Восприятие. Созерцание. Диалог

О сборнике статьей «Поверь глазам своим» под редакцией Вольфганга Михаэля Ауэра

Trau deinen Augen. Kunstbetrachtung an Waldorfschulen. Herausgegeben von W.-M.Auer edition waldorf 2015

Издание на русском языке: Поверь глазам своим. Созерцание искусства в Вальдорфской школе. По редакцией В.-М. Ауэра Киев, 2015

Трудности перевода (от переводчика)

При переводе с немецкого языка на русский главная проблема всегда состоит в том, что именно ключевые понятия, те термины, раскрытию которых и посвящена переводимая книга – не поддаются переводу с одного великого и могучего языка на другой, не менее великий и могучий. Чего стоит хотя бы слово Gestalt!

Мы с вами приступаем к книге, немецкий подзаголовок которой – Kunstbertachtung an Waldorfschulen, а ключевое её понятие – Betrachtung, и несколько уже – Kunstbetrachtung.

Betrachtung – это одно из тех восхитительных слов/понятий, ради которых стоит выучить немецкий, потому что на русском ничего подобного нет и не будет.

Betrachtung – это разглядывание, рассматривание, но не поверхностное, а с погружением в рассматриваемый предмет. Это созерцание, медитативное сосредоточение на объекте. Одновременно это и размышление над тем, что рассматриваешь, рефлексия, анализ собственного восприятия с целью не просто уловить впечатление, а понять, чем именно оно вызвано: что, собственно, такого видят глаза (или слышат уши – в этой книге пойдёт речь и о музыке), что мы можем сказать: «От этой картины веет глубоким покоем» или «Не люблю эту картину, как на неё смотрю, всегда мерзко на душе становится!». Понять, почему становится спокойно или мерзко – это очень важно. Речь идёт о демистификации нашего восприятия, а значит – о нашей способности осознавать и контролировать его. И всё это – Betrachtung.

Сборник статей, который издательство «Наири» предлагает вашему вниманию, написан школьными учителями-практиками, и посвящён только одному из аспектов понятия Bertachtung – размышлению над произведениями искусства. Естественно, чтобы над ними размышлять, нужно сначала их рассмотреть, воспринять, а потом постараться понять, что именно воспринимается, и почему воспринимаемое производит именно такое впечатление, а не иное.

Эта практика осознанного восприятия произведений искусства, практика, которой можно научиться и научить, является необходимой составной частью общего образования. Умение выразить себя в искусстве и обогатить себя путём вдумчивого общения с плодами творчества других людей служит одной из опор душевной устойчивости и способности сопротивляться испытаниям. И эта область общеобразовательной подготовки блистательно отсутствует в практике школьного образования на «постсоветском пространстве». Я не говорю о вальдорфских школах, старающихся восполнить этот дефицит: их – увы! – слишком мало. Все, кто учился в обычных школах, помнят так называемые «сочинения по картинам» – неумелую пародию на размышление над произведением искусства. Неумелую по банальной причине: в педагогических институтах никто этому не учит.

Но ведь научить всё равно нельзя – можно только научиться.

По этой-то причине я убеждён, что издание этого сборника на русском языке обречено на большой успех. Подобная книга очень нужна – и нужна не только учителям вальдорфских школ, но и всем, кто по роду своей деятельности связан с искусством, от экскурсоводов в музеях до учёных-искусствоведов, от учителей начальных классов до художников и галеристов. Кроме того, все, кому интересно, как мы воспринимаем искусство, что происходит, когда мы смотрим на картину, почему одни произведения нравятся нам и запоминаются на всю жизнь, а другие оставляют равнодушными, почему одну картину хочется повесить дома, зато ради другой мы готовы иногда проехать сотни километров, чтобы только полчаса посмотреть на неё – одним словом, все, кто хочет научиться понимать искусство, и узнать, возможно ли в принципе такое понимание, будут благодарными читателями этого сборника о созерцании и размышлении над произведением искусства, что по-немецки и есть Kunstbetrachtung.

Жанр (от учителя)

Ну, конечно, это методичка. Вы рады? Но она написана не «методистом» с позиции «вот как надо, поняли?», а учителями-практиками с позиции «лично я делаю так, а вы как хотите». Очень интересно было бы на материале этой книжки провести дискуссию о пресловутом «содержании образования». Обратите внимание, что некоторые статьи, например, «Живопись на переходе от Средневековья к Новому времени» Иоахима фон Кёнигслёва и «В зеркале юношеской душевной драмы» Ангелики Виль, представляют собой детальное описание уроков одной и той же «эпохи» – или уроков по одной и той же теме, говоря невальдорфским языком – в одном и том же классе, но в разных школах или просто у разных учителей. Попробуйте положить рядом два эти текста, образующие диптих под названием «Живопись на переходе от Средневековья к Новому времени в зеркале юношеской душевной драмы», и сопоставить их. Найти, как говорится, десять отличий. Думаю, легче будет заметить сходства. Конечно, ведь они обусловлены самим материалом: было бы странно рассказывать о живописи XV–XVII веков в Европе к северу от Альп и не упомянуть о Изенгеймском алтаре или о портретах Гольбейна. Но даже в этом – то есть в подборе изучаемого материала – изложение одной и той же темы двумя учителями далеко не совпадает. Что уж говорить о самом процессе – то есть о том, что происходит на уроке и в ученике – а ведь последнее (происходящее в ученике) и есть не что иное, как содержание образования. Одна и та же эпоха в изложении Иоахима фон Кёнигслёва и Ангелики Виль – это две разные планеты. А где же единство? А как же проверяемость?

Образование всегда носит личностный и индивидуальный характер, хотя, несомненно, это процесс социальный. И сила вальдорфской школы, на мой взгляд, не в последнюю очередь в том, что она это учитывает. Учитывает, что в школе личность встречается с личностью, и образование происходит при встрече. Личность художника, личность ученика, личность учителя, личность одноклассника, сочувствующего, спорящего или игнорирующего предмет обсуждения – как много встреч! И в диалоге личностей происходит образование – образование всех участников процесса, кроме, возможно, художника, присутствующего на уроке лишь косвенно, через свои произведения.

Единство заключается здесь в том, что природа человеческая при всей нашей индивидуальности подчиняется единым закономерностям, и вальдорфская педагогика берёт за свою единую основу точку зрения антропософии на эти закономерности. Для авторов данной книги важно например, что искусство – это основа образования, что только оно может развить и эмоциональную, и жизненно-ритмическую, и даже интеллектуальную и волевую сферу человека таким образом, чтобы он в любой ситуации нашёл нужный язык и слова на этом языке, смог бы обратиться и к другому, и к себе самому. Для авторов важно, что в подростковом возрасте детям необходим тот или иной художественный опыт, и они теперь готовы к тем или иным способам овладения этим опытом, могут учиться тем методам, которым не были готовы раньше.

Что касается проверяемости, то проверять ведь нужно, достигнуты ли результаты? А значит, необходимо сначала договориться о том, что в процессе образования считать результатом. Если усвоенные знания – скажем, даты жизни художников, названия и хронологию произведений, характерные черты стилей – то проверить это легко, и говорить тут не о чем. Приведу только одну цитату, чтобы не осталось сомнений, как относятся к таким проверкам авторы-учителя: «Мы отказались от мысли устраивать итоговую проверку знаний по окончанию темы». Отказались. Точка.

Если результат – это умения: умение увидеть символику картины и прочесть её, сделать эскиз или составить описание, умение понять, чем вызвано эмоциональное воздействие картины на зрителя, – это тоже нетрудно проверить. Но если результатом считать достижение целей – а целью процесса образования является что? – «правильное соединение духовного и физического в человеке», не так ли? – тогда проверить, достигнуты ли они, может только сама жизнь того, кто образуется. И она же может подсказать, где нужны коррективы. И она же постарается предложить нужные для этого ситуации – экзаменационные билеты.

Статьи авторов этой книги очень разные. Как разные они сами. Это букет, составленный из очень разных цветов, это стол, накрытый со вкусом и с выдумкой. В этом разнообразии, мне кажется, заключается главный урок, который дают авторы своим коллегам из Украины, России, Казахстана, Киргизии, других стран русскоязычного и постсоветского мира: «Можно и по-другому! Можно и совсем иначе!» И самое главное – можно и нужно так, чтобы это отвечало природе ученика и твоей природе, учитель. Будь самим собой – иначе с кем встретится ученик?

Желаю всем читателям сборника «Поверь глазам твоим» веры в себя – она необходима, чем бы мы не занимались, какой бы дорогой не шли.

Диалог (от читателя и немножко художника)

Восприятие – тем более, восприятие произведений искусства – это творческий акт, и авторы сборника не дают нам забыть об этом. Восприятие диалогично, и картину создаёт тот, кто стоит перед нею: создаёт в том же смысле, что и её создатель-художник; без зрителя картина – не произведение искусства, а бессмысленный слой краски на холсте Смыслом этот покрытый красками холст наделяет зритель, и – эта мысль проходит красной нитью по всем статьям сборника – никто эту работу за зрителя/слушателя не сделает. Каждый индивидуально, на свой страх и риск выходит с картиной один на один в чистое поле – и итогом поединка может стать понимание, шаг к познанию нового в мире и в самом себе, а значит, и изменение собственного Я, то есть образование. Может стать – но может и не стать, как это прекрасно показано Ульрикой Кайзер во вводной части её статьи о сочинениях по картинам. Диалог может и не произойти, понимание может и не состояться. Вместо диалога мы услышим либо субъективные, вкусовые оценки на уровне «ах, как прекрасно!» или «фу, бред какой-то!», либо грамотное указание на стиль и эпоху, классификацию безо всякого личного соприкосновения с произведением.

И в том, и в другом случае зритель не видит самой картины. Восклицающий и плюющийся видит лишь нечто, и сразу отворачивается от этого нечто к собственному эмоциональному отклику на него, не делая попытки разобраться а) чем он, собственно, вызван, этот отклик, и б) не случилось ли ошибки. Знаток-классификатор эпох и стилей видит только объект, принадлежащий, как несомненно следует из определённых признаков, такой-то эпохе, такому-то стилю или направлению. Для чего этот объект вообще существует, остаётся неясным, то есть и в этом случае произведение искусства не является таковым для зрителя – но только по противоположной причине: оно не вызывает у него никакого эмоционального отклика, а значит – опять остаётся бессмысленным. По отношению к произведениям искусства мы ведём себя как люди, страдающие афазией, по отношению к речи: у нас либо сенсорная афазия, и мы глухи к эмоциональному и духовному содержанию картины, либо тональная – и выдаём спонтанную, субъективную эмоциональную реакцию, ошибочную уже только потому, что мы сами не знаем, чем она вызвана, и что самое неприятное, зачастую знать не хотим. Нас вполне устраивает положение, при котором мы остаёмся в своём восприятии окружающей действительности слепыми рабами эмоций. (Впрочем, среди читателей этой книги такой тип не встречается по определению.)

Одна из центральных тем сборника – это принципиальная возможность понимания искусства, его доступность для понимания, и пути к достижению такого понимания. Рискну высказать утверждение, что это один из главных вопросов нашего времени, значение которого далеко выходит за рамки музея, школы или мастерской художника, и что не будь в наше время общение человека с искусством столь затруднено, многие проблемы в очень далёких (казалось бы!) от искусства сферах вовсе не возникли бы: многие обиды, конфликты и даже войны стали бы не нужны и невозможны.

Дело в том, что непонимание искусства и равнодушие к нему (за исключением, возможно, самых примитивных его видов) – это явления одного порядка с непониманием между людьми. Люди не видят и не понимают не только картины: они не видят, не замечают, и не хотят понять друг друга, а это уже совсем не академическая проблема. Но корни её здесь же: глухота и/или безграмотность эмоциональной сферы, а также неосознанность и расторможенность и/или скованность и зажатость в сфере жизненных ритмов и процессов ведут глубже: к слепоте подсознания (интуиции), которая получает информацию именно посредством осмысленных эмоциональных реакций на данные чувственного восприятия. Люди становятся «тупыми», они не в состоянии принять сложные решения в сложных ситуациях, и у них не остаётся большого выбора: либо глушить неизбежно нарастающую тревогу водкой и наркотиками, пропагандой и лозунгами, либо дать собой манипулировать с облегчением «переложив» груз ответственности за свои жизни на плечи тех, кто «большой, ему видней».

Одно из самых радостных за последние годы впечатлений составителя и редактора сборника «Поверь глазам своим» Вольфганга Михаэля Ауэра от его многочисленных зарубежных поездок – это переполненная студенческой и школьной молодёжью выставка картин Клода Моне в Шанхае. Эти подростки и молодые люди не ходили, скучая, по залам, и не сидели на банкетках у входа, играя в онлайн-игры и обмениваясь СМСками. Они то сосредоточивались на одной картине, погрузившись в медитативное созерцание, то тщательно изучали фактуру, то обменивались с друзьями результатами наблюдений, то, сидя на полу перед картиной, срисовывали её… Они учились тому, чему хотят помочь научиться своим ученикам и нам с вами авторы сборника: понимать изобразительное искусство, видеть его и осознавать увиденное, находить в себе эмоциональный отклик на произведение и осознавать этот отклик. И всё это не для того, чтобы не ударить в грязь лицом, оказавшись в музее – а потому, что понимание искусства есть ключ к пониманию человека. Сопереживая образам, созданным художником, мы делаем важный шаг к тому, чтобы стать эмоционально отзывчивыми на движения души ближнего своего. Стать способными видеть в любом человеке человека – а не «соседа», «полицейского», «араба», «училку», «лоха», «мажора»… ох-ох-ох, мы ведь тоже знатоки и классификаторы, вон у нас сколько жанров друг для друга напридумано, стилей и направлений.

Один из курсов, которые вёл В.-М. Ауэр на Семинаре по вальдорфской педагогике в Центральной Азии (Бишкек), назывался «Человековедение на собственном опыте». Авторы сборника ведут нас именно к этому: к практическому человековедению, к азбуке общения и понимания, воспитания и прощения, заботы и сотрудничества, сочувствия и помощи, как и к азбуке грамотного конфликта. Будущее за человеком, который смотрит другому в глаза, – и верит глазам своим.

Ну вот, дорогой читатель. Не устал? Я обещал спросить тебя в конце главы кое о чём… Но думаю, что не стоит: ответ слишком ясно проступает сквозь текст. Главное слово этой главы – восприятие. История любви к Учителю стала историей любви к предмету любви Учителя: к чувственному восприятию, источнику всякого учения, в том числе и освоения языков.