43

Четверг, 10 декабря, 7:21

С Бергера сняли домашний арест.

Строго говоря, такового и не было, но с того момента, как контейнер с боеприпасами улетел в Ландсортскую впадину, пути Бергера, Молли и Ди разошлись. Из Нюнесхамна их доставили разными машинами в штаб СЭПО в Сольне.

Там всех троих развели по разным кабинетам для допроса. Перед этим откуда-то появился врач и зашил Бергеру кровоточащую рану на плече.

Вероятнее всего, допрос вели лучшие специалисты СЭПО, причем каждого допрашивали по отдельности, чтобы они не могли ни о чем договориться. Юнас Андерссон, начальник отдела безопасности и разведки СЭПО, а также оперативный начальник всей организации в целом, появлялся время от времени, каждый раз задавая вопросы, касающиеся информации, которую Ди или Молли как раз собирались утаить.

Бергер никогда еще не чувствовал себя таким уставшим. Все безумные события последней недели словно окутывали его непреодолимым сном. Конечно, сказался и тот факт, что теперь не приходилось быть все время начеку. Он скучал по своим сыновьям, и при этом чувствовал себя намного более спокойным и расслабленным, чем в предыдущие несколько лет. Чего стоило одно ощущение, что больше не надо держать язык за зубами, приукрашивать правду, не надо лгать.

И все-таки ложь.

Он ничего не рассказал о том, как шантажировал банкира из Гибралтара, ни слова о белом как мел худом мужчине, который застрелил потенциального убийцу его семьи и, естественно, ничего о том, что Молли убила своего отца. Так что и тут врать пришлось немало.

Ближе к ночи появился Андерссон и сообщил, что они нашли резервный файл к компьютеру Августа Стена, где среди множества информации, на обработку которой уйдут месяцы, обнаружили видеозапись.

Видеозапись, фиксирующую, как Карстен Бойлан застрелил серийного убийцу.

Теперь уже Бергер не является самым разыскиваемым человеком в стране.

По лицу Андерссона, несколькими часами позже заглянувшего в кабинет, где сидел Бергер, и сообщившего, что тот может идти, было видно, что уже утро. Может идти – это не значит свободен. За ним устанавливалось наблюдение, для начала на сутки, и в течение этого времени любые возможные контакты с Ди и Молли блокировались. СЭПО требовалось как минимум двадцать четыре часа, чтобы сопоставить их свидетельские показания. За этот период они не должны были никак контактировать между собой.

Черный автомобиль СЭПО с двумя мрачными сотрудниками отвез его домой.

Домой.

Улица Плуггатан, Седермальм. Впервые за три года он будет там не один. А вместе с теми, кто был когда-то его семьей.

При этом на лестнице будет сидеть пара охранников.

Наверное, это все же можно назвать домашним арестом.

Близнецы ждали его. Он поднял опущенные жалюзи, впустил в квартиру свет. Какой чудесный денек! Загнанные на задворки души отцовские чувства разрослись в нем до абсурдных размеров. Столько тем для разговоров, столько поводов для радости и грусти. Он много смеялся, много плакал, заново открыл для себя весь спектр чувств, которые в свое время исчезли вместе с сыновьями.

Он стал другим человеком. Стал собой.

Хотя в квартире было пустовато – перевозка вещей с островка под Ландсортом запаздывала, – ему удалось найти несколько игр, в том числе пару компьютерных игр для приставки, которые сейчас вызывали скорее ностальгию, чем живой интерес. Близнецы играли с явно ироническими лицами.

Но когда один из них выигрывал, он инстинктивно показывал знак победы.

Пальцами рук и ног.

Выудить что-то об их парижской жизни оказалось практически невозможным, а давить Бергер не хотел. Похоже, то время было не таким уж травматичным, единственным необычным обстоятельством казалась постоянная изоляция, на удивление ограниченная жизнь. Но им было девять, десять, одиннадцать лет, и они легко приспосабливались к обстоятельствам. Все происходящее представлялось им нормальным. Они принимали это и жили дальше. Одно ясно: Жан Бабино никак не проявлял себя в роли отца. По большей части он отсутствовал. Вопрос о том, насколько хорошей матерью была Фрейя Бабино, оставался без ответа.

Возможно, потому, что он его не задал.

Фрейя держалась в стороне, ее почти не было видно. Когда она все же выходила из комнаты, которая когда-то была их общей спальней, Бергер никак не мог истолковать ее взгляды, отчасти потому, что с трудом узнавал ее лицо. К чему вся эта пластическая хирургия? И что выражают ее глаза? Стыд? Чувство вины? Гнев? Безразличие? Желание? Усталость? Горе? Он не знал. Действительно не знал.

Уже ночью, в самый разгар очередной компьютерной игры, Бергер уснул на диване между мальчиками. Потом, под утро, перешел в бывшую детскую. Никогда он не испытывал таких сильных чувств при расставании.

Проснулся Бергер от телефонного звонка. Часы на телефоне показывали ровно семь. А еще на дисплее светилась надпись «Неизвестный номер». Бергер ответил.

Юнас Андерссон сообщил, что запрет на общение с Молли и Ди снят. К счастью, информация о перестрелке на острове Эйя не просочилась в СМИ. Местное население вернулось на Ландсорт. Никаких жалоб. Но Бергер понимал, что одному богу было известно, как долго СЭПО сможет заставить обеих выживших официанток держать язык за зубами. А также насколько хорошо сотрудники СЭПО замаскировали многочисленные следы от пуль.

Бергер направился в ванную, быстро принял душ. В той же, не совсем чистой, одежде, но более уверенными шагами прошел на кухню.

Там за столом сидела Фрейя и смотрела в окно. Не повернув головы, она произнесла:

– Нас позавчера вечером допросили, ты в курсе?

Он кивнул, налил себе кофе и сел.

– Как все прошло? – спросил он.

– Я сказала, что ничего не могу рассказать о том, как мы спаслись. Что с того момента, как мы прыгнули в лодку, все было одной сплошной неразберихой.

Бергер молча кивнул.

– Сама не знаю, что я чувствую, – добавила Фрейя.

– Да, я заметил, – ответил Бергер. – Но думаю, Маркус и Оскар поставили тебя перед выбором. И ты быстро приняла решение.

– Я не знала, что он связан с криминалом, – сказала Фрейя.

– Прошло почти три года. Ты была за ним замужем целых три года.

– Знаю. Это долгая история.

– Я вполне готов выслушать длинную историю.

Она усмехнулась, в первый раз посмотрела ему в глаза.

– Я не готова, – произнесла она.

Их взгляды словно сцепились.

– Понятно, – сказал наконец Бергер. – Мы пока не готовы ни к чему серьезному. Но вы, естественно, можете жить тут сколько хотите. На то, чтобы все устроить, понадобится время.

– Они говорили что-то о защите идентификации.

– Это возможно. Сначала они должны все проверить и оценить риски. Это займет какое-то время.

Фрейя скорчила неопределенную гримасу, и в этот момент у Бергера зазвонил телефон. Он достал его из кармана и ответил. Звонила Ди.

– Думаю, тебе стоит сюда приехать, – сказала она.

– Что-то случилось?

– Нет. Но нам надо поговорить.

– Сейчас приеду, – сказал Сэм. – Ты дома?

– В своем кабинете.

Бергер заглянул на кухню. Фрейя по-прежнему рассматривала серые тучи. Хотя взгляд ее был скорее устремлен вдаль, за облака.

Его поразила мысль о том, что в доме, где некогда кипела жизнь, может царить такая унылая атмосфера. А главное, жизнь снова кипела за пределами ее внутреннего мира.

В машине он набрал номер Молли Блум. Она не ответила. Наверное, плохо себя чувствовала. Он надеялся, что она отсыпается у себя дома. Скоро на смену тошноте придет такой забавный зверский аппетит беременных.

Пока он ехал в Скугос, небо затянули тучи. Снегопад усилился, и когда Бергер парковался у ворот гаража Ди, осадки обернулись привычным мокрым снегом.

Бергер вошел в первый гараж, слегка погладил капот служебной машины Ди и постучал в дверь второго гаража.

Она открыла. Улыбнулась ему, впустила, обняла.

Ему показалось, или было в ее улыбке что-то странное?

– Что-то случилось? – снова спросил он. – Что-нибудь с Аишей?

Ди покачала головой.

– Нет, с Аишей все в порядке. Долгие годы в плену сделали ее очень сильной, и физически, и психически. Ребята из СЭПО поселили их в какое-то новое место, под другими именами.

– Триумвират рассыпался, – произнес Бергер. – Один человек – это вам не Бермудский треугольник.

Она засмеялась.

– Насколько я понимаю, Юнас Андерссон теперь лично занимается судьбой Али Пачачи, – сказала она.

Бергер кивнул, а затем спросил, указывая на дверь:

– СЭПО за нами не следит?

– Ну, я не представляю такого риска с точки зрения безопасности, как ты.

Он внимательно посмотрел на свою бывшую коллегу и, нахмурившись, сказал:

– Ты хотела о чем-то поговорить.

– Должна признаться, я бы с удовольствием избежала твоего общества в ближайшие недели, – произнесла она, разводя руками. – Ради моего психического здоровья. Но на самом деле, да, ты угадал, кое-что произошло. Твоя проницательность не знает границ.

– Ты плохая актриса, – сказал Бергер. – Учти, это комплимент.

Ди подошла к письменному столу и села за компьютер.

– Помнишь, мы посылали запрос через мой отдел? – спросила она. – По поводу установки камеры наблюдения.

Бергеру показалось, что сердце стало биться медленнее. Дурные предчувствия – самое мягкое, что можно сказать о наполнивших его ощущениях.

Он не ответил, подошел ближе к компьютеру, на котором Ди уже включила видеозапись.

Бергер тут же узнал место.

Камеру, должно быть, установили на фонарном столбе по другую сторону моста Флоттсундсбрун. Довольно высоко. Вскоре в кадре появился мужчина, сильно хромающий, даже с такого расстояния было хорошо видно большое пятно крови на его светлых брюках. Если приглядеться, можно было различить и очки с толстыми линзами. Без сомнений, это был Карстен. Вдруг он остановился. Посмотрел в сторону, что-то заметил. С большим трудом наклонился, поднял какой-то предмет. Лишь когда он поднялся на мост, стало видно, что это большой камень. Карстен еле тащил его. И все-таки он поднялся с камнем на мост, примерно на середине остановился, положил камень. Размазал кровь по перилам, достал из кармана какой-то бинт, быстро перевязал кровоточащую рану. А потом бросил камень в реку, и, как показалось, полетел вместе с ним на лед.

Буквально минуту спустя на мост поднялся еще один мужчина. Бергер с трудом узнал себя. Человек дошел до места, свесился через перила, потом опустился на колени, тяжело дыша, посмотрел на прорубь, в которой исчез Карстен. Потом заплакал.

Покинул мост. Исчез из зоны видимости.

И тут что-то произошло.

Ловким акробатическим движением Карстен Бойлан снова вскочил на мост и какое-то время лежал там, совершенно изможденный, в луже собственной крови. Затем поднялся и поплелся обратно по своим же следам.

– Вот дьявол! – воскликнул Бергер. – Он же должен был замерзнуть.

– Должно быть, он висел под мостом, – предположила Ди.

– Цирковой артист, – сказал Бергер.

– К сожалению, это еще не все. За пару минут до того, как я тебе позвонила, мне пришло письмо от Рейдара Кошвика.

– Кто это еще такой?

– Рейдар Кошвик – церковный сторож на острове Альнё.

– Альнё? В шхерах?

– Да, только не в наших. Гораздо меньше. Недалеко от Сундсвалля. Рейдар Кошвик следит там и за старой, и за новой церквями. И вот на скамье в старой церкви он нашел это.

На мониторе появилась размытая фотография. Маленький конверт, в какие обычно кладут поздравительные открытки. На конверте было написано: «Сэму Бергеру! Важно! Переслать по электронной почте [email protected]».

– Почему тебе? – воскликнул Бергер.

– Как ты уже сказал – никакой слежки со стороны СЭПО. Карстен видел нас вместе там, в провинции. Он понял, что мы достаточно близки.

– А содержание?

Ди внимательно смотрела на своего бывшего начальника, пытаясь определить, как он отреагирует. Потом перелистнула на следующий, такой же размытый снимок. Это была сама открытка. На ней – обведенная в кружок пятерка.

Письмо номер пять.

– Черт, – выругался Бергер.

Ди выдержала паузу, затем переключила на следующую фотографию. Представляющую собой обратную сторону открытки.

Очень аккуратным миниатюрным почерком было написано следующее:

«Gibraltar as a girl where I was a Flower of the mountain yes when I put the rose in my hair like the Andalusian girls used or shall I wear a red yes and how he kissed me under the Moorish wall and I thought well as well him as another and then I asked him with my eyes to ask again yes and then he asked me would I yes to say yes my mountain flower and first I put my arms around him yes and drew him down to me so he could feel my breasts all perfume yes and his heart was going like mad and yes I said yes I will Yes».

– О боже! – взвыл Бергер.

Кровь застыла в его жилах.

– Как я уже говорила, мне не хватает множества деталей пазла, – сказала Ди. – Но я явно чувствую южный ветер.

– Ты вообще о чем? – вскричал Бергер.

– Там, где он здоров, – продолжала Ди. – Или, по крайней мере, способен отличить сокола от цапли.

– Что?

– Гамлет, – пояснила Ди. – «I am but mad north-north-west. When the wind is southerly, I know a hawk from a handsaw». Ты сказал, что «как андалусские девушки» было написано на предыдущей открытке, я погуглила и нашла, что это заключительные слова романа Джеймса Джойса «Улисс». Поток сознания Молли Блум.

Бергер начал ходить кругами по кабинету Ди. Как будто хотел выпрыгнуть из собственной кожи.

– Мы должны были это понять, – прошипел он. – Северокорейцы. Они бы не добрались до Ландсорта, если бы Карстен не сообщил им, когда и где пройдет аукцион.

– Как мы уже констатировали, он мог позвонить по дороге на мост, до своей гибели. Это не твоя вина, Сэм. А вот что касается действий…

– Каких действий?

– Будущих. Плана действий. Это тебе придется взять на себя, причем сейчас. Прямо сейчас. Хватит скулить, пора действовать.

Бергер остановился. Понял, насколько она права. Усилием воли остановил беспорядочную круговерть мыслей. Настроился так, как должен был.

Теперь у него не было сомнений в том, что Молли у Карстена.

– Адвокатское бюро Pantoja & Puerta. Ты готова отправиться на юг, Ди?

Она фыркнула. Указала куда-то в сторону двери.

Там стоял упакованный чемодан.

– When the wind is southerly, – сказала она.