Глава 14
Эмили была уверена: пакеты для мусора в ее запасной спальне явно кто-то трогал – с тех пор, как она в последний раз перебирала их. Иное дело, что она не замечала этого до того самого утра, когда нашла записку. Эмили вышла из комнаты с запиской в руке и больше не возвращалась. Теперь ее мучил вопрос: трогала ли она их, пока находилась в комнате? Джеральдин ответила на ее эсэмэску, напомнив ей про ее обещание поискать образец почерка Зои, а также запретила брать в руки фоторамку, чтобы не стереть чужие отпечатки пальцев, если таковые на ней имеются.
Кстати, подумала Эмили, станет ли полиция проверять в ее квартире другие места, до которых могла дотронуться Зои: входную дверь, дверь этой спальни и, возможно, пластиковые пакеты? Прислоненные к стене, пакеты стояли сверху картонных коробок, в свою очередь стоявших во всю длину односпальной кровати. Противоположную стену занимало расследование Эмили – ее заметки, фотографии, карты, пожелтевшие газетные вырезки, год поисков Зои, застывший на месте. Тесное пространство между кроватью и «Стеной Зои» было ее любимым местом для размышлений. Эмили казалось, что, сидя среди вещей Зои, ей будет легче найти сестру.
В последний раз она просматривала содержимое пакетов и коробок после того, как те сюда прибыли. Полиция уже проверила их и взяла то, что сочла нужным. Полицейские все еще держали у себя ноутбук Зои, а также ее расческу и зубную щетку, с которых они получили образцы ее ДНК. Остальные вещи лежали в спальне Зои, пока их не перевезли в квартиру Эмили.
Она аккуратно сложила одежду и постирала ту, что была привезена прямо из родительской корзины для белья. Выбросила наполовину использованные пузырьки и тюбики с туалетными принадлежностями и упаковала в коробку более ценные и личные вещи – косметику, украшения, компакт-диски, фотографии, учебники. Никаких дневников среди них не было. Зои не хватало терпения вести дневник. Выросшая в век высоких технологий, она использовала их, когда это было ей нужно. Страдая незначительной дислексией, Зои еще со школьной скамьи привыкла пользоваться ноутбуком, и, учась на медсестру, наверняка делала то же самое.
Горлышки двух пакетов казались скрученными не так туго, а сами они – не такими полными. Неужели Зои что-то взяла? Может, что-нибудь из одежды? В одном из этих пакетов сверху лежала кожаная куртка самой Эмили. Она это точно знала, потому что, найдя ее среди вещей Зои, вспомнила: именно в ней сестра в последний раз была на музыкальном фестивале, потому что замерзла. Было достаточно понюхать воротник, чтобы узнать запах ее духов. Именно по этой причине Эмили держала куртку в пакете, чтобы сохранить запах Зои.
Ей предстояло проверить десяток пакетов. Она начала с тех, которые были набиты плотнее – их, похоже, никто не трогал, – и закончила двумя, которые, как она заподозрила, кто-то недавно вскрывал. Кожаной куртки не нашлось ни в одном из них. В принципе их содержимое можно вытряхнуть на пол, но Эмили была уверена, что куртки там не будет. Потому что та определенно лежала в самом верху одного из них. Теперь же ее там не было.
Эмили не знала, смеяться ей или плакать. В эту минуту Зои могла быть в ее куртке, ожидая, когда старшая сестра приедет и найдет ее…
– Зои, почему ты так поступаешь со мной? – прошептала она. – Не проще ли вернуться домой?
Ей тотчас вспомнилось, как младшая сестра читала на ночь молитвы, хотя родители никогда их этому не учили и не поощряли этого. Одетая в свою любимую розовую ночнушку с изображением Золушки, Зои подглядывала сквозь пальцы, проверяя, смотрит ли на нее Эмили и слушает ли, и увидев, что да, смотрит, хихикнула и сменила слова молитвы на другие, которым ее научила Эмили: «Сейчас, когда ложусь я спать, прошу я Господа конфет мне дать».
Зои была таким милым ребенком! Но избалованным. В двенадцать лет она уже вовсю таскала у Эмили косметику и наряды, как будто уже была подростком, как будто хотела вырасти слишком быстро. Эмили несколько раз отругала ее, после чего Зои на нее долго дулась. Когда та заявила, что тоже хочет стать медсестрой, Эмили чуть не запрыгала от радости, хотя младшая сестра не отличалась трудолюбием и явно выбрала не ту профессию. Школьные отметки едва-едва позволяли ей поступить в медицинский колледж, но даже их она получала лишь благодаря постоянной помощи Эмили.
Она знала: ей придется рассказать родителям о записке. А еще у нее больше шансов найти у них дома что-то вроде старой поздравительной открытки. Сама Эмили получала от сестры лишь эсэмэски со словами «С днем рождения» или «Счастливого Рождества», но родителям Зои наверняка слала открытки.
Завтра Эмили пойдет к ним и поищет что-нибудь, написанное почерком сестры. Утром ей выходить в раннюю смену. Она приедет на работу, разыщет Дэллоуэя и заверит его, что ее лечащий врач не нашла никаких противопоказаний. Ему больше нет оснований беспокоиться.
На следующий день Эмили закончила свою смену с чувством удовлетворения. День прошел удачно, без каких-либо эксцессов и происшествий. Ничего драматического или неприятного не случилось. Пациенты отправлялись в операционную, возвращались оттуда прооперированными и быстро шли на поправку. Дэллоуэй был счастлив. По его глазам Эмили видела, что он больше не обеспокоен ее поведением, и после обхода даже похвалил ее за хорошую работу. Она буквально летала, хотя за спиной у нее была восьмичасовая смена и почти ни минуты отдыха.
…Эмили шагала к дому родителей с твердым намерением найти то, что ей нужно. Джеральдин не тратила время впустую. Не будет тратить и она. Детектив-инспектор договорилась, чтобы в шесть тридцать утра домой к Эмили пришел следователь и забрал фоторамку, которую он поместил в большой пластиковый пакет для улик. Накануне вечером Джеральдин эсэмэской предупредила ее о столь раннем визите. В ответ Эмили заверила ее, что не возражает, поскольку ей выходить в утреннюю смену и к этому времени она уже встанет.
После обеда Эмили послала Джеральдин эсэмэску – сообщить о своих планах, а также спросить, стоит ли говорить родителям о своей находке. Она не хотела, чтобы они без нужды отнимали у Джеральдин время и искали еще пять минут славы. Эмили, как обычно, уберет их дом и заодно поищет открытку к дню рождения или рождественскую. Как только будет доказано, что записка действительно от Зои, им можно будет все рассказать. Можно даже не сомневаться, что мать позвонит какому-нибудь репортеру, возможно, в надежде получить вознаграждение за свою историю. Хотя вряд ли кто купится на историю о пропавшей взрослой девушке, оставившей записку, что она не вернется домой. Ее родители, похоже, начисто забыли о том, что взрослый человек может уехать куда угодно. Им крупно повезло, что полиция занималась поисками их дочери так долго и упорно, а теперь была готова принять к сведению новое свидетельство.
Опустив голову, она проверила свой мобильный – нет ли ответа от Джеральдин. Таковых оказалось два. Первый был предельно краток: «ОК». Прочитав второй, Эмили вздохнула: «Нужно будет обсудить. Родители – ближайшие родственники». Тут она на ходу налетела на кого-то, шагавшего в противоположном направлении. Это была ее вина – она не смотрела, куда идет.
– Извините, – сказала Эмили, растерянно уставившись на невысокую женщину. В первые секунды перед глазами у нее все расплылось. В белой блузке с коротким рукавом и темной юбке, без чулок, крупные ступни засунуты в белые парусиновые туфли на резиновой подошве. Вид усталый и измученный. Верхняя губа в капельках пота, к влажному лбу прилипли пряди волос.
– Ой, с вами всё в порядке? Может, вам помочь?
Женщина с отчаянием в глазах пристально смотрела на Эмили.
– Мне нужно найти мою племянницу. Она пришла сюда, а теперь не идет домой, – с сильным иностранным акцентом ответила она.
– Хорошо, хорошо, мы найдем ее. Как ее зовут? Как она выглядит? – спросила Эмили, глядя на лица прохожих.
Женщина взволнованно взмахнула рукой:
– Она маленькая. Темные волосы, как у меня. Очень красивая и молодая.
Эмили обняла ее за плечо и повела к входу.
– Не переживайте. Пойдемте к дежурному. Вдруг там помогут ее найти. – Нажала кнопку вызова лифта. – В какой день она поступила? Сегодня? Вчера?
Женщина отстранилась. Ее испуганное поведение насторожило Эмили. Зажав ладонями рот, незнакомка дрожала всем телом.
– Вы не понимаете. Катка не пришла домой. Сестра говорить, что она не сошла с самолета. Доктор Дэллоуэй говорить, что он не знает, куда она делась. Но сначала она была здесь. Затем она должна сесть на самолет домой, но она не вернулась, и моя сестра обвиняет меня. Катка – единственная дочь.
Эмили решила отвезти ее в какое-нибудь уединенное место и с облегчением открыла дверь лифта. Запихнув в него женщину, попыталась успокоить ее:
– Не расстраивайтесь. Я уверена, все будет хорошо. Когда сюда поступила Катка?
– Тридцать июня, – сквозь слезы ответила женщина; ее голос был едва слышен из-под ладоней.
Эмили уставилась на опущенную голову. Внезапно она ощутила звон в ушах и тошноту. Наверное, она ослышалась. Тридцатое июня. В тот день у нее была операция. В тот день Эмили видела на соседней койке молодую женщину. Чтобы не вскрикнуть, она зажала рот рукой. Поздно. Женщина подняла голову. Ее глаза в упор смотрели на Эмили.
– Вы что-то знаете? – взволнованно сказала она.
Эмили поспешила покачать головой.
– Вы что-то знаете. Я вижу по вашему лицу.
Эмили снова покачала головой и отступила прочь от женщины.
В следующий миг лифт пискнул. Двери распахнулись, Эмили быстро вышла и… налетела на Дэллоуэя. Он положил руку ей на плечо и наверняка что-нибудь сказал бы, если б не вопль женщины за ее спиной.
– О, доктор Дэллоуэй! Они до сих пор не нашли ее…
Он моментально бросился к ней и в уединении лифта обнял за плечи.
– Тише, Мария. Катка вернется домой. Вы не должны отчаиваться. Она вернется.
Желая улизнуть от них прежде, чем женщина снова спросит ее, Эмили бросилась к лестнице. Сердце колотилось в груди. Хорошего настроения как не бывало. Проблема, которая, как ей казалась, ушла, все-таки вернулась. Возможно ли, что та девушка, которую она видела, – это и есть племянница этой женщины? Так кто же все-таки пропал? Эмили хотелось одного – убежать от этой ситуации. Отрицать, что она видела эту женщину. У нее была Зои. Ей ни к чему чужие проблемы.
Опустив голову, Эмили поспешила к парковке. Она не будет думать об этом сейчас. Племянница женщины, вероятно, жива и здорова. Эмили же поедет к своим родителям. Сделает то, что ей поручено сделать. Не хватало ей запутаться в чужих страданиях…
И все же, пока Эмили ехала из больницы, все, о чем она могла думать, это то, что ей ничего не примерещилось. Она видела эту девушку на соседней койке – это ее маленькая рука безвольно свисала с края кровати, ее кисть дергалась каждый раз, когда ей давили на грудь. И вот теперь она знает ее имя.
Эмили сразу поняла: ее родителям еще неизвестно о записке. Джеральдин либо не удосужилась сказать им, либо нарочно тянула время. Они сидели на своих обычных местах в прокуренной гостиной с включенным телевизором; отец храпел, а мать уже искала поводы для новой ссоры.
– Выкроила время заглянуть к нам? С твоей новой работы?
– Извини, мама, была еще одна суматошная неделя. Но я приехала и собираюсь навести в доме порядок. Вам что-нибудь принести, пока я здесь?
Мать отвернулась и продолжила смотреть «Побег в деревню». Эмили выскользнула из гостиной и поднялась наверх. Там было три спальни: одна родительская, другая – ее, третья принадлежала Зои. Эти две комнаты теперь стояли пустыми. В каждой были только кровать и шкаф, хотя в последний раз, вытирая там пыль, Эмили заметила, что кровать сестры заправлена. Вряд ли это было сделано в надежде на возвращение Зои. Скорее всего отец спал там из-за своего храпа.
После получаса копания в ящиках родительской спальни Эмили нашла то, что искала: старую открытку на день рождения отца, с кружкой пива на лицевой стороне. Она знала: открытка точно не от нее, потому что лично она никогда не выбрала бы карточку с рекламой любого алкоголя, будь то в шутку или всерьез. Открыв ее, Эмили была мгновенно разочарована. Зои не написала ни единого полного слова – лишь нарисовала ряд поцелуйчиков и написала «чмоки-чмоки», за которыми синими чернилами следовала буква З.
Эмили продолжила поиски в надежде найти что-то еще. Увы, это была ее единственная находка. Очевидно, их родители были не настолько сентиментальны, чтобы хранить подарки от дочерей. Эмили в отчаянии села на родительскую кровать и попыталась сосредоточиться. Встреча с Марией полностью выбила ее из колеи. Именно в тот момент, когда ей начало казаться, что у нее есть ответы на вопросы, как и почему та женщина оказалась в ее палате, она услышала, что племянница Марии пропала…
Ей никак не удавалось собраться с мыслями. Сейчас ей хотелось одного: чтобы ее жизнь снова стала простой, как прежде. Ну почему она не может найти хотя бы клочок бумаги с почерком сестры? Это курам на смех. Должно же быть что-то, что написала ее сестра. Не могла же она дожить до совершеннолетия, не оставив ни на чем своей закорючки? Наверняка должны оставаться записи о пациентах. Она не могла не вести их. Но найти образец почерка сестры из общей массы записей было бы непосильной задачей. Пришлось бы найти наставников Зои, чтобы выяснить, в каких палатах проходила практику сестра, каких пациентов ей поручали…
Она сообщит Джеральдин о своих проблемах. Будем надеяться, что она сможет найти ответ. А пока продолжит свои поиски и будет молиться, чтобы на записке были найдены отпечатки пальцев ее сестры, или чтобы Зои засекли камеры видеонаблюдения. Она не имеет права терять надежду. Зои жива.
Стоило Эмили подумать об этом, как она тотчас вспомнила другую молодую женщину, которая тоже пропала…
