29

Воскресенье, 6 декабря, 10:00

В один прекрасный день в конце девятнадцатого века у пробста Понтуса Перссона из Дальсланда родилась дочь. Девочку решено было крестить Хельгой. Окончив школу, Хельга переехала в Упсалу, чтобы получить педагогическое образование и стать учительницей домоводства. Она вышла замуж, взяла фамилию супруга – Седермарк – и, в возрасте тридцати лет, приобрела недвижимость на улице Карлавэген в Стокгольме. Там она открыла кондитерскую, которую назвала в честь своего родного городка в Дальсланде – Тэссе.

Кондитерская «Тэссе» не просто находится там и по сей день – в ней сохранились первоначальные детали интерьера. Ди рассматривала элементы лепнины на потолке и керамическую плитку – выглядело аутентично.

За отдельно стоящим столиком в глубине зала сидел оперативный начальник Полиции безопасности. Он был не один.

Заметив Ди, Юнас Андерссон тут же поднялся. Он представил ее сидящей рядом с ним женщине, которой на вид можно было дать лет тридцать.

– Комиссар Русенквист, это Санна Мальмберг.

Ди с легким удивлением поздоровалась с молодой женщиной. Непонятно, какова ее роль. Пока никаких объяснений. Не успели они сесть, как Юнас Андерссон попросил:

– Ваш мобильный, пожалуйста.

– Обменяемся? – предложила Ди.

Санна Мальмберг молча протянула рабочий телефон Ди, та, в свою очередь, отдала ей свой запасной аппарат.

– Я бы хотела, чтобы мне его потом вернули.

Санна Мальмберг по-прежнему молчала. Она набросилась на мобильный телефон Ди и, казалось, полностью растворилась в нем.

– Я позволил себе смелость заказать вам кофе, – сказал Юнас Андерссон, указывая на стоящую перед Ди чашку.

– Именно такой, как я люблю, конечно, – язвительно заметила Ди. – Красивый, но не слишком деликатный жест.

Юнас Андерссон засмеялся.

– Что еще за жест? – спросил он.

Ди сделала глоток. Кофе в точности такой, как она пьет обычно. Просто удивительно вкусный.

– Для чего мы встретились? – спросила она вместо того, чтобы отвечать.

Андерссон без проблем переключался с одной темы на другую. Он кивнул в сторону мобильного и сказал:

– В частности, для этого. А еще для того, чтобы проверить, чем вы занимаетесь во время дополнительного отпуска. Вторжение в кабинет высокопоставленного начальника СЭПО – это грубое преступление, минимальное наказание – два годы тюрьмы.

«Вот черт», подумала Ди. А вслух произнесла:

– Если бы вы собирались посадить меня, мы бы вряд ли встречались на «нейтральной территории».

– Я могу посадить вас когда и где угодно, уж поверьте, – сказал Андерссон, безрадостно улыбаясь.

– Так что вы хотите?

– Зачем вы ищете Августа Стена?

Ди внутренне улыбнулась, причем самодовольной улыбкой.

– Потому что с его исчезновением пропал и человек, который мне очень близок. Без помощи которого я бы никогда не раскрыла дело, за которое меня наградили дополнительным отпуском.

– Да, Бергер, – кивнул Андерссон. – Честно говоря, я ничего не знаю о Сэме Бергере.

– Хуже всего то, что и об Августе Стене вы, похоже, ничего не знаете. Хотя вы его непосредственный начальник.

Юнас Андерссон рассмеялся. Смех этот никак нельзя было назвать веселым.

– Тут все относительно, – сказал он.

– Это я поняла, – парировала Ди. – Между тем, поговаривают, что Август Стен – как Гувер. Джон Эдгар Гувер, возглавлявший ФБР на протяжении полувека, был неприкосновенен, поскольку имел компромат на каждого американского политика. С Августом Стеном, похоже, дело обстоит так же? Что у него, например, на вас?

– Лучший способ защиты – нападение, – холодно заметил Андерссон. – Я понимаю вашу стратегию, комиссар Русенквист. Если у Стена что-то и есть, то уж точно не на меня, уверяю вас.

– Значит, на другое высокопоставленное лицо. Иначе он не стал бы вести параллельную деятельность. Отдел разведки – такого ведь даже не существует.

– Тут тоже все относительно. Любая служба безопасности, достойная названия, предполагает наличие агентов со свободными функциями. Роль Августа Стена более чем свободна.

– Что у него такого есть?

Юнас Андерссон бросил взгляд в сторону погруженной в мобильник Санны Мальмберг.

– Вы прекрасно понимаете, что я не могу об этом говорить. Предлагаю вам довольствоваться тем, что он обладает доступом к фундаментальной для шведской разведки информации.

– Бермудский треугольник, – произнесла Санна Мальмберг, не отрывая глаз от телефона.

– Что? – переспросила Ди, в ту же секунду понимая, что Мальмберг вряд ли проговорилась, скорее всего, все шло по составленному заранее сценарию. Именно так и именно в этот момент должна была прозвучать ее первая реплика.

Бермудский треугольник.

– Некоторые называют это так, – сказал Андерссон. – Все, что оказывается в непосредственной близости к Августу Стену, исчезает бесследно. Похоже, Бергер тоже угодил в Бермудский треугольник.

– Что значит «исчезает»?

– Исчезают вещи, а потом появляются в измененном виде, а люди после своего исчезновения – в новых ролях.

– Но я не понимаю…

– Есть, – перебила Санна Мальмберг, незаметно для Ди протягивая Андерссону телефон.

– Хорошо, – сказал Андерссон. – Пересылай.

– Все? Там минимум тридцать фотографий.

– Мне нужна только эта. А остальное сохрани. И сотри все из памяти этого телефона.

– Эй, и все-таки вы должны мне объяснить… – возмутилась Ди.

– Мы ничего не должны, – возразил Юнас Андерссон, разглядывая свой мобильный. Наконец раздался сигнал. Он увеличил фотографию и удовлетворенно кивнул.

Потом наклонился вперед и сказал:

– А теперь послушайте меня внимательно, комиссар Русенквист. Для того, чтобы избежать наказания за то, что вы сделали, требуются исключительные обстоятельства. А благодаря этой жертве у вас, по крайней мере, появился маленький шанс. Не скажу, что мы полностью удовлетворены, но вы уже на шаг дальше от женской тюрьмы. Вы меня понимаете?

– Я вас понимаю. Но я могла бы, без сомнений, принести вам больше пользы, если бы знала, о чем вы говорите.

Глядя на нее в упор, Юнас Андерссон ответил:

– Судя по всему, вы с Бергером и Блум провернули блестящую операцию, хотя большая часть этого дела и пропала в Бермудском треугольнике. И поскольку вы в определенной степени помогли СЭПО, мы можем приоткрыть вам глаза на то, что происходит. Но только приоткрыть.

– Наполовину, – ляпнула Ди, и тут же пожалела.

Андерссон вскинул бровь, откашлялся и положил телефон на стол дисплеем вниз.

– То, что наш дежурный технический сотрудник обнаружил записи с камер с вашим участием, чистая случайность. А искал он нечто совсем другое, а именно запись прошедшей ночи. Когда офис Августа Стена подвергся более классическому нападению. Но записей с этой ночи не оказалось; грабителю удалось каким-то образом отключить камеру. Единственное, что у нас есть, – это результат ограбления. Пропал компьютер и некоторые записи. Копии всего содержимого компьютера у нас имеются, тут мы знаем точно, какая информация попала в чужие руки. К тому же он защищен надежным паролем. А вот что касается бумаг с записями, здесь у нас нет никаких следов, кроме смутных воспоминаний личного секретаря. А теперь еще вот это.

Юнас Андерссон перевернул телефон. На дисплее появился рабочий график со стеллажа Августа Стена, тот, что помог Ди вычислить Роя и Кента. Вокруг графика висело множество разноцветных листочков с записями.

Оперативный начальник СЭПО переключил на следующую фотографию, практически такую же.

– А тут уже никаких листочков. Теперь мы узнаем, что на них было написано и почему их украли.

– Благодаря мне, – сказала Ди, мысленно проклиная себя за то, что не рассмотрела как следует этот снимок.

– Благодаря вашим незаконным действиям, – уточнил Андерссон. – А теперь мы исполнили свой долг, скопировали ваши снимки и стерли их из памяти вашего телефона. Если окажется, что вы их где-то сохранили, это уже не наше дело.

Ди переварила его слова, потом ответила:

– Означает ли это, что вы хотите, чтобы я вам помогла?

– Если у вас сохранились копии, вы, конечно, можете внимательно взглянуть на эти бумажки, однако подозреваю, что совместные аналитические ресурсы СЭПО будут более эффективны. Но мне хотелось бы побольше узнать о вашей с Бергером совместной работе, в результате которой вам удалось освободить нашу бывшую сотрудницу Молли Блум. Как вы ее нашли, например?

– А, понимаю! – воскликнула Ди.

– Ну и…?

– С помощью СЭПО. Нам помог Август Стен через одного человека по имени Карстен.

– Хм, – пробормотал Юнас Андерссон. – И как именно все происходило?

– Это долгая история, – ответила Ди. – А что, этот Карстен – важная фигура?

– Я хочу узнать вашу долгую историю, Дезире. Получить ее в письменной форме, изложенную честно и подробно. Желательно вчера.

Ди изумленно посмотрела на него.

– Вы это серьезно? – спросила она.

– Что я хочу узнать всю историю? Да, совершенно серьезно.

– Что она нужна вам «желательно вчера». Так выражается менеджер среднего звена из салона сотовой связи, но никак не оперативный начальник СЭПО.

Андерссон засмеялся. А Санна Мальмберг даже бровью не повела. Андерссон наклонился над столом, протянул визитку и сказал:

– Отчет отправите Санне в течение двух часов, не позднее двенадцати. Надеюсь, он окажется намного лучше того, что вы писали для Отдела внутренних расследований. Лейф Эскильссон был очень вами доволен, но, подозреваю, вы обвели вокруг пальца весь их чертов отдел.

Ди внимательно наблюдала за женщиной, которая в течение всей встречи сидела с совершенно отсутствующим видом.

– Я все же думала, что это будет взаимовыгодное сотрудничество. Думала, вы просветите меня по поводу хода расследования исчезновения Августа Стена.

Юнас Андерссон громко вздохнул.

– Мы это, в общем-то, уже сделали, к сожалению.

* * *

Чувствуя что-то напоминающее угрызения совести, Ди припарковала машину на улице, подальше от дома, проскользнула в гараж через боковую дверь, услышала отчетливые звуки футбольного матча; скорее всего, когда Ливерпуль разгромил Эвертон в две тысячи девятом. То, что она приняла за угрызения совести, постепенно нарастало, и когда Ди вошла во второй гараж, раскрыло свою истинную природу. А именно – тут же исчезло, как только Ди увидела письменный стол. Осторожно ступая между распечатанными фотографиями, она подошла к столу и начала рыться в лежащих там кипах бумаг. Наконец нашла фотографию служебного графика, вокруг которого, словно пестрые спутники, располагались бумажки с различными заметками.

Ди достала лупу, рассмотрела бумажки, переписала на чистый лист. Все записи были сделаны карандашом, три можно отбросить сразу, списки покупок, расписание киносеансов, два листочка с номерами мобильных телефонов без каких-либо комментариев, одна с какими-то непонятными сокращениями и одна, розовая, со следующим текстом: «Не забыть: пон. н. 1234». Она-то и заинтересовала Ди.

Почерк, без сомнений, принадлежит Августу Стену. Тот же, что и на остальных бумажках. И ему надо что-то не забыть. «Пон.» может означать понедельник, не забыть что-то сделать в понедельник. 1234 может быть кодом, временем, суммой денег, наконец, просто набором цифр. Но что означает «н»?

«Не забыть: пон. н. 1234».

Ди еще раз просмотрела все записи, которые были на бумажках. Все вместе они просто ставили в тупик. Лучше всего позволить мозгу работать свободно, не мешая ему излишней осознанностью. То есть заняться пока чем-то другим.

Она взглянула на пол. Там лежали все распечатки фотографий, которые она сделала с мобильного в кабинете Августа Стена в Сольне. Справа от стола – счета за мобильную связь, слева – фактуры. Ди глубоко вздохнула, села на пол и принялась за работу.

Для начала кредитная карта. Операции за последний год, вероятно, с того момента, как официально поменялся адрес. Она уже просматривала их, месяц за месяцем. Но решила сделать это снова, более внимательно.

Если полицейские когда-то и занимались бессмысленной по определению работой, то именно такой: скучные копания в бумагах, постоянные перепроверки, сравнения цифр.

Вот две операции за сентябрь.

И сравнение цифр уже не кажется таким бессмысленным, а копание в бумагах – безутешным. Приглядевшись, Ди поняла, что на одном из сентябрьских счетов указан другой номер кредитной карты. Наверное, небрежность, опечатка. Имя одно и то же, Август Стен, а номер другой.

Ладно, подумала она. Ничего странного. Естественно, у такого человека как Стен не одна кредитная карта. Однако чеки по второй кредитке он хранит не в офисе, за исключением этого единичного, по-видимому, упущения. Почему?

Странно, что она прежде этого не заметила, но, с другой стороны, там разница всего в паре цифр. Карточка, зарегистрированная на домашний адрес Стена в Эппельвике, а в качестве адреса для направления счетов указан адрес СЭПО. И отличаются только несколько цифр в номере счета.

А также места, где снимались деньги.

Никаких оплат карточкой, только четыре эпизода снятия наличных в разных банкоматах, по одному в неделю. Причем в различных местах провинции Уппланд.

Ди задумалась. Уппланд – это вообще где?

Немного стыдясь своей неосведомленности, она констатировала, что деньги снимали в Энчепинге, Римбу, Гимо и Эстерволе. Ди нашла в компьютере карту, обозначила точки, посмотрела на получившуюся фигуру. Задумалась.

Это все, что у нее есть. В течение сентября четыре раза снималось по пять тысяч крон в разных местах Уппланда. Двадцать тысяч наличными в месяц, причем регулярность, с которой снимались деньги, заставляла предположить, что речь шла не только о сентябре, но, вероятно, и о предыдущих и последующих за ним месяцах.

Она сравнила с другими чеками. Там картой пользовались более разнообразно, как обычно и делают люди: ею расплачивались в продуктовых магазинах, на заправках и в алкогольных супермаркетах. Обычные операции с банковской картой.

А вот по второй карте – совсем другое дело.

Ди отодвинула стул и переползла на коленях к счетам за мобильную связь. Речь шла о трех мобильных номерах, что неудивительно для человека такого калибра. Ди сравнила даты, нашла пару разговоров, совпадающих по дате со снятием денег. Обвела номера телефонов, но тут же поняла, что все это бессмысленно: человек, снимающий деньги в банкомате, совсем не обязательно должен был одновременно звонить кому-либо, скорее наоборот. Он же и так был занят. И все же есть тут какая-то связь, которую ей никак не уловить.

Ди подняла глаза. Чем я занимаюсь, подумала она.

Главной ее задачей, которую она сама же перед собой и поставила, было найти Сэма Бергера, который, возможно, скрывался совершенно добровольно. При этом многое указывало на то, что СЭПО защищает и укрывает его. Единственным начальником СЭПО, с которым Бергер вступал в контакт, был Август Стен, бывший шеф Молли Блум.

При ближайшем рассмотрении выяснилось, что Август Стен тоже исчез, – и тут непременно должна быть какая-то связь. У Стена имелась вторая кредитная карта, которой он, вероятно, пользовался сам, причем тайком, в разных местах в Уппланде.

Может быть, тут замешана женщина? Тайная любовница? Или любовник? Что, если Стен, примерный семьянин из Эппельвикена, раз в неделю отправлялся на поиски эротических приключений в различные городки Уппланда – опять же, почему именно Уппланда? – снимал номер в отеле, платил наличными, чтобы не засветиться, и предавался неземному наслаждению? Тогда один из номеров точно принадлежит этой самой любовнице. И не было ли это удачным местом для того, чтобы спрятать человека? Например, Сэма Бергера? Если у Августа Стена, как выразился Юнас Андерссон, «очень свободная роль» в СЭПО, тогда дом любовницы – просто идеальное место, чтобы держать Бергера под контролем.

Бермудский треугольник. Что же это такое? Бергер ведь там пропал? В уппландском бермудском треугольнике?

Ди просматривала номера мобильных телефонов, один за другим. Из них пара знакомых, Роя и Кента, а еще как минимум четыре незнакомых, но регулярно повторяющихся. Ни один из них не совпадает с номерами на бумажках с напоминаниями. Возможно, именно мысль об этих чертовых номерах заставила Ди зацепиться взглядом за один конкретный разговор из длинного списка. А может быть, цифры, указывающие время. Вот он, входящий звонок на телефон Стена, в понедельник.

В двенадцать тридцать четыре.

Разговор продолжался три минуты, и было это пару понедельников назад, в ноябре. Август Стен не забыл.

«Не забыть: пон. н. 1234».

А вот что он забыл сделать, так это убрать бумажку со стеллажа в своем кабинете.

А может быть, об этом надо было помнить каждый понедельник? Что, если «н» именно на это и указывает?

Н – нечетные? В отличие от Ч – четные?

Ди просмотрела список и действительно обнаружила закономерность. Конечно, с разных номеров, но звонили ему каждый второй понедельник, по нечетным неделям, ровно в двенадцать тридцать четыре. В глаза бросилась еще одна закономерность. Два раза подряд звонили с одного и того же номера, затем номер менялся. То есть раз в месяц новый телефон. Ди вернулась к распечатке звонков. Номер, с которого звонили в тот последний понедельник, использовался всего один раз. Вероятно, он все еще существует. Ди обвела его жирным маркером.

На этом номере и надо сосредоточиться.

Колени ныли. Она поднялась. Посмотрела на открытую в компьютере карту. Вдруг начала рыться в ящиках, достала несколько сложенных карт. Растирая колени, развернула одну из карт, снова опустилась на колени. Отметила крестиками четыре населенных пункта, где снимались деньги: Энчепинг, Римбу, Гимо и Эстервола. Получился как будто круг. Замкнула его, круг вдоль внешних границ Уппланда. Посередине – город. Крупный город.

Посередине круга – Упсала.

Ди проследила взглядом в южном направлении, к Стокгольму и дальше, к шхерам. К южному архипелагу. Вот он, Утё.

На письменном столе лежала большая линейка. Ди встала, взяла ее, снова опустилась на колени – блин, пора обзавестись наколенниками – и положила линейку на карту. Провела прямую линию от Утё к центру круга, к Упсале.

Никаких сомнений по поводу направления. Стороны света.

Норд-норд-вест.

Ди встала, выдвинула ящик стола, достала обе открытки. Перевернула ту, что была помечена четверкой. Прочла реплику Гамлета:

I am but mad north-north-west. When the wind is southerly, I know a hawk from a handsaw.

Как все сложно.

Вдруг зазвонил мобильный телефон. В трубке – уверенный мужской голос:

– Просто хотел напомнить, что у вас осталось пятнадцать минут.

– Что? – не поняла Ди.

– Пишите свой рассказ, – сказал оперативный начальник СЭПО.