Глава 22

Я резко проснулась среди ночи с соленым языком, прилипшим к небу. Из-за чудовищного приступа обжорства прошлым вечером во рту пересохло, и я отчаянно нуждалась хотя бы в глотке воды. Тихо ступая босыми ногами по коридору, я направилась на кухню, подавив зевок, но остановилась, когда из гостиной донеслись чьи-то голоса. Я бы узнала хриплые интонации Кайлера и Брэда где угодно. Прижавшись спиной к стене, я подкралась как можно ближе к двери.

– Прости, что ударил тебя, – послышался голос Кая, и я моментально закатила глаза.

– Наверное, я это заслужил, – ответил Брэд.

– Нет, это не так. – Наступила короткая пауза. – Ты верно сказал: у меня нет никаких прав на нее. Фэй может целовать любого, кого захочет. – Его слова разбили мое хрупкое сердце.

– Я поклялся, что больше никогда не поступлю так с тобой.

– Ты не сделал ничего плохого, друг. Если с ней не могу быть я, то пусть лучше это будешь ты. Я знаю, что могу доверить заботу о Фэй только тебе. Только ты сможешь обращаться с ней так, как она того заслуживает.

Мои ноздри раздулись от такого оскорбительного отношения. Как будто я – чья-то собственность, которой они могут обмениваться, когда им удобно! Будто все, что нам требовалось, это его одобрение, которое он так любезно соизволил дать.

Да кем он себя возомнил?

– В любом случае это уже не имеет значения. Я ей не нужен. – Тон Брэда говорил о разочаровании и принятии, но злобы в нем не было.

– Мне так не показалось, – сказал Кай, подтверждая тот факт, что он видел наш поцелуй.

– Она любит тебя.

– Она не может меня любить! – огрызнулся Кай, вновь разрывая мое сердце на части. – Неужели она не слышала ни единого моего слова? Ей придется двигаться дальше, и ты – тот парень, который идеально для этого подходит. Хочешь, чтобы я вразумил ее?

Ну все, хватит.

Его покровительственный тон в сочетании с ошибочными выводами и намеком на то, что я не способна думать ясно, разбудил зверя, дремавшего внутри меня. Не заботясь о том, что на мне лишь тонкая ночная рубашка, или о том, что своим поведением я признаю, что подслушивала, я ворвалась в комнату, включив свет, чтобы оба увидели ненависть, горевшую в моих глазах.

Сидя друг напротив друга на кожаных диванах, они удивленно заморгали, глядя на меня. Я подошла к Каю и толкнула его в грудь.

– Мне не нужно, чтобы кто-то вразумлял меня, а уж тем более ты! – хрипло закричала я. – Как ты смеешь говорить, что знаешь, чего я хочу и что мне необходимо? Ты не имеешь на это никакого права!

– Фэй… – Брэд поднялся, и я бросилась на него, толкая обратно на диван.

– И ты ничуть не лучше! – завизжала я, как гиена. Такими темпами я наверняка разбужу весь дом, но мне все равно. Я уже ничего не видела за красной пеленой ярости, заслонившей глаза. – Считаешь, что получишь его разрешение, а я тут же упаду в твои объятия?

– Нет! Все совсем не так, – попытался возразить Брэд, но я заставила его замолчать одним из своих особо убийственных взглядов.

– Я слышала достаточно, чтобы понять: он пытался сбагрить меня тебе! – Я ткнула пальцем в сторону Кая, разозлившись, когда заметила темный веселый блеск в его глазах. – Сотри это самодовольное выражение со своего лица, Кай, или я сделаю это за тебя. – Его ухмылка стала еще шире. – У тебя есть предсмертное желание? – рявкнула я.

Он встал, осторожно, но уверенно приближаясь ко мне.

– Детка, ты же знаешь, какая ты сексуальная, когда злишься.

Я полностью потеряла нить разговора, толкнув его, взвизгнув от обиды. Он попытался схватить меня, но потерял равновесие, и мы оба упали на пол. Я бесцеремонно приземлилась на него со стоном и уселась верхом, безостановочно тыча пальцем в его раздражающе идеальную грудь, с яростью замечая похотливый блеск в его глазах и чувствуя, как что-то предательски твердеет под моей задницей.

– Ты не имеешь права флиртовать со мной, называть меня деткой, говорить мне, что я сексуальная и все в этом роде! – Я поднялась на ноги. – Прибереги это для своей подружки!

Я отступила, хмуро глядя на них обоих.

– Я не хочу иметь с вами ничего общего. Это понятно?

Брэд встал с дивана.

– Фэй, прости. Ну же, успокойся.

Я слегка покачнулась, мои конечности ослабели, когда волна адреналина, вызванного яростью, рассеялась.

– Оставь меня в покое, Брэд. Вы, оба, держитесь от меня подальше.

Я прошла на кухню, достала из холодильника пару бутылок воды и влетела обратно в свою комнату, избегая проницательных взглядов парней, когда неслась мимо гостиной с высоко поднятой головой.

Мне потребовалась целая вечность, чтобы снова заснуть. Мысли о разочаровании заняли мой разум, сделав это почти невозможным. Но все же в какой-то момент мне удалось провалиться в сон.

Когда я встала в субботу утром, руки все еще тряслись от гнева. Я потащила свою задницу в бассейн, чтобы поплавать, и выплеснула все разочарование здесь, изводя свое тело несколько часов, пока каждый мускул не заныл от боли. Остаток дня я провела, трусливо прячась в своей комнате. Окинув вчерашнюю стычку трезвым взглядом, я вздрогнула, вновь приходя в ярость от того, что позволила кому-то из этих двоих так со мной обращаться. Ни один из них не осмеливался показаться мне на глаза, и на том спасибо.

Тяжелый стук в дверь ближе к вечеру вывел меня из равновесия.

– Можно? – спросил Кэл, и я облегченно вздохнула.

– Открыто.

Он неторопливо вошел в комнату, опустив плечи.

– Что случилось? – машинально спросила я, чувствуя, как сердце уходит в пятки.

– Я встречался с юристами. Они не смогли добиться прекращения дела на предварительном слушании, и нам назначили дату судебного разбирательства. – Он лег на бок, подперев голову локтем. – Оно состоится пятнадцатого ноября.

– Это хорошая новость, верно? Всего лишь через несколько недель.

– И да, и нет. Папа потянул за пару веревочек, чтобы ускорить дело, и я рад, что мне не грозят месяцы домашнего ареста. Но если на суде что-то пойдет не так, то в следующем месяце в это же время я могу быть уже в тюрьме.

– Но ведь показания Зои доказывают, что тебя подставили?

– По словам адвокатов, все не так просто. Обвинение берет показания у девушек в школе, и картина вырисовывается не вполне красивая. Кроме того, Лана предоставила в качестве улики использованный нами презерватив.

– Но это же ничего не доказывает! Только то, что у вас был секс, это и так понятно.

– Ее мать настаивает на том, что Лана была девственницей и никогда не согласилась бы на секс до замужества.

Я приподняла бровь.

– Неужели мы вернулись в средневековье, а где-то по пути я потеряла память?

– Грета станет потрясающим свидетелем, ведь она набожная католичка. Лана была воспитана в уважении к своей вере, в отличие от меня. Ты не читала ее показания, Фэй, такие злобные и несдержанные, они точно затронут нужные струны в сердцах присяжных. Эти люди будут буквально есть с ее рук. По факту я действительно виноват. Наверное, она и вправду ненавидит меня.

Я легла на живот, зарывшись локтями в одеяло.

– До сих пор не могу понять, как Лана может так с тобой поступать. Как бы ты ее ни ранил, она не имеет права портить тебе жизнь. – Я подняла ноги и скрестила лодыжки, покручивая ими в воздухе.

– Хотел бы я поговорить с ней и узнать, что творится у нее в голове, но Кэйвен не смог ничего нарыть. – В моих глазах застыл вопрос. – Папа нанял частного детектива, но Кай попросил Кэйвена отследить ее местоположение. Она словно растворилась в воздухе.

– Люди, которые не хотят, чтобы их нашли, обычно хорошо умеют прятаться. Мои мысли вернулись к матери. Хотя физически она не пропадала, нет никаких сомнений, что она оказалась настоящим экспертом в прятках. Может быть, ты сможешь поговорить с ней на суде?

Кэлвин тяжело вздохнул.

– Мне нельзя даже смотреть на нее.

– Полный отстой.

Он усмехнулся.

– Это еще мягко сказано. – Улыбка пропала с его лица. – Я не хочу оказаться в тюрьме. – Ее сменил неприкрытый ужас, и он мгновенно превратился в напуганного ребенка.

– Этого не случится. Ты ничего не совершал.

– Известна масса случаев, когда людей сажали в тюрьму на долгие годы за преступления, которых они не совершали. Кто сказал, что мне удастся этого избежать? Тюрьма – вполне реальная вероятность, которую стоит иметь в виду. – Кэл плюхнулся на спину, потирая лицо руками. – За изнасилование положено наказание до двадцати лет тюремного заключения. Это может разрушить всю мою жизнь.

Я перевернулась и положила голову ему на плечо.

– Никто не позволит тебе взять на себя вину за то, чего ты не совершал. Мы что-нибудь придумаем или отыщем другие улики. Кэйвен найдет что-нибудь, способное помочь.

Когда эти слова слетели с моих губ, я услышала отчаяние в своем голосе. Как я могла ожидать, что Кэл поверит моим уговорам, когда едва верила сама?

Роуз позвонила сообщить, что закусочная уже открылась, и спросить, выйду ли я на смену сегодня вечером. Будь она здесь, я зацеловала бы ее до смерти. Работа – именно то, что нужно, чтобы не думать о завтрашнем дне.

Макс подъехал к закусочной одновременно с Тео, парнем Роуз. Она слезла с байка, и я помахала ему рукой на прощание. Наклонившись, чтобы обнять Роуз, я встретила ее озабоченный взгляд.

– Как ты? – Она обошла меня вокруг и прищурила глаза, смотря куда-то за спину. – Этот парень тебя фотографирует?

Я обернулась так быстро, что закружилась голова. Моя челюсть отвисла, когда я заметила на другой стороне дороги хорошо одетого мужчину, торопливо убирающего в карман фотоаппарат.

– Боже! – Я перевела полыхающий взгляд на Роуз. – Это тот посетитель, который спрашивал меня на прошлой неделе. Так я и знала! – Чутье подсказывало мне, что он замышляет недоброе. Я приняла решение за долю секунды и побежала через дорогу, крича ему вслед. – Эй, Марк! Постойте!

Тот уже миновал половину улицы и даже не думал оборачиваться. Я бросилась за ним, но свернув за угол, увидела лишь его затылок. Он миновал следующий поворот, пора было остановиться – мне его уже не догнать.

Вне себя от злости я вернулась и толкнула дверь, заходя в закусочную. Место было переполнено людьми. Либо посетители действительно скучали по нашей еде, либо пришли поглазеть на Дэвида. Эта мысль вызывала у меня отвращение, но определенная часть этого общества питалась лишь сплетнями и драмой, поэтому я совсем не удивилась.

Мы сбились с ног, принося и унося заказы, но я испытывала лишь искреннюю радость. Знаю, что это странно, но я действительно скучала по работе. Не люблю сидеть сложа руки, и если появляется слишком много свободного времени, то просто не знаю, чем себя занять.

Мы с Роуз разбирали купюры в кассе, когда я почувствовала чей-то взгляд. Я медленно обернулась, и мои глаза расширились, когда я заметила в дверном проеме Дэвида, смотревшего на нас. Впервые за смену он вышел из своего кабинета. Брюки свободно болтались на похудевшем животе, а бледное лицо выглядело очень изможденным. Казалось, он нес на своих плечах всю тяжесть этого мира. Внимание посетителей обратилось к нему, и разговоры моментально стихли. Но Дэвид словно не замечал никого вокруг. Он закрылся в своем маленьком мире, глядя в пустоту перед собой. Мое сердце болело за него. Дэвид просто стоял, наблюдая за нами, не шевелясь и не произнося ни слова.

Я подошла к нему и осторожно положила руку ему на локоть.

– Дэвид, ты в порядке? Принести тебе что-нибудь?

Он перевел на меня потускневший взгляд и смотрел, не отрываясь, пока в нем не вспыхнула какая-то отдаленная искорка. Он похлопал меня по руке.

– Ты хорошая девочка, – наклонившись, Дэвид поцеловал меня в щеку, – всегда такая хорошая.

Он еще раз похлопал меня по руке, слабо улыбнулся и вернулся в кабинет.

– Совсем ничего странного, – невозмутимо отозвалась Роуз.

– Ему не стоит быть здесь. Он не настолько оправился, чтобы выходить на работу.

– Согласна. Может, позвонить его жене?

– У меня нет ее номера. Полагаю, при условии, что Дэвид будет сидеть в кабинете, он не сможет навредить никому, кроме самого себя.

Вернувшись домой ближе к полуночи, я чувствовала себя совершенно разбитой. Мы с Роуз заперли закусочную, чуть ли не вытолкав Дэвида за порог, настаивая, чтобы он шел домой. Я зевнула, бросила сумку в коридоре и пошла на кухню. В доме было темно, и я включила свет, ругаясь себе под нос, когда увидела, в каком она состоянии. Повсюду царил полнейший беспорядок. Впрочем, ничего нового. Мои братья – самые ужасные неряхи на всем белом свете. Неужели так сложно убрать за собой тарелки в посудомоечную машину? Грязные животные. Я думала, Алекс уже пришла в себя, но она все еще пряталась в своей спальне, почти не показываясь в доме, не говоря уже о том, чтобы выходить на работу. Она не может стать еще менее похожей на ту женщину, что я когда-то знала, даже если очень постарается. Хотя я сожалею обо всем, что ей пришлось пережить, ей пора бы выйти из этого состояния, и как можно скорее.

Я начала убирать со стола, зевая и складывая посуду в посудомоечную машину.

– Ты не обязана это делать, – сказал Кай. Он скрывался в тени подсобки, прислонившись к дверному косяку.

Я вскрикнула, хлопнув себя рукой по груди, в которой сердце подскочило от испуга.

– Черт подери. Не пугай меня так.

Я потерла место удара. Хромая на одну ногу, он зашел в кухню, и я тяжело вздохнула. Кровь из разбитого носа засохла и запеклась на его лице, застывая над губой. Левое веко опухло, а кожа вокруг покрылась пятнами и побледнела. Уже можно было разглядеть, как под глазом наливается фингал. Правую скулу покрывали мелкие синяки. Прихрамывая, он подошел к столу, опускаясь на скамью.

– С кем ты подрался на этот раз? – Я взмолилась, чтобы это не был еще один раунд с Брэдом.

– Тебе не о чем беспокоиться. – Он сплюнул полный рот крови в грязную миску на столе; я обшарила верхние шкафчики и извлекла оттуда аптечку.

– Не надо со мной возиться.

Я подошла к нему, покачивая головой.

– Если тебе нужна моя помощь, выкладывай.

Кайлер схватил меня за запястье.

– Я могу сделать это сам.

– Ты едва можешь ходить.

– Я получил несколько ударов по голени, но после горячей ванны и нескольких грелок приду в норму.

Мои пальцы легко ощупали его подбородок и щеку, и он вздрогнул, поморщившись.

– Это начинает входить в привычку, – отчитала его я, извлекая лекарства из аптечки. – Кто это был?

Его плечи уныло опустились.

– Джереми. – То, как ему удалось наполнить одно слово такой насмешкой, впечатляло. – И, прежде чем ты спросишь, он говорил о тебе такие гадости, которые я не готов был терпеть.

– Тебе следовало быть умнее, а не попадаться на эту удочку. Вероятно, он попытается использовать это, чтобы избавиться от обвинений.

Полиция обнаружила запись на его сотовом вместе с множеством других никому не известных видео, и в данный момент на Джереми составлялись официальные обвинения. В то время как полиция держала рот на замке в отношении другого контента, авторитетные источники Дэна сообщили ему, что нашлись записи других девушек, которые не знали о том, что их снимали. Кай был прав – они больные ублюдки. Я пошла к раковине и вернулась с миской теплой воды.

– Судя по тому, что он сказал сегодня вечером, если ему можно верить, а это большое «если», ни ему, ни Эдвардсу не предъявят обвинений.

Я положила руку ему на лицо.

– Что?!

– Я позвоню отцу, чтобы узнать детали, но Джереми намекал о какой-то сделке.

– Как же это типично! Почему ему удалось от всего откупиться, а Кэлвину – нет?

– Все это полное дерьмо.

Я откинула его голову назад, чтобы достать до носа.

– Будет щипать. – Я осторожно оттирала кровавые потеки с его лица, пока оно не стало чистым.

– Кстати, где ты столкнулся с Джереми?

Он поджал губы, и я шагнула назад, бросив на него требовательный взгляд.

Кайлер тяжело вздохнул.

– У Эддисон. – Снова эта горечь. Так мне и надо, сама напросилась. Я отвинтила крышку флакона мази с арникой и осторожно нанесла на ушибленную кожу на его щеке и под глазом.

– Не волнуйся, я не собираюсь в скором времени туда возвращаться, – злобно усмехнулся он. – Ее отец запретил мне появляться в их доме.

Мои глаза сузились до щелочек. Он улыбнулся так, словно это была самая лучшая новость на свете, лишь подтвердив мои подозрения, однако я не собиралась вновь наступать на те же грабли. Эти скачущие из стороны в стороны мысли скоро меня доконают.

– Ты когда-нибудь расскажешь мне обо всем?

Его улыбка исчезла.

– Не стоит.

Сложив содержимое аптечки обратно, я вернулась к шкафчикам. Я наклонилась, чтобы положить коробку на место, когда теплое тело Кайлера прижалось ко мне сзади. Я остановилась, вытянув руку, но его ладони сомкнулись на моей талии. Мое дыхание стало резким и прерывистым, сильная дрожь пробежала по позвоночнику. Отбросив волосы, он положил подбородок мне на плечо, и я тут же застыла. Тепло его тела проникло в меня, согревая до глубины души. Я сжала губы, чтобы не заскулить.

Закрыв дверцу шкафчика, я протянула к нему руки. Наши пальцы переплелись, и Кай оставил легкий нежный поцелуй на моей шее. Я дернулась, и он почувствовал, как дрожь пробрала все мое тело.

– Фэй, – ласково прошептал он. Я хотела повернуться, но Кай прижал меня к кухонной столешнице, надежно удерживая на месте. – Не оборачивайся, пожалуйста. У меня не настолько много самообладания.

– Кай, прошу тебя, ты должен сказать…

– Ш-ш-ш, – прошептал он мне на ухо, и я застонала, когда от его теплого дыхания все внутри перевернулось. – Я ничего не могу поделать. Ни с тем, что произошло тем вечером. Ни с тем, что может произойти завтра.

– Мне страшно, – тихо призналась я, прислоняясь к нему спиной и закрывая глаза. Хотелось насладиться этим моментом, сохранить в памяти ощущение его прикосновений, рук, сплетенных с моими, носа, уткнувшегося в шею. Мы не целовались и даже не смотрели друг на друга, но его присутствие обволакивало меня, тело напряглось и задрожало. Это действовало на меня так же сильно, как физическая близость.

– Мне тоже. – Он глубоко вздохнул, и желание поцеловать его накрыло меня с непреодолимой силой.

Не представляю, что буду делать, если он окажется моим братом. Не думаю, что смогу держаться от него подальше.

Кажется, все перестало иметь значение – его девушка, мои отношения с Брэдом, то, как он постоянно притягивал и отталкивал меня, осознание того, что мы можем оказаться близкими родственниками. Этих причин, очевидно, вполне достаточно, чтобы держаться на расстоянии, но для моего сердца это не имело никакого значения.

Ему было безразлично.

Сердце хотело того, чего хотело, и никакая логика не могла меня вразумить.

Я хотела его. И всегда буду хотеть.

Не знаю, как долго мы простояли в этих односторонних объятиях, касаясь друг друга единственным дозволенным нам способом, но этого оказалось достаточно, чтобы облегчить боль в моем воспаленном мозгу. Не нарушая никаких правил, Кай нашел способ утешить меня так, как умел только он.

Через некоторое время мы оторвались друг от друга, словно по обоюдному негласному решению, разойдясь каждый своей дорогой, не произнося ни слова.

Лежа в постели и беспокоясь о завтрашнем дне и о результатах – нервничая буквально до тошноты, – я закрыла глаза и вспомнила, как хорошо было в его объятиях. Этого оказалось достаточно, чтобы уснуть.