Глава 11. Покорность. 1212–1214

Осенью 1212 года архиепископ Стефан Лэнгтон и епископы Лондона и Или отправились в Лондон, чтобы обсудить с папой ситуацию, сложившуюся в Англии. Королевство находилось под интердиктом уже четыре с половиной года, и общественной религиозной жизни в стране практически не было. Ни интердикт королевства, ни личное отлучение от церкви не заставили короля принять условия Рима. Освобождение его подданных от клятвы верности воодушевило некоторых особенно недовольных баронов, однако оно не сумело существенно ослабить власть Иоанна. Осталась всего лишь одна мера, и папа, посоветовавшись со своими кардиналами и епископами, решил ее применить. Он объявил, что Иоанн должен быть свергнут со своего трона и «другой, более достойный человек, выбранный папой, должен стать его преемником». Об этом написал Роджер Вендоверский.

Иннокентий доверил приятную для него задачу свержения Иоанна с трона французскому королю Филиппу, обещав ему, что он и его наследники будут вечно владеть Английским королевством. Папа придал намеченной экспедиции против Иоанна характер Крестового похода, предложив разным выдающимся личностям того времени, известным как враги Иоанна, принять крест и присоединиться к Филиппу в его священной войне.

Пандульф присутствовал, когда папа и его советники приняли это решение. Иннокентий приказал ему вернуться во Францию вместе с английским духовенством и позаботиться, чтобы папский приказ был выполнен. Пандульф в частной беседе спросил папу, что делать, если Иоанн отступит и выкажет желание прийти к соглашению. Папа перечислил ряд условий и обещал, что, если Иоанн их примет, проблема может быть урегулирована мирным путем, без вторжения в Англию.

Пока все это происходило, Джеффри, ссыльный архиепископ Йоркский, 18 декабря 1212 года умер в Нормандии. Его карьера архиепископа была исковеркана постоянными склоками, ссорами и тяжбами с духовенством и магнатами его диоцеза, канониками его собора, которые, судя по всему, были особенно упрямыми и неуступчивыми людьми, епископами провинции, архиепископом Кентерберийским и королем. Хотя многие предпочитают помнить его как единственного преданного сына Генриха, доброго, искренне любящего отца и оставшегося с ним, когда все остальные его бросили и предали.

Иоанн провел Рождество в Вестминстере, где его посетили лишь немногие представители знати. Накануне летом в Ноттингеме он открыто признался в недоверии к своим баронам, и это, вероятно, ослабило его влияние на них, поскольку впервые большинство из них рискнули не явиться ко двору.

Три английских епископа прибыли к Филиппу в январе 1213 года с известием, что папа поручает ему вторгнуться в Англию и лишить Иоанна короны. Филипп сразу приступил к разработке плана вторжения.

Услышав об этом, Иоанн начал готовиться к защите своего королевства. 3 марта, из Нового Темпла, он послал письма бейлифам морских городов с приказом «немедленно по получении настоящего письма отправиться лично вместе с бейлифами портов в каждую гавань округа и сделать список всех судов, находящихся там, способных перевозить шесть лошадей или больше. Вы должны от нашего имени приказать капитанам этих судов, а также их хозяевам… доставить эти суда в Порсмут в четвертое воскресенье Великого поста, укомплектованными запасами, опытными моряками и хорошими солдатами, которые поступят на нашу службу для нашего освобождения».

Шерифам Иоанн написал: «Предупредите через надежных доверенных лиц графов, баронов, рыцарей и всех свободных служилых людей, кем бы они ни были, чтобы они собрались в Дувре в конце предстоящего поста с лошадьми, оружием и всем, что они смогут собрать, чтобы защищать нас, себя и английскую землю. И пусть ни один человек из тех, кто может носить оружие, не останется в стороне, если не хочет получить клеймо труса и оказаться в вечном рабстве, и пусть каждый человек следует за своим господином».

Это был глас английского короля, собирающий англичан на защиту своей земли, если они не хотят, чтобы их презирали свои же сограждане. Бароны могли отказаться следовать за королем, желавшим вернуть свои континентальные владения, на континент, но при угрозе вторжения они все собрались, как это было во времена короля Альфреда. В назначенное время все собрались в Бархэм-Дауне, недалеко от Кентербери. Люди прибывали из всех уголков Англии. Епископ Джон Грей и Уильям Маршал прибыли из Ирландии с пятью сотнями рыцарей и большим отрядом конных воинов. Эти силы, утверждает Роджер Вендоверский, состояли из «людей разных положений и возрастов, которые не боялись ничего, кроме клейма труса».

Король направил свои силы в Ипсуич, Дувр, Фавершам и другие порты. Но все равно осталось слишком много, и организовать их снабжение оказалось непосильной задачей, и Иоанн был вынужден отослать самых неопытных обратно домой. Основные силы, численностью около шестидесяти тысяч человек, он оставил в Бархэм-Дауне. «Если бы у них было одно сердце и одно расположение к королю Англии и защите своей страны, – писал Роджер Вендоверский в приливе патриотизма, – не было бы ни одного государя под небесами, против которого они не смогли бы защитить Английское королевство». Флот, собравшийся в Портсмуте, был даже сильнее, чем сухопутные силы.

Филипп тем временем 8 апреля собрал в Суассоне совет. Английские епископы зачитали папский мандат о низложении Иоанна. Филиппу предлагали стать инструментом этого низложения. Совет принял предложение, и Филипп приказал к 21 апреля собрать флот в Булони, а армию – в Руане. Чтобы придать завершающий штрих своему новому образу защитника святой церкви, Филипп освободил Ингеборгу из заточения и помирился с ней.

Пока две силы пребывали в состоянии полной боевой готовности: Филипп намеревался нанести удар по Англии, а Иоанн – защитить свое королевство, иподиакон Пандульф сделал последнюю попытку уговорить Иоанна покориться. Он отправил двух братьев-тамплиеров в Дувр. Они прибыли к Иоанну и сообщили, что посланы Пандульфом, чтобы договориться о встрече, во время которой он предложит королю возможность примириться с Богом и церковью.

Иоанн, который предпочитал войне переговоры, велел тамплиерам вернуться во Францию и привезти к нему Пандульфа. Тот высадился в Дувре 13 мая и сразу направился к Иоанну. Он предупредил короля, что Филипп собрал огромный флот и армию, к которой присоединились изгнанные клирики и беглые бароны, и твердо намерен силой выдворить Иоанна из Англии. От своих лазутчиков король имел представление о размерах сил Филиппа и не сомневался, что его собственный флот намного превосходит французский. Его ужаснуло предупреждение Пандульфа, в которое Иоанн сразу поверил, что у Филиппа есть письма почти всех английских графов и баронов, предлагавших Филиппу свою верность и поддержку. Пандульф призвал Иоанна покаяться, как если бы он находился на смертном одре, отдать себя церкви и примириться с Господом.

Иоанн сдался. Его долгая борьба завершилась поражением.

Роджер Вендоверский приводит четыре основные причины его «раскаяния и искупления». Во-первых, Иоанн был отлучен от церкви более трех лет и настолько оскорбил своим поведением Бога и церковь, что утратил надежду на спасение души. Нам представляется, что это соображение не слишком тяготело над королем. Ничто не указывает на то, что Иоанн не мог прожить долгую и счастливую жизнь, оставаясь отлученным от церкви.

Вторая причина – его страх перед Филиппом, который, имея большую армию, давно планировал его падение.

Третья причина, судя по всему являющаяся главной, заключается в том, что Иоанн боялся встретиться с Филиппом в бою, думая, что его знать или покинет его на поле боя, или сдаст его Филиппу. Все они были склонны к предательству, как показали последующие события, и Иоанн это знал.

Последняя причина показывает, что место религии в очерствелом сердце Иоанна прочно заняли суеверия. Для него самым тревожным, как утверждает хронист, был тот факт, что приближался день Вознесения, когда, согласно пророчеству отшельника Питера, он лишится короны. Питер находился в тюрьме, ожидая, сбудется ли его пророчество, и люди верили, что он окажется прав.

Иоанн подчинился. Это произошло 13 мая 1213 года в Дувре в присутствии графов, баронов и большого скопления людей. Английский король поклялся исполнять приказы папы во всех вопросах, за которые был отлучен от церкви, обеспечить мир и безопасность архиепископу Стефану Лэнгтону, изгнанным епископам Лондона, Или, Херефорда, Бата и Линкольна, аббату и монахам Кентербери, Роберту Фицуолтеру и Эсташу де Весси и всем прочим священнослужителям и мирянам, связанным с этим делом. Он обязался не причинять вред ни им, ни их собственности, вернуть им благосклонность и не препятствовать в исполнении ими своих обязанностей и осуществлении полномочий.

Взамен епископы обещали – на словах и письменно, – что они не станут ничего предпринимать против Иоанна лично и его короны, пока он будет поддерживать мир и безопасность.

Иоанн обязался также полностью восстановить конфискованную собственность и духовенству, и мирянам, освободить и восстановить в правах всех людей, которых он бросил в тюрьму в связи с этим делом. Еще он обещал снять со всех церковников и мирян объявление вне закона, никогда не объявлять вне закона духовенство и вернуть все, что он получил от церковной собственности после начала интердикта, кроме законных налогов и сборов.

В качестве демонстрации добрых намерений Иоанн обещал, что, как только прибудет тот, кто уполномочен отпустить ему грехи, он немедленно вручит представителям изгнанных клириков восемь тысяч фунтов, чтобы оплатить их самые безотлагательные расходы. Если возникнет вопрос о размерах компенсации, Иоанн согласился, что он должен быть урегулирован папским легатом. Те вопросы, решения которых достичь не удастся, должны передаваться на рассмотрение папы, решения которого Иоанн поклялся исполнять. Когда все перечисленное будет урегулировано, интердикт будет снят.

Хартия, в которой были перечислены эти условия, была засвидетельствована графом Вильгельмом Солсбери, графом Реджинальдом Булонским, графом Вильгельмом де Варенном и графом Вильгельмом де Ферре, которые поклялись душой короля, что он выполнит условия соглашения.

Реджинальд был одним из величайших иностранных советников Иоанна; три других свидетеля принадлежали к числу самых близких и преданных друзей Иоанна. Вильгельм Лонгсворд, граф Солсбери, был незаконным сыном Генриха II от неизвестной матери, а значит, единокровным братом Иоанна. Раньше он не фигурировал в этой книге, поскольку имел качества весьма редкие для сыновей Генриха – был осторожен и старался держаться подальше от неприятностей. Он оставался непоколебимым в своей верности Иоанну, который использовал его в разных важных миссиях. В 1198 году король Ричард отдал ему в жены Элу, дочь и наследницу Вильгельма, второго графа Солсбери, который умер в 1196 году, и через нее Лонгсворд приобрел обширные поместья и титул графа Солсбери.

Граф Вильгельм де Варенн был сыном Хамелина, незаконного сына Жоффруа Анжуйского. Хамелин и Генрих II были единокровными братьями, а значит, Вильгельм и Иоанн – кузенами. Вильгельм стал обладателем поместий своего отца в 1202 году. Когда Иоанн лишился Нормандии, Вильгельм отказался от своих нормандских владений и сохранил верность Иоанну.

Граф Вильгельм де Ферре был отпрыском старой нормандской знати. Его мать была сестрой Вильгельма де Браоза, а сам он женился на Агнес, сестре Ранульфа де Бландевиля, графа Честера.

Иоанн помирился с церковью, но не имел никаких доказательств того, что его покорность папе заставит Филиппа отказаться от планов вторжения в Англию. И потому Иоанн задумал поместить себя под прямое покровительство папы. Это действие в корне меняло природу намеченного Филиппом вторжения, становясь не священной войной, а незаконным и богопротивным нападением на владения папы.

15 мая, накануне Вознесения, в Дувре, в присутствии баронов и на виду у большой толпы, Иоанн отдал корону в руки Пандульфа, эмиссара папы, и дал вассальную клятву: «Я, Иоанн, милостью Божьей король Англии и повелитель Ирландии, отныне и впредь буду верен Богу, святому Петру и церкви Рима, и феодальному сеньору папе Иннокентию, и его католическим преемникам».

Этот акт сделал Иннокентия сюзереном Англии, которую Вильгельм Завоеватель так упорно защищал от посягательств Григория VII. Иоанн подтвердил это в хартии, в которой сказано: «Не под давлением и не из страха перед интердиктом, но по собственной доброй воле и согласию, и по согласию наших баронов, мы отдаем Богу, его святым апостолам Петру и Павлу, Святой церкви Рима, нашей матери, и господину нашему, папе Иннокентию, и его католическим преемникам все королевство Английское и все королевство Ирландское. Отныне мы будем владеть ими как феодальным владением, полученным от него и Римской церкви. Мы дали вассальную клятву нашему сеньору, папе римскому, и его католическим преемникам. Мы обязываем наших наследников давать такую же клятву».

Хартию засвидетельствовали архиепископ Дублина, Джон Грей, епископ Нориджа, Джеффри Фицпетер, главный юстициарий, графы Солсбери, Пембрук, Варенн, Винчестер, Арундел и Ферре; граф Реджинальд Булонский, Уильям Брюйер, Питер Фицгерберт и Уоррен Фицджеральд. Как знак своего вассального положения в отношении верховного понтифика Иоанн обязал себя и своих преемников выплачивать папе каждый год тысячу марок.

Этот акт не имел прецедентов в английской истории. Ни одному, даже самому благочестивому и набожному предшественнику Иоанна, которые, за исключением разве что Вильгельма Рыжего, значительно превосходили его в любви и преданности церкви, не приходило в голову сдать королевство папе и получить его обратно как феодальное владение. Это была воистину блестящая стратагема, призванная освободить Иоанна от сгустившихся вокруг него опасностей. На управление Англией она почти не возымела действия, и сын Иоанна впоследствии отказался от нее.

На следующий день наступил день Вознесения. Он пришел и ушел, а Иоанн все еще оставался английским королем. Верный слову английский король велел привести отшельника Питера из тюрьмы в Вэрхэм. Там его вместе с сыном привязали к лошадиному хвосту, протащили по улицам города и повесили. Роджер Вендоверский отмечает, что, по мнению многих людей, Питер не заслужил наказания, поскольку отказ Иоанна от короны в пользу папы, имевший место накануне дня Вознесения, придает долю правдивости пророчеству.

Пандульф вернулся во Францию 22 мая, взяв с собой хартии Иоанна, подтверждающие его покорность и верность, и сумму в восемь тысяч фунтов – часть компенсации ссыльному духовенству. Он настоятельно посоветовал епископам, удовлетворившимся условиями покорности Иоанна, вернуться в Англию и получить все остальное, что им причиталось.

Иоанн также написал брату архиепископа:

«Король возлюбленному мастеру Симону Лэнгтону: приветствия. Поскольку мы приняли условия мира, присланные нам папой, мы предложили нашему почтенному отцу, господину Стефану, архиепископу Кентерберийскому, и другим епископам незамедлительно вернуться в Англию, где они будут в полной безопасности. И поскольку мы желаем отныне также причислить тебя к числу наших друзей, предлагаем и тебе вернуться в Англию, где ты можешь чувствовать себя в безопасности. Мы советуем упомянутому выше архиепископу и епископам отбросить все колебания и поспешить в Англию. Засвидетельствовано Питером из Винчестера в Уингеме в двадцать седьмой день мая».

Оставалась еще одна, более сложная задача – остановить Филиппа, бывшего защитника Святой церкви, который самоуверенно ждал команды, чтобы сдернуть корону с головы Иоанна, считая, что этот акт станет достойным завершением их затянувшейся вражды. Пандульф посоветовал ему отказаться от плана вторжения в Англию, распустить армию и флот и спокойно отправляться домой. Теперь положение коренным образом изменилось. Англия, благодаря вассальной клятве Иоанна, стала папским фьефом. Вместо того чтобы получить отпущение грехов, обещанное ему папой за приятную обязанность свержения Иоанна, теперь, в случае любого враждебного действия против Иоанна, папского вассала, или Англии, папского фьефа, Филипп будет отлучен от церкви. Иоанн, должно быть, посмеивался, представляя затруднительное положение своего извечного врага.

Ярости Филиппа не было границ. Он заявил, что истратил шестьдесят тысяч фунтов на подготовку к вторжению, которую начал по приказу папы, и не намерен отказываться от проекта, на который пошло так много времени и денег. Филипп мог бы пойти дальше и открыто отказаться исполнять приказы Пандульфа, если бы не возникла проблема с графом Ферраном Фландрским.

Ферран уже некоторое время втайне поддерживал Иоанна. Теперь он попытался отговорить Филиппа от вторжения, утверждая, что теперь, когда приказы папы отозваны, нет смысла претендовать на английскую корону и такая война будет несправедливой. В конце концов Ферран наотрез отказался помогать Филиппу. Тогда Филипп объявил его своим врагом, и Ферран покинул двор. Филипп сразу вторгся во Фландрию и приказал своему флоту, собравшемуся в Булони, направиться к Свайну – порту богатого торгового города Дамме.

Ферран сообщил об этих событиях Иоанну и попросил помощи. Иоанн направил пятьсот кораблей под командованием своего брата, Вильгельма Лонгсворда, вместе с графом Голландским и Реджинальдом Булонским и большой отряд из семисот рыцарей и большого количества пеших и конных воинов. Корабли вышли в море 30 мая с попутным ветром и вскоре увидели Свайн, где собрался весь флот Филиппа. Английские разведчики узнали, что французские корабли охраняет только несколько моряков, поскольку солдаты, которые должны были стоять в карауле, отправились на поиски добычи и были заняты грабежами богатых фламандских городов.

Солсбери сразу атаковал французский флот и почти не встретил сопротивления. Англичане захватили около трех сотен французских судов, груженных зерном, вином, мукой, мясом, оружием и другими запасами, и отправили их в Англию. Еще сотня судов или более были прижаты к берегу и, после снятия с них запасов, сожжены. «Можно сказать, море было в огне», – утверждает биограф Уильяма Маршала. Некоторые англичане высадились на берег, чтобы преследовать бегущих французов, но, встретившись с основными силами Филиппа, вернулись на свои суда.

Уничтожение французского флота заставило Филиппа отказаться от своих намерений, связанных с Англией, и он сосредоточил свое внимание на Фландрии, где ему противостояли армии могущественной коалиции, возглавляемой императором Оттоном.

Узнав о неудачах Филиппа, Иоанн возликовал. Он получил практическое доказательство того, что ни предательство, ни хитрость больше не заманят французского короля в Англию, и потому он распустил армию, собранную в Бархэм-Дауне.

Пока Филипп был занят на севере, столкнувшись с коалицией врагов, которую Иоанн долго и трудолюбиво создавал, у английского короля появилась благоприятная возможность вернуть свои земли на континенте. И он собрал армию в Портсмуте, чтобы вторгнуться на западное побережье Франции, но бароны, узнав о его намерениях, отказались следовать за ним. Роджер Вендоверский утверждает, что причиной отказа стало отлучение Иоанна от церкви, которое еще не было снято. Вероятнее всего, повод был именно таковым. Но настоящая причина заключалась в том, что они не считали себя обязанными, согласно существующим законам, служить на заморских территориях. Также не исключено, что они еще помнили, как Иоанн не сделал ничего для спасения своих континентальных владений, пока они еще оставались его владениями, и потому отказались помогать ему спасать территории, которые он сам когда-то отказался спасать.

В любом случае Иоанн, вероятнее всего, поверил их объяснению относительно своего отлучения, поскольку немедленно начал предпринимать шаги для изменения положения. Он послал гарантии, подписанные двадцатью четырьмя графами и баронами, архиепископу Кентерберийскому и ссыльным епископам, которые пока оставались во Франции, потребовав, чтобы они отринули все страхи, вернулись в Англию и получили свои права и обещанные компенсации.

Он уже отозвал объявление их вне закона, сделанное им в первом порыве гнева.

«Да будет известно, что мы публично отменили и теперь отзываем наказание, обычно называемое объявлением вне закона, которое мы наложили на духовенство, и настоящим письмом мы объявляем, что дела духовных лиц нас не касаются и отныне мы не станем применять это наказание к духовным лицам. Засвидетельствовано лично мной в Баттле в тринадцатый день июня пятнадцатого года нашего правления».

Он также вызвал Роберта Фицуолтера и Эсташа де Весси и вернул им все их земли.

По совету Пандульфа священнослужители приняли приглашение Иоанна и высадились в Дувре 16 июля 1213 года. Король находился в Винчестере, и там епископы встретились с ним 20 июля. Узнав об их приближении, он вышел навстречу им, пал к их ногам и со слезами попросил сжалиться над ним и над Англией. Стефан Лэнгтон, впервые увидев в этот момент своего короля, поднял его с земли и подвел к двери Винчестерского собора. Там священнослужители спели 50-й псалом, «Miserere mei, Deus, secundum magnam misericordiam tuam» и «в присутствии всех знатных людей, которые рыдали от радости», – по крайней мере, так утверждает Роджер Вендоверский – они даровали ему прощение, согласно обычаю церкви. После этого Иоанн обновил свою коронационную клятву, обещав, что он будет «любить Святую церковь и ее рукоположенных членов и будет всеми силами защищать ее от всех врагов. Он также обещал вернуть хорошие законы своих предков, особенно короля Эдуарда, уничтожить плохие законы, судить своих подданных согласно справедливым решениям суда и восстановить права каждого человека».

Король также снова поклялся компенсировать всю собственность, которую он конфисковал в связи с интердиктом, и даже установил для себя срок – все должно быть завершено до следующей Пасхи. Он заявил, что, если он не уложится в срок, наказание отлучения может быть возобновлено. В завершение король повторил клятву верности Святому престолу.

Стефан Лэнгтон взял Иоанна за руку и ввел в собор, где архиепископ отслужил мессу в присутствии короля и его баронов. После этого было устроено большое пиршество, во время которого архиепископ, епископы и бароны сидели за одним столом с королем, и все радовались.

На следующий день, 21 июля, Иоанн разослал вызовы на совет, которому предстояло собраться в Сент-Олбансе 4 августа. Это должен был быть не обычный совет, поскольку в дополнение к его обычным членам Иоанн приказал шерифам прислать четырех порядочных людей и бейлифа из каждого города, чтобы точно установить: сколько вреда было причинено конфискацией, каковы потери пострадавших, какова должна быть компенсация и кому ее следует выплачивать. В доказательство искренности своего примирения с архиепископом Стефаном Лэнгтоном король приказал двум юстициариям консультироваться с архиепископом во время его предполагаемого отсутствия.

Иоанн стремился как можно скорее начать экспедицию в Пуату. Он поручил заботу о королевстве Джеффри Фицпетеру, главному юстициарию, и Питеру де Рошу, епископу Винчестера, который, если не считать Джона Грея, был единственным епископом, сохранившим верность королю во время его затяжной борьбы с папой. Он вернулся в Портсмут освобожденный от отлучения, которое бароны указали как причину отказа следовать за ним в Пуату, и обнаружил, что, пока суд да дело, они нашли новую отговорку. На этот раз к нему пришло много рыцарей, которые пожаловались, что длительное ожидание в полной боевой готовности истощило их средства. Если он им не заплатит из казны, они за ним не последуют. Иоанна разозлила попытка вымогать у него плату за службу, которую они обязаны были ему предоставить по феодальному контракту, и отказался платить. Король вместе с приближенными сел на корабль и вышел в море, в попытке пристыдить баронов и заставить их последовать за ним, но они спокойно разошлись по домам. Корабль английского короля пристал к берегу в Гернси. Оттуда король был вынужден сразу вернуться, кипя от ярости и исполненный решимости покарать непокорных баронов.

Тем временем два юстициария провели совет в Сент-Олбансе. В присутствии архиепископа Лэнгтона было объявлено о примирении короля с церковью. Главный юстициарий, выступавший от имени Иоанна, приказал, чтобы законы Генриха I были приняты всеми, а несправедливые законы отменены. Чиновникам, лесничим и другим агентам короля было приказано прекратить вымогательство денег, причинение вреда и наложение незаконных налогов, что было их обычной практикой. Этот совет, названный епископом Стаббсом «первым представительным собранием в истории», имел большое значение, и не только потому, что впервые в нем участвовали представители каждого города. Именно там «законы короля Генриха» впервые были названы идеальными, к которым люди желали вернуться. Учитывая действия Стефана Лэнгтона на следующем заседании совета, представляется вероятным, что именно он, а не Джеффри Фицпетер был тем, кто замыслил идею об использовании хартии, которую Генрих I огласил при коронации в 1100 году, как стандарта хорошего управления. Едва ли многие участники совета хорошо себе представляли, каковы именно были законы короля Генриха, но они вызывали в памяти приятные картины доброго старого времени, когда бароны пользовались всей полнотой прав.

Вернувшийся из неудачной экспедиции Иоанн собрал армию, чтобы покарать непокорных баронов. Стефан Лэнгтон прибыл к нему в Нортгемптон и предупредил, что такое в высшей степени спорное деяние, как наказание баронов без суда, станет нарушением клятвы, данной им при отпущении грехов, – судить подданных согласно справедливым решениям суда. Иоанн гневно ответствовал, что архиепископ не должен вмешиваться в мирские дела и он, король, может применить власть и в отношении архиепископа.

В ярости Иоанн на следующий день выступил в Нортгемптон. Стефан последовал за ним и смело объявил, что, если король продолжит упорствовать, он отлучит от церкви всех воинов его армии. Архиепископ держался твердо и в конце концов заставил короля отказаться от карательных планов и назначить день, когда бароны предстанут перед судом по закону.

Следующая встреча совета прошла в лондонском соборе Святого Павла 25 августа 1213 года. Стефан Лэнгтон открыл заседание проповедью, начинавшейся текстом: «Мое сердце верило в Бога, и я получил помощь, потому моя плоть возрадовалась». Услышав это, кто-то из собравшихся выкрикнул: «Ты лжешь! Твое сердце никогда не верило в Бога, и твоя плоть никогда не возрадовалась». Толпа набросилась на крикуна и избивала его до тех пор, пока его не спасли блюстители порядка, после чего Стефан продолжил проповедь.

Во время совета Стефан Лэнгтон отозвал некоторых баронов в сторону и спросил: «Вы слышали, как, отпуская королю грехи в Винчестере, я заставил его поклясться, что он покончит с несправедливыми законами и вернет справедливые, такие как законы короля Эдуарда, и они будут соблюдаться всеми в королевстве? Только недавно была обнаружена хартия Генриха I Боклерка, короля Англии, по которой вы можете, если хотите, вернуть свои давно утраченные права и прежние условия».

Это значило, что кардинал не терял времени даром, пока ждал у моря погоды во Франции. Судя по всему, он прибыл в Англию с хорошо продуманным планом ограничения абсолютной власти Иоанна.

После этого, по инициативе архиепископа, хартию зачитали на совете. Хартия, обнародованная Генрихом I в день своей коронации, 5 августа 1100 года, была попыткой обеспечить лояльность всех классов, и особенно баронов, и обещанием прекратить нарушения и злоупотребления Вильгельма Рыжего. Поскольку она, в какой-то степени, послужила образцом Великой хартии, интересно отметить некоторые ее положения.

Прежде всего Генрих I объявил, что он коронован с общего согласия баронов королевства. Далее он отметил следующее: «…Святую Божью церковь прежде всего делаю свободной; так что не буду продавать ни отдавать на откуп и после смерти архиепископа или епископа или аббата не буду ничего брать из домена церкви или с людей ее в то время, пока не вступил еще в нее преемник. И все худые обычаи, которыми несправедливо было утеснено королевство Англии, отныне уничтожаю, каковые худые обычаи здесь частью излагаю». Король обещал, что «если кто из баронов моих, графов или других, которые от меня держат, умрет, наследник его не будет выкупать свою землю, как делал во время брата моего, но будет вносить за нее справедливый и законный рельеф. Подобным же образом и вассалы баронов моих будут вносить своим сеньорам за свои земли справедливый и законный рельеф». Также Генрих I обещал, что «если кто из баронов или других людей моих захочет выдать замуж свою дочь или сестру… я ничего не буду брать из ее имущества за разрешение на это… И если после смерти барона или другого вассала моего останется наследницей дочь, я ее буду выдавать по совету баронов моих вместе с ее землею. И если после смерти мужа останется его жена… она получит свою вдовью часть и приданое; и я не выдам ее замуж иначе как согласно ее желанию. …Опекуном земли и детей будет или жена, или другой из родственников, который должен иметь на это больше прав». Последнее существенно отличалось от практики Рыжего, который имел обыкновение поручать это своим фаворитам. Еще король обещал не удерживать собственность наследницы, находящейся под его опекой, и добавил, что его бароны должны подобным же образом поступать относительно сыновей и дочерей и жен своих вассалов.

Генрих утвердил волю своих подданных и отметил, что, если человек умрет без завещания, его жена, дети или родители должны распределить его деньги на пользу души, как сочтут необходимым: Рыжий, вероятнее всего, конфисковал бы все. Генрих обещал не брать высоких залогов в случае имущественного наказания и наказывать за проступки не произвольно, а штрафом, установленным согласно тяжести проступка. И наконец, он обещал, что земли рыцарей, которые служат за свои земли рыцарскую службу, будут свободны от всяких денежных взиманий и от всякой работы. Так рыцари, получив облегчение от налогового бремени, смогут надлежащим образом обеспечить себя лошадьми и оружием для службы королю и защиты своей страны.

Энтузиазм, с которым бароны выслушали архиепископа, указывает на то, что Иоанн действовал как раз наоборот. Знатные люди королевства поклялись, что, когда появится возможность, они встанут грудью на защиту своих прав и, если потребуется, умрут за них. Кардинал Лэнгтон обещал им свою полную поддержку.

Иоанн, конечно, вскоре узнал, что архиепископ и бароны замыслили против него недоброе. Матвей Парижский утверждает, что король послал людей к Иннокентию с крупной суммой денег и обещанием еще большей, чтобы только папа обуздал архиепископа и отлучил от церкви баронов.

Папский легат, кардинал Николай, епископ Тускулума, прибыл в Англию в день святого Михаила. Иннокентий поручил ему миссию урегулирования разногласий между королем и епископами относительно размеров причитающихся духовенству компенсаций. Хотя Англия все еще находилась под интердиктом, легата повсюду встречали люди, одетые в праздничные одежды. Они простодушно полагали, что он немедленно снимет интердикт. Как только кардинал Николай добрался до Вестминстера, он снял с должности аббата, которого монахи обвинили в невоздержанности и растрате средств аббатства.

Жители Оксфорда, находившиеся под специальным интердиктом за повешение в 1209 году трех церковников, пришли к кардиналу и попросили о прощении. Среди всего прочего легат обязал их, в качестве наказания, идти босыми, одетыми только в исподники в каждую церковь Оксфорда, распевая Miserere, – и получить отпущение грехов от священнослужителя каждого прихода.

Этим летом Иоанн дал разрешение неким монахам в Оксфордшире испробовать новую идею, задуманную им, и клерк, писавший письмо, судя по всему, имел некоторые сложности с ее формулировкой.

«Король шерифу Оксфорда и пр. Да будет вам известно, что из любви к Господу нашему мы даровали аббату и каноникам Осней разрешение соорудить свинцовый канал под землей, чья круглая вогнутость будет иметь поперек ширину четыре пальца в пределах окружности. Так они смогут обеспечить поступление воды из Темзы в помещения аббатства, когда это будет удобно. Мы обещаем, что они смогут иметь поток воды по каналу всегда».

Джеффри Фицпетер, главный юстициарий Иоанна, умер 2 октября 1213 года. Матвей Парижский пишет: «Он был самым твердым столпом королевства, человеком благородным, сведущим в праве, опытным в делах казны… и связанным узами крови или брака со всеми магнатами Англии. По этой причине король боялся его больше всех прочих смертных и не испытывал к нему никакой симпатии, ведь именно он держал в руках бразды правления. После его смерти Англия оказалась как корабль в море без лоцмана».

Когда Иоанну сообщили о смерти юстициария, он рассмеялся и сказал: «Когда он попадет в ад, пусть поприветствует там Хьюберта Уолтера, которого несомненно там встретит. Теперь, клянусь Богом, я впервые чувствую себя полноправным королем Англии».

Преемником Джеффри в этой должности Иоанн назначил преданного Питера де Роша, епископа Винчестера. Это не слишком понравилось баронам, которые завидовали Питеру, уроженцу Пуату, а значит, чужеземцу, и они всячески противились энергии, с которой он приступил к сбору людей, денег и запасов для экспедиции Иоанна во Францию.

В начале октября в соборе Святого Павла в Лондоне состоялось очередное заседание совета – в присутствии короля и папского легата. Его цель – установить компенсации, причитающиеся духовенству. Обсуждение продолжалось три дня. Иоанн предложил выплатить сто тысяч марок немедленно с обещанием, что, если легат и епископы установят, что причиненный ущерб превышает эту сумму, полная компенсация будет выплачена до будущей Пасхи. Легат счел такое предложение справедливым и посоветовал епископам принять его. Они, с другой стороны, хотели точно установить размеры конфискованной собственности и причиненного ущерба, рассмотреть полученные данные на совете и уже потом определить сумму. Легат Николай пришел в негодование, заявив, что они должны сразу принять щедрое предложение короля, а епископы, в свою очередь, обвинили его в неоправданной благосклонности к королю. Однако Иоанна вполне устраивала перспектива отсрочки платежа, и он не настаивал на принятии его предложения.

В конце заседания Иоанн – перед высоким алтарем, в присутствии духовенства и народа – повторил клятву верности папе. Он передал корону и королевство в руки папского легата и принял их обратно как папский фьеф. Он дал Николаю копию хартии о покорности, которую вручил Пандульфу в мае в Дувре, с золотыми печатями.

Совет опять собрался в Рединге месяцем позже, но король на нем не появился. На третий день народ снова собрался в Уоллингфорде, где Иоанн повторил обещание компенсации. Духовенство, однако, беспокоилось о проблеме оценки стоимости замков и домов, лесов и садов, которые были уничтожены. В те времена, если король подозревал кого-то в мятежных настроениях, он первым делом приказывал разрушить его замок, чтобы его нельзя было использовать как оплот мятежа. Иоанн, вероятно, начал операции против епископов после наложения интердикта с разрушения замков, находившихся под их контролем. В начале XIII века Англия была охвачена строительной лихорадкой. Велись работы в большинстве соборов, по всей стране строились церкви. В результате довольно долгого периода мира и процветания страны во множестве возводились личные жилища. Масштабное строительство увеличило потребность в лесе, и, вполне вероятно, Иоанн использовал для ее удовлетворения леса в конфискованных поместьях. Наконец король и епископы согласились на назначение четырех баронов третейскими судьями и обещали согласиться с их решениями.

Совет опять собрался в Рединге в начале декабря, и на этой встрече каждый индивид, будь то мирянин или клирик, которого затронули конфискации во время интердикта, представил список конфискованной собственности и денежные суммы, которые он утратил. Суммы были огромными, и легат согласился с королем, заявившим, что они превосходят все разумные пределы и уж точно – его платежеспособность. Заявители проявили упорство, и Иоанн отложил выплаты до тех пор, пока не будет достигнут компромисс. Мнения четырех третейских судей, судя по всему, никто не спрашивал. Что касается Стефана Лэнгтона и бежавших во Францию епископов, Иоанн произвел выплату в пятнадцать тысяч марок для распределения между ними.

Хронист утверждает, что в это время у Иоанна появились крамольные мысли о воскрешении мертвых. Возможно, хронист имел в виду, что король говорил и действовал, словно не верил в жизнь после смерти. В этой связи он упоминает о шутке короля, когда во время охоты был убит жирный олень, которого освежевали в его присутствии. «Смотрите, каким жирным выросло это животное, – заметил он. – А ведь оно никогда не слушало мессу».

Иннокентий III 1 ноября 1213 года написал своему легату, приказав ему «выбрать подходящих людей, согласно твоему собственному суждению, которых можно сделать епископами и аббатами на вакантных престолах в Англии или назначением, или каноническими выборами. Эти люди должны отличаться не только достойной жизнью, но и ученостью, быть верными королю и полезными королевству, а также способными оказать помощь и совет. На это необходимо испросить согласие короля».

Получив это письмо, кардинал Николай проконсультировался с Иоанном и начал заполнять вакансии людьми, предлагаемыми королем. Иннокентий, вероятно, позабыл о ценном праве капитулов каноников на проведение свободных выборов. Иоанн мог свободно назначать епископов и аббатов, во многих случаях даже не прибегая к формальности выборов, и он воспользовался этой возможностью, чтобы вознаградить клириков, сохранивших ему верность во время интердикта.

Назначения легата вызвали много жалоб и протестов от тех, кто считал себя вправе участвовать в выборах или обижался, что при назначении его обошли. Стефан Лэнгтон, никогда не ставший бы архиепископом Кентерберийским, если бы не активное участие папы, громче всех выступал против назначения епископов в Южную провинцию папским легатом, согласно приказу папы. Некоторые клирики обратились к папе через голову его легата. Николай отстранил этих людей и отправил их в Папскую курию. Роджер Вендоверский пишет, что легат был настолько лишен гуманности, что отказался предоставить недовольным даже один пенс из доходов должностей, которые они оспаривали, и они не могли оплатить поездку в Рим для выступления против его действий. Более того, Николай раздавал вакантные бенефиции и приходские церкви, даже не посоветовавшись с покровителями соответствующих приходов.

Иоанн провел Рождество 1213 года в Виндзоре и раздал праздничные одежды некоторым баронам.

Стефан Лэнгтон провел совет своего духовенства в январе 1214 года в Данстейбле, на котором обсудил дела английской церкви. Духовенство объединилось в своем возмущении действиями папского легата, который заполнял церковные вакансии королевскими номинантами. У священнослужителей создалось впечатление, что Николай больше хочет угодить королю, чем обеспечить благосостояние церкви. После долгой дискуссии архиепископ послал гонцов к легату, который в это время находился в городе Бертон-апон-Трент, с информацией, что архиепископ обратился в Рим с просьбой запретить ему производить назначения на вакансии, пока вопрос не будет рассмотрен в Риме. Одновременно Стефан заявил, что только он один имеет право назначать священнослужителей в вакантные церкви своего диоцеза.

Кардинал Николай не обратил внимания на это предупреждение и продолжал назначать людей, угодных Иоанну. Он переговорил с Иоанном относительно обращения архиепископа в Рим и с согласия Иоанна послал к папскому двору Пандульфа. Ему была поручена миссия отвергнуть обвинения архиепископа и перехватить у него инициативу. Получив аудиенцию у папы, Пандульф постарался всячески очернить Стефана Лэнгтона и восхвалить короля. Иоанн, сообщил он, является удивительно скромным и умеренным королем. Иннокентий верил Пандульфу и принял оценку характера короля Иоанна, преподнесенную ему иподиаконом.

Пандульфу активно возражал мастер Симон Лэнгтон, младший брат примаса, с пеной у рта доказывавший правоту архиепископа. Пандульф привез с собой хартию о покорности и верности Святому престолу с золотыми печатями, которую Иоанн вручил легату еще в сентябре. Возможно, это склонило папу на сторону короля. Пандульф заявил, что архиепископ и другие священнослужители показали себя слишком алчными и завистливыми в вопросе реституции. Они оказывают давление на короля, обращаются с ним несправедливо и требуют права и власть, которые им не принадлежат. Ходатайство иподиакона показалось Иннокентию более убедительным, и папа не стал выговаривать легату и ограничивать его власть, о чем просил Стефан Лэнгтон.

Иоанн начал опасаться, что противоречия относительно размеров компенсации будут продолжаться бесконечно. Нельзя сказать, что постоянные споры и задержки сами по себе были ему в тягость. Но пока они продолжались, Англия оставалась под интердиктом, что создавало определенные неудобства. Иоанн готовил очередную военную экспедицию против Филиппа и не хотел давать баронам повод для отказа сопровождать его. Поэтому он послал двух рыцарей, Томаса и Адама Хардингтонов – первый был одним из его послов к султану Марокко, – и писаря в Рим к епископу Джону Грею. Тот выехал в Рим еще в октябре, чтобы получить отпущение грехов после отлучения, которое было наложено на него лично, как на одного из плохих советников короля, во время интердикта. Иоанн проинструктировал этих четверых изложить дело папе так, чтобы он отнесся благосклонно, и определить условия компенсации. Тогда интердикт наконец может быть снят.

Коалиция, которую Иоанн, ценой неслыханных расходов, трудолюбиво создавал против Филиппа Французского, находилась на пике своей силы. Ее возглавлял император Оттон. А входили в нее графы Голландии, Булони и Фландрии, присягнувшие на верность Иоанну, а также герцоги Лотарингии и Брабанта. Сильный английский контингент, возглавляемый Уильямом Лонгсвордом, присоединился к силам союзников, и весь 1213 год они угрожали армии Филиппа, разоряли Фландрию и провели ряд ничего не решивших боев с французами.

Иоанн и его союзники чувствовали, что пришло время совместной атаки на Филиппа. Согласованная стратегия предусматривала одновременную атаку на французов через Фландрию и с северо-востока союзниками, и с юга через Пуату – Иоанном.

Во исполнение этого плана Иоанн с большой армией высадился в Портсмуте на Сретение 1214 года. Прежде чем покинуть Англию, он поместил страну «под опеку и защиту Бога и Святой Римской церкви, папы и Николая, епископа Тускулума и легата Святого престола». Он назначил юстициарием Питера, епископа Винчестра, чтобы тот вел дела от его имени и поддерживал мир в королевстве.

Он также приказал Томасу Сэндфорду «доставить нашим возлюбленным и верным слугам, Питеру де Молею и Реджинальду де Понтибусу, 40 000 марок, пятнадцать золотых чаш, одну серебряную чашу, одну золотую солонку, одну золотую корону и шкатулку с золотом, и еще одну красную шкатулку с драгоценными камнями».

Иоанн высадился в Ла-Рошели 15 февраля. Многие знатные люди Пуату явились, чтобы присягнуть ему на верность и присоединиться к его силам. Он захватил несколько замков, принадлежавших недовольной знати, и упрочил свои позиции в Аквитании. Прежде чем он смог перейти к активным операциям против Филиппа, ему надо было подавить мятежных представителей дома Лузиньянов, его злейших врагов после того, как он увел у Гуго Изабеллу. Гуго теперь стал Гуго IX, графом де ла Марш. И три брата – Гуго, граф Ральф д’Э и Жоффруа де Лузиньян – были самыми сильными представителями знати Пуату и злейшими врагами Иоанна.

В письме, направленном в Англию, Иоанн описывал свои шаги к победе над тремя братьями. 16 мая, в пятницу накануне Троицы, он выступил к Мирвану (Miervant), к замку, принадлежавшему Жоффруа, и начал штурм на следующее утро, «хотя многие не верили, что этот замок можно взять штурмом». К часу дня гарнизон сдался. В день Троицы Иоанн осадил Новент (Novent), где находились Жоффруа и два его сына. Через три дня, когда стены были практически разрушены осадными машинами, Гуго, граф де Ла Марш, прибыл и, сразу увидев бесполезность сопротивления, посоветовал брату сдаться и отдать себя на милость Иоанна.

25 мая братья присягнули на верность Иоанну, и король обещал руку своей дочери Джоан сыну Гуго, которого тоже звали Гуго. (Этот брак не состоялся. В конце концов, после смерти Иоанна, королева Изабелла вышла замуж за юного Гуго, сына человека, с которым она была помолвлена в юности.) Письмо, повествующее об этом, было написано в Партене, и Иоанн завершил его с большим оптимизмом: «Теперь, милостью Божьей, у нас появилась возможность напасть на нашего смертельного врага, короля Франции, за пределами Пуату».

Сначала Иоанну везло. Он захватил Нант, где взял в плен Роберта, сына графа Дрё, а 19 июня осадил замок Ла-Рош-о-Муан, контролировавший дорогу между Нантом и Анжером. Он явно готовился к длительному пребыванию у стен замка, о чем говорит его следующее письмо:

«Король возлюбленным и преданным подданным, аббату Больё, брату Алану Мартеллу, и мастеру Арнульфу: приветствия. Мы посылаем вам нашего возлюбленного и преданного Реджинальда де Понтибуса-старшего и повелеваем вам верить ему и делать то, что он скажет относительно доставки к нам госпожи королевы и такого количества сокровищ, как мы велели вам, и наших лошадей, и Ричарда, нашего сына, и Джоан, нашей дочери, вместе с Эндрю и Элиас де Бошан. И в знак этого и пр. Засвидетельствовано мною лично в Ла-Рош-о-Муан в девятнадцатый день июня шестнадцатого года нашего правления».

Филипп послал своего сына Людовика для освобождения осажденного замка. Узнав о приближении вражеской армии, Иоанн выслал лазутчиков, чтобы узнать ее численность. Вернувшись, те сообщили, что его силы намного больше, чем французские. Люди потребовали, чтобы он встретился с врагом в бою, поскольку были уверены в победе. Король приказал армии подготовиться к сражению, однако знать Пуату, в предательстве которой он уже имел возможность убедиться в прошлом, воевать отказалась. Это дезертирство вынудило его 2 июля отступить в южном направлении. Людовик подходил со стороны Шинона. Услышав, что Иоанн снял осаду Ла-Рош-о-Муан, он подумал, что англичане начали наступление и вот-вот его атакуют. Зная, что армия Иоанна больше, он повернул обратно к Шинону.

Тем временем послы Иоанна в Риме убедили Иннокентия положить конец торговле вокруг компенсаций, определить условия и снять интердикт. Папа велел Иоанну уплатить архиепископу и епископам Лондона и Или сорок тысяч марок, меньше, чем он уже выплатил в двух предыдущих платежах до возвращения изгнанного духовенства и на совете в Рединге. Оставшаяся часть компенсации, размер которой еще не был установлен, должна была выплачиваться двумя равными частями в День Всех Святых и на Вознесение. Иннокентий приказал своему легату Николаю снять интердикт, как только будет сделан первый платеж и дана гарантия второго.

Когда Николай получил письмо папы, Иоанн еще был за границей, но до отъезда он дал легату и Уильяму Маршалу свободу действий в этом вопросе. Они собрали совет в соборе Святого Павла, на который пригласили всех, кто считал себя пострадавшим материально от действий короля после наложения интердикта. Легат объяснил правила платежей, установленные папой. Были составлены отчеты об уже выплаченных суммах, и епископам Питеру де Рошу и Джону Грею было поручено контролировать оставшиеся выплаты.

После этого урегулирования, 29 июня 1214 года, под пение Te Deum и перезвон колоколов, папский легат снял интердикт, наложенный на Англию шестью годами и тремя месяцами раньше.

Как только распространилась новость о том, что король взял на себя обязательство вернуть собственность, конфискованную из-за интердикта, легата осадила толпа «аббатов, приоров, тамплиеров, госпитальеров, аббатис, монахинь, церковников и мирян, и все требовали своей доли». Они утверждали, что, хотя не были выдворены из Англии, тем не менее подверглись преследованиям за веру со стороны короля и его людей, лишились всего и не знали, куда обратиться. Николай объяснил им, что не имеет права выходить за рамки положений, указанных в письме папы, и посоветовал им обратиться за правосудием к Иннокентию. Услышав этот совет, толпа разошлась по домам.

Пока Иоанн, из-за отказа знати Пуату воевать против французского короля, отступал к Ла-Рошели и оставался там в бездействии, его союзники на севере претворяли в жизнь свою часть плана. Филипп направлялся в Лилль, когда союзники перехватили его в районе Бувина, небольшой деревни, расположенной между Турне и Лиллем. В субботу 26 июля он остановился там на ночь. Июль был жаркий, и король велел разбить лагерь на берегу реки Марк, чтобы люди и лошади могли освежиться.

Командиры союзников на следующее утро провели совещание, на котором обсудили целесообразность атаки на Филиппа. Было воскресенье. Реджинальд Булонский заявил, что грех сражаться в этот день и осквернять священный день отдохновения убийством и кровопролитием. Император Оттон согласился. Он сказал, что еще никогда не одерживал победы в воскресенье. Однако Гуго де Бове назвал Реджинальда предателем Иоанна, от которого он получил много земель и денег, и заявил, что, если сражение будет отложено, это станет большой потерей для короля Иоанна. Он процитировал поговорку: «Задержка опасна, когда все готово» («Не откладывай на завтра то, что можно сделать сегодня»), обвинил союзников в трусости, и они согласились начать бой сразу.

Силы союзников были разделены на три части – как это обычно делалось в средневековой войне. Первой армией, той, что справа, командовали Ферран Фландрский, Реджинальд Булонский и Вильгельм Лонгсворд. Центральной армией командовали Вильгельм Голландский и Гуго де Бове, а армией слева – император Оттон. Люди Филиппа тем временем уничтожили мост через реку Марк, так что армия, у которой за спиной была река, не могла отступить. Предстояло не обычное сражение, в котором главный упор делался на захват высокопоставленных пленных, за которых можно было получить большой выкуп, и разграбление окрестностей, а бой не на жизнь, а на смерть.

Трудно предположить, даже приблизительно, сколько людей участвовало в этом сражении. Встречающиеся в документах оценки очень разные и в основном зависят от национальности автора. Некоторые французские авторы утверждают, что союзников было 80 000, а французов – 25 000. С другой стороны, англичане в один голос утверждают, что они были в подавляющем меньшинстве – чуть ли не 1 к 4.

Правое крыло атаковало первым с такой силой, что пробилось сквозь ряды французов к Филиппу. Реджинальд Булонский выбил французского короля из седла и занес над ним меч, чтобы нанести последний удар. Но один из телохранителей короля, Пьер Тристан, закрыл собой хозяина и получил удар, направленный на Филиппа. Это дало французам возможность оттеснить Реджинальда и помочь королю снова сесть в седло. Правое крыло союзников, после того как первый удар не смог обратить французов в бегство, отступило. Оно оказалось зажатым между французами впереди и собственным центром позади.

В возникшей неразберихе Реджинальд столкнулся с Гуго де Бове. «Вот сражение, которое ты потребовал начать сегодня, – заявил он, – а я советовал отложить. Теперь ты в панике бежишь, как остальные, а я намерен сражаться и буду или убит, или взят в плен».

Три лидера первой армии, Ферран, Реджинальд и Вильгельм Лонгсворд, были схвачены. В этом сражении хорошо проявило себя французское епископство. Старый враг Ричарда, сильный духом епископ Бове, устремился в бой, вооруженный только дубинкой. Ею он выбил из седла Вильгельма Лонгсворда и взял его в плен. Избранный епископ Санлиса взял в плен Реджинальда Булонского.

Вторая армия, во главе которой стояли Вильгельм Голландский и Гуго де Бове, отступила перед французами, и вся мощь французской атаки пришлась на силы Оттона. Он сражался с такой отчаянной храбростью, что под ним были убиты три коня. Ни одна сторона не могла взять верх. Жаркое июльское солнце начало клониться к закату, и обе армии были в полном изнеможении. Оттон, непобежденный, отступил и ушел со своими людьми в Валансьен, а оттуда в Кёльн. От армии коалиции на поле боя осталось только семьсот брабантцев, которые отказались и отступить, и сдаться. Они все были убиты.

Филипп совершил триумфальный въезд в Париж. Он привез с собой в обозе Феррана, Реджинальда и Вильгельма Лонгсворда. Устроенное по этому случаю празднество возглавили студенты Парижского университета. Вильгельм Бретонский утверждает, что «семь ночей подряд они неустанно веселились, пели и плясали».

Иоанн начал переговоры, желая добиться освобождения брата и его союзников, но Филипп попытался навязать ему тяжелую сделку, поставив английского короля перед выбором. Об этом говорится в следующем письме:

«Почтенным отцам во Христе Николаю, милостью Божьей епископу Тускулума и легату апостольского престола, Стефану, архиепископу Кентерберийскому, примасу всей Англии и кардиналу Святой римской церкви, Питеру, епископу Винчестера и юстициарию Англии, другим епископам Англии, а также ее графам и баронам: Иоанн, милостью Божьей король Англии и пр.: «Наш возлюбленный брат Вильгельм, граф Солсбери, закованный в цепи королем Франции, уведомил нас, что он будет освобожден, если мы позволим Роберту, сыну Роберта, графа Дрё, которого мы держим в плену, выйти на свободу в обмен на него. И поскольку этот самый Роберт связан родственными узами с упомянутым выше королем Франции, мы не можем и не станем освобождать его без вашего совета. Тем более что нам дали понять: если этот самый Роберт будет освобожден и вернется во Францию, граф Булонский будет предан смерти, и граф Фландрский никогда не выйдет из тюрьмы, что никоим образом нас не устраивает. Поэтому мы просим вашего совета. Да будет вам известно, что нам предложено освободить упомянутых графа Солсбери и Роберта Дрё под залог на некоторое время, по истечении которого они вернутся в тюрьмы, где прежде находились. Но мы не сделаем ничего касательно их окончательного освобождения, пока не получим ваш совет по этому поводу, который просим вас отправить нам как можно быстрее письмом, которое нам доставит податель настоящего письма, наш сын Оливер. Засвидетельствовано мною лично в Сен-Мексане в шестой день сентября».

В конце концов Лонгсворд был обменян на Роберта Дрё. Однако графов Булонского и Фландрского Филипп посчитал мятежными вассалами и предателями и оставил в тюрьме. Реджинальд умер после тринадцати лет заключения, а Ферран через тринадцать лет получил свободу.

Узнав о сокрушительном поражении, Иоанн понял, что многолетние усилия и огромные расходы ни к чему не привели. Он потратил сорок тысяч марок, взятых у цистерцианцев во время интердикта, и бессчетные средства помимо этого на вооружение и оплату членов коалиции. Победа Филиппа была настолько полной, что Иоанн даже не рассчитывал что-нибудь спасти. У него больше не было фундамента, на котором он мог бы заново выстроить надежду одолеть Филиппа. Оттон продолжал бороться из своего последнего оплота в Северо-Восточной Германии против своего соперника Фридриха, но эта борьба с самого начала велась без надежды на успех. Тем не менее Оттон продолжал борьбу, пусть даже бесполезную, до своей смерти 19 мая.

Иоанн сравнил силу своих позиций, когда находился в Пуату, с сокрушительным поражением, постигшим его, и воскликнул: «После того как я примирился с Богом и подчинил себя и свое королевство церкви, все идет не так. Со мной произошли все неприятности, которые только могли случиться».

Отпраздновав триумфальную победу, Филипп направился на юг, чтобы встретиться с Иоанном. Несмотря на победу над союзниками Иоанна, Филипп даже не пытался повторить свой успех в Пуату. Его первоочередной задачей была консолидация своих завоеваний на севере, а завоевание Аквитании, с Иоанном или без него, было очень трудным делом. Соответственно, два короля 14 сентября 1214 года согласились на перемирие до Пасхи 1220 года, и каждая сторона при этом сохраняла свои владения на момент заключения договора.

Уолтер Грей, племянник Джона Грея, епископа Нориджа, был королевским канцлером с 1205 года. Он был избран епископом Вустера вместо Можера, умершего в 1212 году, и был рукоположен в Кентербери 5 октября 1214 года.

Его дядя, близкий друг Иоанна, тем временем был избран епископом Дарема, пусть даже вопреки своей воле, монахами Дарема, во исполнение указания папы, изложенного в письме, которое доставил им легат. Даремский престол был более богатым и влиятельным, чем нориджский, который Джон Грей занимал с 1200 года. После проведения выборов, согласно указаниям папы, монахи обратились к Иннокентию – они просили за своего собственного кандидата, Ричарда Пура, священника из Солсбери. Иннокентий, как можно было ожидать, принял решение в пользу своего выдвиженца, но утешил Ричарда, устроив его избрание епископом Чичестера. Этот престол был вакантен с момента смерти Симона Фицроберта в 1207 году. Ричард, соответственно, был возведен в сан Стефаном Лэнгтоном в то же время, когда епископат получил Уолтер Грей.

Однако Джон Грей не дожил до занятия должности епископа Дарема. Летом 1214 года он был в Пуату и 18 октября умер, находясь недалеко от Пуатье. Хотя он имел репутацию человека, дававшего королю плохие советы, Джон Грей, вероятнее всего, имел безупречный характер и вел непорочную личную жизнь.