Вылепить из себя

<…> Поговорим об упражнениях типовых, которые многие из вас знают, а кто-то и не знает. Прежде всего мы придем к предэтюдам, что принципиально для меня в некоторых отношениях.

Вот два упражнения.

Вы знаете друг друга по именам или по фамилиям? Чтобы вы могли обратиться друг к другу и чтобы другой понял, что обращаются к нему. Вы берете стул самым привычным для вас образом, встанете по кругу и со стулом пробежите. Один хлопок – это изменение направления движения, два хлопка – это ваши стулья вы должны сложить в кругу на полу, и продолжаете трусить. Еще хлопок – это изменение направления движения, два хлопка – это разобрать стулья и продолжать движение. В это время вы должны будете говорить между собой. Я назову первого, а дальше пойдет по цепочке. Если будет три хлопка, это означает «стоп». То есть разговор продолжается, а движение замирает. Когда вы сядете на место, то каждый из вас должен рассказать, кто кого и о чем спрашивал и какой ответ получил. Рассказывается полный протокол происходящего.

Цели и задачи.

Во-первых, все та же координация в новом качестве, многообъемное внимание.

Одно из первых – упражнение на введение слова. Серия молчаливых этюдов, а затем праздник – нам разрешили сказать слово, а мне говорить уже не хочется.

В тренировке упражнения приучайте разговаривать, разговаривать направленно.

Потом будет вдруг такой вопрос, что вы не поймете: «Что, что? Скажите яснее». Кто не понял, спрашивайте, продолжая делать свое дело.

Здесь слово вводится как действующее слово, да на ходу, когда заняты своим делом, да еще пространственное направление, и слово пойдет очень направленно, так как партнер трусит по кругу.

Это одно из первых нетеатральных, навязанных упражнений, когда понятность, внятность, четкость и целесообразность диктуются обстоятельствами, когда иначе и нельзя, нельзя не услышать, не помнить, да еще и ответить нужно, да еще и запомнить.

Если кто-то услышит невнятное бормотание, каждый вправе сказать – скажите четко, не слышу, да чтобы ответ был услышан. Первый раз слово как действующий инструмент. Очень важное упражнение. Потом могут задаваться темы беседы. Сейчас любой вопрос задавайте, что хотите, предыдущий вопрос может быть не связан с последующим.

Может возникнуть тема беседы, которая тоже будет состоять из вопросов и ответов, но вокруг какой-то определенной темы. Это уже следующий шаг.

Разговариваете вы скверно. Очень много пустого бормотания, добавок, довесков. В задание входило – услышать точно поставленный вопрос и кратко ответить на него, без добавок. У вас много комментариев. Задача на первых порах – четкий вопрос, краткий ответ.

С МЕСТА: Я наблюдала почему-то за товарищами, которые стояли у дверей и, переживая, шептались по поводу нашего упражнения. Я все время старалась осторожнее ступать, осторожнее ставить стулья.

В.К. МОНЮКОВ: Это подобно тому, что актеров всегда будет отвлекать тот, кто стоит в кулисах. Этого не избежать, и даже необходимо.

Я показывал принцип. Разобрать его можно как угодно. Разговоры впоследствии могут быть на заданную тему, вокруг которой может идти беседа. Сочинять не надо, потому что это актерское дело, и актеры это делают плохо. Очень вам рекомендую полюбить это упражнение. Я его люблю хотя бы за то, что в него вливается слово очень органично, незаметно, без педалирования на слово, как его произносить. О слове можно поговорить, что это такое на сцене – носитель смысла, средства взаимосвязи. А здесь о нем ничего не говорится кроме того, что люди знают о нем в жизни. Потом здесь можно похваливать за точную направленность, за продуктивную направленность, за точно поставленный вопрос, за умение спросить и ответить из очень нелепого физического положения и ответить ему, и задать следующий вопрос из самого неудобного положения. Здесь даже интуитивная, подсознательная, голосовая речевая позиция отрабатывается природой, потому что она самая целесообразная. И бывает так, что приходит девочка-«пищалочка» и вдруг в этом упражнении говорит очень серединно и точно, и звучит совсем по-другому.

Кстати, это нам поможет подсказать речевикам и вокалистам, что вот ее рабочий голос.

Значит, нужно обратить внимание на это упражнение. И потом целесообразно увеличить количество вопросов и ответов. И запомнить, что делаю не только я, а окружающие – это самый трудный момент этого упражнения. Но, кстати, очень быстро приходит умение.

В этом случае можете слушать других, но упускаете себя – что меня спросили, что я ответил? Вероятно, на какое-то время это очень верная позиция. Это тоже в тренировку входит. Можно запомнить все это. Потом все это запоминается легко.

С МЕСТА: Это упражнение делаете ежедневно на всех уроках кафедры?

В.К. МОНЮКОВ: На первом курсе это упражнение делают весь год, но не только это упражнение, но и много других, перемешивая, чередуя их. Комбинации могут быть любые в зависимости от того, какая сегодня аудитория. Все зависит от того, что предстоит сегодня делать. Если вы перешли к этюдам – какие они сегодня будут, может быть негромкие, интимные связи, взаимоотношения, или наоборот, шумные. Это решаете сами.

С МЕСТА: Примерно на каком месяце занятий вводить упражнения такой сложности, хотя бы приблизительно?

В.К. МОНЮКОВ: Это зависит от группы. Закон такой: если упражнением овладевает свободно, отмените его, переходите к другим, не вырабатывайте динамический стереотип, механическую лихость.

С МЕСТА: В этом упражнении нельзя выработать механическую лихость, так как в нем содержатся новые элементы. Студенты в первый семестр делают это великолепно, с добавлением текста, хлопков, мы даже вводили минор, мажор. Это было для них трудно, но они это освоили. Они делают каждый раз по-новому.

В.К. МОНЮКОВ: В дальнейшем они любят это делать. Кстати, вы можете вернуться к предыдущему упражнению. Оно не то что забывается: например, я прыгал на определенную высоту, затем долго не прыгал. Чтобы я опять прыгнул на эту же высоту, нужно какое-то время, хотя времени нужно меньше, чем в первый раз. Наряду с новыми упражнениями годятся и старые.

С МЕСТА: Мы вырабатываем в них лихость, получается так?

В.К. МОНЮКОВ: Экзамен сам по себе противоестественное явление. Всякого рода экзамен и зачет есть противоестественное, но неизбежное дело, потому что сдачи и премьеры все равно будут. И если в упражнении будет что-то предложено из комиссии, это без обмана.

С МЕСТА: Вы говорили, что можно дать тему этого разговора. А не вредно ли будет дать сцену, если в ней заняты несколько человек, чтобы с теми же самыми вариациями они разговаривали текстами своих ролей?

В.К. МОНЮКОВ: Вредного вообще немного, но, с другой стороны, как только вы принесете текст роли в жертву тренировочному упражнению, вы очень рискуете. Если в этом упражнении что-то случится забавное, смешное, они потом этот текст говорить не смогут. Хотя не исключено, что если, допустим, какое-то сценическое положение сводит людей, трех-четырех, в диалоге, во времени, которое каждый из них занят, например какой-то сборкой вещей, и в этот момент люди обмениваются чем-то, что трудно дается, или это не по-настоящему делается. Тогда можно сказать: сделайте на этот текст совершенно механическое упражнение. Но я бы этим не увлекался. Если вы не создаете специального упражнения под конкретную ситуацию пьесы, которая почему-то не выходит, и часто от этого больше пользы, чем этюда на тему. Кедров говорил: «Я не могу понять, почему, вместо этой пьесы мы репетируем на нее похожую, но хуже». И потом перейти к этой.

С МЕСТА: Здесь индивидуальность играет роль.

В.К. МОНЮКОВ: Если у какого-то студента все выходит, не надо ничего помогать, а если ничего не выходит… <…>

С МЕСТА: У нас есть один преподаватель, который знает все 8 томов Константина Сергеевича наизусть. Он, цитируя Станиславского, сказал, что в любое упражнение должен быть привнесен вымысел, иначе это не имеет смысла. Мы спорили. Было специальное заседание кафедры – что такое этюд и что такое упражнение.

Ваша позиция по этому вопросу?

В.К. МОНЮКОВ: Чем скорее привнесете элементы вымысла, тем это делается все творчески. Если дали тему, я уже говорю не то, что я хочу, я уже говорю нечто, что-то вокруг. Это уже есть вымысел.

Еще одно упражнение, может быть, вы его знаете. В этой комнате на стульях один из вас примет позу, которую я задам. Вы удалитесь в коридор и будете входить по одному и повторять позу. Это будет происходить таким образом: он занимает место на стульях, вы вошли, я считаю – 1, 2, 3, 4, 5, на счет 5 сидящий встает, а вошедший занимает его место в его позе. Это длится столько времени, сколько вам нужно для того, чтобы готовиться.

Затем приходит другой товарищ, а вставший остается здесь.

Это смешное упражнение, я скажу, почему. Это самая сложная координация, одна из самих нужных. Почему-то в Америке, Канаде, Забайкалье это одинаково не выходит. Все задумываются, почему же такой пустяк – координация, не получается.

Меньше всего в этом упражнении бывает виноват последний. Ведь каждый копирует только предыдущего, и здесь выигрывают те, кто своего предшественника копирует очень точно.

Что здесь практически заложено? Самые неожиданные вещи. Скажем, вы даете задание актеру или студенту побывать в музее, посмотреть, как люди ходили, сидели, как надевали плащи. Иди, смотри, запоминай, рассказывай. А когда ему говоришь: «Покажи», – этого он сделать не может, потому что то, что воспринималось извне, и вылепленное из самого себя – это совершенно разные ощущения. Самое интересное, что если я попрошу вас: пойдите посмотрите и потом повернитесь спиной и расскажите – вы все расскажете, но даже после рассказа сделать этого не сможете. Вот это извне и изнутри увиденное и вылепленное из себя – это абсолютно не тренированная жизнью координация. То ли потому, что нам не приходится обезьянничать, но оно нам не нужно.

Вот режиссер говорит актеру: ты входишь на сцену, левой рукой снимаешь кепку, вешаешь на гвоздь, поворачиваешься и вдруг видишь у себя в комнате гостя и, не сняв пальто, идешь его приветствовать. Актер говорит: понял. И делает все наоборот. Это трудно. Дублеры все роли знают. И что? Выходит и что делает?

С этого простого упражнения, элементарной позы механического копирования вы можете прийти к более сложным позам, осмысленным позам, когда надо разгадать точность пластическую и смысловую. Это можете делать вдвоем и попарно повторять. И начать с какого-то обычного расположения, более механического, и потом – пары осмысленно вылепленные.

Это упражнение дается трудно. И каждый раз это нелепо и смешно. Но когда ты привыкнешь ко всем, ты его сделать не сможешь. Как только изменил положение смотрящий, и ты делаешь, начинается какая-то невесомость, как будто попал в другие условия существования.

По-разному люди пробуют. Вы стояли тут, схватывали в целом. Это тоже свой метод. Я знаю людей, которые не дожидаясь сразу бегут, садятся, зажмуриваются и с закрытыми главами представляют, как он сидел, пытаются лепить с закрытыми глазами свой ход. Это прекрасное упражнение.

Тут тоже есть ход. Причем идея со счетом мне нравится. Однажды подумал попробовать на 10 человеках сделать упражнение под метроном, на 10 счетов человек устраивается, на 11-й – уходит и т. д. Может быть, и это можно. Это чистый тренинг.

Все упражнения нужно делать как можно больше. Чем больше, тем лучше. Счет – один встал, другой садится. Это ощущение работы. Это механизм. 5 – один встал, другой – сел. Счет можно ограничить, но обязательно должно быть что-то определенное. Такая машина тоже вещь важная. Надо понять, что это такое, и научиться координировать эти представления, из себя вылепить.