Глава 9. Интердикт. 1208–1209

Когда Иннокентий III узнал, что Иоанн не имеет намерения подчиниться ему и принять Стефана Лэнгтона в качестве архиепископа Кентерберийского, и когда епископы Лондона, Или и Вустера сообщили ему, что их просьбы и увещевания не произвели впечатления на короля, папа приказал наложить на всю Англию интердикт. Епископы издали соответствующий приказ в понедельник Страстной недели, 23 марта 1208 года. Сделав это, они вместе с епископами Бата и Херефорда бежали на континент. Там, обвинил их Роджер Вендоверский, «они предавались всяческим изыскам, вместо того чтобы стать стеной в доме Бога: увидев приближающегося волка, они покинули своих овец и бежали».

Питер де Рош, епископ Винчестера, один из фаворитов Иоанна, вскоре остался в Англии единственным представителем церковной иерархии. Архиепископ Йоркский Джеффри находился в изгнании, епископ Ковентри бежал на континент и в том же году умер. Епископы Рочестера и Солсбери, подвергшись преследованиям, в 1209 году нашли убежище при дворе Вильгельма Льва в Шотландии. В 1208 году король послал Джона Грея, епископа Нориджа, в Ирландию в качестве своего юстициария, где тот оставался до 1213 года. Престолы Линкольна, Чичестера и Эксетера оставались вакантными, и Иоанн не делал никаких попыток их заполнить. Ведь пока они оставались без епископа, доходы с земель, приданных диоцезам, шли короне. Филипп, епископ Дарема, умер 22 апреля 1208 года.

Он заплатил годом раньше тысячу фунтов «для благорасположения короля», и Иоанн собрал еще две тысячи с душеприказчиков епископа.

Интердикт приостановил все богослужения. Детей крестили тайно; исповеди выслушивались у дверей церкви, а проповеди читались в церковном дворе. Умирающие исповедовались и получали последнее причащение, но их не могли соборовать, поскольку не было епископа, чтобы освятить елей. Все остальные функции церкви были полностью прекращены. Мессу, центр и сердце жизни католиков, не служили – только для возобновления последнего причащения, да и то священник должен был выполнить необходимые действия за закрытыми дверями без других присутствующих. Преподание Святых Даров, духовная пища верующих, не проводилось. В церквях не служили службы. Браки заключались у церковных дверей без обычных благословений. Колокола не звонили, а умерших хоронили, словно собак, в неосвященной земле.

Это был сокрушительный удар по любому католическому сообществу. Он чувствовался с необычайной остротой, которую сегодня мы даже представить себе не можем, в Англии того времени, когда большинство людей жили в маленьких деревнях, почти полностью изолированных от остального мира. Жизнь людей была очень тяжелой. Им было незнакомо понятие комфорта, и они считали себя счастливыми, если имели самое необходимое – еду, одежду, крышу над головой. В таких условиях церковь играла чрезвычайно важную роль, предлагая людям единственное средство мысленно подняться над ежедневной рутиной. Частое причащение тогда было не так широко распространено, как сейчас, но количество церковных праздников, на которые было положено посещать церковь, было больше, так что обычный католик, вероятно, в те дни слушал мессу чаще, чем сегодня. Практически для каждого ежедневное посещение мессы было само собой разумеющимся делом.

Деревенские священники, на которых была возложена обязанность заботиться о душах людских, в большинстве случаев не имели образования. Они знали латынь в объеме, достаточном для ведения службы. Те священнослужители, кто имел хорошее образование, получали намного более приятные и доходные места в домах знати, при дворах епископов и даже короля. Образование, понимаемое как нечто большее, чем умение читать и понимать латынь, общий язык церкви, практически являлось монополией священнослужителей. Поэтому почти вся административная работа королевского правительства находилась в руках людей, имевших тот или иной духовный сан.

Однако деревенские священники были далеки от интеллектуальных стимулов такой жизни и чаще всего опускались до уровня крестьян, среди которых проводили жизнь и из рядов которых обычно выходили. Во многих случаях они были викариями монастыря или капитула, который присваивал доходы церкви и устанавливал священнослужителям настолько низкую стипендию, что они едва могли на нее жить. Эти стипендии были настолько низкими, что в 1222 году возникла необходимость установить минимум – пять марок в год. Столько же платили простым солдатам и морякам, но их еще и кормили. Эта жалкая плата могла дополняться дарами от прихожан, но даже с учетом этого уровень жизни деревенских священников практически не отличался от уровня жизни крестьян.

То, что эти люди, плохо образованные и так же плохо вознаграждаемые, держались за свои посты и давали пастве такое утешение, какое было в их силах, является убедительным свидетельством силы их веры. Иногда они вели отнюдь не поучительную жизнь, особенно в части добродетели целибата. Джеральд Уэльский упоминает о священнике, «который предпочитает мирскую жизнь, ведущую к его падению и вечному проклятию; держит помощницу в доме, уничтожающую все его добродетели; и жалкий дом которого полон детей, колыбелей, кормилиц и нянек». Тем не менее деревенские священники и их паства сохранили веру в эти нелегкие времена, а вся Англия была свободна от ереси.

В любом случае, и тогда и после, были обычные мужчины и женщины, которые пытались вести самую лучшую жизнь. Для них прекращение богослужений, лишение духовной помощи, которую они получали, слушая мессы и причащаясь, было страданием, стыдом и ужасом. Для них оказались разорванными узы, связывающие их с церковью, объединявшей весь христианский мир. Наложение столь сурового наказания на несколько миллионов невинных христиан, чтобы призвать к ответу одного виновного короля, – яркая демонстрация бесчувственного пренебрежения благом людских душ, не приличествовавшего наместнику Христа. Можно только удивляться частоте, с которой даже благодетельные и исполненные лучших побуждений прелаты в те времена налево и направо налагали интердикты и отлучали от церкви за совершенно мирские нарушения.

Интердикт соблюдался в Англии всеми, за исключением монахов-цистерцианцев. Они подчинились, когда он был обнародован впервые, но впоследствии аббат Сито разрешил игнорировать его на том основании, что он не видел заверенной копии папского указа. Узнав об этом, папа приказал белым монахам соблюдать интердикт во всей его строгости.

Реакция Иоанна на объявление интердикта была быстрой и неистовой. Он отправил шерифов и прочих чиновников по всей стране, чтобы те заставили всех священнослужителей немедленно покинуть королевство. Пусть отправляются в Рим, приказал король, и заставят папу относиться к нему по справедливости. Он конфисковал всю собственность церкви и направил ее доходы в королевскую казну. Духовенство имело достаточно времени, чтобы спланировать свои действия в ожидании неизбежного, и за исключением бежавших епископов все отказались уехать – пусть выдворяют силой. Королевские чиновники, вероятно, не хотели добавлять проблем, навлекая на себя и своего хозяина наказание отлучения от церкви, которое следовало ipso facto для каждого, кто применил насилие к клирику. Да и король не мог не восхититься мужеством людей, которые предпочли остаться и отважно встретить беды, которые могли на них обрушиться. Да и в любом случае было почти невозможно отправить всех священнослужителей Англии в ссылку одновременно. В общем, им было позволено остаться и ощутить на себе всю тяжесть королевского гнева.

Поскольку вся их собственность и доходы были конфискованы, священнослужители существовали на небольшое пособие из еды и одежды, выделенное им королевскими чиновниками, под надзором четырех законопослушных человек из каждого прихода. В «Анналах Данстейбла» сказано: «король приказал, чтобы имущество священнослужителей перешло в его руки, и те, кто отказывается вести службы, были изгнаны. Но на четвертый день его гнев остыл, и упомянутое выше имущество перешло под надзор констеблей».

Иоанн получил извращенное удовольствие, удерживая сожительниц священников и требуя за них выкуп. Никакие указы – папы, советов, епископов и синодов – еще не смогли искоренить мужскую невоздержанность. Он приказал захватить всех родственников архиепископа Стефана и епископов, объявивших интердикт, лишил их всего имущества и заключил в тюрьму. Когда безответственные наемники короля встречали на дороге клирика, его стаскивали с коня и обращались с ним весьма дурно. Чаще всего жертвы не могли рассчитывать на правосудие в суде.

Роджер Вендоверский рассказывает, как слуги некоего шерифа привели к королю со связанными за спиной руками разбойника, который на большой дороге ограбил и убил шерифа. Они спросили Иоанна, какое наказание заслужил преступник. Король велел отпустить его, отметив, что этот человек убил одного из врагов короны.

Пока все это происходило, Иоанн существенно пополнил свою библиотеку. В письме, датированном 29 марта 1208 года, к аббату Рединга он подтвердил получение из рук Жервеза, ризничего Рединга, шести книг Ветхого Завета, трактата о таинствах Гуго Сент-Викторского, сентенций Петра Ломбардского, «О граде Божьем» святого Августина и его комментария к третьей части Псалтыря, трактата о Ветхом Завете Оригена и ряда других.

Иоанн знал, что интердикт является сильным, но все же не самым могущественным оружием в арсенале папы. Оставалось еще поименное отлучение от церкви, которое могло изолировать его от всего христианского мира, заставив христиан избегать любых контактов с ним. Кроме того, папа мог освободить его подданных от клятвы верности. Чтобы подготовиться к такому развитию событий, Иоанн потребовал заложников от всей знати, особенно от тех, в чьей преданности сомневался. Знатные люди, к которым было адресовано это требование, были вынуждены отдать королю своих сыновей, племянников или других близких родственников, и у него появилось оружие против них.

Вильгельм де Браоз, член семьи, пришедшей в Англию с Вильгельмом Завоевателем, уже был на плохом счету у Иоанна. Тому было две причины. Во-первых, он был отцом Жиля де Браоза, епископа Херефорда, который объявил интердикт и бежал из страны, а во-вторых, он был должником Иоанна. В 1201 году король пожаловал ему манор Лимерик при условии, что он будет выплачивать ежегодно пятьсот марок в течение десяти лет. Но за шесть следующих лет Браоз выплатил только семьсот марок. Когда посланцы Иоанна прибыли к Вильгельму и потребовали заложников, его супруга Мод ответила:

– Я не отдам своих сыновей вашему хозяину, королю Иоанну, потому что он подло убил своего племянника Артура, о котором должен был заботиться.

Это заявление, записанное Рожером Вендоверским, имеет особенный вес, потому что исходит от супруги человека, бывшего с Иоанном в Нормандии в апреле 1203 года, во время, когда Артур, предположительно, был убит.

Вильгельм упрекнул супругу и сказал посланцам:

– Если я как-то оскорбил короля, я готов дать ему удовлетворение, без всяких заложников, согласно решению суда и моих соотечественников баронов, пусть только укажет мне время и место.

Когда об этом сообщили Иоанну, он послал группы рыцарей, чтобы захватить Вильгельма и всю его семью в плен. Но друзья при дворе предупредили Вильгельма, и он успел бежать в Ирландию, где остановился в доме семейства де Ласи.

Примерно в это же время Стефан Лэнгтон сделал попытку прибыть в Англию лично и обсудить проблемы с Иоанном. В сентябре король гарантировал ему безопасность.

«Король и пр. Да будет известно, что мы гарантируем Стефану Лэнгтону, кардиналу римской епархии, свободный и безопасный проезд в Англию в Дувр, где ему надлежит оставаться до дня святого Михаила на десятом году нашего правления, в течение трех недель. По истечении трех недель он должен в течение следующих восьми дней вернуться, если только его не задержит очень сильный ветер. Для засвидетельствования этого дела мы даем ему это письмо-патент. Засвидетельствовано Дж. Фицпетером в Сильверстоуне в девятый день сентября десятого года нашего правления».

Встреча не состоялась. Или Лэнгтон не поверил королю, или его оскорбил использованный Иоанном титул, ясно говорящий о том, что английский король не считает его не только архиепископом Кентерберийским, но и просто архиепископом.

Хотя Иоанн демонстрировал упорство и неуступчивость в переговорах с церковными деятелями, он проявлял мягкость к монахиням, о чем говорит его следующее письмо:

«Да будет известно, что мы приняли под охрану и защиту Агнес, аббатису церкви Святой Девы из Клерво, и Эренбургу, ее сестру, с ее посланниками и слугами, которые были посланы в Англию с письмами из монастыря Клерво, чтобы просить подаяния для их дома. Поэтому мы велим тебе защищать их и просим тебя, из любви к Господу нашему, принять их доброжелательно и помочь им со сбором подаяния. Засвидетельствовано Джоном Фицхью в Вудстоке, 26 ноября десятого года нашего правления».

В казначейском реестре много записей такого рода: «За одиннадцать тысяч сельдей, купленных и отданных разным монахиням, 55 шиллингов» (из реестра 1211 года). Только в этом году Иоанн приобрел 191 000 сельдей за 37 фунтов 11 шиллингов 6 пенсов, которые распределили по женским монастырям почти всех графств Англии.

Осенью Иоанн узнал радостную новость об избрании его племянника Оттона императором, и он сразу приступил к сплочению вокруг племянника коалиции ведущих представителей Нидерландов. Он имел далеко идущие планы – создание коалиции против Филиппа Французского. После падения Руана и утраты Нормандии никакого договора не последовало. Филипп просто завладел землей, и Иоанн никогда не отказывался от надежды вытеснить его оттуда. После восхождения на императорский трон Оттона эта надежда вспыхнула с новой силой.

Избрание Оттона стало кульминацией десятилетия гражданской войны. Он был вторым сыном Генриха Льва, герцога Саксонского, и старшей сестры Иоанна Матильды. Когда Оттон был ребенком, его отца дважды отправляли в изгнание, и оба раза он находил приют в Англии. Таким образом, Оттон, по крайней мере частично, получил образование там. Он стал любимцем дяди Ричарда, который писал о нем: «Он рычит, словно детеныш льва, подгоняемый жаждой порезвиться, рвущийся в драку, в которой борется не на жизнь, а на смерть». Ричард сделал племянника графом Пуату.

В сентябре 1197 года умер император Генрих VI, и Ричард стал продвигать избрание племянника. Большинство выборщиков в марте 1198 года предпочли Филиппа Швабского, но противники дома Гогенштауфенов не желали соглашаться с результатами выборов. Под руководством архиепископа Кёльнского и при помощи взяток Ричарда, а также ввиду зависимости Нижнего Рейна от торговли с Англией, выборщики этой части Германии 9 июня 1198 года встретились в Кёльне и выбрали императором Оттона. Тот немедленно заручился помощью Нидерландов, обручившись с дочерью герцога Брабантского. Он также укрепил свои позиции, устроив свою коронацию в Экс-ла-Шапель архиепископом Кёльнским. В Англии такой акт эквивалентен коронации в Вестминстерском аббатстве архиепископом Кентерберийским. Но все это не изменило того факта, что Оттон был кандидатом только небольшой части германских князей и его влияние ограничивалось территорией вокруг Кёльна.

Началась гражданская война. Оттона некоторое время поддерживало английское золото, но с мая 1199 года, когда умер Ричард, этот источник иссяк. Переговоры Иоанна с Филиппом Французским связали его руки: одним из положений договора в Ле-Гуле от мая 1200-го было отсутствие помощи с его стороны Оттону. Однако Иннокентий III поддержал его всем, чем только мог, и не в последнюю очередь благодаря его вмешательству гражданская война продолжалась так долго. Он захватил Тоскану, герцогство Сполето и Анконскую марку и был исполнен решимости удержать эти области любой ценой. Филипп Швабский стремился отобрать их у папы, если подвернется шанс, а Оттон, всегда щедрый на обещания, поскольку больше ничего у него не было, поклялся уважать эти территории, как принадлежащие Римской церкви.

Положение Оттона постоянно ухудшалось. То, что он выстоял до сих пор, объяснялось его военным мастерством и личной храбростью. В боях он показывал себя достойным своего дяди Ричарда. Наконец в конце 1207 года Кёльн, его последний оплот, капитулировал перед Филиппом Швабским. Оттон бежал в свое герцогство Брауншвейг, а оттуда в Англию.

Иоанн принял его сердечно и сразу дал шестьсот марок. Это могло быть началом субсидий, которые Иоанн с тех пор выделял Нидерландам, или частичной выплатой наследства Ричарда Оттону, которое Иоанн до этого отказывался выплачивать. Когда Ричард умер, Оттон послал двух своих младших братьев в Англию, чтобы получить наследство, оставленное ему Ричардом, но Иоанн не дал ему ничего. Иоанн был не из тех, кто расстается с деньгами, если не уверен, что получит что-то взамен. А положение Оттона в то время представлялось безнадежным, и Иоанн вполне мог прийти к выводу, что найдет лучшее применение деньгам. Даже вдове Ричарда, королеве Беренгарии, пришлось годами бороться, чтобы вырвать у Иоанна свое приданое.

Теперь для Филиппа Швабского открылся путь к беспрепятственной коронации. Даже Иннокентий был вынужден смириться с неизбежным, и Филипп согласился признать аннексированные папские территории в Центральной Италии. Однако в июне 1208 года Филипп был убит графом Отто (Оттоном) фон Виттельсбахом в личной ссоре. Германия была измучена гражданской войной, и никто не пожелал выдвинуть другого кандидата, который составил бы конкуренцию Оттону. 11 ноября 1208 года он был единогласно избран императором. Долгая война наконец завершилась, и у Иоанна снова возродилась надежда сформировать широкую континентальную коалицию против Филиппа Французского.

Иоанн постепенно начал субсидировать ведущих людей Нидерландов и одновременно вел большую переписку с Оттоном. Его брат Генрих, граф Палатин, прибыл в Англию весной 1209 года, якобы чтобы ходатайствовать за Стефана Лэнгтона. Иоанн выделил ему пособие в размере тысячи марок в год, и Генрих оставил в Англии своего сына, чтобы тот получил образование при английском дворе. Оттон был коронован в Риме Иннокентием 4 октября 1209 года и сразу начал планировать захват у папы земель, которые ранее обязался уважать как собственность церкви.

Рождество 1208 года Иоанн провел в Бристоле. Его второй сын родился 5 января 1209 года и был наречен Ричардом в честь своего знаменитого дяди. Ева, няня Ричарда, получала четыре пенса в день, а Хелен, няня юного Генриха, – только два пенса.

В начале 1209 года папа по просьбе архиепископа Стефана Лэнгтона, который все еще оставался на континенте, ослабил строгость интердикта, разрешив служить мессу один раз в неделю в монастырских церквях. Эта привилегия не распространялась на цистерцианцев, вероятно в наказание за то, что они ранее игнорировали интердикт. Кроме того, она никак не повлияла на приходские церкви – центры религиозной жизни нации.

Англия находилась под интердиктом уже год без видимых ужасных результатов. Страна процветала. Ее внешняя торговля, основу которой составляла шерсть, стабильно возрастала. Не было никаких Крестовых походов или экспедиций против Филиппа Французского, которые вынуждали знать покинуть королевство, и бароны вплотную занялись управлением поместьями. В целом в финансовом отношении и Иоанн, и, косвенно, все королевство только выиграли от интердикта, поскольку конфискация церковной собственности принесла казначейству такие гигантские суммы, что не было необходимости в новом всеобщем налогообложении. Когда все закончилось, оказалось, что Иоанн отобрал у церкви более ста тысяч фунтов.

Король обеспечил свой иммунитет от недовольства своей знати, взяв у них заложников. Теперь он обратил пристальное внимание на северную границу. Он собрал крупные силы и выступил на север, желая убедиться, что Вильгельм Лев из Шотландии не создаст ему проблем. Подойдя к Норему, Нортумберленд, он построил армию в боевой порядок, но Вильгельм, которому к тому времени уже перевалило за шестьдесят пять, был слишком осторожен, чтобы принять вызов. Он запросил мира, и Иоанн упрекнул шотландского короля в том, что тот дает убежище его врагам и помогает им. Уже 28 июня 1209 года был подписан договор, согласно которому Вильгельм обязался выплатить двенадцать тысяч марок в качестве штрафа. Он также должен был отдать двух законных дочерей, Маргарет и Изабеллу, в заложницы, что гарантировало его хорошее поведение в будущем.

Вернувшись из Нортумберленда, Иоанн обязал всех свободных арендаторов Англии присягнуть ему на верность. Этот приказ распространялся даже на мальчиков в возрасте двенадцати лет и старше, которые должны были принимать участие в обороне страны. Получив желаемое, Иоанн распустил подданных, подарив им «поцелуй мира». Влияние Иоанна было настолько велико, что даже валлийцы прибыли в Вудсток и дали клятву верности. Ни о чем подобном, отмечает Роджер Вендоверский, раньше не слышали.

Примерно в это время некий клерк, изучавший гуманитарные науки в Оксфорде, случайно убил женщину и бежал из города. Мэр Оксфорда и его чиновники, организовавшие поиск виновного, арестовали и бросили в тюрьму трех его коллег, снимавших дом вместе с виновным. Когда это дело было вынесено на суд короля, тот приказал вывести всех троих за город и повесить, не обращая внимания на привилегии духовенства. В качестве протеста все преподаватели и студенты университета – их было около трехсот человек – покинули университет и ушли: одни в Кембридж (это первое упоминание в документах о Кембриджском университете), другие в Рединг.

Вильгельм де Блуа, епископ Линкольна, умер накануне Вознесения 1206 года. В качестве его преемника, по предложению Иоанна, был избран Хью Уэльский, старший брат Джоселина Уэльского, епископа Бата. Иоанн сразу же передал ему юрисдикцию над мирскими владениями епархии – это был знак величайшего благоволения. Хью не мог быть рукоположен в Англии из-за интердикта, и Иоанн отправил его в Нормандию для рукоположения епископом Руанским. Покинув Англию, Хью проявил независимость – отправился к архиепископу Стефану Лэнгтону, который все еще оставался в изгнании, и присягнул ему на верность. Архиепископ рукоположил его 20 декабря 1209 года.

Узнав об этом, Иоанн объявил Хью предателем и конфисковал всю собственность, пожалованную епископу после избрания. Линкольн был крупным и богатым диоцезом, самым крупным в Англии, и его доходы существенно пополнили королевскую казну.