ГЛАВА 23
— Ты чокнулся, — сказал Ларс, и Яр понял, что проводник действительно так думает.
— У меня нет другого выбора.
— Ты хотя бы говорил с доктором?
— Когда бы я успел? Да и смысл? Ты лучше меня знаешь, как тут лечат.
— Доктор подтвердит, что ты чокнулся…
Зашедший в гости Ларс сидел на своем обычном месте возле печи, придвинув к ней небольшую крепкую скамейку. Ему было очень неуютно, хоть он и пытался этого не показывать. Стыдиться, впрочем, было нечего — любой даже самый отчаянный храбрец почувствовал бы себя не в своей тарелке, находись он на месте Ларса — в трех шагах от гигантского людоеда, с хрустом грызущего овечью, кажется, кость.
С кухни пришла Лера, принесла вареное, тонко порезанное мясо для Ларса и гренки с чесноком и сыром для Яра. Поставив угощение на стол, тихо отступила в сторону и забралась с ногами на подоконник.
— Сколько у тебя времени? — спросил Ларс.
— Не знаю. Срок выйдет на следующей неделе. Думаю, месяц я еще могу протянуть. А потом начнется ухудшение.
Ларс пожевал губу, с интересом разглядывая сидящего на полу космача.
— Что-то конкретное уже надумал?
Яр пожал плечами:
— Пока нет. Я же не знаю, как тут обычно заведено.
— А никак… — хмыкнул Ларс. — Силком здесь никого не держат, но и помогать уходящим не станут… Твой случай, впрочем, особый. Ты, насколько я понимаю, хочешь потом вернуться?
— Там же хурбы, — сказал Яр. — Мне там не выжить.
Космач оторвался от кости, отложил ее, покосился на расшумевшихся собеседников, мурлыкнул что-то и вроде начал подниматься.
— Сиди! — махнул ему рукой раздраженный Яр.
— Что он говорит? — поинтересовался Ларс.
— В туалет хочет. Просится.
Лера легко соскочила с подоконника, подхватила космача под руку, повернулась к мужчинам.
— Я Угра на двор отведу, а вы тут пока беседуйте.
Великан взрыкнул и вырос под потолок, совсем загородив Леру. Он прошел мимо печи, едва не задев сжавшегося Ларса, чуть не наступив на его костыль. Половицы стонали под тяжестью космача, пол заметно прогибался. Согнувшись, повернувшись, людоед с трудом протиснулся в дверной проем.
— Невероятно, — пробормотал Ларс.
Яр самодовольно ухмыльнулся; озвучил то, что давно вертелось на языке:
— Думаю, такой здоровяк с тремя хурбами в одиночку правится.
— Ты что, решил взять его в город? — удивился Ларс. — С собой?
Яр кивнул.
— Ты чокнутый, я тебе это все утро твержу, — сердито сказал Ларс.
— Вы вчера едва не сожгли его. Кто даст гарантию, что такие попытки больше не повторятся? Он будет в большей безопасности, если пойдет со мной.
— Чушь! Ты не сумеешь добраться до клиники. А если каким-то чудом и дойдешь, то не вернешься, не сможешь выйти из города. И никакой зверь тут не поможет.
— На зверя я и не рассчитываю, — признался Яр. — Я надеюсь на кое-что другое. Во-первых, мне потребуется карабин.
— И ты думаешь, что я тебе его вот так вот запросто отдам?! — восхищаясь наглостью собеседника, воскликнул Ларс.
— Мне кажется, это будет справедливо, — спокойно заметил Яр. — Мы были вместе, когда нашли оружие. Значит, оно в той же степени принадлежит мне, как и тебе.
— Оружие принадлежит общине.
— Община много лет как-то без него обходилась, — отмахнулся Яр. — Обойдется и теперь. А еще я прихватил бы парочку твоих огнеплюев.
— Даже с оружием у тебя не будет шансов, — покачал головой Ларе. — Увидевшие хурбов не живут дольше недели.
— Я не собираюсь там жить. Управлюсь за пару дней. И вернусь.
— Не выйдет. Нет таких людей, кто был бы на это способен. Не бывает их.
— А Гнат, например?
Ларс засопел.
— Кстати, тебе от моего похода тоже будет немалая польза, — сменил тактику Яр. — Тебе, кажется, надоело ковылять с костылем? Любая захудалая клиника за пару дней вырастит тебе отличный протез! Всего два дня — и у тебя опять две ноги!
Они помолчали, думая об одном и том же.
— Ты твердо решил идти? — спросил Ларс.
— У меня нет выбора, — Яр развел руками.
— А ты помнишь место, где мы оставили мусоросборщик Хама? Заброшенный парк. Ржавые аттракционы. Эстакада.
— Да… Там еще огромное колесо было. Его издалека должно быть видно.
— Именно, — кивнул Ларс. — Думаю, машина стоит там до сих пор, и ее системы успели насосать достаточно энергии. Если бы я был на твоем месте, я обязательно отыскал бы тот мусоровоз и попробовал бы запустить двигатель. Ключ я спрятал в обшивке сиденья, с правой стороны. Там маленький такой разрез…
— Там же есть огнемет! — вспомнил Яр.
— Схватываешь на лету. Я всегда считал, что ты способный малый. Хоть и чокнутый.
— Спасибо, Ларс.
— И вот еще что… Если будешь разговаривать с врачами, узнай, возможно ли заказать протез удаленно, и что для этого необходимо сделать.
— Обязательно.
— Не обещай, — поморщился Ларс. — Просто запомни мою просьбу.
— Я запомнил, — сказал Яр.
Через минуту в комнату вернулась Лера и, переобуваясь, рассказала, как устроила космача в давно пустующем коровьем хлеву. Она не спрашивала, что порешили мужчины, и они ей ничего и не сказали. Ларс сидел с ними еще пару часов, потягивал свежий чай, грыз сухари. Он интересовался, так ли уж умен Угр, и способны ли другие люди научиться его языку. С недоброй усмешкой вспоминал о пожаре, обещал вывести поджигателя на чистую воду. Рассказывал о паровых машинах, хвастался своими новыми экспериментами.
Он ушел, отказавшись от обеда. Уже в дверях обернулся и, многозначительно глядя на Яра, похлопал себя по искалеченной ноге. Яр понимающе кивнул. Дверь закрылась.
Лера постояла минуту, подперев бока руками, слушая как стучит по половицам твердый наконечник костыля. Повернулась к Яру. Сказала, вздохнув:
— Значит, уходишь.
Он кивнул.
— Пойду соберу что-нибудь в дорогу, — пробормотала Лера и, отвернувшись, тихонько заплакала.
* * *
Два дня Яр отсыпался и отъедался, лечил горло медом, а рану на руке травяными компрессами и старался не загружать себя никакими трудами. Даже космач теперь не слишком обременял Яра. Угр мирно жил в коровьем хлеву, созерцая суетливую деревенскую жизнь через крохотное, вырубленное в стене оконце и почти не требуя ухода.
Поздним утром третьего дня, только проснувшись, Яр решил, что безделье пора прекращать. Он уселся за стол и решительно придвинув к себе два листа серой бумаги, криво и неумело выписал главный вопрос: «как найти дорогу?»
Он долго разглядывал эти три слова, грызя тонкий синий маркер явно городского происхождения. На себя он не очень-то надеялся. К границам города он, скорее всего, выйдет — это дело нехитрое, город большой, промахнуться сложно. А вот куда дальше?
Хорошо бы иметь хотя бы приблизительный план маршрута. Попросить Ларса нарисовать карту? Но вспомнит ли он все, не ошибется ли где?.. Эх, шел бы с ними еще кто-нибудь, глядишь, совместно и восстановили бы весь путь подробно… Стоп! А ведь был третий! С хорошей вроде бы памятью!
Яр даже подскочил от пришедшей в голову мысли. Жирно выписал на бумажном листе: «Херберт». Поставил три восклицательных знака. Обвел имя сибера неровным овалом и потом долго рассеянно думал, рисуя на бумаге крестики. Ничего толкового в его голову больше не пришло, и он решил перейти ко второму вопросу.
«Оружие?»
Ясности в этом вопросе не было. Ларс так и не сказал, даст ли карабин и огнеплюй. Да и есть ли у него право так распорядиться оружием? А вот идею с мусоросборщиком он подал хорошую.
«Огнемет», — написал Яр.
Поставил точку. Потом переделал ее в запятую и приписал: «мобиль, нож, Угр».
Тяжелый крепкий мусоросборщик сам по себе был неплохим оружием, небольшой мобильной крепостью. Нож — это для близкого боя, на крайний случай. А вот с Угром могут возникнуть сложности. Пока неизвестно, увидит ли он хурбов. Неясно, стоит ли рассчитывать на его защиту?
Рядом с именем космача Яр поставил большой знак вопроса. И вспомнил о том, кто умел видеть хурбов. И кто уже с ними дрался.
«Херберт», — второй раз написал Яр.
Сибер неплохо стрелял. И с копьем умел обращаться — у охотников местных научился. А уж топором как размахивал! Последнее время и лук худо-бедно освоил: пущенные им стрелы в мишень попадали нечасто, но, во всяком случае, летели в нужном направлении. И еще как летели! Мощь у сибера была нечеловеческая, и он, набаловавшись с охотничьими луками, выклянчил для себя лук особенный — тугой и крепкий, никому, кроме него, не поддающийся. Утяжеленные стрелы, пущенные из такого орудия, разбивали дубовую бадью, стянутую коваными обручами.
Яр почесал затылок, хмыкнул и двумя линиями подчеркнул имя сибера. Перечитав написанное и сделав еще несколько пометок, он перешел к следующему пункту.
«Припасы».
Это, прежде всего еда. Много еды.
Яр прикинул, сколько провизии ему потребуется для трехнедельного перехода. Он надеялся добраться до цивилизованных мест несколько быстрей, но охотник Георг учил, что еды и прочих припасов всегда нужно брать в двойном размере — мало ли что случится в пути. А ведь помимо еды нужно будет прихватить посуду, одеяло, сменную одежду, еще что-то — обязательно надо будет уточнить полный список у знакомых охотников или у Ларса. В любом случае, вес собирается приличный. Вот тут-то Угр и пригодится. Боец с хурбами из него, может, и не получится, зато носильщик выйдет отличный.
Но хорошо бы иметь еще одного носильщика, запасного. И было бы просто отлично, если б он сам мог себя прокормить. Или вовсе не требовал пищи.
— Херберт, — вслух произнес Яр. И в третий раз написал на бумаге имя сибера.
Вот теперь ему стало ясно, с чего нужно начинать подготовку к путешествию.
Он аккуратно сложил исчерканные листы, спрятал их под подушкой и принялся одеваться.
* * *
Херберта Яр отыскал у Айвана дома.
Сибер-друг занимался делом, для которого был создан: он ухаживал за немощным стариком. В тот момент, когда Яр, постучавшись, вошел в хорошо протопленную и оттого душную комнату, сибер заканчивал поить старика из маленького костяного ковшика. На придвинутом к кровати стуле стояли две деревянные тарелки с утопленными в них ложками, городского производства бутылочка и накрытая влажной тряпицей миска. Сильно пахло чем-то горьким — наверное, каким-нибудь местным лекарством.
— Кто там? — зашевелился старик, неловко стараясь убрать от лица ковшик и приподняться.
Вода полилась ему на грудь, Херберт дернулся, косо и, как показалось Яру, сердито глянул на вошедшего.
— Это друг Яр пришел, — сообщил сибер, отставляя ковшик и аккуратно промокая полотенцем мокрое одеяло.
— А-а… — протянул Айван, узнав прошедшего на середину комнаты гостя. — Теперь вижу… Ты зачем ко мне? Чего хотел? Я устал, я давно уже ничего не решаю — разве ты не слышал?
— Вообще-то я с Хербертом хотел поговорить, — сказал, поражаясь, насколько быстро поплохел старик.
— А, с нашим другом… Говори, говори, конечно. Отчего бы не поговорить, друзей теперь немного, друзья теперь всем нужны, каждому… — Айван откинулся на подушки и притих, закрыв глаза.
Яр, привстав на цыпочки, заглянул в серое стариковское лицо, совсем не похожее на лицо живого человека:
— Спит?
Херберт не ответил.
— А ведь я к тебе пришел, — сообщил ему Яр, тут же забыв про старика и подвигаясь к сиберу ближе. — За помощью. Мне в город нужно вернуться, вот, хотел спросить, не хочешь ли ты пойти со мной.
— Нет, — коротко ответил сибер, поправляя одеяло и подвигая мешающий стул с посудой.
Яр удивился.
— Почему?
— Не хочу, — ответил сибер. — Хочу остаться здесь.
Яр несколько растерялся. Он, конечно, не был уверен, что сибер с готовностью примет его предложение, но такой лаконичной безаппеляционности от Херберта он не ожидал. Впрочем, кое-какие аргументы у Яра уже были заготовлены.
— Помнишь Димитра?
— Эй-хей, моя малышка, — кивнул Херберт, только сейчас, кажется, заинтересовавшись разговором.
— А помнишь, как он велел помогать тебе людям, а не старикам?
— Херберт хорошо помнит Димитра, — гордо сообщил сибер. — Димитр сказал: если хочешь помочь людям, а не выживающим из ума старикам, то уходи из дома.
— Вот-вот! Ты хотел защищать людей, помогать им. А чем сейчас занимаешься? Ухаживаешь за стариком, как будто опять вернулся в дом отцветания.
— Айван старый, — сказал Херберт, задумчиво глядя на Яра.
— Вот и я о том же. А ведь мне твоя помощь нужна больше, чем ему. Я без тебя, возможно, погибну. Разве ты хочешь, чтобы я умер?
— Нет, друг Яр, не хочу. Ты мне нравишься.
— Да и зачем тебе тут оставаться? — продолжал давить Яр. — Здесь все любят безмозглого Фрэнка, а про тебя совсем забыли. А если ты уйдешь, они сразу увидят, как им без тебя плохо и трудно. Разве может Фрэнк рассказывать смешные истории? Разве умеет он дружить так, как ты? Нет, конечно. Так что, когда мы вернемся, все уже будет иначе. Мы принесем из города много полезных вещей, и они все поймут, что ты гораздо лучше Фрэнка.
— Я лучше Фрэнка, — кивнул Херберт, внимательно слушая Яра.
— Так что, ты пойдешь со мной? Мы просто повторим путь, которым шли сюда, а потом сразу вернемся. Ты помнишь дорогу? Сможешь меня провести?
— Я помню, — сибер согнутым пальцем постучал себя по виску. — Двенадцать миллионов семьдесят восемь тысяч триста пять точек. Год еще не прошел, и я хорошо их помню.
— Так мы решили? Ты проводишь меня?
— Я… я… — Херберт оглянулся на спящего Айвана. — Я не знаю. Наверное, я пойду с тобой, друг Яр. Но мне надо подумать.
— Ну, думай, — сказал Яр, не скрывая своего недовольства. — Если что, ты знаешь, где меня найти.
— Я знаю.
Яр уже поворачивался, собираясь покинуть душную комнату, как вдруг ему показалось, что Айван лежит с открытыми глазами и смотрит прямо на него. Яр быстро глянул на старика, вспомнив с досадой и легким испугом, что тот и прежде не раз притворялся спящим, подслушивая чужие разговоры.
Но нет — глаза Айвана были закрыты.
* * *
Впервые за много дней Яр пообедал не дома. Он заглянул в мастерскую Ларса, чтобы решить кое-какие вопросы, и застрял там надолго, выслушивая непрошенные лекции об устройстве паровых машин и против своего желания участвуя в наглядных демонстрациях. Тем не менее, польза от этого визита была, и немалая. Неожиданно подобревший Ларс, показывая гостю свои потихоньку расширяющиеся владения, между делом пообещал все же выделить Яру один карабин с боекомплектом и две плюющиеся горючей смесью трубы новой конструкции. Более того, он настоятельно рекомендовал прихватить в путешествие пулемет «Гринго», от которого деревне все равно никакой пользы не было ввиду отсутствия патронов. Но патроны, — доверительно сообщил Ларс, — оставались в брошенном мусоросборщике — то ли два, то ли целых три ящика. Тащить «Гринго», конечно, будет непросто, но ведь у Яра есть косматый помощник — вот пускай он и несет тяжесть. А там, глядишь, пулемет можно будет установить на крышу грузовичка или просто высунуть в окно, смастерив из подручных материалов простенький станок.
Яр отнекиваться от щедрого предложения не стал, подумав, что пулемет гораздо лучше будет смотреться в руках Херберта, нежели в неуклюжих лапах Угра. Но это соображение Яр оставил при себе — пока он не собирался делиться с Ларсом своими планами, касающимися сибера.
Не отказал Ларс и в другой просьбе: согласился нарисовать карту, отметив на ней основные ориентиры, вычертив маршрут и обозначив некоторые полезные закладки, которые он теперь на охотничий манер именовал лабазами.
Не успел Яр порадоваться этой новости, как Ларс обрадовал его еще больше. Дня через три, сообщил он, в деревню должен вернуться Фрэнк со всей своей командой. И если у них не обнаружится каких-либо крупных проблем, то Ларс будет настаивать, чтоб они незамедлительно двинулись к старому складу пиротехники, расположенному у самой границы города.
— Так что, — сообщил Ларс, улыбаясь, — есть шанс, что пустошь ты преодолеешь быстро и без особых затруднений. А если сумеешь уговорить Петра, то и в город не на своих двоих войдешь, а въедешь верхом на Фрэнке. Далеко он, конечно, не сунется, но километров на пять, думаю, дорогу тебе сократит. Он, возможно, и до самой Сортировки сумел бы дотопать. Но хурбы теперь там не останавливаются, и Петру это известно. Вряд ли он захочет рисковать.
— А Петр разве знает дорогу?
— Он знает направление. И этого достаточно, когда ты управляешь такой машиной, как Фрэнк…
Они сели трапезничать здесь же, в мастерской. И пища у них была особенная: приготовленная над тиглем яичница, жаренный в горне хлеб, сваренные на пару картофель и свекла, копченая в круглой железной коробке рыба.
В этот день они разговаривали так много и доверительно, как никогда прежде. Яр впервые почувствовал, что Ларс относится к нему, как к равному. Ну, или почти. Это было очень приятно. Но даже сейчас Яр не поддался соблазну и умолчал о своей беседе с Хербертом.
Он был уверен, что сибера Ларс просто так ему не отдаст.
Он предполагал, что за сибера им еще придется побороться.
* * *
Домой Яр вернулся затемно. Лера уже всерьез волновалась и собиралась идти его искать. На столе, накрытом белой скатертью, остывал ужин. Негромко играла смутно знакомая медленная музыка, свет был притушен, шторки на окнах задернуты, а в проволочном подсвечнике догорали три восковые свечи, обросшие некрасивыми наплывами. Яру стало немного стыдно.
— Сегодня какой-то праздник? — спросил он осторожно.
— Шесть месяцев нашему знакомству, — ответила она, ничуть не обижаясь.
— Да? — Он искренне удивился. — Уже полгода?
Она кивнула.
— А я забыл, — признался он.
Он не стал говорить, что совсем не голоден. Он съел все, что она приготовила, и даже попросил добавки. Они бедовали о разных пустяках, стараясь не вспоминать о скором расставании. Это было непросто.
— У тебя там жены, — сказала она.
— Две, — кивнул он.
— Увидишь их?
— Не знаю. Времени слишком мало, да и нужен ли я им теперь?
— А если бы я была там, на их месте, ты захотел бы меня увидеть?
— Да. — Он кивнул и понял, что обманывает ее. — Я обязательно бы пришел к тебе.
Она долго на него смотрела, будто почуяв ложь. А он смотрел на пустые тарелки, на темные углы, на мерцающий в такт музыке экран медийника и неприглядные свечные огарки — куда угодно, только не на нее.
— Я буду ждать тебя здесь. Всегда, — сказала она. — И он тоже.
Она положила руки себе на живот.
— Я вернусь, — пообещал Яр и опять почувствовал себя обманщиком. — Я постараюсь вернуться, — поправился он. — Я не хочу умирать.
Какое-то странное, ни на что не похожее чувство вдруг отвлекло его внимание. Яр напрягся, не понимая, что именно его встревожило. Посмотрел на окно, на закрытую дверь — ему почему-то захотелось выйти из комнаты, сделать какое-то дело… Но какое?.. Он заметил, что и Лера будто прислушивается к чему-то, взгляд у нее стал отсутствующий.
— Что это? — тихо спросил Яр.
Лера сразу поняла, о чем он ее спрашивает. Подняв указательный палец и сделав строгое лицо — «тихо!» — она еще несколько секунд вслушивалась в беззвучный призыв и только потом ответила:
— Угр жалуется на скуку. Напоминает, что ты хотел о чем-то с ним поговорить.
— И он голоден, — не то вспомнил, не то почувствовал Яр.
Было поздно, но они не стали откладывать разговор на другой день. Быстро собрав объедки со стола, одевшись в теплое и погасив везде свет, они покинули комнату. Им не пришлось выходить на улицу — скотный двор был пристроен к избе.
Они выпустили космача из коровьей стойки, где ему было тесно, вывалили в затянутое паутиной корыто объедки с праздничного стола и мясные отходы. Подождали, пока космач немного утолит голод.
— Угр, мальчик, послушай, что мы хотим тебе сказать, — Лера дернула космача за шерсть, поймала его руку за мизинец, притянула к себе. — Это важно.
Великан, перестав чавкать, повернул голову. Яр представил это чудище в каком-нибудь приличном ресторане и едва не расхохотался в голос. Идея взять космача с собой в город показалась ему нелепой и глупой. Что подумают рядовые граждане, увидев на улице такое страшилище? Как отреагируют правохранительные службы? И как поведет себя космач, очутившись в совершенно ему непривычной обстановке?
— Яр собирается пойти в место, где он жил раньше, — мягко сказала Лера. — Он хочет, чтобы ты пошел с ним. Но там нет деревьев. Там нет леса. Ты испугаешься?
— Угр, — сказал космач, подвигаясь к Лере ближе и протягивая ей свободную руку ладонью вверх.
Они устроились друг напротив друга и сцепили пальцы. Яр, потоптавшись вокруг, нашел местечко почище и поудобней и тоже присел, надеясь, что и ему удастся поучаствовать в уже начавшейся беседе. Он даже смог уловить один из вопросов, интересующих космача, и сам на него ответил:
— Нет, не навсегда. Вернемся, конечно. Надеюсь, что дней через десять. Десять — это сколько пальцев на обеих твоих руках. Один палец — один день…
Он привирал немного, хоть и знал, что любую ложь Угр распознает мгновенно. Они могли бы обернуться за десять дней при условии, что Фрэнк не только доставит их к границам Концерна, но и, дождавшись, заберет назад.
Разговор получился очень странный — почти бессловесный, но бойкий, насыщенный, полный смутных образов. Яр и Лера пытались объяснить космачу, что такое город, пробовали поделиться с ним картинками из памяти. А Угр никак не мог поверить, что подобное может существовать в реальности. Ему было и страшно, и любопытно, он задавал все больше и больше вопросов, но не понимал и малой части того, что ему отвечали собеседники.
И все же они сумели договориться. Космач, признавая старшинство Яра, обещал последовать за ним, куда бы тот ни отправился. Его, конечно, нервировали открытые пространства, а смутные видения города и вовсе пугали, но он надеялся привыкнуть к незнакомым местам, как привык к человеческим жилищам и еде.
— А ты заметил, что мы с каждым днем все легче и легче с ним общаемся? — попрощавшись с космачом и заперев его в коровьей клетушке, спросила Лера.
— Мы? — Яр покачал головой. — Ты! Он чувствовал себя донельзя уставшим и опустошенным, ему хотелось горячего чаю и долгого бездумного сидения в тепле. Странно болела голова — она гудела и словно бы вибрировала, в висках что-то пощелкивало, а к темени будто свинцовая нашлепка изнутри присосалась.
Они встали в дверном проеме, тесно прижавшись друг к другу, и оглядели двор, проверяя, все ли тут в порядке: тяжелые ворота, лопаты, аккуратная двухрядная поленница, массивный чурбан с впившимся в него топором, ряд глиняной посуды на низкой полке, развешенные на длинной жерди мешки. Одновременно потянулись к выключателю, вместе погасили свет и закрыли за собой дверь.
— Я пойду на улицу, — сказала Лера. — Постою, воздухом подышу.
— Я с тобой, — сказал Яр, не имея никакого желания выходить под холодное ночное небо.
— Ты же не хочешь, — сказала она.
— С чего ты взяла?
— Чувствую.
И все же из дома они вышли вместе. Присели на маленькую скамейку, разглядывая просвечивающие сквозь редкие облака звезды. Было зябко.
— Ты почувствовала, — негромко сказал Яр.
— О чем ты? — спросила Лера, удивленно на него посмотрев.
— Подумалось просто… Возможно, мы не хуже Угра можем слышать чужие мысли. Только не умеем, не знаем как… Но иногда это умение все же проявляет себя, и тогда мы начинаем что-то чувствовать, предугадывать…
— И тогда мы видим хурбов, — задумчиво проговорила Лера.
Эта мысль Яру в голову не приходила.
— А хурбы замечают нас, — добавила Лера, глядя на покачивающиеся черные кроны деревьев.
— Страшно, — сказал Яр.
Слово это относилось не только к ее предположению, но и вообще ко всему: и к ночи вокруг, и к скорому путешествию, и к затаившейся пока болезни, от которой он должен был избавиться.
— Страшно, — повторил Яр, ежась. — Пошли в дом.
— Пошли, — сказала она, но не двинулась с места, и он поднялся первым; встал, выжидающе на нее глядя.
Ему хотелось тепла и горячего чая. Он собирался зажечь дома весь свет, включить медийник, несмотря на позднее время, и выбрать запись чего-нибудь чрезвычайно глупого и веселого, обязательно чтобы с музыкой и танцами.
Дома было тепло.
Дома был свет…
Свет!
В большой луже перед избой неровным зыбким пятном отражалось окно их комнаты — светящееся окно! Яр посмотрел на Леру — та, кажется, ничего не замечала. Чтоб убедиться в своих подозрениях, Яр отошел от скамейки, шлепая по грязи и не обращая на это внимания.
Да, несомненно, — занавешенное окно светилось, хотя Яр точно помнил, как перед уходом выключал в комнате свет.
— У нас в доме кто-то есть, — сказал он.
— Ты уверен? — вздрогнула Лера.
— Да… — Он увидел, как легко шевельнулась занавеска, заметил тень, на миг заслонившую электрический свет. — Там кто-то ходит.
— Я никого не жду.
— Я тоже…
В дом они входили крадучись, на цыпочках. По темному коридору, называемому здесь мостом, пробирались тихо, сдерживая дыхание. Пол поскрипывал, заставляя тянуть шаг. Где-то совсем близко таились звонкие ведра и кастрюли, готовые при малейшем неверном движении сорваться со своих мест.
— Ну что за глупость, — сердито шепнула Лера.
— Тс-с! — Яр поймал ее за руку, сжал крепко. В другой руке он держал увесистый ломик.
Дверь в комнату была чуть приоткрыта. Яр осторожно заглянул в светящуюся узкую щелку, увидел висящее на стене зеркало и уголок комода.
— Тихо? — одними губами спросила Лера.
Свет из-за двери ложился на ее лицо неровной полосой, похожей на огромный уродливый шрам.
Яр кивнул.
— Идем?
Они распахнули дверь и ввалились в комнату, готовые сразиться с неведомой опасностью, но, понимая, что опасности, скорей всего, никакой нет, а есть либо припозднившийся безобидный гость, либо бессонный сосед, забежавший с пустяковой просьбой.
В комнате никого не было.
Яр встал у порога, опираясь на ломик, будто на костыль, недоуменно осмотрелся. Пробормотал:
— Я выключал свет. Я помню.
— Верю, — тихо сказала Лера, указывая на грязные пятна на полу и сбитую дорожку.
В темном углу за печкой, где обычно сушилась уличная одежда, кто-то завозился.
Яр тут же повернулся на шум лицом, занес ломик над головой. Лера тихонько попятилась, рассчитывая добраться до висящего на стене тесака.
— Добрый вечер, — сказал прячущийся за печью гость. Кажется, он был немного смущен. — Я подумал, что раз уж вас нет, то я смогу воспользоваться вашим электричеством. Вы не против, друг Яр, друг Лера?
— Херберт! — выдохнули хозяева одновременно.
— Выбирайся оттуда немедленно, железяка! — рявкнул Яр, вонзив ломик в пол.
— Ты же нас напугал! — прикрикнула Лера, топнув ногой.
— Я не хотел никого пугать, — удивился сибер. — Я не умею пугать. Я просто нашел здесь электричество. И хотел немного отдохнуть.
— Ты болван!
— Я друг, — запротестовал Херберт, наконец-то высунув на свет лупоглазое лицо-маску. — Я сибер-друг. Хотите, я расскажу вам смешную историю?
— Нет! — ответили Яр и Лера одновременно.
— Ах да! — Херберт хлопнул себя ладонью по лбу. — Я же не за этим к тебе пришел! Я согласен! — Он несколько раз энергично — так, что в его голове что-то брякнуло, кивнул. — Я согласен. Согласен.
— Кажется, он окончательно рехнулся, — буркнул Яр, поглядев на Леру. — Неудивительно, столько-то лет без профилактики.
— Я не рехнулся, — обиженно сказал Херберт, выбираясь из-за печки. — Я хороший, исправный сибер. Друг Яр, ты же сам звал меня в город. Теперь я говорю, что согласен. А ты говоришь, что я рехнулся.
Яр сразу посерьезнел.
— Так вот ты о чем.
— Когда мы пойдем? Я спешил к тебе!
— Зря спешил, у нас будет еще несколько дней на подготовку.
— Я помогу тебе готовиться. Я спешил не зря. Айван велел хорошо тебе помогать.
— Что? — Яр подумал, что ослышался. — Что ты только что сказал?
— Айван велел тебе помогать. Хорошо помогать. Слушаться тебя.
— Вот это новость. — Яр даже присвистнул от удивления.
Лера промолчала, но было видно, что слова сибера впечатлили и ее.
— Что еще сказал тебе Айван? — поинтересовался Яр, на всякий случай, заглядывая в темное запечное пространство и ощупывая висящие там потертые полушубки — не прячется ли за ними еще кто-то.
— Больше ничего, — подумав секунду, ответил Херберт.
— Видимо, просветление его было недолгим, — хмыкнув, предположил Яр.
Он заглянул в шкаф и под кровать, потом прошел на кухню. Лера тем временем мягким веником-голиком сметала в кучку принесенную Хербертом грязь. Она сильно устала за день, а завтра ей нужно было рано вставать, и она знала, что выспаться за остаток ночи у нее не получится.
— Сделаешь мне чаю? — спросил Яр из-за перегородки.
— Конечно, — откликнулась Лера.
До постели она добралась только минут через сорок. Разделась, ничуть не стесняясь вытаращившегося на нее Херберта, нырнула под одеяло и сразу же отвернулась к стене. Яр сидел на лавке у печи, тянул чай из огромной кружки и, щурясь на крохотный экран, смотрел какое-то комедийное шоу — с музыкой и танцами. Херберт, цокая голыми пятками, подошел к нему, сел рядом. Сказал что-то про шутки. Грянул закадровый смех… Это было последнее, что в тот день запомнила Лера.
Примерно через час отправился спать и Яр. Но прежде он прошелся по дому. Железной клюкой разворошил в печи пепел, убедившись, что под ним не осталось тлеющих углей, задвинул заслонку. Задернул все шторы. Запер уличную дверь на крючок и щеколду, убедился, что и на двор выход закрыт. Вернувшись в комнату, Яр погасил свет, быстро скинул верхнюю одежду и забрался в кровать. Он прижался теплой и уютной Лере, приобнял ее бок левой рукой, закинул на ее бедро свою ногу, и так ему сделалось хорошо, что он даже хихикнул и зажмурился.
Заснул он быстро, уверенный, что сюрпризов больше не случится. По крайней мере, в ближайшем времени. Он ошибся.
* * *
«Вставай…»
Кажется, это слово прозвучало тысячу раз, прежде чем Яр его услышал.
«Вставай…»
Он попытался открыть глаза, но его веки словно склеились. Он попробовал шевельнуться, но не сумел и пальцем двинуть. Кто-то держал его за руку и неприятным скрипучим шепотом повторял монотонно: «Вставай». Яр понял, что видит сон, очень похожий на кошмар. Но почему-то Яру совсем не было страшно.
Ему стало неприятно, когда нечто холодное забралось под одеяло, заставив поежиться. Он сумел разлепить глаза, но ничего не увидел — он был погружен в абсолютную темноту, она обернула его сотней непроницаемых слоев, она поглотила его, переварила и сделала своей частью.
— Вставай… — Голос был осязаем. Это он — шершавый — держал Яра за руку. Это он — холодный — забрался под одеяло. — Проснулся?.. — Голос был знакомый. — Ну, наконец-то.
Яр обрел власть над своими руками. Он поднес их к лицу, ощупал нос, подбородок, скулы. Коснулся глаз — они были открыты.
— Почему так темно?
— Еще ночь, — ответил голос. — Не буди Леру. Вставай.
Яр смог шевельнуть ногой. Высунул ее из-под одеяла.
Снаружи было холодно.
— Кто ты?
— Разве не узнаешь? Вставай уже, накинь что-нибудь. Нужно поговорить.
— Айван? Не может быть!..
Белое пятно просочилось сквозь плотные слои мрака, превратилось в смутное лицо.
— Айван, ты? Это не сон? Что случилось? Как ты сюда попал?
— Да тихо же, — раздраженно сказал старик и шлепнул Яра по губам холодной сухой ладонью.
— Ничего пока не случилось. А дверь мне отпер Херберт.
— Но почему ночью?
— А когда еще? — ворчливо ответил старик. — Все же знают, что я отошел от дел. Все слышали мое обещание. А я слово держу.
— Но… Я не думал, что ты способен… Ты же болел, кажется!
— Скажу больше: я, кажется, умираю.
— И пришел ко мне?
— Как видишь…
Яр сполз с кровати, стараясь не потревожить посапывающую Леру. Поправил одеяло, немного постоял, качаясь и зябко трясясь, хотя не так уж и холодно было в комнате. Босиком прошлепал к печке, вытащил из тесного промежутка первую попавшуюся шубейку, пахнущую кирпичной крошкой, сурово пообещал таящемуся среди одежды Херберту:
— Мы с тобой еще поговорим! — и, присев, принялся широкими движениями рук ловить где-то тут стоящие войлочные сапоги. Поймал, обулся. Приоткрыл дверь и ощутил, как по голым коленям скользнул в натопленное помещение стылый сквозняк.
— Идем!
В коридоре было темно, но у Айвана при себе оказался самодельный фонарик.
— Это действительно ты, — еще раз удивился Яр, наконец-то разглядев старика, чью болезненную худобу и бледность столь безжалостно подчеркнул и усилил невыгодный искусственный свет.
— Действительно я, — невесело усмехнулся Айван. — Хоть иногда и сам не верю в это, глядясь в зеркало. Не будем, впрочем, отвлекаться на мелочи. Я слышал о твоей проблеме и знаю о твоем решении. Что ж — возможно, в твоем возрасте я поступил бы так же. — Айван откашлялся в кулак, вытер мокрую руку о полу своего длинного одеяния — не то халата, не то плаща. Вынул из глубокого кармана какую-то некрупную плоскую вещицу. Протянул ее Яру: — Прихвати это с собой.
— А это что? — спросил Яр, не торопясь взять предмет.
— Обычный коммуникатор, только слегка переделанный. Бери!
— Зачем он мне?
— Тебе он, возможно, и ни к чему. Это для меня. Когда будешь в городе, нажми кнопку включения. В памяти этого комми я сохранил две сотни сообщений — своего рода мое завещание. Они разойдутся по сети сами, тебе ничего не нужно будет делать. Только нажми одну кнопку.
— Хорошо, — сказал Яр и взял из руки Айвана неприглядную коробочку.
— В пяти сообщениях я упомянул о тебе, — сказал старик. — Люди, которые их получат, возможно, решат тебе помочь. Это их работа, и они неплохо ее делают. Я на твоем месте от их помощи отказываться бы не стал.
— Кто они?
— Мои друзья.
— И как же мне их найти?
— Они сами тебя найдут, если посчитают нужным.
— А они знают о хурбах?
— Больше, чем кто-либо другой.
— Они видят их?
— Нет.
— Так кто же они?
— Ничего больше не спрашивай. Просто пообещай включить мой подарок, когда придет время. Помоги умирающему старику попрощаться с товарищами и недругами.
— Это я сделаю, — кивнул Яр. — Обещаю.
— Спасибо… Я слышал, ты собираешься взять с собой космача?
— Да.
— Ты не слишком на него рассчитывай. Он может погибнуть. Город каким-то образом убивает все, что не принадлежит ему. Растения чахнут, залетевшие птицы мрут, насекомые не могут размножаться. Я всегда полагал, что таким образом город пытается защитить своих жителей…
Айван снова глухо закашлялся, багровея лицом, — казалось, что он задыхается. Яр испугался, что старик скончается прямо тут, а ему потом придется как-то объясняться перед всем народом. Но Айван, несколько раз стукнув себя в грудь, с кашлем справился.
— Я не уверен, что эта защита — благо для нас, — сказал он изменившимся голосом. — Мы изнежены, избалованы постоянной заботой. Город изменил нас. Потолкуй на эту тему с доктором, и он много чего тебе расскажет. Про наши пальцы, например, которыми так удобно нажимать кнопки многочисленных миниатюрных приборов. У наших предков пальцы были устроены иначе. Спроси Эрига про норму близорукости, про так называемую болезнь Гулле. Город менял нас поколение за поколением. А мы этого и не замечали…
Устав стоять, Айван присел на небольшую коробку, набитую яркими тряпичными лоскутами, из которых Лера плела половики.
— Заболтался я, — сказал он, покачивая головой. — Болтливость — верный признак одинокой старости… Ты хоть понял, к чему я веду? Город может убить твоего космача, как дикая природа убивает нас — горожан…
У Айвана пропал голос, и он какое-то время немо шлепал губами. Потом в горле у него булькнуло, заклокотало. Старик сплюнул в кулак, растер плевок об одежду и еще долго отхаркивался, не замечая брезгливой гримасы собеседника.
— Может, воды? — предложил Яр.
Старик помотал головой. Отхрипевшись, отдышавшись, он выпрямился и глянул на Яра. Проговорил:
— Я еще довольно ясно мыслю, не правда ли? Никогда не хотел умирать от танатола. Всегда считал такую смерть нечестной… Ну, что? Значит, договорились?
— Да, — кивнул Яр, надеясь, что продолжения разговора не последует. Общение со стариком тяготило его.
— Я очень на тебя рассчитываю, — сказал Айван.
— Я нажму на кнопку сразу, как окажусь в зоне приема.
— Ты молодец, — сказал старик. — Ларс пытался мне это объяснить. Но я не очень-то ему верил.
— Мне просто не хочется умирать.
— И я тебя понимаю, — Айван ссутулился. — Очень хорошо понимаю. — Он начал подниматься, и Яр подхватил его, стараясь помочь, хоть и не ждал, что властный старик примет его помощь. Но Айван ничем не выразил недовольства, напротив, оперся на предложенную руку, вцепился в подставленное плечо.
— Спасибо.
— Может, останешься у нас? — предложил Яр. — Переночуешь.
— Нет. Я домой.
— Я провожу.
— Не надо. Позови Херберта, он поможет.
— Да, конечно. Сейчас…
Яр заглянул в комнату, прислушался, не проснулась ли Лера, и тихонько окликнул сибера. Херберт ответил сразу — должно быть, ждал, когда его позовут. Завозился, выбираясь из тесного закутка, включил подсветку и сразу стал похож на привидение. На цыпочках сибер прокрался к двери, шагнул за порог. Он, кажется, знал, что от него требуется, и Яр еще сильней на него разозлился, не сомневаясь уже, что Айван и Херберт давно в сговоре.
— Мерзавец ты, — шепнул Яр и кулаком саданул сибера в облитое мягким пластиком плечо.
Шлепок получился знатный, гулкий, и Яр, теперь уже и на себя рассердившись, опять заглянул в комнату, замер, прислушиваясь к ровному дыханию Леры. Успокоенный, он плотно прикрыл дверь и обернулся. Фонарь Айвана лежал на ящике, но старика здесь уже не было.
— Умирать он собрался, — буркнул Яр. — А бегает, не угнаться.
Хлопнула уличная дверь.
— Я догоню, — сказал светящийся изнутри Херберт, потирая плечо и по стенке пробираясь к выходу. — Я его провожу. Быстро. И сразу вернусь.
— Нет уж, — наставив на него указательный палец, грозно сказал Яр. — Возвращайся утром. И не очень рано. Лучше даже к обеду. И больше ничего от меня не утаивай. Понял?!
— Ага, — сказал сибер и погасил подсветку — будто вмиг растворился в темноте, как настоящий призрак.
* * *
Утром Яр и Херберт отправились в мастерскую Ларса, чтобы там рисовать карту.
Бывший проводник гостей не ждал, и им пришлось минут двадцать переминаться у дверей с ноги на ногу, недоуменно наблюдая за кипящей вокруг деятельностью. Часть крыши была разобрана, но, даже, несмотря на это, в мастерской стояла невозможная жара. Чумазые всклокоченные подмастерья, похожие на чертенят, возились с паровой машиной Ларса. Пузатая машина плевалась тонкими струйками кипятка, всхлипывала, звенела и тряслась, раскручивая большое деревянное колесо. Опирающийся на костыль Ларс стоял перед топкой, смотрел, как полыхают сосновые поленья, как вертится колесо, как, свистя, вырываются из-под клепок белые столбики пара, и время от времени отрывисто выкрикивал непонятные слова. Чертята, как подхлестнутые, тут же набрасывались на машину и принимались что-то крутить, что-то крепить, по чему-то стучать.
— Капэдэ низкий пока, — прокричал Ларс очередную тарабарщину, заметив мнущихся у входа гостей и горделиво указывая рукой на работающую машину. — Обмуровать бы ее! И трубу сквозь котел пустить! Стравливай! — Он за шиворот поймал пробегающего мимо парнишку. — Стравливай, говорю, зараза!
Машина зашипела, окутываясь клубами пара. Пара секунд — и вся мастерская наполнилась густым горячим туманом. Дышать стало нечем, но Ларс еще как-то ухитрялся кричать, отдавая непонятные посторонним команды. Его голос, дребезжание механизма, гул, звон и стук — все шумы мастерской — звучали глухо, будто помещение не паром наполнилось, а пеной. Какие-то тени шмыгали вокруг, кто-то сипло кашлял, кто-то детским голоском ругался по-взрослому.
Когда туман остыл и рассеялся, колесо не двигалось. Умытые паром чертята разбежались по углам, и только Ларс, как ни в чем не бывало, стоял на своем месте, все так же опираясь на костыль и с гордым видом обозревая свое детище.
— А! — воскликнул он, поворачиваясь к гостям. — Каково?!
— К бане пристроишь, будет просто отлично, — ответил Яр. — А то доктору всегда пару мало.
— Ха! — сказал Ларс. — Много ты понимаешь! Зачем вообще пришли?
— За картой, — ответил Яр.
— Да? — удивился бывший проводник. — Не рано ли? А впрочем, действительно, чего тянуть… Двигайте за мной!
Ларс проводил гостей в небольшую каморку, отгороженную от основного помещения мастерской шаткой дощатой стенкой и тяжелой кожаной шторой. Сам сел в плетеное из лозы кресло, гостям предложил занять места на лавочке, Придвинул к себе легкий трехногий стол, поинтересовался, вынимая из приклеенного к столешнице ящичка письменные принадлежности:
— Бумагу принесли?
Не дожидаясь ответа, махнул рукой:
— Ладно, не надо. Моей воспользуемся. — Он протянул руку, достал с полки из-за плеча серый лист, свернутый в трубку, раскатал его по столу, разглаживая ладонями, придавил углы тяжелыми письменными приборами. Похвастался: — Настоящая бумага! Не какая-то там городская подделка!
Яр причин для похвальбы не углядел — шершавый серый картон, писать на котором, наверное, одно мучение. Но говорить ничего не стал, только подвинулся ближе к столу.
— Это ты хорошо придумал, что Херберта с собой прихватил, — сказал Ларс. — Он, наверное, весь наш маршрут в памяти до сих пор держит. Сверимся… Мне бы на твоем месте и карты никакой не надо было б. У него же все тут, — Ларс согнутым указательными пальцем постучал себя по лбу, — все в мозгах хранится. — Он хмыкнул и, прищурясь, с подозрением оглядел Яра. Спросил: — А ты его, случайно, не того? Не с собой?
Яр чуть заметно пожал плечами.
— Что-о?! — протянул Ларс, приподнимаясь над столом. — Не дам! — Он хлопнул ладонью по листу бумаги.
— Айван разрешил, — негромко сказал Яр.
— Кто? — презрительно поморщился Ларс. — Кто-кто?!
И тут до него дошло:
— Айван? Ты мне еще и врать будешь, мальчишка?
— Я не вру, — сказал Яр, глядя на чистую бумагу. — Можешь у него самого спросить. Или вон у Херберта… Расскажи ему, Херберт, что тебе Айван велел.
Сибер рассказал. Ларс недоверчиво склонил голову набок и долго разглядывал сибера, будто пытаясь по его гладкому лицу, по его выпуклым глазам прочитать, врет он или говорит правду.
— Не может быть, — выдохнул проводник.
— Я и сам бы не поверил, — сказал Яр, разведя руками.
— Если так… — Ларс почесал затылок. — Либо старик окончательно сошел с ума. Либо у него есть какие-то планы насчет тебя… Он ничего тебе не поручал? Может, просил о какой-нибудь услуге?
Яр, не зная, нужно ли хранить порученное ему дело в секрете, просто развел руками.
— Очень странно, — пробормотал Ларс, хмурясь. — Я должен был догадаться, что ты и Херберта потянешь за собой… Эх!.. Должен был… Не углядел…
Яр сделал виноватое лицо, хотя на самом деле никакой вины он не испытывал.
— Карта все равно потребуется, — сказал он. — Мало ли что с Хербертом случится. Или с его памятью.
— Верно, — согласился проводник. — Да и путь ваш будет несколько отличаться от маршрута, по которому мы добирались сюда.
Из всех письменных принадлежностей, рассыпанных по столу, Ларс выбрал обычную ручку, склонился над бумагой и в левом нижнем углу поставил первую точку.
— Это мы, — объявил он и несколькими точными штрихами изобразил вполне узнаваемые деревенские ворота с торчащей рядом сторожевой вышкой. Нарисовать лес так же хорошо он не смог. Он лишь неуверенно обозначил его контуры. Лес занимал нижнюю часть листа, самый его уголок, и, глядя на пока остающуюся чистой бумагу, Яр с удивлением и даже некоторым испугом начал осознавать — и вспоминать — сколь длинный путь ему предстоит.
А вскоре стало ясно, что одним листом им не обойтись. Чем дальше продвигалась жирная прерывистая линия, тем больше появлялось вокруг нее отметок и схематичных изображений, тем плотнее ложились надписи. Но не все Ларс записывал, очень многое он просто проговаривал вслух, оставляя на бумаге лишь невразумительные значки:
— Здесь вообще-то днем ток идет, так что лучше это место проходить с часу ночи и до пяти утра. Если же решите идти днем, то старайтесь ничего не касаться. Потом вот здесь повернете и сразу выйдете в Пенал. Обратите внимание на его стены — если они сходятся, то лучше не рисковать и выждать пару часов, пока они не начнут расходиться. Тогда и бегите вперед, но глядите под ноги — не поломайте…
Яр уже и не надеялся всего запомнить, он больше рассчитывал на электронную память сибера.
— Здесь будет цех полимеров — это примерно половина пути через Концерн. На стене увидите красный железный ящик. Откройте его, возьмите кислородные маски, наденьте. Тебе, Херберт, она будет ни к чему. А с космачом уж сами разбирайтесь, но без маски в цех не входите, дышать там практически нечем. Пройдете прямо, держась желтой полосы на полу. Дождетесь, когда откроются шлюзовые ворота — там ходят грузовые кузова с продукцией. Если сумеете забраться в один из них, то сможете немного передохнуть — они движутся в нужном направлении…
Кончился и второй лист бумаги. Ларс подклеил его к первому, отложил в сторону сохнуть, потряс в воздухе уставшей рукой. Сказал:
— Не забывайте и про хурбов. Подозреваю, что вы встретитесь с ними уже за Сортировкой. И тут уж я вам никаких советов дать не могу.
Размяв пальцы, Ларс взял новый лист и продолжил рисовать карту, изредка обращаясь к Херберту за помощью…
Дело, которое Яр рассчитывал закончить к вечеру, затянулось. Они прервались на ужин, а потом еще ночью два раза пили чай, сдвинув схему на край стола. И даже когда карта была готова, они не ушли: Ларс не отпустил их. Он еще добрых полтора часа гонял зевающего Яра по рисованному маршруту и требовал от него подробного описания каждой, как он называл, «локации».
— Что видишь? — строго спрашивал он, тыча пальцем в бумагу.
— Ржавая труба справа, — докладывал Яр. — Высокая насыпь впереди. Перед ней бетонная будка. Слева остатки обвалившейся стены с рисунком.
— С каким рисунком?!
— Косой крест, перечеркнутый стрелкой. Под стеной тайник. Там еда и питье…
— Правильно. Давай дальше…
Они расстались, когда уже начало светать. Ларс, прощаясь, наказал Яру два раза в день — утром и вечером — проходить по карте весь маршрут, заучивая каждую точку, каждый ориентир, проговаривая вслух каждую рукописную заметку. Яр кивал, бормотал что-то в ответ, но думал только о том, как же хорошо будет сейчас забраться в согретую Лерой постель, уронить тяжелую гудящую голову на подушку и наконец-то впасть в блаженное беспамятство.
* * *
Три последующих дня прошли в заботах. Яр с ног сбился, стараясь всюду успеть: ему и с охотниками нужно было посоветоваться, и в библиотеке кое-что отыскать, и с космачом переговорить, и насчет дефицитной провизии договориться. За подготовкой как-то забылось о самом путешествии. Представлялось почему-то, что в путь выходить еще не скоро, что прежде нужно решить кучу вопросов, вызубрить карту, найти общий язык с членами своей группы и как следует потренироваться, отрабатывая совместные действия в походе и возможном бою. Даже Лера, кажется, уверилась, что Яр покинет ее очень не скоро, что суета сборов так и будет продолжаться, тянуться — неопределенное, но долгое время.
Отрезвление пришло, когда Яр обнаружил на шее маленькое красное пятнышко. Скорей всего, это был обычный синяк, раздражение или след от укуса насекомого. Но Яр, вмиг сделавшись мнительным, решил, что это первый признак возвращающейся болезни. Он вспомнил, что именно так все и начиналось — с розовых пятен на коже, исчезающих и появляющихся без всякой видимой причины. А потом стали темнеть ногти. И появилась боль — приступы боли, из-за которых он и обратился в платную клинику, не надеясь больше на помощь ви-доктора… Яр понял, что сборы пора заканчивать. Он велел Херберту упаковывать всю заготовленную провизию, придерживаясь рекомендаций охотников, а сам, наскоро одевшись, отправился к Ларсу.
— Я за оружием, — заявил он с порога мастерской, забыв даже поздороваться.
— К чему такая спешка? — удивился Ларс, вытирая измазанные дегтем руки о прожженный фартук. — Оружие я тебе выдам в последнюю очередь. Когда увижу твою бригаду, в полном походном облачении выстроившуюся перед воротами. — Он хмыкнул.
— Послезавтра утром мы выступаем, — объявил Яр.
— Да ну? — не поверил Ларс.
— Я опять заболеваю, — сообщил Яр, обнаружив, к стыду своему, что голос его дрожит, а на глаза наворачиваются слезы.
Он хотел, было показать проводнику красное пятно на шее, но тут же передумал — Ларс, наверное, только бы посмеялся над этой пустяковой, на его взгляд, отметиной.
— Значит, возвращения Фрэнка решил не дожидаться, — констатировал Ларс. — Решил пешком. Сам.
— Знать бы точно, когда они вернутся. Может, их еще месяц не будет. Может, Фрэнк уже рассыпался или в болоте застрял.
— Тоже верно, — согласился Ларс, испытующе глядя на взбудораженного Яра. — Ну, до пустоши тут рукой подать, доберешься быстро, если с дороги не собьешься.
— Не собьюсь. Я с охотниками договорился. Они проводят.
— Это хорошо… А через пустошь дорога почти прямая. Про основные опасности я тебе рассказал, но все незнакомое и непонятное обходи так же. А если Фрэнк вернется скоро, то я его сразу же по твоим следам и пошлю. Он, если догонит, подберет, подвезет.
— Спасибо.
— Пока не за что, — отмахнулся Ларс. — И вот что еще… Я тут это… Мы с мальчишками подарочек тебе смастерили… Ну, не тебе лично, а приятелю твоему. Мерку с него я, конечно, не снимал, но глаз у меня точный, так что, думаю, должно впору прийтись.
Он, жестом поманив Яра за собой, довольно шустро проковылял к старому изрубленному верстаку, стоящему в стороне от остальных рабочих столов. Наклонился, вытащил из-под верстака тяжелую коробку и опрокинул ее, вывалив на пол какой-то мусор. Объявил гордо:
— Вот!
— Это что? — спросил Яр, присев перед грудой и осторожно тыкая в нее пальцем.
— Ты возьми. Давай-давай, разворачивай. Ну, смелее!
Улыбающиеся мальчишки, оставив работу, подходили ближе, с интересом ждали реакции Яра. А тот пока недоуменно ковырял мусор, пытаясь понять, каким образом его можно развернуть.
— Да не так! — Ларс, отставив костыль, присел рядом, принялся помогать: расстегнул кожаный ремень, отвернул резиновый коврик, откинул кольчужную сетку, сдвинул обрезки автомобильных покрышек. И Яр наконец-то разглядел, что вовсе это не мусор, а сделанная из мусора одежда — не то куртка, не то плащ — нечто такое, чему и названия сразу не подобрать.
Доспех.
Яр присвистнул.
— Во! — обрадовался Ларс. — Это мальчишки постарались. Я больше советы раздавал.
Нечеловечески огромный доспех был сработан грубо, но надежно. Отдельные части были сшиты проволокой, а в особо ответственных местах скреплялись болтами и латунными заклепками. Материалы использовались самые разные: обрезки покрышек с хорошо сохранившимся протектором, кожаные полосы, железные и медные пластины, цепи. Но, как ни странно, получившаяся конструкция выглядела довольно органично и даже обладала некоторым шармом.
— Ну, ты даешь, — сказал Яр. — Совсем уж двинулся. То катапульта. То паровая машина. Теперь вот доспех. Древние века какие-то.
— А что делать, — развел руками улыбающийся Ларс. — Нам только средневековые технологии и доступны. Но ты преждевременных выводов не делай, этот доспех не только для защиты предназначен. Тут похитрее задумано — вон, на нагрудник погляди.
— И что? Идиотизм какой-то!
На груди доспеха довольно грубо был намалеван известный каждому знак: окаймленный языками пламени белый овал с вписанной аббревиатурой «D.O.D.» — герб популярнейшей команды супергероев, не сходящей с экранов уже сто сорок сезонов подряд — кажется, это был официально зарегистрированный рекорд.
— А то, — назидательно проговорил Ларс, — что любой городской идиот решит, будто одетый в такие доспехи космач — это сибер-актер, играющий нового героя из команды Дод. Ну, или рекламный бот. Понятно?
Яр открыл рот. Закрыл. Помотал головой, не зная, что сказать. Нашелся, выдохнул:
— Ты гений!
— Как только сделаю паровоз, так сразу им и стану.
— И все равно это идиотизм!
— Он сработает, вот увидишь.
— Возможно… А кто тогда получаюсь я?
— Ну… — Ларс начал складывать доспех. — Можешь назваться ассистентом режиссера. А лучше представься сценаристом — их все равно никто не знает.
— Ты пока оставь эту штуку у себя, — сказал Яр. — А ближе к вечеру я за ним Херберта пришлю.
— Как скажешь.
— Но я все же хотел бы насчет оружия порешать…
Ларс так и не поддался на уговоры, пообещав выдать оружие, лишь когда путешественники двинутся в путь. Возможно, таким образом Ларс мстил Яру за то, что тот собирался увести Херберта из деревни.
Так ничего и не добившись, раздосадованный Яр оставил мастерскую и отправился искать знакомых охотников. Они обещали поделиться с ним каким-то чудесным питательным порошком, приличный запас которого обнаружился в одном из дальних лабазов. Помимо этого, Яру нужно было окончательно договориться о провожатых.
Время для пешей прогулки он выбрал не самое удачное — на улице было полно народу, все как раз шли на обед. Грязь успела немного подсохнуть, но с деревянных тротуаров люди старались не сходить, так что Яру пришлось поневоле встретиться со многими знакомыми, и не каждая встреча была приятной. Его не очень-то любили после того, как он вывел из леса космача, но еще больше недругов у него появилось после пожара, когда Угр перебрался в их с Лерой дом. Мало кто решался угрожать Яру или просто вслух высказывать недовольство, но косые недобрые взгляды он ловил постоянно. Слышал он и сердитые шепотки за спиной. Понимал, что долгого соседства с космачом люди не потерпят. Догадывался, что ультиматум ему не выставлен только лишь потому, что все знают — Яр вместе со своим людоедом скоро покинет деревню и уйдет на верную смерть. Этого ждали. Об этом говорили.
Вот и сейчас кто-то нагнал его, дернул за рукав, спросил недобро:
— Когда, наконец?
Яр обернулся, посмотрел на вопрошающего, опознал одноглазого Ассу, крайне неприятного субъекта. Спросил:
— Что — «когда»?
— Когда, наконец, уйдешь?
— Послезавтра, — букнул Яр, отворачиваясь и сторонясь.
— Удачи тебе, — вдруг искренне пожелал одноглазый неряха. — И берегись этих тварей. Это они мне вышибли глаз!
— Спасибо, — кивнул удивленный Яр. Не ждал он добрых слов от вечно ворчливого соседа.
— А как пойдешь назад, если не в тягость будет, прихвати для меня какую-нибудь сладость. «Чупс» или «Квики», просительно сказал Асса. — Хочу жене подарить, то-то она порадуется.
— Постараюсь, — кивнул Яр и улыбнулся…
В этот раз знакомых охотников Яр так и не нашел — они, как потом выяснилось, отправились проверять силки. Он встретился с ними на следующий день, огорошил их известием, что выступать надо будет уже завтра. Поделился своими планами, рассказал об уложенных сумках, спросил, что еще, по их мнению, необходимо добавить к его припасам. Советов последовало много, но ничего нового Яр не услышал. И с провожатыми как-то не складывалось: один только Карим согласился провести команду Яра через лес к пустоши, остальные невнятно мычали о неожиданности предложения, об усталости и срочных делах. Позже Карим объяснил Яру, что охотники просто боятся идти вместе с космачом, вот и выдумывают разные отговорки. Они вместе над этим посмеялись, а потом помрачневший Карим тихо признался:
— Я тоже его боюсь.
Яр, надеясь приободрить охотника, рассказал, как комично выглядит космач в мусорном доспехе от Ларса. К идее натянуть на себя защитное облачение Угр отнесся с энтузиазмом. Ему очень нравилась человеческая одежда, и он давно хотел для себя нечто подобное. Доспех пришелся впору, хотя надевать его было сущим мучением. Снимать, наверное, тоже. Но костюм так приглянулся космачу, что великан, единожды в него облачившись, не собирался с ним расставаться…
Договорившись с провожатым, Яр направился к люду Валику за обещанными веревками. Получив требуемое, тут же побежал на кухню выпрашивать у Лекса пищевые добавки и специи. По пути заглянул в генераторную, выкупил у электрика Томуса два универсальных флекс-аккумулятора, расплатившись уникальным для этих мест контентом, записанном на трех стиках памяти. Томуса интересовали два вопроса: много ли там порно, и где Яр ухитрился все это раздобыть. Второй вопрос Яр оставил без ответа — Херберт слезно просил не рассказывать, на что он тратит драгоценные гигабайты своей памяти.
Вовремя вспомнив о сибере, Яр сделал изрядный крюк и заглянул в деревенскую кузню. Задумчивый кузнец Даня отдыхал на улице, сидя на потрескавшемся чурбаке перед открытой дверью, и крутил в черных руках какую-то металлическую загогулину. Клиента он завидел издалека, достал из-под крыши тряпичный сверток, развернул его, сам на свою работу любуясь. Яр кузнечного мастерства не оценил, бегло осмотрел заказ, проверил пальцем остроту клинков, подергал подпружиненные крепления и хомуты, взвесил на ладони ошипованную голову булавы.
— Все по схеме, — отчитался Даня. — И материал выбирал самый лучший. Берешь?
— Беру…
Заново упакованное оружие оттягивало плечо, да и свитые в бухту веревки вес имели немалый, так что Яру пришлось зайти домой. Лера встретила его напряженной улыбкой.
— Все нормально, — успокоил он ее, скидывая ношу возле порога и выпрямляясь. — Планы не меняются. Перекусить есть что-нибудь?
Лера кивнула, принесла с кухни кусок картофельной запеканки и стакан молока.
— А где Херберт? — поинтересовался Яр.
— В кладовке. Одеяло ищет.
— Много вещей получается?
Лера показала рукой за комод. Яр, подавшись вперед, посмотрел и присвистнул:
— Ну, ничего себе! А я вот еще оружие принес. — Он кивнул на длинный, обвитый веревкой сверток. — Вместе с Ларсом придумывали.
— А может, задержишься еще хоть на пару деньков? — вздохнув, сказала Лера. — Больно нехорошая спешка получается. Не забыть бы чего.
— И так слишком задержался. — Он погладил пальцами красное пятно на шее. — Да и все уже договорено. Нет, планов я менять не буду.
Он развернулся и ушел, сильно хлопнув дверью, не зная, что планы его вот-вот изменятся.
* * *
В глухом лесу Фрэнк просто завяз, так что Петру пришлось разворачиваться и огибать непроходимую чащу стороной. Проторенным путем могучая машина двигалась споро, почти как по открытой местности, и Петр позволил себе немного расслабиться. Он признавал, что переоценил собственные силы, но отступать не собирался, как бы тяжело ему ни было.
По колпаку кабины постучали длинной палкой — кто-то из сидящих в кузове хотел сообщить нечто важное. Петр выругался, сердясь на непослушных пассажиров, рискующих собственной жизнью: сто раз было говорено, что во время движения по лесу со дна кузова лучше не подниматься. Нет же — всегда найдется герой, думающий, что успеет увернуться от сучьев. Интересно, кто на этот раз? Гурий? Георг?
Петр остановил машину на заваленной буреломом поляне. Отстегнулся, отпер дверь, сдвинул ее и выглянул наружу.
— Ну, чего там?
Из-за дощатого, усиленного сосновыми брусьями борта высунулся Георг.
— Я знаю эти места, — крикнул он. — Надо чуть вправо принять, на запад до ручья, потом на юг к молодым перелескам, мимо озера, через овраг… Я направление палкой буду показывать, ты поглядывай. Я эти места хорошо знаю, мы здесь бобров ловили. Крюк изрядный получится, но добраться должны быстро…
Три дня назад они сбились с пути и теперь шли почти наугад, держа направление по солнцу, звездам и лесным приметам. Два раза выходили к незнакомым диким поселениям, но перепуганные люды, завидев приближающееся многолапое чудище, прятались и на призывные крики чужаков не откликались.
А в целом поход получился удачным. За лесом обнаружились большие открытые пространства, довольно густо населенные людами. Охотники и раньше добирались до тех мест, но далеко не заходили, поскольку вне леса добывать пропитание не умели. Жители равнин, как выяснилось, занимались исключительно сельским хозяйством, а потому к принесенным чужаками товарам отнеслись с большим, хоть и осторожным интересом. Торговля шла бойко и выгодно, и полезными знаниями аборигены делились охотно, так что перспективы рисовались самые добрые.
Обменяв все заготовленные товары на продовольствие, обследовав окрестности и составив подобие карты, путешественники отправились в обратный путь. По пересеченной местности Фрэнк двигался со скоростью мобиля, выехавшего на луч городского хайвея. Ничто не предвещало проблем.
Но потом они сбились с пути…
— Тут пешему и груженому три дня идти, — сообщил Георг, приглядываясь к окружающему лесу. — А мы, думаю, как раз к вечеру до деревни доберемся. Если поторопимся.
— Поторопимся, — ворчливо передразнил его Петр. — Хорошо торопиться, сидя в кузове.
Он плюнул на далекую землю и, будто улитка в раковину, убрался в кабину. Через пару минут пробудившийся Фрэнк, урча, встрепенулся, приподнялся еще выше на могучих, крепких лапах и медленно, стараясь не задеть кроны близких вязов, стал поворачиваться на запад.
* * *
Когда на сторожевой вышке залязгал набат, Яр как раз был в дежурке, уточнял, сможет ли он рано утром покинуть деревню, не возникнет ли проблем с открытием ворот, не поступало ли от начальства каких-то особых распоряжений. Он беседовал с дежурными, но испытывал при этом странное чувство — ему казалось, что это не он разговаривает, а кто-то другой. А он же — Яр Сладин — следит за деловитой беседой со стороны. Оценивает каждое слово. И никуда не собирается.
Совершенно не верилось, что завтра на рассвете он выйдет в путь и направится в город.
Домой.
Холодный лязг набата не сразу привлек его внимание. Несколько секунд это был просто непонятный неинтересный звук, доносящийся с улицы, — один из многих, пусть и самый громкий. Но разговор остановился, и Яр заметил, как напряглись дежурные, увидел их переменившиеся лица. Он попытался понять, что происходит, и только тогда обратил внимание на неспешное, почти музыкальное лязганье. Даже Яру стало понятно, что это не тревога, а нечто иное.
— Кто-то появился, — сказал старший смены, распознав звуковой сигнал. — Кто-то из наших.
Он поднялся с лавки, подхватил рогатину и, пригнувшись, шагнул за порог дежурки. Все присутствующие проводили его взглядами.
— Кого это так встречают? — вслух удивился кашевар Саша, на всякий случай подвигаясь ближе к оружейному стеллажу.
Минуту все дружно и молча недоумевали. А потом на дежурных снизошло озарение:
— Фрэнк, — округлив глаза, сказал кашевар.
— Петр! — хлопнув себя по колену, обрадовано воскликнул столяр Хорх.
— Георг, — широко улыбаясь, сказал охотник Лайм. Они повскакивали с мест и скопом, толкаясь, бросились на выход.
— Фрэнк? — удивленно повторил Яр. — Фрэнк вернулся?
Он вдруг понял, что завтрашнее выступление все же откладывается, что планы меняются, что у него теперь есть еще несколько относительно спокойных дней, что сегодня можно будет безмятежно спать, а завтра не нужно будет месить ногами лесную грязь. Он представил, как обрадуется Лера этой задержке, вспомнил о пятне на шее, подумал об ожидающем свободы Угре…
Яр, щурясь, выбрался из дежурки. Встречающие уже собирались возле открытых ворот, радостно кричали что-то.
Набат лязгал громче и теперь совсем не музыкально. Огромный Фрэнк неспешно, будто бы устав от затянувшегося путешествия, приближался — уже было видно, как из-под его лап клочьями летит земля. В открытом кузове стояли люди и приветственно размахивали не то палками, не то оружием.
— Действительно, Фрэнк, — глупо улыбаясь, проговорил Яр.
Он постоял буквально пять секунд, глядя на гигантскую шагающую машину, а потом поскучнел, поник и, развернувшись, медленно побрел к Лериной избе.
Домой.
Он хотел отдохнуть.