Глава 8. Кентерберийские выборы. 1205–1207

Хьюберт Уолтер, архиепископ Кентерберийский, прекрасно ладил с монахами церкви Христа в Кентербери. Конечно, он был их законным аббатом и очень радовался, когда сложные обязанности примаса и канцлера позволяли ему посещать их. Он как раз находился у них в начале июля 1205 года, когда его призвали, чтобы урегулировать спор между Гилбертом де Гранвилем, епископом Рочестера, и его монахами. Хьюберт с большой неохотой покинул своих друзей, обещав непременно вернуться и провести с ними больше времени. Он выехал в аббатство Боксли, но 10 июля заболел – подхватил лихорадку и карбункул – и повернул в Тейнхем. Там он 13 июля умер. Ральф из Коггесхолла утверждает, что легкая смерть стала достойным завершением хорошей жизни. Он был энергичным и смелым человеком, хорошо разбирался в законах и по праву считался одним из лучших управленцев своего времени. То, что Англия в первые годы правления Иоанна имела способное и мирное правительство, в значительной степени объяснялось твердостью и кристальной честностью Хьюберта Уолтера, а также опытом и знаниями Джеффри Фицпетера.

Узнав о смерти архиепископа, Иоанн не сумел скрыть злорадной радости. Теперь он избавился от одного из двух людей, которые могли оказать на него сдерживающее влияние в управлении королевством. «Вот теперь я стал настоящим королем Англии», – сказал он.

15 июля Иоанн поспешил в Кентербери и заставил настоятеля и монахов дать обещание, что они начнут заниматься выборами архиепископа только после 30 ноября. Хьюберт Уолтер оставил дорогую и изысканную меблировку своей часовни собору, и Иоанн выразил желание осмотреть ее. Он был настолько потрясен открывшейся перед ним красотой вещей, что велел отвезти их в Винчестер, где подарил своему фавориту – Питеру де Рошу.

Выборы нового епископа – событие чрезвычайной важности, поскольку архиепископ Кентерберийский был не только примасом всей Англии, но и, по давно сложившейся традиции, ближайшим советником короля. Характерной чертой английской церкви было монашеское происхождение многих епископских престолов. Аббат монастыря был также епископом диоцеза, и монахи монастыря формировали капитул собора, их монастырской церкви. Таким был Кентербери. И монахи аббатства церкви Христа по традиции имели право выбирать архиепископа, который становился также их аббатом.

Однако, поскольку архиепископ Кентерберийский был также митрополитом диоцезов к югу от Трента, епископы Южной провинции давно настаивали на своем праве участвовать в выборах. И наконец, так как архиепископ был одним из крупнейших главных владельцев лена короны, имел большое баронское имение, был лидером влиятельной группы епископов и располагал видным местом в королевских советах, король тоже был заинтересован в выборах подходящего ему человека. Когда король был силен, а монахи слабы, король назначал человека по своему выбору, а монахи потом его выбирали. Идеальной можно было считать ситуацию, когда монахи, епископы и король могли объединиться и выбрать одного человека, однако такое случалось крайне редко. Поэтому выборы, как правило, были связаны с большими трениями между заинтересованными сторонами.

Хьюберта Уолтера еще даже не похоронили, а несколько молодых монахов, тайком и ночью, не спрашивая разрешения короля провести выборы и нарушив данное ему обещание подождать до 30 ноября, выбрали субприора Реджинальда своим аббатом и архиепископом. Они сразу спели Te Deum, облачили у высокого алтаря и усадили на трон архиепископа. Той же ночью Реджинальд дал клятву не упоминать о своем избрании никому до тех пор, пока он не доберется до Рима. Взяв с собой нескольких монахов, он немедленно отправился в Рим, надеясь, что его избрание останется тайной, прежде всего для Иоанна, пока папа не утвердит его.

Однако, высадившись во Фландрии, Реджинальд сам начал хвастаться, что теперь он избранный архиепископ Кентерберийский и едет в Рим, чтобы получить от папы плащ архиепископа. Чтобы подтвердить свои хвастливые заявления, он продемонстрировал письма монахов, в которых они сообщали о выборах и просили папского подтверждения. Добравшись до Рима, Реджинальд представил письма папе и попросил апостольского благословения. Письма, вероятно, вызвали у опытного Иннокентия сомнения. Они были написаны в большой спешке группой молодых людей и, наверное, имели изъяны и неточности, отличавшие их от устоявшихся форм. Поэтому папа, привыкший считать точки на папской печати, желая удостовериться, что все сто семьдесят семь точек на месте, легко понял: с выборами что-то не так. Поэтому Иннокентий, вместо того чтобы дать Реджинальду немедленное подтверждение, которого он, безусловно, ждал, сказал, что ему нужно время для обдумывания.

Тем временем новости о хвастовстве Реджинальда достигли Англии, и монахи Кентербери запаниковали. Они со всей поспешностью отправили депутацию к Иоанну, чтобы отречься от своего нескромного собрата, имеющего слишком длинный язык. Они попросили короля дать разрешение на выборы архиепископа. Разрешение Иоанн благосклонно дал, намекнув, что Джон Грей, епископ Нориджа, состоит с ним в большой дружбе и знает все его тайны. Он уведомил монахов, что те окажут большую услугу и королю, и своей стране, и церкви, и провинции Кентербери, если выберут своим архиепископом Джона Грея. Иоанн потребовал, чтобы его мнение было доведено до сведения всей общины. Он послал нескольких клириков в Кентербери с возвращающейся домой депутацией, чтобы те распространили его взгляды, и обещал монастырю много почестей, если монахи сделают, как он хочет.

Вернувшись в Кентербери, они рассказали всем о беседе с королем. Иоанн лично прибыл в Кентербери на выборы, и 11 декабря весь капитул единогласно выбрал Джона Грея. Избранный архиепископ был жителем Норфолка, то есть принадлежал к той же крепкой восточно-английской породе, что и Ранульф де Гранвиль и Хьюберт Уолтер. Он получил сан епископа Нориджа 24 сентября 1200 года. Это был высокообразованный человек, опытный в административных вопросах, наделенный легким, приятным характером. Поэтому его компанию так любил король. Во время выборов он был в Ноттингеме, занимаясь делами короля, возможно, как разъездной юстициарий.

В день выборов Иоанн отправил письмо папе, которое должно было ликвидировать все возможные сомнения в законности выборов. Он проинформировал папу, что после смерти Хьюберта Уолтера к нему обратились и епископы провинции, и монахи Кентербери, настаивая на своем праве выбирать архиепископа. Однако епископы, опасаясь, что спор, которого не избежать, может оставить епископский престол вакантным надолго, что нанесет большой вред церкви и королевству, отказались от своего обращения в его присутствии. Это было в день святого Николая – 6 декабря.

«Мы, – писал Иоанн, – в следующее воскресенье (11 декабря) поехали в Кентербери, где Джон, епископ Нориджа, с нашего согласия, был избран архиепископом Кентерберийским приором и монахами церкви Христа в Кентербери. Мы подтверждаем настоящим письмом, что со дня смерти Хьюберта, архиепископа Кентерберийского, до этого дня упомянутые выше епископы не выбирали архиепископа, которого мы бы знали и одобряли».

В Рождество 1205 года Иоанн послал депутацию, состоящую из мастера Гонория, архидиакона Ричмонда, мастера Колумбуса, мастера Джеффри из Дерхэма и шести кентерберийских монахов, в Рим, чтобы проинформировать папу о выборах Джона Грея и обеспечить их подтверждение. До того как депутация отправилась в путь, Иоанн 20 декабря написал всем епископам провинции с требованием приложить свои печати, как уже сделал епископ Лондона, к письму, которое она везет Римской курии. Иоанн выдал членам депутации крупные суммы денег для раздачи влиятельным лицам папского двора в качестве подарков, чтобы обеспечить подтверждение избрания своего друга.

В то же время викарные епископы Южной провинции, не участвовавшие ни в одних выборах, отправили своих людей к папе с жалобой на монахов, которые выбрали архиепископа без них. Они собрали для папы свидетельства и документы, доказывавшие, что в трех случаях в прошлом они принимали участие в выборах, и не упомянули об отказе, о котором Иоанн написал в письме.

К Иннокентию, судя по всему, прибыло три отдельных делегации: Реджинальд и его спутники, желающие получить подтверждение избрания субприора; монахи, посланные Иоанном, требующие подтверждения избрания Джона Грея; и посланцы епископов, которые хотели опротестовать и те и другие выборы. Выслушав всех и изучив документы и свидетельства, папа заявил, что примет решение и объявит его 21 декабря будущего года. Всем присутствующим надлежало вернуться к этому времени, чтобы выслушать решение.

Почему Иннокентию потребовался столь длительный срок – целый год, – неясно. Здесь не было никаких сложных и запутанных правовых проблем. Все свидетели и соответствующие документы были доступны, и не было нужды вызывать новых людей из Англии. Папская курия, конечно, была довольно сильно загружена, но маловероятно, что какие-либо дела, которые ей надо было рассмотреть, перевешивали по значимости выборы архиепископа Кентерберийского. Возможно, папа надеялся, что длительная задержка остудит горячие головы, но, если так, он плохо разбирался в людях и английских характерах.

Проведя Рождество 1205 года в Оксфорде, Иоанн снова обратился мыслями к Франции. Намеченная на 1205 год экспедиция не состоялась из-за противодействия Хьюберта Уолтера и Уильяма Маршала. Теперь канцлер больше не стоял на пути, и Иоанн вернулся к мысли о возвращении континентальных владений.

Готовясь к возвращению в Пуату, Иоанн сделал попытку вернуть на свою сторону местных баронов.

«Король и пр. всем баронам и рыцарям Пуату: приветствие. Да будет вам известно, что, если вы вернетесь к нам на службу, мы откажемся от вражды к вам и вы получите полное прощение, так что впредь мы не будем преследовать вас за проступки, которые вы совершили против нас до этого времени. Мы признаем за вами право владения всеми землями и имуществом, которое вы получили от короля Генриха, нашего отца, или короля Ричарда, нашего брата. Засвидетельствовано мной лично в Бер-Реджис в пятый день января седьмого года нашего правления».

Иоанн собрал большую армию в Портсмуте, вышел в море 25 июня 1206 года и высадился в Ла-Рошели 9 июля. Его приветствовали с большим энтузиазмом: жители потоком стекались к нему, обещая деньги и помощь. Правление Филиппа явно не стало популярным.

Иоанн овладел регионом вокруг Ла-Рошели и повел своих людей на юго-восток в Монтобан, где собрались мятежные бароны Пуату. Воины Иоанна пробили стены, используя катапульты. Английские солдаты, которые, по утверждению Роджера Вендоверского, «были широко известны в этом виде войны, забрались на стены по осадным лестницам и вступили с врагом в рукопашную». Иоанн захватил замок за две недели, что стало источником гордости и для него, и для его солдат, поскольку сам Карл Великий осаждал этот самый замок в течение семи лет и не добился успеха.

Монтобан капитулировал 1 августа 1206 года, после чего Иоанн продолжил движение в северную часть Пуату, где были аванпосты Филиппа. Часть знати Пуату присоединилась к Иоанну, но, когда Филипп подтянул свои силы ближе, ни одна из сторон не пожелала разрешить спор путем борьбы. Одно дело – сломить мятежных баронов и взять крепость, в которой они засели, и совсем другое – встретиться с королем Франции и его армией в открытом сражении.

Генеральные сражения на открытой местности в те времена были редкими, хотя войны велись практически постоянно. Противоборствующие силы в первую очередь старались захватывать замки. Современный и хорошо укомплектованный замок, такой как Шато-Гайяр, был практически неприступным против наступательной тактики противника. Слабым местом были запасы продовольствия. Крепкие стены можно было сколь угодно долго атаковать с помощью боевых таранов, но они продолжали стоять. Можно было бомбардировать их крупными камнями с помощью катапульт, но, если стены достаточно толстые, ущерб будет минимальным. Град стрел и камней, направленных во внутренний двор, повредит лишь тем, кто неосторожно вышел на незащищенное пространство. В лучшем случае лучник-снайпер мог поражать неосмотрительного противника, рискнувшего показаться в узкой амбразуре.

Атакующие могли попытаться забраться на стены с использованием осадных лестниц, предварительно перебравшись через ров, но такие попытки обычно оказывались самоубийственными, если только, как это было в случае с Монтобаном, они не обладали большим численным преимуществом, чтобы атаковать одновременно с разных сторон. Они могли разрушить стену, сделав подкоп из безопасного места под самый слабый участок и укрепив его, по мере продвижения вперед, подпорками. Затем его заполняли деревом, которое поджигали. Когда дерево догорало, стена обрушивалась, если, разумеется, все шло как надо. Но большие замки, как правило, возводили на скалах или делали такой глубокий фундамент, что сделать подкоп было невозможно.

В качестве последней меры атакующие могли построить осадную башню той же высоты, что и стена замка, поставив ее на колеса и покрыв сырыми шкурами для защиты от огня. Следовало засыпать ров, подкатить башню через ров к стене, забраться внутрь ее по лестницам и вступить в рукопашную с противником. Все это требовало большой подготовительной работы и было чревато потерями для атакующих. Ричард прибег к этому средству на Святой земле, но ни Иоанн, ни Филипп не были достаточно смелыми и рисковыми, чтобы использовать его в своей затянувшейся войне.

С другой стороны, защитники замка, если его стены были толстыми, а запасы – достаточными, могли позволить нападающим колотить по стенам, сколько душе угодно, убивая их с помощью стрел, камней и расплавленного свинца, если они оказывались в пределах досягаемости. Более старые и непрочные конструкции – предположительно, таковой был Монтобан – иногда можно было заставить сдаться при наличии достаточного количества осадных машин. И наконец, как это было с многими нормандскими замками Иоанна, отнюдь нередким было предательство защитников.

Когда замок был захвачен, гарнизон, точнее, его самые значительные и состоятельные члены задерживались для получения за них выкупа. Что случалось с обычными рядовыми солдатами, никто не удосужился записать. По правде говоря, убийство рыцаря было большой неприятностью и для самой жертвы, и для победителя, поскольку рыцарь лишался жизни, а победитель – выкупа. Как следствие, большинство сражений того времени не были особенно кровавыми. Страдало в основном бедное городское население, если замок был окружен городом, и крестьяне прилегающей сельской местности. Дома разрушались или сжигались, урожай вытаптывался, виноградники и фруктовые деревья сжигались, и в сельской местности не оставалось ничего.

Довольно трудно уловить какую-то стратегию, лежащую в основе этих беспорядочных нападений, обороны и захвата замков. Каждая сторона пребывала в состоянии бдительности, готовая к действиям, как только возникнет временное преимущество. Со временем, разумеется, если одна сторона захватывала достаточное количество замков, как Филипп в Нормандии, она приобретала и территорию, на которой эти замки господствовали. Однако лишь очень немногие военные кампании того времени демонстрировали систематические попытки проникнуть в глубь вражеской территории, согласно заранее разработанному плану. Ничто не может явиться более скучным и однообразным чтением, даже если за ходом событий можно следить по карте, чем перечисление замков, атакованных, защищенных и захваченных, которым изобилуют хроники того времени.

1 ноября оба короля согласились на двухлетнее перемирие с сохранением существующих границ вдоль северных рубежей Пуату.

Прежде чем покинуть Пуату, Иоанн организовал признание его супруги графиней Ангулемской, как показывает письмо рыцарям и свободным гражданам графства:

«Мы повелеваем вам присягнуть на верность вашей госпоже, королеве, нашей супруге, в присутствии нашего возлюбленного и преданного сенешаля Савари де Молеона. Вы должны хранить ей верность против всех смертных, за исключением вашей верности нам, пока мы живы, и не сдавать ни одного города, замка или укрепленной местности никому, кроме нее или по ее приказу, если нас не будет в живых. Засвидетельствовано мной лично в Ла-Рошели, в четвертый день ноября восьмого года нашего правления».

Иоанн вернулся в Англию и высадился в Портсмуте 12 декабря. Экспедицию нельзя было назвать полностью бесплодной. Английский король несколько укрепил свои позиции в Аквитании, изучил и усовершенствовал управление герцогством. Если он намеревался удержать Аквитанию, не уступая ее Филиппу, такой визит был весьма полезным. Он напомнил знати, что Иоанн все еще их сеньор, и показал Филиппу, что не собирается отказываться от своих прав.

Римский папа, как и обещал, 21 декабря 1206 года объявил свое решение относительно кентерберийских выборов. Следует отметить, что Иннокентий III был одним из величайших церковных деятелей Средневековья. Урожденный Лотарио Конти, граф Сеньи, он родился в 1160 или 1161 году, изучал теологию в Париже и право в Болонье. Его дядя Климент III, бывший папой с 1187 до 1191 года, в 1191 году сделал его кардиналом. Когда преемник Климента Целестин III умер 8 января 1198 года, кардинал Лотарио был избран папой. Он управлял церковью умело и энергично. У Иннокентия было две великие цели: реформировать, восстановить и объединить церковь, дав ей общую дисциплину, определенную каноническим правом, постепенно передавая все больше административных функций Папской курии в Риме; и постоянно утверждать верховенство духовной власти над властью мирской. Концепция о роли и обязанности папства, которой придерживался Иннокентий, была весьма возвышенной и благородной. Претворяя ее в жизнь, он проявлял чудеса упорства и твердости. Он всегда помнил о своих главных целях, и ничто не могло сбить его с пути.

Его правовой компетентностью восхищались современники. Он лично рассматривал дела в консистории трижды в неделю, и правоведы толпами собирались, чтобы выслушать его мнения. Мудрость его решений приводила в трепет. Но его правовые знания, к сожалению, не были сбалансированы столь же глубоким пониманием человеческой природы. Он нередко проявлял жесткость и бескомпромиссность, принося в жертву букве закона возможности согласования и урегулирования, которые могли сделать его решения принимаемыми всеми. Даже самое научно обоснованное решение стоит недорого, если его невозможно осуществить, и есть множество случаев, когда строгая приверженность букве закона могла быть смягчена, если внимательно рассмотреть человеческие факторы, связанные с тем или иным делом. В кентерберийском деле, которое выросло из мелочей в грандиозный скандал, Иннокентий мог строго придерживаться канонического права, но он продемонстрировал прискорбное невежество в вопросе силы обычаев и традиций в Англии. Также он, вероятнее всего, был неверно информирован относительно характера английского короля.

Вначале папа решил, что право выбирать архиепископа Кентерберийского принадлежит только монахам Кентербери. Несмотря на то что викарные епископы трижды помогали в выборах в прошлом, они не имеют законного права участвовать в них. Затем папа объявил, что и те и другие спорные выборы являются недействительными. Первые – потому что они были проведены тайно и меньшинством капитула, старшие и наиболее мудрые монахи в них не участвовали. Вторые – потому что их провели до того, как были аннулированы первые.

Поскольку и субприор Реджинальд, и епископ Джон Грей являлись участниками неправомочный событий, папа дисквалифицировал их обоих, запретив участие в выборах архиепископа в будущем. Когда папа отменял избрание того или иного человека на архиепископский престол, он почти всегда добавлял запрет на занятие этим человеком епископского престола без прямого распоряжения папы. Люди обычно становились назначенными епископами под влиянием короля. Если они не получали конкретный епископский престол от папы, благосклонность короля обеспечивала им избрание на следующую подходящую вакансию, если такая дисквалификация не была навязана силой.

Депутация из шестнадцати монахов из Кентербери прибыла к папскому двору, чтобы услышать его решение. Двенадцать из них перед отъездом из Англии торжественно поклялись королю, что, если от них потребуется участие в выборах, они отдадут свои голоса Джону Грею. Иннокентий поведал им, что его очень беспокоит архиепископский престол Кентербери, который теперь, благодаря его тактике затягивания процесса, остается без главы уже полтора года. Чтобы заполнить эту вакансию, папа предложил им кандидатуру кардинала Стефана Лэнгтона, присутствовавшего в консистории. Иннокентий высоко оценил его образованность, добродетели и скромность и заверил монахов, что этот человек будет в высшей степени полезным не только английской церкви, но и королю, который только выиграет, имея такого мудрого советника.

Монахи, только что получившие хороший урок канонического права, ответили, что не могут ни избрать архиепископа, ни согласиться на выборы, пока не получат дозволение короля и санкцию капитула. Иннокентий, не знавший Иоанна так хорошо, как монахи, заверил их, что согласие короля не является обязательным. Папа сообщил, что их, монахов, достаточное количество, все они относятся к старшей и умнейшей части капитула, а значит, их голоса имеют больший вес, чем голоса их молодых и не слишком умных собратьев, и выборы будут действительными. Он приказал им, сославшись на данную клятву покорности и под угрозой отлучения от церкви, избрать архиепископом человека, которого он им представил, чтобы тот стал отцом и пастырем их душ. Двенадцать монахов, давших клятву Иоанну голосовать за Джона Грея, поведали об этом папе, и он освободил их от клятвы.

Монахи под присмотром папы и коллегии кардиналов «неохотно и с ропотом», как утверждает Роджер Вендоверский, дали свое согласие. Это сделали все, за исключением Элиаса из Брантфилда, который счел себя связанным клятвой королю. Остальные спели Te Deum и понесли кардинала Лэнгтона к алтарю.

Избранный таким образом человек, несомненно, имел английское происхождение, хотя, очевидно, не жил в Англии с раннего детства. Он получил степень доктора теологии в Парижском университете и продолжал жить и преподавать в Париже. Будучи в Париже, он задумал разделить текст Библии на главы для удобства ссылок – эта компоновка соблюдается по сей день. Он также стал автором великого гимна Veni Sancte Spiritus (Приди, Дух Святой. – Лат.). Он быстро завоевал репутацию своей большой ученостью и святостью и стал другом и советником короля Филиппа. Он получил пребенду Йорка и собора Святой Девы в Париже. В 1206 году Иннокентий вызвал его в Рим и сделал кардиналом, а Матвей Парижский писал, что он равен или выше любого человека при папском дворе по учености и честности.

Тем временем Иоанн провел Рождество 1206 года в Винчестере. Двадцать быков, 100 свиней, 100 овец, 1500 цыплят и 5000 яиц было съедено во время пиршеств. На скатерти пошло 500 ярдов полотна.

На Сретение, 2 февраля 1207 года, он созвал совет и приказал ввести новый налог, составляющий одну тринадцатую часть, точнее шиллинг с каждой марки, стоимости движимого имущества. Иоанн постоянно нуждался в деньгах. Во-первых, его заморские экспедиции были весьма дорогостоящими мероприятиями, а во-вторых, обычный доход казначейства не обеспечивал растущих расходов правительственной администрации. В прежние времена король «жил на свои», иными словами, доходы с его обширных владений, королевских поместий и денежных сборов в королевских дворах обеспечивали содержание не только королевской семьи и свиты, но также покрывали расходы всей правовой, финансовой и административной системы страны. Никакой разграничительной линии не проводилось между личными расходами короля и его двора и стоимостью официальной администрации. За последние пятьдесят лет, когда организация, созданная Генрихом II, усложнялась, ее расходы возросли без соответствующего увеличения доходов короны.

Феодальные сборы больше не являлись надежным источником дохода, достаточным для обеспечения экстренных случаев, для чего они изначально предназначались, или для формирования существенной части доходов казначейства. Главные владельцы лена выплачивали определенные суммы при вступлении во владение фьефами, а также при производстве в рыцари старшего сына короля, замужестве старшей дочери короля или для выкупа короля, если он попадал в плен. Их обязанность нести военную службу постепенно трансформировалась, начиная с периода правления Генриха I, в выплату «щитовых денег» вместо службы, на которые король нанимал наемников, сражавшихся вместо них. Щитовые деньги могли взиматься только во время войны, и вопрос, можно ли их взимать, если война ведется за морем, постоянно вызывал споры. Иоанн, однако, ни минуты не сомневаясь, взимал щитовой сбор регулярно и успешно с церковных и светских земель для своих заморских войн.

Во времена Иоанна возникла острая необходимость в регулярной системе налогообложения, которая дала бы ежегодно определенную сумму для оплаты расходов правительства. Налоги должны собираться без ненужных проблем и ложиться более или менее справедливо на всех подданных пропорционально их возможности платить. Больше всего этим требованиям отвечали две системы налогообложения: земельный налог и налог на движимое имущество. Земельный налог – прежнее название Danegeld (датские деньги) – существовал, главным образом, до завоевания Англии норманнами. Он давно перестал быть регулярным источником дохода правительства. Хьюберт Уолтер, финансовый и административный гений своего времени, возродил земельный налог – теперь он назывался Carucage – во время правления Ричарда. Иоанн тоже часто обращался к нему. Налог на движимое имущество обычно принимал форму выделения определенной части собственности, установленной королевским советом, для конкретной цели.

Хотя было много недовольства налогом, установленным Иоанном весной 1207 года, деньги собирались быстро и энергично. Специальные оценщики шли по стране, чтобы определить сумму для уплаты каждым человеком, а шерифы собирали деньги. Те, кто пытался занизить реальную стоимость своих владений, или скрыть собственность, безжалостно штрафовались. У тех, кто уклонялся от платежа, собственность конфисковывали, а ее владельцы в отдельных случаях даже попадали в тюрьму. Налог дал почти шестьдесят тысяч фунтов – очень приличная сумма.

Единственным человеком, открыто выступившим против, был Джеффри, архиепископ Йорка. Он утверждал, что король не имеет права облагать налогом движимое имущество священнослужителей, приказал духовенству не платить налог и отлучал от церкви всех чиновников, требовавших его уплаты. Но справиться с Иоанном он все же не смог. Поэтому Джеффри предал анафеме агентов этого разбоя – так он именовал сборщиков налога – и бежал на континент. Там он обратился к папе, и Иннокентий в декабре 1207 года наложил интердикт на всю Йоркскую провинцию, что не возымело действия. На этот интердикт почти никто не обратил внимания. Протест был последним актом Джеффри в английских делах. Больше о нем ничего не было слышно вплоть до его смерти в 1212 году в изгнании.

6 мая король направил вежливое письмо своему шурину.

«Король и пр. его возлюбленному брату Питеру де Жуаньи: приветствие. Мы повелеваем вам прибыть в Англию до праздника святого Иоанна Крестителя на девятом году нашего правления, чтобы повидать королеву, нашу супругу и вашу сестру, которая очень хочет вас видеть. Мы тоже».

Иннокентий III написал Иоанну весной 1207 года, сообщив о выборе Стефана Лэнгтона архиепископом Кентерберийским. Его святейшество всячески превозносил ученость, добродетели, жизнь и мораль кардинала Лэнгтона и указал Иоанну, что человек такого благочестия и прочих достоинств будет в высшей степени полезен для души короля, а его ученость и опыт помогут в мирских делах королевства. Папа также приказал монахам Кентербери принять Стефана как своего пастора и подчиняться ему во всех делах, мирских и духовных. Не дожидаясь ответа, Иннокентий посвятил Стефана Лэнгтона в сан в Витербо 17 июня 1207 года.

После получения послания папы с Иоанном случился один из приступов дикой ярости, к которым были особенно склонны представители Анжуйского дома. Его гнев вызвали два момента: аннулирование выборов Джона Грея и выборы Стефана Лэнгтона. Он обрушил свою злость сначала на монахов Кентербери. Их он обвинил в том, что они довершили свое вероломное поведение предательством. Сначала они выбрали субприора Реджинальда, даже не уведомив об этом короля, не говоря уже о получении его разрешения на выборы. Чтобы искупить свою вину, они выбрали Джона Грея, который был приемлемым кандидатом для короля, и монахам это было известно. Король дал им денег из собственных средств для оплаты путешествия в Рим, чтобы обеспечить подтверждение избрания Джона Грея. Прибыв в Рим за его счет, они выбрали Стефана Лэнгтона, как известно, являвшегося открытым противником короля, на высший духовный пост в королевстве.

Более того, все это возмутительное дело началось с их ребяческих попыток провести тайные выборы, не проконсультировавшись с ним, как будто они выбирают не архиепископа Кентерберийского, а настоятеля самого забытого монастыря Англии. Это недомыслие отдало выборы в руки папы и позволило ему навязать королю собственного кандидата. Если бы они вели себя как взрослые люди, достойные доверия короля, а вовсе не как группа проказливых и безответственных детей, Джон Грей уже давно стал бы посвященным архиепископом Кентерберийским и все церковные дела королевства оказались бы в надежных руках.

Ярость Иоанна, направленная против монахов, не знала границ. 14 июля он послал двух рыцарей, Фулька де Кантелу и Генри Корнхилла, в Кентербери. Они вошли в монастырь с обнаженными мечами и приказали аббату и его монахам, как предателям его королевского величества, немедленно покинуть страну. Если они не подчинятся, рыцари пригрозили предать монастырь огню и сжечь монахов заживо. Столкнувшись с такой угрозой, шестьдесят семь монахов бежали во Фландрию и укрылись там в дружественных аббатствах. Осталось только тринадцать монахов, которые в это время находились в лазарете и не могли ходить. Иоанн перевел нескольких монахов из монастыря Святого Августина в Кентербери, чтобы там продолжались богослужения, и назначил Фулька де Кантелу ответственным за собственность монастыря. Доходы от богатых земель, принадлежавших архиепископу и монастырю, – они составляли около 1500 фунтов в год – перешли к короне.

Тем временем Стефан Лэнгтон оставался на континенте. Он опасался появляться в Англии, пока гнев короля не остыл. Он жил в цистерцианском монастыре Понтиньи, где также жил в изгнании Томас Бекер. Отец архиепископа, Генрих Лэнгтон, опасаясь гнева Иоанна, бежал в Шотландию. Король приказал конфисковать все его владения, и Генрих умер в ссылке около 1210 года.

В ответе на письмо папы Иоанн изложил причины своего неприятия Стефана Лэнгтона. Папа не только аннулировал выборы Джона Грея, которого король настоятельно рекомендовал на этот пост, он также рукоположил на этот пост Стефана Лэнгтона, человека, лично неизвестного Иоанну, который в течение многих лет был доверенным другом и советником злейшего врага Иоанна – Филиппа Французского. Иоанн посчитал этот шаг личным оскорблением. Иннокентий попытался навязать ему архиепископа Кентерберийского, примаса всей Англии, который по своей должности должен входить в ближайший круг короля, человека, прожившего много лет во Франции, близкого друга короля этой страны, целью которого является уничтожение Иоанна. Это является пощечиной Иоанну лично. Но личное оскорбление превращается в попытку лишить корону ее законных прав и привилегий тем фактом, что ни монахи, проведшие выборы, если этот спектакль можно называть таковыми, ни папа, рукоположивший Стефана, не потрудились испросить разрешения на выборы или проконсультироваться с королем относительно приемлемости для него кандидата.

Иоанн выразил удивление тем, что папа, прежде чем отнестись к нему со столь расчетливым презрением, не потрудился припомнить, как много дружба английского короля всегда значила для папского двора. Ведь в папские сундуки поступало больше денег из Англии, чем из всех других стран, расположенных по эту стороны Альп, вместе взятых. Король объявил, что будет отстаивать права английской короны даже ценой собственной жизни, и выразил твердое намерение настаивать на выборах и рукоположении Джона Грея. Епископ Нориджа – человек, которого он знает и доверяет ему. Если его желание не будет исполнено, Иоанн обещал прервать все связи с Римом. Это сохранит для Англии сокровища, которые прежде уходили в Рим. Их можно будет использовать для защиты страны от врагов. Он также добавил, что нет никакой необходимости превозносить ученость Стефана Лэнгтона. В Англии имеется множество священнослужителей всех рангов, не менее сведущих во всех областях знаний, и у Иоанна нет необходимости обращаться для этого к чужестранцам и незнакомцам.

Ответ Иннокентия на это несдержанное письмо, должно быть, показался Иоанну исполненным правовых каламбуров и уклонений от сути вопроса. Для начала папа сделал ему выговор за мятежное и высокомерное упрямство. «В то время как мы уступаем тебе больше, чем следует, ты выказываешь нам меньше уважения, чем должен. Ведь если твоя набожность очень важна для нас, наше расположение является не менее полезным для тебя». На утверждение Иоанна, что Стефан Лэнгтон – человек ему неизвестный, Иннокентий ответил, что это представляется ему в высшей степени странным. Король не может не знать человека столь известного своей ученостью и добродетелями, которому Иоанн лично писал трижды, чтобы поздравить его с производством в кардиналы, утверждая, что он всегда хотел призвать его к себе на службу, но теперь счастлив, что он удостоен такой высокой должности. Более того, писал Иннокентий, лояльность Стефана доказана не только фактом его рождения в Англии от родителей, преданных Иоанну, но также тем, что он принял пребенду в Йорке.

Что касается согласия Иоанна, Иннокентий заверил, что, хотя не является обычаем ожидание согласия короля, когда выборы проходят при апостольском престоле, он тем не менее послал двух монахов к Иоанну с целью испросить его согласия, но монахи были задержаны в Дувре и не сумели добраться до короля. Папа заявил, что обладает всей полнотой власти над церковью в Кентербери. Выборы были проведены, и он не позволит отвлечь себя от намерения довести дело до конца. Иннокентий посоветовал Иоанну уступить и принять решение папы, предупредив, что иначе «ты навлечешь на себя неприятности, от которых не так-то просто избавиться».

Тем временем 1 октября 1207 года у Иоанна родился первый сын. Это произошло в Винчестере. Его нарекли Генрихом, в честь деда. Иоанн провел Рождество 1207 года в Виндзоре и во время праздников раздал богатые подарки своим рыцарям. Судя по всему, он пребывал в благосклонном расположении духа, на что указывает следующее письмо:

«Король и пр. Вильгельму д’Альбини и пр. Да будет тебе известно, что мы позволили Роберту де Росу, чтобы его сын, который находится под твоей опекой, этой зимой был с ним и своей матерью. Упомянутый Роберт согласился вернуть его нам на Пасху. Поэтому мы повелеваем тебе доставить его Роберту. Засвидетельствовано Питером, епископом Винчестера, в Гилфорде в двадцать восьмой день декабря».

Когда Иннокентий осознал, что Иоанн не намерен менять свое отношение к Стефану Лэнгтону, его святейшество написал епископам Лондона, Или и Вустера, приказав им попытаться образумить монарха и уговорить его покориться папе. Если же он будет продолжать упорствовать, Иннокентий предписал наложить интердикт на все королевство и объяснить Иоанну, что, если интердикт не заставит его подчиниться папе, у того в запасе есть и более суровые наказания. Также Иннокентий написал викарным епископам Южной провинции, приказав им принять Стефана Лэнгтона как своего духовного отца и пастора и подчиниться ему как законному архиепископу Кентерберийскому.

Три епископа прибыли к Иоанну и стали со слезами умолять вернуть монахов Кентербери в монастырь и принять Стефана Лэнгтона как архиепископа Кентерберийского. Они просили его не подвергать королевство позору всеобщего интердикта. Они заверили его, что Господь вознаградит его почестями на земле и вечной славой на небесах, если он покорится в этом вопросе верховному понтифику.

Когда епископы попытались образумить короля, Иоанн буквально обезумел от ярости. Он обрушил поток богохульств на папу и коллегию кардиналов и поклялся Богом, что, если папа или кто-нибудь другой осмелится наложить интердикт на его королевство, он выдворит всех церковников из страны и конфискует их собственность. Более того, он заявил, что если обнаружит какого-нибудь римского церковнослужителя на своей территории, то отправит его в Рим с вырванными глазами и отрезанным носом, так чтобы все знали, кто эти люди. И если епископы ценят собственную безопасность, в заключение заявил он, то немедленно скроются с его глаз долой.

Епископы покинули короля Иоанна с большой поспешностью и доложили о результатах своих усилий Иннокентию.

Последнюю попытку сделал Симон Лэнгтон, брат Стефана, но она тоже оказалась бесплодной. После нее Иоанн написал следующее письмо:

«Король и пр. всем людям всего Кента и пр. Да будет всем вам известно, что мастер Симон Лэнгтон прибыл к нам в Винчестер в среду перед четвертым воскресеньем Великого поста и в присутствии наших епископов просил нас принять мастера Стефана Лэнгтона, его брата, как архиепископа Кентерберийского. Когда мы заговорили с ним о сохранении нашего достоинства в этом деле, он сказал нам, что не сделает ничего, касающегося этого дела, если мы не отдадимся на его милость. И мы говорим вам это, так чтобы вы знали, какое зло и какая рана была нанесена нам в этом деле, и мы приказываем вам верить в то, что Реджинальд Корнхилл скажет вам от нашего имени относительно вышеупомянутых событий, имевших место между нами, епископами и Симоном. Вы должны подчиняться нашим приказам в этом деле. Засвидетельствовано мною лично в Винчестере в четырнадцатый день мая».

Иоанн послал с этим письмом в Кентербери Реджинальда Корнхилла, с приказом взять под контроль все земли и сокровища, принадлежащие архиепископу и монастырю.