Бог

О промежуточной точке нашего познания

Да, я снова про бога. На этот раз можно уже без кавычек и с маленькой буквы. Его возможные функции весьма многообразны, как у кухонного комбайна. Лично я могу насчитать как минимум десяток: центр управления случайностями, верховный судья, источник морали, абсолютный собеседник и так далее. В данном случае речь пойдёт о боге как о механизме, объясняющем природу.

В принципе вопрос можно было бы решить просто. Есть наука – это про знание, сомнение, доказательство и много-много хитрых математических формул. Есть религия – она про иррациональное, про веру, про душу. Они могут мирно сосуществовать, если не будут вмешиваться в дела друг друга.

О том, что речь идёт лишь о метафоре и библейскую историю творения не нужно понимать буквально, заговорили даже не на конференции «Учёные против мифов» в 2017 году, а чуточку раньше:

«Нередко бывает, что и не христианин немало знает о земле, небе и остальных элементах видимого мира, о движении и обращении, о величине и удалённости звёзд, о затмениях Солнца и Луны, о круговращении годов и времён, о природе животных, растений, камней и тому подобном, притом знает так, что может защитить эти знания и очевиднейшими доводами, и жизненным опытом. Между тем бывает крайне стыдно, опасно и даже гибельно, когда какой-нибудь неверный едва удерживается от смеха, слыша, как христианин, говоря о подобных предметах якобы на основании христианских писаний, несёт такой вздор, что, как говорится, попадает пальцем в небо…»

Это писал в трактате «Буквальная интерпретация Бытия» Августин Блаженный, почитаемый как святой, в том числе и православной церковью. Дело было чуть больше полутора тысяч лет назад.

Для полного закрытия темы можно процитировать диалог, который якобы случился между учёным Лапласом и императором Наполеоном (скорее всего, Лаплас говорил не совсем так, но цитата всё равно хорошая):

– Вы написали такую огромную книгу о системе мира и ни разу не упомянули о его Творце!

– Сир, я не нуждался в этой гипотезе.

На этом можно было бы поставить точку, если бы не существовало такой отрасли, как популяризация науки, к которой я имею счастье иметь отношение. И в том месте, где научное знание становится достоянием масс, границу между наукой и верой провести не так просто.

Сравним два текста.

Первый:

«В начале сотворил Бог небо и землю. Земля же была безвидна и пуста, и тьма над бездною. И сказал Бог: да будет свет. И стал свет. И увидел Бог свет, что он хорош, и отделил Бог свет от тьмы… И сказал Бог: да будет твердь посреди воды, и да отделяет она воду от воды. И стало так. И создал Бог твердь, и отделил воду, которая под твердью, от воды, которая над твердью. И стало так. И назвал Бог твердь небом. И увидел Бог, что это хорошо…»

Второй:

«Наблюдаемая нами сейчас Вселенная возникла 13,77 ± 0,059 млрд лет назад. В период времени от нуля до 10^–43 секунд после Большого взрыва происходили процессы рождения Вселенной из сингулярности. По окончании этого этапа гравитационное излучение отделилось от вещества… Через 380 тысяч лет после Большого взрыва температура снизилась настолько, что стало возможным существование атомов водорода… После эры рекомбинации материя стала прозрачной для излучения…»

Первая цитата взята из Ветхого Завета, вторая – позаимствована из современных текстов о рождении Вселенной.

Их статус совершенно разный. В первом случае речь идёт о мифе, который волею судеб стал основой для массовых верований.

В отличие от Ветхого Завета современные данные о Большом взрыве, образовании Солнечной системы, развитии жизни на Земле базируются на строго научных данных. Километры формул, миллионы экспериментов, наблюдений, образцов.

Научная гипотеза превращается в относительно уверенную теорию только тогда, когда набирается нужное количество фактуры. Например, учёные стали столь убеждённо говорить о Большом взрыве лишь после того, как в 1965 году Арно Пензиас и Роберт Вильсон зафиксировали реликтовое излучение. Как только появляются новые данные, вся научная конструкция тут же подвергается ревизии, чего не случается с текстами религиозными.

Кажется, что в начале XXI века мир аккуратно разложен по полочкам: рациональному мышлению своё место, вере – своё. Но! Всё это относится к научному знанию внутри науки, а не вне её.

Кажется, что в начале XXI века мир аккуратно разложен по полочкам: рациональному мышлению своё место, вере – своё. Но…

Теперь давайте посмотрим на цитаты о сотворении мира с точки зрения не выпускника физфака МГУ или редактора научно-популярного издания, а, допустим, ученика средней школы, домохозяйки, врача-травматолога, менеджера по продаже бетона или какого-то ещё гражданина, не связанного с наукой прямо или косвенно.

Для них оба утверждения имеют примерно равный статус:

– они исходят из очень уважаемого источника (неважно, какого – Библии или книжки покойного Хокинга);

– за ними стоит нечто, неподвластное сознанию читателя (неважно – божественное откровение или тензорное исчисление);

– оспаривание их может служить признаком невежества и чревато негативными санкциями (неважно, в чём тебя обвинят – в ереси или в лженауке).

Вроде бы наука учит нас ничего не принимать на веру и повсюду требовать доказательств. Но давайте возьмём школьную программу. В курсах химии и физики ещё есть какие-то намёки на эксперименты, благодаря которым появились утверждения, попавшие в учебники, и то не всегда. А по остальным предметам – биологии, истории, обществознанию – школьная наука не сильно отличается от религиозного откровения. Автор учебника просто знает: как это устроено, когда это случилось, из чего это состоит. И попробуй усомниться в истинности этих высказываний!

Школьная наука не сильно отличается от религиозного откровения.

Не буду скрывать, что и я являюсь одним из служителей научного культа. Я тоже доверяю учёным с большим индексом Хирша и тоже не владею тензорным исчислением. При этом я периодически сообщаю что-то публике и прошу поверить мне на слово.

В этой главке я вовсе не собираюсь поставить науку в один ряд с религией. Ни в коем случае, Дарвин упаси! Я просто хочу призвать тех, кто ЗНАЕТ, и тех, кто ВЕРИТ, к чуть большей взаимной терпимости. А то, общаясь с некоторыми коллегами по научно-популярному цеху, так и представляешь себе костёр, на котором сжигают очередного еретика:

– За неверие в сингулярность, за отрицание теории естественного отбора, за сомнение в инфляционной теории рождения Вселенной придаю твоё тело очищающему огню!

Открытые вопросы:

• До конца ли решён вопрос раздела сфер влияния между наукой и верой?

• Может ли популярное научное знание принципиально отличаться от религиозного?

• Будет ли сокращаться количество верующих в мире по мере развития науки?

• Есть ли Бог?