать, бескорыстно трудятся.

А потом он рассказал о том трепете, который испытывает всякий раз, когда, по ходу совершения службы, прикасается к престолу, о том страхе Божьем, что охватывает его, и как-то сразу стала зримой и явственной разница между тем, что делает Одерышев, и настоящей службой.

«Служба» Одерышева совершается без трепета, без Бога, а значит, это и не служба совсем, а пародия на нее… И тут уже, действительно, всего один шаг до самого страшного богохульства, до того, чтобы веру в себя опоенных эрзацем прихожан поставить выше веры в Бога…

В православных монастырях всегда знали, как легко смыкается добро и зло, и, боясь этого, всегда стремились оградить монахов и послушников плотной духовной работой и попечением. Одерышеву — увы! — и этого не дано. Духовник его, как он сам рассказывал, живет где-то в Вологде, в недоступном отдалении. Так что и этой опоры лишен наш «отец Серафим» в духовной брани, которую приходится вести ему.