Глава 17
Locus Amoenus

Стоит август, когда Энтони возвращается в страну чудес. В такие дни дышишь – словно втягиваешь в легкие горячие угли. Под солнечным жаром все вокруг кипит: семена, пыль и бабочки бесконечно вращаются в обжигающих лучах. На полях началась страда. Энтони минует ряды мужчин и женщин, ритмично работающих серпами и косами. За ними двигается строй склонившихся до самой земли детей и старух, подбирающих колосья. В голубом небе плывут белые клочья облаков. Земля внизу будто раскрашена желтым и коричневым. Собаки, тяжело дыша, валяются в тени, не желая даже преследовать зайцев, которые иногда выскакивают из нор, по мере того как сужаются участки несжатой пшеницы. Трудно представить, что когда-нибудь наступит осень, и какое же облегчение проезжать через рощицы, находя прохладу под ветвями буков. Сколько раз ему осталось увидеть такое лето?

Когда он наконец прибывает в городской дом Вудвиллов, ему сообщают о смерти Бет в монастыре полтора месяца назад. Повернувшись лицом к стене, она отказывалась от еды, пока не потеряла сознание. У Энтони нет времени поразмышлять над этим, поскольку король вызывает его в Вестминстер. Здесь тоже есть новости. Пока Энтони был в Испании, Элизабет родила второго сына, и его крестили Ричардом в честь герцога Глостера. По дороге в Вестминстер Энтони вспоминает предсказание Говорящей Головы, что Эдуарда сменит Ричард. Тогда Энтони решил, что речь о Ричарде Глостере. Но теперь кажется более вероятным, что старший брат Ричарда, малыш Эдвард, станет жертвой несчастного случая или болезни и в результате трон унаследует второй сын короля.

Разумеется, королю он ничего такого не говорит. Эдуард выглядит усталым и вялым и одновременно ужасно беспокойным.

– Прошлой ночью мне приснился сон, – хрипло говорит он, – что я нахожусь на лугу, а корона лежит передо мной. Я поднимаю ее и возлагаю себе голову, а она такая тяжелая, что тянет меня вниз, в землю. Сначала увязли ноги, затем все тело до самого подбородка, так что трава была на уровне глаз, и в конце концов земля поглотила меня целиком. Я проснулся в ужасе, но если подумать, мои будни проходят именно так, ибо государственные дела для меня – тяжкое бремя. Теперь, когда в королевстве наконец-то воцарился мир, я должен быть доволен, но нет. Если честно, я скучаю по дням сражений. Мне хочется приключений. – Задумавшись, он молчит, затем заговаривает снова: – И мне не хватает Рипли. Он ведь хорошо служил мне, собирая разные сведения и распространяя благие вести о моем правлении, о красоте и добродетельности твоей сестры и о твоей собственной доблести на рыцарском турнире и в бою. Благодаря Рипли наши жизни выглядели интереснее, чем на самом деле. – И Эдуард повторяет: – Мне хочется приключений. Но Вестминстер – это всего лишь череда торжественных церемоний, а Лондон – столица скуки. В этом городе только и делают, что покупают и продают.

Тогд а Энтони рассказывает Эдуарду, каким Лондон выглядел днями и ночами, когда они с отцом скакали по улицам, охотясь на рыжего злодея. В то время Лондон казался волшебным городом, возможно столицей сказочной страны, и Энтони описывает заколдованный сад, мимо которого несколько раз проезжали с остальными охотниками. Он вспоминает, что слышал музыку и девичий смех, но у него никогда не было времени остановиться. Если он не ошибается, сад находился недалеко от Чипсайда.

Эдуард отвечает не сразу, но сидит задумавшись. Затем он с сияющим видом сообщает:

– Мы снова поедем на охоту, ты и я, и возьмем с собой Гастингса, и отправимся на поиски твоего сада… Мы все наденем маски! Так я смогу на некоторое время перестать быть королем. Нас ждут тайны и опасности, и, возможно, мне удастся узнать, что мои подданные думают обо мне на самом деле. А жене и моим убогим братьям ничего не скажем.

Эдуард считает Кларенса слишком буйным и непредсказуемым, а Ричарда, с другой стороны, слишком серьезным и благочестивым, хотя Глостер трудолюбив и взял на себя многие обязанности по управлению государством. Эдуард говорит, что отныне будет больше полагаться на Энтони и Гастингса (хотя Элизабет постоянно пилит мужа, что Гастингс на него плохо влияет).

Только после окончания королевской аудиенции у Энтони находится время подумать о Бет, и теперь он вспоминает, что есть множество других усопших, о которых тоже надо подумать: отец с матерью, сэр Эндрю Троллоп, граф Уилтшир, сэр Томас Мэлори, герцог Сомерсет, граф Уорик, король Генрих и его сын, Говорящая Голова, граф Пемброк, Скоггин, Фоконберг и нескончаемое число рыцарей и оруженосцев в великой череде сражений… И вот он пытается сосчитать всех покойников, и тут управляющий сообщает ему, что умер Рейкер.

Потом Энтони думает о Музее черепов и о том, как, бывало, Типтофт расставлял головы казненных в соответствии с их преступлениями, родословной и датами казни, а потом передвигал сообразно форме черепов, астрологическим признакам смерти и степени дружбы с Типтофтом или враждебности к нему. Словно черепа были книгами на полках в его безумной библиотеке. Он посвятил себя увековечиванию памяти мертвых: «Мертвые хотят, чтобы их помнили. Вот почему существуют призраки».

Типтофт рассказывал ему историю о Симониде Кеосском, изложенную в трактате «Об ораторе» Цицерона. Симонида наняли декламировать стихи в честь Скопаса на пиру, который тот устроил в Кранноне в Фессалии. Когда Симонид выполнил работу, Скопас заявил, что недоволен декламацией и заплатит только половину оговоренной суммы. Чуть позже Симонида вызвали к дверям, чтобы получить сообщение. Как только он покинул зал, крыша рухнула, сокрушив Скопаса и всех его гостей до смерти и похоронив их под обломками. Когда родственники и друзья раскопали обвал, останки оказались настолько искалеченными, что опознать трупы не представлялось возможным. Но у Симонида была столь точная память, что он вспомнил, кто где сидел за столом, и смог опознать всех погибших, дабы каждого похоронили надлежащим образом. Тогда он понял, что для твердого запоминания нужно выделить в уме особое место, отведенное именно для того человека или вещи, которые хочется запомнить. И порядок мест сохранит порядок мыслей. Типтофт сказал, что такое искусственно выстроенное и упорядоченное подразделение ума назвали театром памяти и теперь театр памяти в моде среди итальянских ученых и ораторов.

Энтони размышляет, что тоже мог бы построить театр памяти, где он будет гулять среди мертвых, занимающих каждый свою нишу, и общаться с ними. Почетное место он отведет Черному Саладину. Возможно, в одну из ниш следует поместить и Рипли? Ибо никто не знает, что с ним сталось: не исключено, он тоже мертв. В Тауэре хранится большой запас кунжутного масла еще с тех пор, как Рипли собирался создать вторую Говорящую Голову, но теперь мало шансов, что масло когда-нибудь пригодится.

Два вечера спустя Энтони сидит, задумавшись и почти задремав, над последним письмом аббата Кроуленда: «Милорд, вынужден признаться, что пребываю в некотором смущении духа, поскольку потратил немалое время на расследование сомнительной информации о чудесных гигантских существах, драконах и великанах, живших в доизраильские времена, и теперь сам не знаю, зачем я это делал, и в настоящий момент считаю даже таких величественных и громадных зверей, как слон и верблюд, всего лишь грубым курьезом, и в конце концов я пришел к тому, чтобы понять: истинные чудеса этого мира у нас под ногами, они прячутся у нас в карманах или в наших домах, ибо где найдется человек, который после тщательного рассмотрения не изумится тем, как гениально Творец создал пчел, комаров, сороконожек и муравьев? Посмотрите на терпеливую деликатность мухи и крошечный моторчик этого насекомого, который позволяет свободно парить над землей и достигать высот, к которым люди, верблюды и слоны никогда не смогут воспарить. А теперь посмотрите на трудолюбивые сообщества пчел и муравьев, их дружелюбную общительность и прекрасно продуманную архитектуру. Воистину, самое великое скрывается в малом…»

От этого занудства Энтони спасает управляющий, который сообщает, что во дворе его ждут двое подозрительных с виду мужчин. Энтони выходит наружу, где выясняется, что два типа неприглядной наружности – это Эдуард и Гастингс. Они одеты в лохмотья с живописными заплатами, через плечо у каждого перекинута торба. Они не хотят говорить Энтони, кем нарядились, но явно пребывают в полном восторге от своих тайных личностей. Энтони поспешно надевает костюм торговца всякой мелочью вразнос, и у него при себе лоток с ленточками, висящий на шее. Затем все трое отправляются к Чипсайду, где им предстоит начать поиски волшебного сада. Они проходят улицу за улицей. Энтони уверен, что сад где-то рядом; возможно, они уже не раз прошли мимо, но нигде не видно открытых ворот и не слышно женского смеха. Хотя ленты никому не интересны, кричащие костюмы Эдуарда и Гастингса привлекают любопытные взгляды прохожих, и даже если забыть о странном наряде Эдуарда, его рост под два метра все равно привлекал бы внимание. Потихоньку до Энтони начинает доходить, что Эдуарду и Гастингсу, в общем-то, все равно, найдут они сад или нет. У них совсем другая цель: подцепить доступных женщин. Энтони невольно становится сообщником в предательстве собственной сестры.

Пора выпутываться из этой безумной авантюры. Двойник перечислил ему и без того длинный ряд преступлений и грехов. Но потом Энтони думает: какое право имеет двойник читать ему нравоучения? Что он вообще знает о реальном мире? В отличие от Энтони, он никогда не сражался, ибо Рипли не хватало знаний о войне, чтобы придумать битву. Те м не менее вечер по-прежнему проходит впустую, и Энтони совсем не хочется в итоге разделить шлюху с Эдуардом и Гастингсом. Он уже собирается извиниться перед королем и отправиться домой, когда видит, что к его спутникам подошла молодая женщина. Если она шлюха, то весьма успешная, потому что одета в богатое парчовое платье. Она окидывает взглядом Эдуарда и Гастингса:

– Постойте, господа. Меня послали найти мужчин, которые умеют рассказывать истории. У вас вполне подходящий вид. Не желаете пойти со мной и провести с нами вечер за беседой? Вы не пожалеете о потраченном времени.

Это как раз то самое странное приключение, на которое так надеялся Эдуард, и он тут же соглашается, добавив, что у них со спутником припрятана в торбах масса историй. Они все отправятся с ней.

– Нет, только вы двое. Зачем нам торговец лентами? Он выглядит неинтересным.

Но Эдуард настаивает, что торговец – его очень хороший друг и непременно должен пойти с ними. Тогда дама смотрит на Энтони повнимательнее, и тот, преисполненный подозрений, тоже не сводит с нее глаз – и теряется. У нее пышная грудь, светло-пшеничные волосы и глубокие голубые глаза, в которых можно утонуть, – глаза, что сияют в угасающем свете, обещая бесконечные таинственные удовольствия. Видя, как он на нее смотрит, она смеется и разрешает ему тоже пойти, жестом приглашая следовать за ней.

Вдруг Гастингс идет на попятную. Дергая Эдуарда за рукав, он шепчет:

– Будьте осторожны, мой… Возможно, это ловушка. Но она слышит его и, обернувшись, говорит:

– Разумеется, это ловушка. Ловушка для мужчин! – И она улыбается. Улыбка у нее чудесная.

Дама ведет их обратно в Чипсайд, а затем на другую улицу, чуть севернее. Она настолько прекрасна, что Энтони уже все равно, ловушка это или нет. Они приходят к странному дому. Это высокое здание с колоннами, двери которого украшают два листочка эбенового дерева, покрытых, похоже, червонным золотом. Энтони никогда не видел ничего подобного. Когда они стоят у дверей, изнутри доносится печальный звук флейты, будто оплакивающей всю красоту мира, которая так быстротечна. Молодая женщина стучит, дверь открывается, и Энтони видит женщину, которая открыла ее. Она очень высокая, ростом почти с Эдуарда. У нее длинные темные волосы; на ней черное атласное платье. Энтони кажется, что он уже видел ее раньше, хотя не может вспомнить где. Еще ему кажется, что она вроде узнала их с Эдуардом, хотя промолчала.

У нее за спиной Энтони видит то самое место, о котором мечтал. Двор городского дома Вудвиллов вымощен, там управляются с лошадьми, принимают товары у посыльных, пилят и рубят дрова и занимаются всякими полезными делами. Здесь же обширный внутренний двор превращен в сад. Купы цветов окружают пруд, по глади которого плавает небольшая лодочка. Сад окружен галереями, разделенными на небольшие помещения и ниши с удобными подушками, а наверху подвешены клетки с птицами.

– Джейн уже здесь? – спрашивает молодая женщина привратницу, которая в ответ качает головой.

– Тогда мы еще не готовы, и вам придется подождать. – И она жестом приглашает гостей сесть.

Ожидание затягивается, и из дома выносят факелы, чтобы дополнить свет восходящей луны. Через некоторое время пригласившая их блондинка в нетерпении дает привратнице знак, и та поднимает флейту, а девушка принимается неестественно высоким голосом петь жалобную песню:

Потом наступает тишина. Наконец во дворе появляется еще одна женщина, видимо Джейн. С ней мужчина. Под широкополой шляпой лица не видно, но у человека длинные темные волосы и черная борода, и одет он как джентльмен, в длинный черный кожаный камзол.

– Лучше никого не нашла, – извиняется она.

Затем, обращаясь к уже присутствующим мужчинам, она говорит, что ее зовут Джейн. Блондинка представляется как Мэри. И наконец дама, открывшая им, говорит:

– Я известна как госпожа Бичевательница Рыцарей. Хотя Эдуарда с Гастингсом забавляет этот титул, Энтони внезапно холодеет от страха.

– О боже, теперь мы пропали, – бормочет он себе под нос, и Эдуард с удивлением оглядывается на него.

Неожиданная встреча с еще одной выдумкой Рипли не сулит добра. Кроме того, Энтони уверен, что совсем недавно видел эту женщину, но где?

Эдуард заявляет, что он Джордж, а Гастингсу и Энтони дает имена Хьюго и Пойнс. Мужчину, пришедшего с Джейн, зовут Джон. Он немного не в своей тарелке. Джейн приносит вино, и когда все выпивают, Мэри обращается к «Джорджу» и «Хьюго» и просит рассказать историю. Но Эдуард отвечает, что они с Хьюго будут рассказывать вместе, потому что они кукловоды и им понадобятся четыре руки, чтобы показать всех персонажей. Затем они с Гастингсом достают из своих торб кукол, а также ширму и собираются показать представление в одной из ниш.

Корова Милки-Уайт перестала давать молоко. Поэтому мать послала Джека в город продать корову как можно дороже. Куколки Джека и коровы вприпрыжку пересекают переднюю часть ниши и вскоре сталкиваются, поскольку нити, на которых они подвешены, запутались. Хотя Эдуард и Гастингс, вероятно, репетировали, они все еще неумелые кукловоды и к тому же слегка пьяны. Но их сконфуженные извинения вызывают скорее смех, чем недовольство. Когда Гастингсу наконец удается заставить корову сесть, Эдуард выводит на сцену хитреца, который уговаривает Джека обменять корову на горстку бобов. Мальчик возвращается домой и показывает матери свою добычу, а та в ответ обзывает его дураком. Но не успели бобы упасть в землю, как вверх выстреливает длинный стебель, случайно щелкнув Джека по носу. Герой с трудом карабкается по стеблю, и на верхнем листе бобового стебля появляется силуэт замка. Там Джек встречает женщину, которая оказывается женой великана, и та прячет Джека. Теперь Гастингс достает гигантскую марионетку, высотой более двух футов, и с выражением декламирует:

Гигантская кукла мечется туда-сюда, но ей, конечно, не найти Джека, который убегает с гусыней, несущей золотые яйца. Примерно то же самое случается еще два раза, когда жена великана помогает Джеку украсть деньги, а затем – волшебную арфу. Но в третьем случае арфа успевает крикнуть великану, что ее уносят. Великан бросается в погоню за Джеком, но тот рубит бобовый стебель и обезглавливает великана. (Последнюю сцену Эдуард с Гастингсом изобразить не могут, и действие совершается за кулисами.) Сказка заканчивается тем, что Джек становится хозяином замка великана, который низвергнут на землю. Джейн, насмеявшись до слез, подсаживается к Эдуарду и Гастингсу и вскоре ласкает их обоих.

И только Джону невесело.

– В чем тут смысл? – хочет он знать.

– Это притча, – отвечает Гастингс. – Юность торжествует в ней над преклонными годами, а еще здесь видно, как молодой человек может возвыситься и стать великим лордом.

Эдуард говорит:

– Такие чудесные сказки возвращают нас в благословенные времена детства. Тогда я не представлял мир без волшебства.

Энтони молчит. Он-то надеялся, что великан доберется до Джека. Энтони уже перевалило за тридцать, и он не склонен предпочесть молодость зрелости. Великан, живущий в замке, скорее всего, аристократ, а Джек никто. С другой стороны, великан, которому нравится пожирать англичан, вероятно, иностранец. И все-таки нет, Энтони на стороне великана: мало того что Джек безродный выскочка, вор, а потом и убийца, вдобавок он, как полагает Энтони, еще и прелюбодей. А иначе с какой стати жена великана стала ему помогать? Перед ними развернулась настоящая трагедия.

Теперь настала очередь Энтони, и поскольку он переоделся торговцем вразнос, его выбор падает на притчу о лавочнике из Сваффема. У Джона и она не вызывает восторга, но сам он пока не готов выступить. Эдуард подзадоривает дам тоже поучаствовать.

Мэри рассказывает легенду времен короля Артура. Она знает ее от отца, а тот прочитал в какой-то французской книге. Энтони снова слышит историю, как Артур и его рыцари пировали в праздник Пятидесятницы и в зал вбежал белый олень, преследуемый гончими. Его укусила белая сука, и олень прыгнул через стол и сбил одного из рыцарей. Поднявшись на ноги, рыцарь схватил суку и сбежал. Потом в зал верхом на коне въехала дама и потребовала вернуть ей собаку, но не успела она получить ответ, за ней прискакал неизвестный рыцарь и похитил ее. Затем по совету Мерлина Артур послал сэра Гавейна преследовать белого оленя, короля Пеллинора – разыскать рыцаря, похитившего даму, а сэр Тор, сын Пеллинора, должен был догнать рыцаря, укравшего суку. И вот о приключении сэра Тора Мэри и расскажет.

В то время как Гавейн и Пеллинор отправились выполнять задания, сэр Тор поехал своей дорогой. Долго ли коротко, на дорогу вышел карлик и с такой силой стукнул его коня по голове, что тот еле устоял на ногах.

– Зачем ты это сделал? – спросил сэр Тор.

– А затем, что все едущие этим путем должны сначала сразиться в поединке с рыцарями из вон тех шатров.

И Тор увидел, что впереди стоят два шатра, рядом с каждым на дереве висит щит, а к стволу прислонено копье.

– Некогда мне, – сказал сэр Тор. – Поединок может задержать меня, а я не смею задерживаться, ибо выполняю поручение.

– Тогда ты тут не пройдешь, – сказал карлик и подул в рог.

Тут же из одного из шатров вышел рыцарь, вскочил на коня и, схватив копье и щит, понесся на сэра Тора, который едва успел взять в руку копье. Те м не менее его орудие ударило в центр щита рыцаря, и тот, перелетев через круп лошади, рухнул на землю. Потом сэр Тор справился таким же образом со вторым рыцарем. Он велел им обоим явиться к королю Артуру и сдаться ему в плен.

Увидев, с какой легкостью сдались малодушные рыцари, которым он служил, карлик преисполнился презрения к ним и попросился в услужение к сэру Тору. Тот согласился и объяснил, что разыскивает рыцаря, укравшего белую суку. Карлик ответил, что он может проводить сэра Тора к этому рыцарю.

Затем карлик повел сэра Тора через лес, и наконец они пришли к монастырю, перед которым были развернуты два шатра. На одном висел красный щит, а на другом – белый. Сэр Тор спешился и, подкравшись к одному из шатров, заглянул внутрь. Там он увидел трех дев, спящих на богатых кушетках. Затем он заглянул во второй шатер и увидел даму, которая тоже спала, а рядом с ней лежала белая сука. Собака сразу залилась таким яростным лаем, что дама проснулась.

Сэр Тор схватил собаку и передал ее карлику. Когда он снова садился на коня, к нему подбежали дама и три девы.

– Рыцарь, почему вы забираете мою собаку? – спросила дама.

– Это не ваша собака, и король Артур велел мне привезти ее, – ответил сэр Тор.

– Вы пожалеете об этом, – предупредила дама.

– Я смиренно приму любые испытания, что мне выпадут, – сказал сэр Тор.

Едва они с карликом двинулись прочь, как позади раздался гром копыт, и они услышали голос сэра Абеллеуса – рыцаря, укравшего белую суку из пиршественного зала короля Артура. Он был хорошо вооружен и требовал вернуть собаку, так как теперь она принадлежала его даме. Сэр Тор ничего не ответил, но взял в руку копье, и сэр Абеллеус сделал то же самое, и они оба понеслись навстречу друг другу и ударили копьями друг друга, так что оба оказались на земле. И тогда, схватив мечи, они бросились друг на друга, как львы, нанося такие свирепые удары, что осколки доспехов летели во все стороны, как щепки из-под топора дровосека, а горячая кровь лилась на землю. В конце концов сэр Тор, одержав победу, встал над сэром Абеллеусом и приставил ему меч к горлу.

– Сдавайся сейчас же! – закричал он.

– Никогда, – ответил сэр Абеллеус. – Никогда, пока я жив, если ты не вернешь белую суку моей госпоже.

– Не верну, ибо мне поручено привезти ко двору короля Артура собаку и побежденного рыцаря.

В этот миг верхом на лошади появилась дева.

– Сэр рыцарь! Сэр рыцарь! – закричала она. – Взываю к вашей рыцарской чести, любви к королю Артуру и славе его двора, даруйте мне то, о чем я попрошу.

Когда сэр Абеллеус увидел деву, он задрожал и, перевернувшись на бок, пополз прочь.

– Хорошо, прекрасная дама, только попросите, и я дам вам все, чего пожелаете, – согласился сэр Тор.

– Благодарствую, – произнесла дева. – Я хочу голову вероломного рыцаря сэра Абеллеуса, потому что он мерзкий убийца.

– О, теперь я сожалею о своем обещании выполнить любое пожелание, – огорчился сэр Тор. – Не могли бы вы попросить о чем-нибудь другом?

– Нет, – ответила дева. – Ибо он убил моего брата прямо у меня на глазах, хотя я полчаса провела на коленях в грязи, умоляя пощадить его. Абеллеус не послушал меня и отсек брату голову.

Теперь уже сэр Абеллеус взмолился о пощаде, но сэр Тор сказал, что тот упустил свой шанс, а кроме того, сэр Тор связан обещанием, данным деве. Услышав это, сэр Абеллеус опять попробовал уползти, а затем даже побежал, но сэр Тор догнал рыцаря и отрубил ему голову.

И в итоге сэр Тор вернулся к королю Артуру с белой сукой, карликом и головой сэра Абеллеуса.

Когда Мэри заканчивает рассказ, Эдуард жалуется, что ни разу не слыхал о приключениях самого Артура, ибо все испытания за него преодолевают паладины. Джон объявляет легенду глупой. Он не верит, что Артур и его рыцари существовали на самом деле, но даже если так, они не более чем разбойники, которые воруют друг у друга и дерутся за трофеи. С его точки зрения, сэр Абеллеус попросту оказался неудачливым убийцей, а сэр Тор – удачливым. Хотя раньше Энтони думал примерно так же, теперь он защищает легенду (ведь ее рассказчица так прекрасна и говорила с таким удовольствием). Энтони поддерживают Джейн и госпожа Бичевательница Рыцарей, ибо их раздражают придирки Джона и его презрение к рыцарской романтике.

Теперь приходит очередь Джейн. Она выбирает балладу о деве-змее Лейдли из Бамбурга, и хотя сюжет не так уж сложен, за его развитием трудно следить, поскольку Джейн, пообещав показать историю в лицах, трясется от смеха, изображая персонажей. Вот Джейн принцесса, затем она становится злой мачехой, которая превращает принцессу то ли в змею, то ли в дракона. Показывая дракона, Джейн корчится и хлопает руками, точно крыльями, волосы у нее развеваются. Она вопит: «Ву-у! Ву-у!», а потом забывает, что там дальше. Наконец она принимается топать по двору, делая вид, что разрушает его, и при этом хохочет. Затем она прекрасный принц, который целует дракона, и вот уже снова превращается в принцессу, которую показывала в самом начале. Джейн усаживается рядом с Эдуардом, которому очень понравилось ее выступление, но Джон ворчит, что не любит волшебные сказки, ведь никогда не знаешь, что там случится. В историях должны быть правила.

– Теперь ваша очередь, – произносит Бичевательница Рыцарей, обращаясь к Джону. – Посмотрим, чем вы нас попотчуете.

– Я не люблю рассказывать истории. Ничем не лучше обычного вранья, – говорит Джон. – Я купец, и мне плевать на рыцарские романы, они хороши только для скучающих дам. По-моему, правда всегда интереснее фантазий о рыцарях, волшебниках, карликах и девицах. Но сначала я признаюсь, что когда-то и сам сочинил историю. Меня зовут Джон Чепмен, и я из Сваффема. Это я придумал торговца из Сваффема, о котором говорил Пойнс.

– Вы и правда Джон Чепмен? – спрашивает Энтони, поскольку это настоящее чудо. – Я думал, вас создал сэр Томас Мэлори.

– Я больше чем уверен, что не являюсь созданием этого Томаса Мэлори, – отвечает Чепмен, усмехаясь, и продолжает: – Создатель тут я, ибо я и сочинил байку про сон, будто на Лондонском мосту мне встретится человек, которому приснится сокровище в моем саду. Ты очень хорошо ее рассказал, но в ней все равно нет смысла, поскольку в жизни такого не бывает – только в сказках. По-моему, суеверным людям нравится искать руку Божью в устройстве нечаянных встреч и согласовании событий, будто Господь двигает созданный Им мир к единой цели. Но совпадения случаются крайне редко и только по чистой случайности, без всякого внешнего вмешательства. Более того, никто еще не разбогател благодаря снам. Я-то уж точно.

Энтони возмущен:

– Но если вы так не любите сказки и не верите в совпадения и сны, зачем же вы придумали торговца из Сваффема?

Джон Чепмен прикладывает палец к носу: мол, только никому ни слова.

– Я умный человек, – усмехается он. – Я слишком быстро разбогател, и мне нужно было придумать объяснение своему успеху. Вот я и рассказал соседям глупую байку о двух снах и очень удивился, когда совсем скоро она разошлась по всей Англии. Люди такие доверчивые. Хотите знать, как я на самом деле разбогател? Вот вам настоящая история, и ее как раз стоит послушать. Вразнос я никогда не торговал, но начал продавать сарплеры небольшими партиями. Полагаю, вы, прекрасные дамы, не знаете, что такое сарплер. А это такое количество шерсти, которого примерно достаточно, чтобы заполнить большой мешок. Я связался с купцами на другой стороне Ла-Манша и начал сбывать сарплеры одному испанцу, у которого было свое дело в Брюгге. По нашим законам, английской шерстью за границей монопольно торгует Королевская торговая компания. Придется пояснить дамам, что это корпорация купцов, которую королевская хартия уполномочила вести торговлю шерстью за рубежом. Согласно ее регламенту, вся шерсть должна продаваться в Кале, где введен фиксированный сбор с каждого проданного сарплера. И хотя я отправил шерсть через Кале, я устроил своему испанцу возможность пересылать часть денег в Лондон, избегая таким образом налогов, взимаемых в Кале. Будь я проклят, если позволю удерживать часть заработанных с таким трудом денег на поддержание сумасбродств королевского двора и жадности Вудвиллов. Я не только проводил большинство платежей через Лондон, но и постоянно преувеличивал вес каждого сарплера, который отправлял в Кале. А чтобы в Королевской компании не прознали, что я задумал, я изготовил поддельную бухгалтерскую книгу: тщательно скорректированные цифры служили объяснением дополнительных сумм, которые я получал в Лондоне. Есть целое искусство подделки бухгалтерских книг. Тут ничего сложного нет, и это только начало…

– Оно же и конец, – произносит госпожа Бичевательница Рыцарей. – Я велю вам сейчас же покинуть этот дом.

Кратко поблагодарив женщин за вино, Джон Чепмен спешит уйти.

– Зря он об этом заговорил. История о двух снах мне больше нравилась, – с грустью замечает Энтони, и Мэри соглашается с ним.

– Я велю арестовать его, и он окончит свои дни в тюрьме с отрезанными ушами, – ворчит Эдуард, который очень зол.

– За то, что рассказал не ту историю? – Мэри потрясена.

– За то, что обманом лишил меня части законного дохода, – отвечает Эдуард.

Тут госпожа Бичевательница Рыцарей объясняет Джейн и Мэри, что они развлекают короля, лорда Гастингса и графа Риверса. Она узнала их, поскольку видела на похоронах вдовствующей графини Риверс. Так вот почему брюнетка показалась Энтони такой знакомой! Она есть та самая дама в багряном, что стояла чуть в стороне от погребальной процессии.

Разоблачив инкогнито гостей, Бичевательница Рыцарей тут же прикрывает рукой рот.

– Собака! Мы забыли о собаке! – вскрикивает она. – Приведи ее, Джейн.

Похоже, Джейн совсем не хочется этого делать, но она исполняет приказ и вскоре выходит из дома с белой сукой, которая яростно лает.

И вот собака привязана веревкой к одному из столбов во дворике, и госпожа Бичевательница Рыцарей тут же принимается хлестать животное кнутом. Во время экзекуции она плачет, и Джейн с Мэри тоже принимаются рыдать. Мужчины, потеряв дар речи, неподвижно наблюдают за таинственным ритуалом. Вскоре на спине воющей собаки появляются кровавые рубцы. Наконец госпожа Бичевательница Рыцарей в отчаянии отбрасывает кнут.

– Я не могу, – плачет она, отвязывает собаку и берет ее на руки. Не обращая внимания на кровь, которая пачкает платье, она обнимает животное.

Вдруг Эдуард решительно поднимается.

– Мы достаточно насмотрелись, – произносит он. – Вечер, начавшийся с такого веселья, стал жутким и мрачным. Благодарим вас за гостеприимство, но с нас довольно.

Похоже, Эдуард говорит за всех гостей, так что его спутники тоже встают и следуют за ним к выходу. Джейн просит разрешения сопровождать короля.

– Считайте, что вас пригласили, госпожа Джейн.

– Мое полное имя – Джейн Шор, – представляется она.

Мэри так потрясена недавней экзекуцией, что едва может говорить, но она кладет ладонь на руку Энтони и произносит:

– Идемте, милорд.

Энтони хочет пойти вместе Мэри, ибо ему кажется, что вот-вот произойдет нечто ужасное. Здесь повсюду витает запах смерти, и все-таки ему интересно прояснить тайны дома. Сегодняшний вечер – точно незавершенная сказка. Поэтому он медлит выйти вместе с остальными, и у ворот его останавливает госпожа Бичевательница Рыцарей.

– Вы должны остаться, – говорит она. – Скоро придет хозяин дома, и у него есть для вас сюрприз.

Энтони пожимает плечами.

Видя, что Энтони не собирается уходить вместе с гостями, Мэри поворачивается к нему:

– Меня зовут Мэри Фитцльюис, и сейчас я живу с дядей в Вестминстере на площади Патерностер. – И она выходит за остальными со двора.

И вот Энтони остается наедине с госпожой Бичевательницей Рыцарей. Она наливает им еще вина.

– Даже лучше, что Мэри ушла, ибо у нее нежное сердечко, ей не пожелаешь стать свидетелем казни.

Свернувшиеся кольцами змеи облаков медленно плывут по лику луны. По-прежнему жарко, и на миг Энтони воображает, что именно от жара луны его бросает в пот. Чем закончится эта ночь? Что задумала брюнетка? Энтони не смеет спросить, опасаясь услышать нечто неприятное. Вместо этого он говорит:

– Зря вы отхлестали бедную собаку. Чепмен заслужил наказание в гораздо большей степени. По-моему, тот, кто не верит в совпадения, не верит и в Бога, ибо совпадения – это способ, каким Господь тайно преобразует наш мир. Библия учит нас: «Много замыслов в сердце человека, но состоится только определенное Господом».

Бичевательница Рыцарей ничего не говорит, но пристально смотрит на Энтони, отпивая глоток вина.

Энтони предпринимает еще одну попытку:

– Зачем нас сегодня пригласили?

– Джейн и Мэри хотелось мужского общества. Что касается меня, мне было интересно узнать, каково это: находиться вне сюжета и слушать, как рассказывают истории. Кроме того, беседы помогают скоротать время в ожидании хозяина.

– А зачем собаку отхлестали кнутом?

– Терпение. Вы получите все объяснения.

– Чего мы ждем?

– Мы ждем появления хозяина дома. Однако хватит вопросов. Проявите терпение.

Через некоторое время раздается слабый стук. Бичевательница Рыцарей идет открывать ворота. Энтони мгновенно настораживается, поскольку полагает, что прибыл хозяин дома. Но нет, это тощий мальчишка с взъерошенными волосами и веснушками. Шепотом сказав несколько слов госпоже Бичевательнице, он проходит и садится в углу дворика. Белая собака ковыляет к нему и устраивается рядом. Ожидание продолжается.

Наконец ворота распахиваются, и появляется Рипли. Неужели он и есть хозяин дома? Но в следующее мгновение Энтони видит, что алхимика вталкивают во двор остриями двух мечей, и Энтони знакомы мужчины, которые держат мечи. Один из них после осады Лондона Фоконбергом представился ему Пирсом, а другой – тот самый двойник Энтони. Энтони замечает, что оружие двойника в точности похоже на его собственный меч Гэлатайн.

С иронией приветствуя Энтони, двойник замечает:

– Ты ничего не пропустил, передумав ехать в Иерусалим. Это уже не христианское место, если оно вообще было таковым.

– И что теперь? – спрашивает Рипли, причем по его тону нетрудно предположить, что ему совсем не хочется знать, что случится дальше.

– Ты освободишь душу Жакетты де Сен-Поль из этой белой суки.

– Вы ошибаетесь. Душа Жакетты де Сен-Поль уже покинула наш мир. Собака – это просто собака. У нее нет души.

– Я наблюдала за тобой во время похорон и видела, как ты столкнул собаку в могилу. Это была колдовская уловка, чтобы поймать душу усопшей. Ты надеялся заставить собаку отвести тебя в страну фей.

Но Рипли настаивает, что он ученый, а не колдун и случай на кладбище был чистой случайностью. Госпожа Бичевательница Рыцарей возражает, что он знатный лгун и обманщик, и угрожает выбить из него кнутом всю ложь. Рипли делает встречное предложение: пусть она, Пирс, двойник и мальчишка, сидящий в углу, снова вернутся в его истории, как поступил прокаженный. Если они послушаются, он клянется обращаться с ними наилучшим образом. Однако отпирательствам и обещаниям алхимика недостает ни силы, ни уверенности. Он словно только притворяется. Пока они с госпожой спорят, Пирс достает веревки и связывает лодыжки и запястья за спиной Рипли, так что тому приходится стоять на коленях в неудобном положении.

С трудом повернувшись к Энтони, Рипли произносит:

– Сегодня вы познакомились с Мэри Фитцльюис. У нее прекрасная родословная. Она дочь и единственная наследница Генри Фитцльюиса из Хорндона в Эссексе, а по линии матери она внучка Эдмунда Бофорта, герцога Сомерсета. Более того, вскоре она станет вашей любящей женой, а позже – и вашей скорбящей вдовой. – Тут он замечает выражение лица Энтони: – Ну а чего вы удивляетесь? Или вы собираетесь жить вечно?

(Как ни странно, именно так Энтони и думал бо́льшую часть жизни.)

Рипли продолжает:

– А теперь моя последняя история. Один человек шел по улице Багдада и вдруг повстречал Смерть, которая с любопытством уставилась на него. Решив, что Смерть выбрала его в качестве следующей жертвы, он в спешке покинул Багдад и решил спрятаться в Самарре. Прибыв туда, он обнаружил, что Смерть уже ждет его. И Смерть сказала: «Я очень удивилась, увидев тебя в Багдаде, так как знала, что вскоре у нас назначена встреча здесь, в Самарре». Конец истории. Все, что здесь происходит, случится лишь для того, чтобы появиться в некой книге, и эта книга попадет в Тайную библиотеку. Вы будете просто наблюдать за событиями и никак не вмешаетесь. Я знаю. Даже если я попрошу вас спасти меня от моих творений, я знаю, что вы не поможете мне. Говорящая Голова рассказала, каким будет мой конец. Именно таким. Она пригрозит отстегать меня хлыстом, но не сумеет заставить освободить душу Жакетты де Сен-Поль из собаки, ведь души там нет. И тогда меня убьют. Стоит только узнать, какую судьбу тебе предписывает Говорящая Голова, и уже не скроешься, как ни старайся. Я спрашивал Говорящую Голову, каким будет ваш конец…

Вот сейчас Энтони стоило бы заткнуть уши. Но он слишком медленно соображает, о чем будет жалеть до самого дня своей смерти, а Рипли между тем безучастным тоном продолжает:

– Очень скоро король назначит вас регентом принца Эдварда и отошлет вас обоих из Лондона. Вы станете опекуном и наставником принца Эдварда. Когда король умрет, вы отправитесь с принцем в Лондон, где его должны будут короновать. Но в Стоуни-Стратфорде вас перехватят люди герцога Глостера и лорда Гастингса, и через несколько дней вас казнят. Все это изложено в книге из Тайной библиотеки.

– Теперь, когда ты рассказал мне, я поступлю ровно наоборот, – говорит Энтони. – Я откажусь воспитывать принца. Останусь в Лондоне. Буду остерегаться Глостера и Гастингса. Я не сделаю ничего из того, что было предсказано.

– Сделаете, – спокойно отвечает Рипли.

И снова Бичевательница Рыцарей грозится выпороть Рипли, чтобы заставить его освободить душу Жакетты де Сен-Поль. Алхимик упрекает ее в злобном нраве, а та отвечает:

– Ты сам создал меня такой.

Тут призрачный близнец Энтони напоминает известную истину: «Чары умирают вместе с чародеем», и начинается новый спор: кто из них должен убить Рипли. Госпожа Бичевательница заявляет, что двойник должен мечом отрубить алхимику голову, но двойник отказывается, поскольку создан безупречно добродетельным. Пирс, в свою очередь, утверждает, что его персонаж совершенно не приспособлен для убийства, тут лучше подойдет госпожа Бичевательница Рыцарей. Или нет, пусть это будет Энтони. У него столько преступлений на совести, что еще одно погоды не сделает. К тому же Жакетта де Сен-Поль была его матерью…

Рипли проявляет нетерпение:

– Давайте только быстро. Больше я ни о чем не прошу.

А затем раздается громкий суровый голос:

– Его должен убить я.

Все оборачиваются и видят, что мальчик – уже не мальчик, а скорее похож на взрослого мужчину, причем голова, туловище, руки и ноги растут с разной скоростью, так что тело перекашивается, кожа синеет, и от него страшно воняет.

Драуг продолжает:

– Он сделал из меня чудовище, чудовищем я и буду.

Теперь он возвышается над всеми собравшимися.

Драуг неуклюже ковыляет в сторону Рипли, и когда монстр начинает опускаться на застывшего в ужасе алхимика, Энтони, которому невыносимо на это смотреть, бросается к воротам. Лихорадочно отодвигая засовы, он слышит сзади хруст и догадывается, что это ребра Рипли ломаются под тяжестью драуга. И вот Энтони, покинув место, которое считал зачарованным садом, мчится к Чипсайду.