День 54-й

Рокот автомобиля возвещает о прибытии Гарри еще до того, как он звонит в дверь. Один раз, потом два. Я в последний раз прополаскиваю рот, запихиваю средство для полоскания в сумку и бегу к двери. Быстро глянув на себя в зеркало, дабы убедиться, что глаза не налиты кровью, я открываю дверь, готовая идти. Гарри закутан в темно-синий шарф, и его лицо мгновенно действует на меня волшебным образом. Я чувствую счастье – и волнующее предвкушение. Это особое лечение, предназначенное, чтобы помочь мне забыть о плохом, и я собираюсь испробовать все возможное, чтобы оно сработало.

Вчера утром я позвонила в кабинет врача, чтобы сообщить, что собираюсь в спа-салон, и спросить, нужно ли мне чего-нибудь избегать.

Меня соединили с медсестрой, которая проверила мои записи и ответила, что мне, вероятно, следует избегать саун и джакузи – всего, что связано с большим количеством тепла или может содержать бактерии. Но во всем остальном, уверенно сказала она, это пойдет мне на пользу. Все, что помогает улучшить мое душевное состояние, так же полезно, как любое лекарство.

Я заверила, что мое душевное состояние довольно бодрое, и медсестра сказала, что рада за меня. Она понятия не имеет, что мое душевное состояние называется «Гарри».

– Моя любимая Салли! – говорит он. – Твой экипаж ждет тебя, – он указывает на сверкающий «РейнджРовер». – Зацени!

– Это твой? – удивляюсь я.

– На выходные. Не могу же я посадить тебя в старый драндулет. Я не хочу, чтобы тебе стало еще хуже.

– О Гарри! – Я подскакиваю к нему и целую в щеку. – Это так мило.

Гарри открывает передо мной дверцу, берет мою сумку и кладет в багажник.

– Интерьер тут как в самолете, – замечаю я, когда он забирается в салон.

– Наверное, я мог бы к этому привыкнуть, – улыбается он, – но не хочу сдавать свою старушку.

– Конечно, нет.

Спустя десять минут пути я интересуюсь:

– Ну, признавайся, куда ты меня везешь?

– Да брось, это сюрприз, – отвечает Гарри, – тебе придется подождать, пока мы не приедем. Ты хорошо себя чувствуешь? Хочешь, я открою люк, чтобы подышать воздухом?

– Нет, все прекрасно. Просто роскошно.

Думая, что буду страдать в старом драндулете, я прихватила с собой жестяную коробку леденцов, которые мои родители всегда брали с собой в дорогу. Я роюсь в сумочке и, вытащив ее, пытаюсь отвинтить крышку.

В нашей семье это было целым состязанием. Я будто слышу голос Изабель в своей голове:

«Дженнифер, отдай это мне! Ты все равно не откроешь».

«Нет. Она уже тронулась, я почти открыла».

«Отдай его своей сестре, Дженнифер. Теперь ее очередь. Ты уже достаточно долго пытаешься», – это уже моя мама.

«Та-дам!» – восклицает Изабель, когда сахарная глазурь вырывается клубами сладчайшего белого дыма.

«Но это благодаря мне она тронулась!»

– Над чем ты смеешься? – спрашивает Гарри.

– Ничего особенного. Это леденцы для дороги, хочешь?

Гарри косится на жестянку.

– О Боже, я не пробовал таких уже много лет. Родители всегда брали их с собой в дальние поездки.

– Как и мои, – подхватываю я. – Эти и еще «Драмамин». Мама никогда не расставалась с отвратительным розовым «Драмамином». Тебе какого цвета?

– Красный, пожалуйста.

– Красные мои, – заявляю я, немедленно пожелав то, что всегда предназначалось для Изабель. И жадно хватаю красный леденец. Интересно, раньше они казались намного больше. – За них я готова драться.

Гарри фыркает:

– Ты говоришь совсем как мой брат!

– Точнее, как моя сестра.

– Ладно, раз так, я возьму фиолетовый.

Я кладу фиолетовый леденец ему в рот, и его губы покрываются сахарной пудрой. Я улыбаюсь – он выглядит очаровательно глупо.

– Оближи губы, – советую я, и он облизывает. – А теперь дотронься языком до кончика носа.

Гарри пытается сделать это, и я смеюсь:

– Какой ты послушный мальчик этим утром.

– Очень смешно, – отзывается он. – Но приятно видеть тебя счастливой.

– Иногда самые простые в жизни вещи приносят самую большую радость. Леденцы и клоуны.

– Ага, – говорит он, – я помню твою любовь к комедиям.

Я про себя отмечаю, что мы направляемся на юг.

– Мы едем в Брайтон?

– Возможно, – уклончиво отвечает Гарри, усмехнувшись.

– «Ох, мне нравится на море, ох, мне нравится на море», – напеваю я. Счастье, счастье, счастье!

– «Я люблю бродить по набе, вдоль по набе, вдоль по набе!» – подхватывает он. – Но сегодня – день для особых удовольствий. Может, море будет потом.

Вскоре он сворачивает на широкую подъездную дорожку, и мы едем по элегантной аллее деревьев. В отдалении виден прекрасный величественный дом, вроде тех, которые можно встретить в пыльных журналах «Сельская жизнь», оставляемых в нелюбимых мною приемных врачей.

– Дорогая, мы дома, – говорит Гарри, взглянув на меня. – Давай притворимся, что это наш дом. На пару дней.

– Давай, – соглашаюсь я. – И мы можем притвориться, что остальные гости – наши слуги. Представляю ужас на их физиономиях, когда мы попросим их принести чаю! «О, извините. Я думала, вы из персонала», – я смеюсь. – Первый из нас, кто так пошутит, получает десятку!

– Ого! Ставки высоки.

Гарри вытаскивает наши сумки из багажника, и мы, хрустя гравием, поднимаемся по широким ступеням из известняка в большой приемный зал. В нем пахнет мастикой для пола и лилиями.

«Наш» персонал оказывается приятным и доброжелательным и рассказывает все, что нужно. После регистрации нас проводят в номер-люкс – просторный и роскошный, полный шелка и бархата и груды идеально пухлых подушек, покрывающих манящую к себе кровать с балдахином.

Я сбрасываю туфли и ложусь на нее, закрыв глаза и слушая, как Гарри ходит по комнате, осматривая все вокруг. У меня кружится голова. Это то, что мы чувствовали бы, если бы сохранили наши отношения? Веселье? Заботу? Нечто особенное?

– Ты спишь? – спрашивает он.

Я открываю глаза, и Гарри щелкает меня на свой телефон.

– Красотка! – Он прыгает ко мне на кровать. – Селфи, пожалуйста. – Он вытягивает руку с телефоном, и мы дружно улыбаемся. – Еще разок!

– Дай сперва посмотреть.

Гарри показывает мне фото на мобильном.

– Боже, посмотри на мою прическу! – Я приглаживаю волосы на затылке. – Все, готово.

Он делает несколько снимков, корча смешные рожи, а затем передает мне коричневую кожаную папку со словами:

– Для моей любимой. Тебе нужно будет кое-куда пойти.

– Во мне нет ни грамма энергии, но я сделаю все, что в моих силах. – Я открываю папку.

Там длинный список роскошных процедур. И очень дорогих.

– Спасибо, Гарри. Это потрясающе. А ты на что-нибудь пойдешь?

– Нет, это для тебя. Иди и развлекайся. Я собираюсь вздремнуть, а потом, может, как следует прогуляюсь. К тому же мне нужно немного поработать.

– Валяй, валяй, валяй. Но, если ты передумаешь… – Я иду в ванную и надеваю пушистый белый халат. Смотрю на свое лицо и улыбаюсь. Кажется, я его помню. Мое счастливое лицо.

– Увидимся позже, – говорю я, проходя через спальню.

– Получи удовольствие и расслабься. Для этого ты здесь.

– Да? Ты уверен, что это все? – И я игриво приоткрываю халат, чтобы показать комплект черного кружевного белья, который я обнаружила, когда собирала одежду для благотворительности. Завернутый в салфетку в глубине ящика, комплект пылился там в ожидании «особого случая». Я отыскала его как раз вовремя.

Для ужина я упаковала красивое платье, которое хранила много лет, но никогда не надевала. Я сегодняшняя определенно посоветовала бы молодой себе носить все, что захочется и когда вздумается. Я бы сказала ей, что, если придет охота, пусть надевает свое лучшее платье в супермаркет. Что она не должна тратить время на ожидание этого особого случая, потому что случай на самом деле не так важен. И она всегда должна носить красивое нижнее белье, потому что заслуживает этого, даже когда думает, что не заслуживает.

Гарри вздергивает брови:

– Спрячь это, а не то опоздаешь, и твой с трудом составленный график пойдет псу под хвост.

– Ты потел над моим расписанием? – улыбаюсь я. – Это такая лестная и в то же время тревожная мысль.

– Так не трать время зря.

– Теперь я чувствую, что ты пытаешься от меня избавиться.

– Вовсе нет. Я хочу, чтобы ты была рядом как можно дольше.

– Именно я вдохновила тебя на это, верно?

Я спускаюсь по широкой лестнице на цокольный этаж, где обстановка совсем другая. Интерьер тут современный и минималистичный, а воздух – теплый и влажный, и я следую за ароматом ароматических масел в направлении спа-салона. Остаток дня пролетает, словно волшебная иллюзия.

Каждая косточка в моем теле так устала, так пропитана дурной кровью, что я счастливо дремлю на всех процедурах, как сомнабула переходя от одной к другой. Я плыву по течению через роскошный массаж и очищающие маски для лица. Я парю над облаками во время фирменного педикюра и смущенно клюю носом во время маникюра. Я достигаю своей цели – забыть о болезни, пока у меня не мелькает мысль, что по крайней мере у меня будут ухоженные пальцы на руках и ногах, когда я сойду в могилу. Иногда моя голова портит самые лучшие мгновения.

Я возвращаюсь в номер, чувствуя себя отполированной и блестящей и пытаясь игнорировать усталость, постоянно витающую, будто звон в ушах, на заднем плане.

Я открываю дверь в наши покои и слышу голоса. На секунду я пугаюсь, что в комнате кто-то еще, но потом понимаю – это телевизор. Шторы задернуты, и Гарри лежит на кровати в халате. Он быстро прикрывает свой айпад, как будто не желает быть в чем-то уличенным. Моя женская интуиция моментально поднимает голову, но я волевым усилием ее приглушаю. Просто не хочу, чтобы мои подозрения все испортили. Я сейчас слишком счастлива.

– Посмотри на себя! – восклицает Гарри. – Вся розовая и сияющая. Твой день удался?

– Даже не представляешь, как, – отвечаю я. – Огромное тебе спасибо. Это очень много для меня значит.

– Тогда иди сюда, полежи перед ужином, – он похлопывает по кровати, приглашая меня в свои объятия. – Хочешь посмотреть что-нибудь?

– Ты имеешь в виду футбол?

– Нет! – возражает Гарри. – Хотя, с другой стороны…

– Я не против, – говорю я сквозь зевоту. – Правда, я могу заснуть. Что-то устала.

– После того как продрыхла все процедуры? – смеется он.

– Как ты догадался?

Он целует меня в щеку.

– Ты приятно пахнешь. Травами и маслом.

– Я промасленный оладушек. Хочешь меня попробовать?

Возможно, я не особо удачлива в этом деле, но я не собираюсь упускать возможность как минимум попытаться заняться сексом с Гарри, перед тем как умру.

– Нет, если ты собираешься заснуть, – отвечает Гарри.

Я начинаю развязывать халат.

– Посмотрим, что ты сможешь сделать, чтобы удержать мое внимание.

Он поворачивается ко мне и проводит пальцем по моей груди. Я чувствую возбуждение.

– Ты уверена? – уточняет он. – В смысле, честно говоря, я позвал тебя сюда не ради секса. Я просто хотел сделать для тебя что-то хорошее.

– Секс вполне хорош для меня.

Гарри издает неловкий смешок.

– Разве ты не хочешь? – смущенно спрашиваю я.

– Конечно, хочу, – отвечает он. – Я просто не знал, будешь ли ты… ну, понимаешь… готова к этому…

– Я тоже не знаю, но давай попробуем. Будь понежнее.

Гарри тянется к краю кровати и гасит свет.

– Давай я сниму твой халат, – говорит он.

Я лежу в своем черном белье, поглядывая, как он сбрасывает свой.

– Прекрасно! – Гарри поглаживает меня, наклоняется и целует мое лицо. Его губы касаются меня легко, словно крылья бабочки. – Достаточно нежно?

– Да.

Он облизывает пальцы и проводит ими по моей коже.

– Знаешь, у тебя сексуальные… мурашки.

Я смеюсь и закрываю глаза, наслаждаясь ощущением.

– Не отвлекайся на них.

Я позволяю своим чувствам следовать за его прикосновениями. Его пальцы cкользят по моим изгибам, спускаются вниз по животу, обводят пупок, медленно тянутся ниже, ласкают меня между ног.

– Так хорошо?

Я только киваю, не в силах сейчас говорить. Я в восторге. Его прикосновения всегда действовали на меня именно так. Пожалуйста, пусть так будет всегда! «Всегда» в моем случае – не значит долго.

Гарри сдерживает возбуждение, его язык медленно движется вверх по моему телу.

– Как ты? – шепчет он.

– Я – отлично.

– Тогда я хочу тебя трахнуть.

– Я тоже этого очень хочу.

Гарри тянется через меня к прикроватному столику.

– Оснащение номера. Они заботятся обо всем.

Он разрывает фольгу презерватива и в тусклом свете с театральной торжественностью натягивает его на свой эрегированный член. Я улыбаюсь. Совсем забыла, что его шоу с надеванием резинки достойно пера Шекспира.

Мы занимаемся любовью привычным и в то же время новым образом. Запах его тела, нежность его поцелуев дарят мне совершенное блаженство.

– Все в порядке? – задыхаясь, спрашивает он.

– Да, – выдыхаю я. – А теперь оттрахай меня по-настоящему жестко. – И это все, что ему нужно. Мы занимаемся любовью со страстью двух людей, которые знают, что этот раз может стать их последним…

А потом мы долго лежим, прижавшись друг к другу, обнимаясь и пытаясь вернуться с небес на землю.

– Ух ты, – произносит Гарри, – это было неожиданно.

– Не для меня.

– Искусительница!

– Да, я открыла в себе Мату Хари.

Он смеется, отводит с моего лица волосы и целует в шею.

– А мне нравится твоя внутренняя Мата Хари. – Он переворачивается на спину. – Сейчас только полежу немного, – бормочет он и засыпает.

У меня кружится голова – то ли от любви, то ли от секса, то ли от массажных масел. Я на ощупь добираюсь до ванной, запираю дверь, опираюсь о двойной умывальник и прислоняюсь лбом к прохладному зеркалу. Несколько раз глубоко вдыхаю и смотрю на свое отражение. Волосы растрепаны, щеки пылают. На губах усмешка.

– Ну, что скажешь, Дженнифер? – говорю я себе. – Ты только что занималась любовью с Гарри, и он спит сейчас там, в кровати. В которую ты собираешься вернуться. Кто бы ни был там, наверху, он только что исполнил одно из твоих желаний!

Несколько позже мы одеваемся к ужину.

– Ты восхитительно выглядишь, – замечает Гарри. – Новое платье?

– Да, – отвечаю я. Мне нет нужды пояснять свои недавние решения насчет одежды и всего прочего.

Мы входим в отделанный деревянными панелями ресторан, полный посетителей, но там почему-то так тихо, что мы могли бы расслышать, как падает булавка.

Даже официанты, кажется, говорят шепотом.

– Вина, сэр? Мадам?

– Выпьешь что-нибудь, Салли? – спрашивает Гарри.

– Не сегодня, спасибо.

– Не возражаешь, если я выпью?

– Нет, конечно.

Мы принимаемся за еду, глядя друг на друга, как юные любовники в начале романа, держась за руки и пробуя из тарелок друг у друга, и это весьма кстати, потому что так я могу скрыть, что почти не ем. Я совершенно не голодна.

А затем, словно увидев, что все идет слишком хорошо, мое тело решает показать мне, кто здесь главный.

Я выскакиваю из-за стола и бросаюсь в уборную, чувствуя себя как-то странно. Мне жарко, над верхней губой выступил пот. Я быстро смачиваю одно из полотенец холодной водой и прижимаю его к лицу, надеясь остудиться.

– Не поступай так со мной, тело, – умоляю я. – Не сейчас! Не подводи меня, позволь насладиться последними минутами радости. Пожалуйста! И если ты это сделаешь, я обещаю, когда придет время, я буду вести себя смирно.

Из носа начинает капать кровь. Черт!

– Ты в порядке? – с озабоченным видом спрашивает Гарри, когда я возвращаюсь к столу. – Тебя не было так долго, что я задумался, уж не придется ли мне тоже ворваться в дамскую комнату.

Я улыбаюсь этой мысли.

– Ага. Теперь я в порядке. Отбой тревоги. Тебе не придется спасать меня.

После ужина мы возвращаемся через приемную, и я жду, что мы поднимемся в наш номер, когда Гарри вдруг говорит:

– Погоди минуту.

Я морщу нос.

– Расслабься, – продолжает он, – тебе это понравится. Теперь повернись-ка.

– Какой еще фокус ты припрятал в рукаве? – интересуюсь я, когда он разворачивает меня спиной к себе.

– Волшебство.

Я чувствую, как он роется в кармане, а затем моих век касается шелк, и Гарри завязывает мне глаза.

– Гарри! Ты не должен делать это в приемной.

– Перестань обо всем беспокоиться. Лучше возьми меня за руку.

Я беру его за руку и отправляюсь с ним вслепую, не имея ни малейшего понятия, куда он меня ведет. Видимо, мы идем по коридору, потому что звуки вокруг меняются и я слышу, как Гарри открывает дверь.

Мы проходим дальше, и от щелчка замка у меня вздрагивает сердце.

– Где мы?

– Ты готова?

– Не уверена.

– Ну, не важно. – С этими словами он снимает повязку.

Секунду-две я моргаю.

Мы в каком-то маленьком приватном кинозале. Тут четыре красных бархатных диванчика, двойные «места для поцелуев».

Я оглядываюсь, разинув рот.

– Это все ты устроил? Это же гвоздь программы!

– Давай посерьезнее. Просто садись и устраивайся поудобнее, – Гарри указывает на диван. Все еще с открытым ртом я усаживаюсь, а он располагается рядом.

– Отлично, – говорит он и начинает шарить по полу.

– Что ты делаешь?

Он выпрямляется и протягивает мне аккуратно завернутую прямоугольную коробочку.

– Потому что я люблю тебя, Салли.

Я остолбенело моргаю.

– Отрой ее.

Я срываю обертку.

– О Боже, – выдыхаю я. – «Малломар». Лучшее печенье всех времен! – цитирую я фразу из любимого фильма. – Мы что, собираемся смотреть «Как Гарри встретил Салли»?

– Ну конечно. Мы отметим наш собственный Новый год вместе – и будь что будет.

– О, Гарри! – восклицаю я, всплеснув руками. И целую его. – Это лучшее, что кто-либо когда-либо делал для меня!

– Запомни эту мысль. – Гарри встает и выходит из зала, а я думаю о том, как мне повезло с ним и как все это безумно. Через минуту он возвращается и снова усаживается на свое место.

– Итак, пожалуйста, выключи телефон. Фильм вот-вот начнется.

– Мой телефон и так молчит весь день.

– Хорошо. Не хочу, чтобы тебя что-то отвлекало.

Свет гаснет, и Гарри берет меня за руку. Я передаю ему коробку печенья.

– Хочешь одно? – шепчет он.

– Не сейчас.

Начинается фильм, и я смотрю его с таким интересом, будто никогда не видела прежде. Гарри жует печенье. Я подхватываю все любимые реплики, а один раз пронзительно кричу:

– Ореховый пирог, ореховый пирог!

И он кричит это вместе со мной, хотя раньше всегда надо мной смеялся. Мы подпеваем песням «Сюррей с бахромой наверху» и «Это должен быть ты!». Сегодня Гарри поддерживает меня решительно во всех моих слабостях.

К тому времени, как Билли Кристал мчится на Таймс-сквер, чтобы перехватить Мег Райан до новогоднего бала, я уже плачу, словно боюсь, что он не успеет. Когда он произносит культовую фразу: «Когда понимаешь, что хочешь провести остаток своей жизни с кем-то, ты хочешь, чтобы остаток твоей жизни начался как можно скорее», – я окончательно расклеиваюсь. Гарри обнимает меня за плечи.

– Извини, – говорит он, – я не припомню у тебя такой реакции.

– Это прекрасно, Гарри, – отзываюсь я. – Не переживай.

Когда начинаются титры, я поворачиваюсь, чтобы поблагодарить его.

– Подожди, – произносит он, – это еще не конец.

Я перевожу взгляд на экран и вижу, что титры исчезли, а вместо них появляется его старая фотография, затем и моя, а потом и название: «Когда Гарри встретил свою любимую Салли». На экране слайд-шоу из наших старых фотографий, причем некоторые я даже не видела раньше. Его забота и усилия так трогательны, что я по-настоящему взволнована. Наконец появляются наши снимки, которые он сделал на кровати этим утром, и я еще сильнее волнуюсь и проникаюсь моментом. И радуюсь, что не стала ничего спрашивать – и допрашивать! – когда вернулась из спа-салона. Теперь ясно, что он делал тогда нечто замечательное.

– Ты только что совершил невозможное, – сипло говорю я. – Ты влюбил меня в себя еще сильнее.

– С Новым годом, Салли, – произносит он, и я замечаю в его глазах слезы.

– С Новым годом, Гарри.

Мы возвращаемся в номер, глядя друг на друга, не желая расставаться с романтичностью момента. Наконец мы падаем в постель, и он прижимает меня к себе, говорит, что любит меня и жалеет, что съел так много печенья. И почти на полуслове засыпает. И сегодняшним вечером я прощаю ему все.