Глава двадцатая

Гранж для взрослых

– Обо мне все время ходят какие-то слухи, – ворчит певец. – Меня это уже достало. Если я принимаю наркотики, это мое, блин, личное дело, а если не принимаю наркотики, то это, блин, тоже мое личное дело. А всем остальным это должно быть пофигу: мне вот без разницы, колется кто-то или нет.

Все началось со статьи в занюханном лос-анджелесском журнале, который был всегда ориентирован на кок-рок, – продолжает он. – Журналист в ней предположил, что я сижу на героине, потому что заметил, что у меня усталый вид. И тут слухи стали распространяться, как пожар. Не могу отрицать, что я принимал и до сих пор принимаю наркотики, хотя и не очень часто. Но у меня нет никакой героиновой зависимости, и я не собираюсь…

Он умолкает, словно лишившись дара речи.

– Невозможно находиться в турне и одновременно сидеть на игле, – начинает он вновь. – Не знаю ни одной группы, у которой это получалось бы – если только вы не Кит Ричардс, вам не делают каждые три дня переливание крови и у вас нет посыльных, которые мотались бы за наркотой.

Курт сердится.

– Я не знал, как большая часть публики относится к рок-звездам мейнстрима, потому что не обращал на это внимания, – сетует он. – Не то чтобы я жалуюсь, но дерьма как-то уж слишком много. Порой я думаю даже, что музыка становится для меня работой, а я и не подозревал, что такое возможно. Это ставит под сомнение смысл всего. Я еще с годик попробую как-то с этим побороться, но если не получится, то придется что-то в корне менять.

«Мелоди мейкер», 18 июля 1992 года

Итак, Курт в начале марта 1992 года вернулся в Лос-Анджелес и к героину. Он пытался скрыть наркотики от Кортни, запираясь в кладовой, где хранил свой скарб: героин, иглы, ложечки и спирт для дезинфекции. Кортни обезумела от ярости, когда узнала, чем он занимается, – даже сломала шприцы. По крайней мере, так она заявляла: это сомнительно, потому что позже пару постигла размолвка из-за того, что Кортни призналась, что в первые недели беременности сама принимала героин (собственно, все-таки до того, как поняла, что беременна).

Курт написал в эти месяцы несколько песен, которые затем вошли в «In Utero», но позже, в интервью «Адвокату» в 1992 году, признался, что 1991 год был для него «совсем не плодотворным». Также он рисовал картины, навеянные Гойей, – со странными ангелами и тощими телами, кровавыми дождями и инопланетянами, выражая в них свою ненависть к окружающему миру и неспособность подчиниться ему. Рабочим названием нового альбома «Nirvana» стало «I Hate Myself And I Want To Die» («Ненавижу себя и хочу умереть»).

Помню, как Курт показал мне самопальное видео, на котором чиновник из Пенсильвании вышиб себе мозги во время довольно безобидного выпуска политических новостей, засунув в рот пистолет. Кто-то сделал двадцатисекундный клип, одновременно поправ мораль и огрубив акт самоубийства. Курт демонстрировал мне его пару раз.

Тем временем Крист вернулся в Сиэтл в раздражении от той кажущейся легкости, с которой вокалист наплевал на годы дружбы в угоду девчонке и наркотикам.

«Курт – просто тупой торчок, и я его ненавижу!» – жаловался он.

«Мне необходимо было время, – говорил Курт Дэвиду Фрику из „Роллинг стоун“ в октябре 1993 года. – [Слава] сильно подействовала на меня, и мне показалось, что в турне ездить не надо: я и так зарабатываю кучу денег. [Также] от турне меня удерживало расстройство желудка. Если у человека пять лет хронические боли, он просто сходит с ума».

Даже в «Gold Mountain» побаивались непостоянного характера своей звезды и частых перемен настроения: запланированный на весну тур по США был отложен, когда стало со всей очевидностью понятно, что вся группа – а не только один Курт – сыта турне по горло. Вместо этого в первый раз вмешались менеджеры Курта: его отправили на реабилитационную программу в медицинский центр «Эксодус» в лос-анджелесской больнице «Сидарс-Синай». Однако у его консультирующего специалиста оказалась звездная болезнь, и когда Курт не выказал ему должного уважения, врач закончил лечение через четыре дня.

Дэйва не так беспокоило поведение солиста группы, потому что они были знакомы не так долго. Период бездействия «Nirvana» он использовал, чтобы сочинять собственные песни, которые потом записал на восьмидорожечной студии Баррета Джонса «Laundry Room» в их общем доме в Западном Сиэтле. Песни позднее материализовались в дебютный одноименный альбом «Foo Fighters» 1995 года.

«Nevermind» оставался в тройке лучших «Биллборда» в марте и начале апреля. 1 марта в США вышел сингл «Come As You Are» – в британских чартах он дошел до девятой позиции, и в ту же неделю переизданный альбом «Bleach» оказался в Британии на 33-м месте среди альбомов.

По Америке продолжала распространяться нирваномания. «Лос-Анджелес таймс» сообщала, что британская группа 60-х «Nirvana» собирается привлечь современную версию к суду за нарушение авторских прав. В итоге «Gold Mountain» откупились от них, выплатив им 100 000 долларов. В магазин звукозаписи в Вентуре, штат Калифорния, поступила жалоба на то, что на обложке «Nevermind» изображен детский пенис; до того проблем почему-то не возникало, хотя Геффен и собирался на всякий случай закрасить эту часть тела или, по крайней мере, чем-нибудь прикрыть ее, если кто-нибудь начнет жаловаться.

Появилась куча пиратских записей – как живых концертов, так и вездесущих демоверсий. Куртни взяли на себя обязательство конфисковать все копии, которые им попадались: вроде бы безобидно, но музыкантов и звукозаписывающие компании это очень раздражало. Кортни заявила, что пираты крадут еду прямо изо рта ее ребенка – несколько странная фраза для женщины, которая уже явно была многократной миллионершей.

После ожесточенной торговли «Hole» подписала-таки заявленный миллионный контракт с Геффеном, хотя беременность Кортни означала, что группа не сможет выступить на Редингском фестивале, как предполагалось, и, несмотря на то что «Hole» в то время, собственно, состояла из Кортни и Эрика Эрландсона. Как сказал один сотрудник лейбла: «Спать с Куртом Кобейном стоит полмиллиона».

– Кортни привыкла к осуждению из-за того, что она живет со знаменитостью, – говорит Майкл Лавайн, – но люди кое-что позабыли или, возможно, не знали. Она увлеклась им задолго до того, как он обрел славу, за многие месяцы до того. Я тусил с «Nirvana» в Лос-Анджелесе в клубе «Raji» [15 февраля 1990 года]: там я познакомился с Кортни. Она стояла в очереди на концерт. Когда я фотографировал Кортни в июле 1991 года, примерно во время выхода «Nevermind», она всё говорила: «Дай посмотреть фотки Курта. Дай посмотреть фотки Курта». Она безумно любила его – а он ее. Курт однажды сказал мне: «Мне нравится Кортни, потому что она из таких девушек, которые стоят себе посреди комнаты, а потом как запустят стаканом в стенку или стол перевернут».

Круто, – смеется Майкл. – Отличный повод для любви!

«В одной из версий „Teen Spirit“ Курт пел строчку „Who will be the king and queen of the outcast teens?“ („Кто будет королем и королевой отверженных подростков?“), – говорила мне в 1999 году Кортни. – Если оставить в покое гламур, то более идеальной пары и придумать было нельзя. Мы так отлично друг другу подходили, потому что во всем нашем окружении мы были самыми антисоциальными. Я искательница приключений на пенсии, а он – духовный аутсайдер. Было круто… но и ужасно из-за всех этих наркотиков, боли и страха. Курт был очень-очень милый парень.

Почему-то думают, что я к нему снисходительно относилась, и якобы я веду себя на публике несколько высокомерно, потому что не мое дело раздувать всю эту шумиху. Я почитаю и обожаю этого человека, я любила его, но оба мы были люди склочные. Никто особо не удивился, что мы сошлись, потому что для Сиэтла это совершенно естественно. Как роман капитана команды и главной звезды группы поддержки.

Мейнстримовая британская пресса выражалась вроде того, что „ей здорово повезло, отличная сделка“, – продолжала Кортни. – Это такая чушь, что я даже не могу против нее ничего сказать. Только выдохнуть остается – такие мнения меня до сих пор шокируют».

Куртни так обособленно вели себя в 1992 году, что большинству друзей Курта по Олимпии теперь был закрыт доступ в его жизнь: Иэну Диксону, Ники Макклюр, Слиму Муну, Тоби Вэйл… Теперь Куртни в основном появлялись вдвоем и общались либо с менеджерами (Дженет Биллиг, Дэнни Голдберг), либо с коллегами по музыке (Эрик Эрландсон, Майк Лэниган), либо с приятелями-наркоманами (Дилан Карлсон, Кали Де Витт) и иногда с семьей Курта. Во время одного приезда в Абердин, в апреле 1992 года, сестра Курта Ким призналась, что она лесбиянка; Курт уже догадывался об этом. Однако для их матери, Венди, это стало шоком.

Курт сочинял некоторым бывшим друзьям письма – и никогда не отправлял их. Бывало, он даже звонил им по каким-то непонятным поводам. Но благодаря браку с Кортни и переезду в Лос-Анджелес он перешел Рубикон.

В начале апреля «Smells Like Teen Spirit» официально был объявлен платиновым (миллион проданных экземпляров), и «Nirvana» вернулась в студию – точнее, в восьмидорожечную «Laundry Room» Баррета, – чтобы записать еще пару песен.

– Я организовал студию в цокольном этаже дома, это было несколько неправильно, но именно тут я записывал «King Buzzo» и три песни «Nirvana», – откровенничает Баррет Джонс. – Одна предназначалась для трибьюта «The Wipers» [«Return Of The Rat»], одна – для сингла «The Jesus Lizard» на «Touch And Go» [«Oh, The Guilt»], а вторая вышла на стороне «B» сингла «Lithium» [«Curmudgeon»]. Все они были записаны в один-два присеста. Музыканты их раньше даже не играли.

Песни были ужасно тяжелыми: для Грола это была первая возможность показать себя в студийных условиях, и казалось, что музыка вертится вокруг его мощной животной силы. «Oh, The Guilt» дрожала под тяжестью ревербераций и порванных гитарных струн, Курт вновь и вновь выл скрипучий припев. Песня гораздо больше напоминала вязкую тину «Bleach», навеянного «Soundgarden», чем мелодичные интонации «Nevermind». Разумеется, это была реакция на слишком уж очищенный звук последнего альбома. Похожей оказалась и песня «Curmudgeon», хотя ее чуть не испортил позаимствованный у «Hawkwind» эффект туннельного звука. Это была безжалостная, бьющая по голове музыка.

– Думаю, после всех событий они склонялись к панковскому стилю, – подтверждает Джонс. – Хотели быть как можно более низкобюджетными.

«Return Of The Rat» представляла влияние ранних 80-х, постпанка – неудивительно, если вспомнить об источнике песни. Она вышла 20 июня в Портленде на «T/K records» на семидюймовом боксе «Eight Songs For Greg Sage And The Wipers» [«Восемь песен для Грега Сэйджа и „The Wipers“»].

– Мы поговорили, – вспоминает Баррет. – Курт сказал: «У тебя есть студия. Мы хотим писаться у тебя». Все случилось просто и быстро, хотя у меня в студии было, наверное, худшее оборудование, никаких перегородок между комнатами. Все было записано сразу, кроме вокала, который писался на второй раз.

Несмотря на процесс записи, отношения между участниками группы были не из лучших, притом настолько, что «Nirvana» в это время ненадолго распалась. Разрыв был вызван настоятельными требованиями Курта пересмотреть роялти на издание альбомов. До того момента доходы делились поровну, но Курт, поразмыслив в Лос-Анджелесе, посчитал, что его коллеги по группе получают слишком много: раз песни в основном пишет он, то и деньги получать тоже должен в основном он, 75 процентов за музыку и 100 процентов за тексты. Более того, он хотел распространить это правило и на уже полученные деньги.

Дэйв и Крист разозлились – они считали, что Курт вытаскивает деньги у них из карманов, – но Курт решил, что они слишком жадные, и сообщил юристу группы Розмари Кэрролл, что уйдет из группы, если музыканты не согласятся с его требованиями.

– Все обвиняют Кортни, но как раз тут виноват Курт, – поясняет Кэрролл. – Потому он и решил сменить юриста группы. Предыдущий юрист, Алан Минтц, был всем хорош, но он присутствовал, когда группа договорилась делить доходы поровну. А потом Курт решил, что он написал все песни – музыку, тексты, вообще всё. Тут ему стало ясно, как важно найти другого юриста. Делить ли деньги от издания альбомов поровну, полностью зависит от группы: так делают «Sonic Youth», так делают в «R.E.M.». А Билли Корган делает по-другому. Но Курт хотел не только перераспределения будущих доходов – он хотел, чтобы новый договор имел и обратную силу. Крист и Дэйв по-прежнему владеют долей «Teen Spirit», но все остальные песни – это песни Курта. В результате Кристу и Дэйву пришлось вернуть некоторую сумму.

Говорил ли Курт, что уйдет из группы, если будет не по его требованию? – переспрашивает она. – Вроде бы именно таких слов он не говорил, но это совершенно точно подразумевалось.

Ситуацию усугубило и то, что к маю Курт снова начал принимать героин. В этом месяце «Nevermind» наконец-то вылетел из топ-10 «Биллборда». Курт обмолвился приятелю, что теперь наркотики обходятся ему в 400 долларов в день.

Не лучшее время для нового европейского турне.

По причинам транспортного характера интервью с Куртом Кобейном проходит в его лос-анджелесской квартире во вторую неделю июня, за пару недель до краткого визита «Nirvana» в Европу. Облачно, комната сумрачная и не очень прибранная. Листки бумаги со стихами и заготовками Курта и его жены, пара гитар и усилителей разбросаны по гостиной. Несколько странного вида кукол, которые Курт сделал из прутиков для будущего клипа, гнездятся неподалеку от разноцветных птичьих перьев и ваз с цветами. В передней, где Курт возлежит в кресле с серьезным видом, в больших очках и коротко стриженными обесцвеченными волосами, фоном играет запись Патти Смит. Маленький котенок тигровой окраски носится по комнате. Кортни, уже на приличном сроке беременности, спит в спальне; по телевизору приглушенно идет дневная программа MTV.

До того Курт показал мне клип на новый сингл «Nirvana», «Litihium», по тому же телевизору. Клип сделал режиссер Кевин Керслейк – из нарезки выступления группы на последнем Редингском фестивале, празднования Хэллоуина в Сиэтле и концерта в Роттердаме, где завязался роман Курта с Кортни. Клип удивительно сильный. Обычно живые съемки – полный отстой, но только не эти. Примите к сведению.

Звонит телефон. Это кто-то с радиостанции хочет узнать, какую музыку слушает сам Курт. Он называет им гранж для взрослых. Еще один звонок. Это Кори из «Touch And Go», он просит у Курта совета насчет проблемы, которая возникла у менеджеров «Nirvana» с планируемым совместным с «Jesus Lizard» синглом группы. Курт внимательно слушает и обещает, что решит вопрос вместе с менеджером.

Несмотря на слухи об обратном, Курт выглядит куда более здоровым, чем в нашу прошлую встречу. Он не то чтобы светится, но определенно что-то излучает – возможно, счастье от новообретенной стабильности в браке.

Когда он наконец слезает с телефона, я говорю, что он выглядит гораздо спокойнее. «Да-да, – соглашается он. – Но это просто потому, что, когда мы в последний раз виделись [октябрь 1991 года], я был в турне пять месяцев, а сейчас я довольно долго не играл. К тому же тогда меня раздражали интервью с коммерческими радиостанциями, со всеми этими голосами диджеев, которые понятия не имеют, кто мы, черт возьми, такие. Сколько можно доставать одну группу?»

«Мелоди мейкер», 18 июля 1992 года

Турне не было успешным.

21 июня «Nirvana» играла в Дублинском театре вместе с «The Breeders» – но Курт уже жаловался на боли в желудке, которые были вызваны тем, что он слишком полагался на метадон. На следующий вечер в Белфасте охранник несколько раз ударил Курта в живот, когда певец пытался разрешить конфликт с фанатом. На следующее утро за завтраком у Курта случился приступ и его отправили в больницу. Специалист по PR группы в Британии Антон Брукс попал в довольно сюрреалистическую ситуацию: он пытался разогнать журналистов, которые ожидали интервью в вестибюле отеля, где жила «Nirvana», и одновременно руководил отправкой Курта в больницу.

Кто-то высмотрел Курта и, вопреки всем отговоркам Антона: «Да это язва. Я его три года знаю, и у него эта язва все время. Просто ест постоянно всякую гадость», – к концу дня на телефоне уже висели представители новостей CNN, интересуясь, верны ли слухи о передозировке.

24 июня в Париже руководители «Gold Mountain» наняли пару охранников, чтобы присматривать за Куртни и быть уверенными, что парочка не покинет гостиницу и не отправится за наркотиками. Курт оскорбился. «Со мной обращаются как с каким-то сопливым младенцем», – жаловался он Майклу Азерраду. Куртни тут же поменяли гостиницу, умышленно забыв сообщить об этом менеджерам, и записались под своими любимыми вымышленными именами – «Мистер и миссис Саймон Ритчи» (настоящее имя Сида Вишеса). Крист и Дэйв жили вместе с роуди, предпочтя не впутываться в те отговорки, намеки и атмосферу недоверия, которые теперь преследовали Куртни, где бы те ни появились.

Сами концерты были делом второстепенным – на первый план вышло освещение их прессой. Пусть Пейдж Хэмилтон, солист «Helmet», вспоминает выдающееся выступление группы на фестивале в Роскильде, Дания, где «Nirvana» выступала хедлайнером перед шестидесятитысячной аудиторией, – если и так, это исключение из правил. Никто в «Nirvana» не радовался новому статусу стадионной группы, это отражалось и на выступлениях – никаких завываний баса, никакой спонтанной демонстрации духа разрушения; всего лишь набившие оскомину ритуалы, беглый пробег по самым известным песням и редкие проблески юмора. Курт заявлял: «А теперь я сыграю гитарное соло», – и выдавал десятисекундное исковерканное антисоло. Или начинал вступление к «Teen Spirit» – и вдруг песня оборачивалась горестным «Rape Me».

Меж тем «Polly» тонула в яростных овациях, отчего ему становилось еще больше не по себе.

– Тем летом 1992 года, когда Кортни была беременна, в Роскильде они накачались наркотиками до предела, – говорит Кристоф Эллингхаус. – Это был самый печальный момент за все мое знакомство с ними. Господи, они были такие обдолбанные, просто жуть.

В Осло, 28 июня, я ходил по огороженному периметру арены вместе с Куртни. Парочка буквально бросалась на бутлегеров, изо всех сил стараясь вызвать стычку. Кортни сказала мне, что я очень напоминаю ей ее первого мужа, Фоллинга Джеймса, очень чувствительного человека, который ложился спать в трико. Когда я пришел брать у группы интервью, то подумал, что они, похоже, сейчас в первый раз говорят друг с другом со времени записи в «Laundry Room». Я посмотрел с Куртом и Кортни телевизор – и оказался единственным посетителем Святого Семейства.

На следующий день был день отдыха, и некоторые из нас отправились по реке или на холм покурить травы, а Курт и Кортни двинулись в город, разыскивая бутлеги «Nirvana», чтобы отобрать их и подарить ребятам, которые носили официальные футболки группы. Да, можно сказать, что они на этом слегка двинулись. Потом в гостинице все, кроме самих Куртни, – Крист, Дэйв, грузчики «Nirvana», включая почти легендарного Большого Джона, и игравшая на разогреве группа «Teenage Fanclub» – зависали до шести утра, ставя на караоке любимые композиции.

– Когда я зашел к Курту в комнату, чтобы поговорить об использовании нескольких фотографий, Дженет, Курт и Кортни валялись втроем в постели, – вспоминает фотограф «Мелоди мейкер» Стив Галлик. – В какой-то момент Курт спустился вниз и просто стоял позади и смотрел на нас. Он взял большую красивую вазу и хрястнул ею об пол, чтобы привлечь наше внимание, – казалось, что на самом деле ему хочется побыть с нами, но приходится идти наверх, в спальню. Остаток ночи прошел потрясающе, потому что это было продолжение прогулки; в то время я думал, что хуже ситуация в группе быть не может, и поэтому, наверное, все так расслабились. Это был настоящий отдых.

В гостиничном номере в Стокгольме, 30 июня, Кортни представила книгу стихов Курта – блокнот линованной бумаги на пружине формата А5, исписанный синей шариковой ручкой со множеством помарок и вставок. «Вот я тут подумала, что тебя это заинтересует, Эверетт, – жизнерадостно сказала она, явно не обращая внимания на раздражение Курта. – Как насчет стихов к этой песне для начала?» Как и многие авторы, Курт страстно ненавидел свою самую известную песню и часто отказывался играть ее на концертах.

За этими выступлениями стояло множество вопросов, которые я тогда не озаботился задать, и главный из них был следующий: кто заставил Курта поехать в турне и играть на фестивалях перед любителями металла, которых он явно презирал? Ведь в деньгах он не нуждался.

Почему «Pearl Jam» прервали выступления, а «Nirvana» нет?

«Nirvana»

Фестиваль на острове Кальф, Осло / Сьохисториска-музей, Стокгольм

Они этого не заслуживают. Забудьте все клятвы, что рок якобы жив и здоров. Единственная стадионная рок-группа в мире, достойная доверия, близка к распаду. Курт Кобейн уже не справляется со своим новым, более жестким положением – солиста группы, на которую тинейджеры приходят посмотреть, потому что «Guns N’ Roses» приедут только на следующей неделе, а Брайан Адамс уже был вчера. Группа боится играть новые песни, потому что знает, что в противном случае они попадут в руки бутлегеров. Новая роль, которой музыканты совершенно не добивались, отняла у них голос, и теперь «Nirvana» пытается вложить новое содержание в старый материал.

Что означает – никаких эмоций, если это единственный способ сохранить самоуважение.

Первый вечер в Стокгольме, мы с Куртом и Кортни смотрим MTV в их номере в ожидании появления нового клипа «Nirvana». Эдди Мерфи, как обычно несмешной, мелькает на экране. «А ведь когда-то он был неплох, правда? – замечает Курт. – До того как стал знаменитым и самодовольным, до того как перестал бороться за право быть услышанным, до того как перестал что-то доказывать». Мы понимаем Курта без перевода. Мы знаем, о ком он говорит.

Но Курт по-прежнему доказывает. Иначе откуда столько боли? Не в первый уже раз в этом году я начинаю понимать, почему Боно, Аксель, Брюс и все остальные рок-мессии на самом деле такой отстой. Сила рынка: покупатели альбомов слишком могущественны – либо ты подчиняешься, либо сходишь с ума. Дано ли третье? «Nirvana» борется – борется тяжело, насмерть, – но трудно сделать из всего этого какой-либо вывод.

«Мелоди мейкер», 25 июля 1992 года

Кроме меня, интервью у группы в то время удалось взять только одному британскому журналисту – Киту Кэмерону из «НМЭ». Он проделал долгий путь из Испании и наткнулся на крайне неподатливого Кобейна, который не захотел перемолвиться более чем парой слов с человеком, которого ранее считал другом.

«Интересно, Джерри, что Кит в итоге напишет, – признался мне вскоре после этого Курт по телефону. – Я же ему ничего не сказал».

Кит написал единственное, что мог в этих условиях: распад и смятение, окружавшие группу, сквозили в его интервью с гораздо большей отчетливостью, чем в моем. Кит упоминал и слухи о героине. Он позвонил менеджеру Кортни Дженет Биллиг – «нечто среднее между нянькой-кормилицей и жилеткой», эта фраза вызвала ярость у приближенных Куртни, – и спросил, неужели группа способна перейти «из неизвестности к суперславе и потом к полному развалу всего за шесть месяцев». Кит был серьезно разочарован. «Все изменилось до неузнаваемости, – писал он. – Все разговоры только о героине, даже на концертах очевиден разлад. Музыканты статичны и обособлены друг от друга. А я-то воображал, что огромный объем продаж придаст им новых сил. Похоже, успех сделал участников „Nirvana“ беззащитными. Все пошло прахом».

Эта статья в «НМЭ» привела к тому, что Кит Кэмерон подвергся нападению со стороны участников группы – той группы, которую он искренне любил. Эрик Эрландсон, с молчаливого согласия Курта, запустил в журналиста стаканом водки с лимонным соком на Редингском фестивале в конце августа. Лагерь Кобейна объявил, что Кит открыто оскорбляет Кортни; спустя считанные дни после рождения Фрэнсис Бин Курт даже назвал в его честь один из шести своих пистолетов. «Один на каждого, кого я хочу убить, – поведал он мне, будучи в дурном настроении, по телефону из своего последнего сиэтлского дома, когда я убеждал его не быть таким дураком, – а это Кит Кэмерон, Линн Хиршберг [автор журнала „Вэнити фэйр“], Бритт и Виктория [будущие биографы „Nirvana“]…»

Остальных я не запомнил.

«Nirvana» провела концерт на арене для корриды «Plaza de Toros» в Валенсии, Испания, 2 июля. На следующий день, в Мадриде, у Кортни начались схватки – прямо перед концертом. Курт, незнакомый с процессом родов, отыграл выступление в панике, думая, что его жена в любую минуту может либо родить, либо вообще умереть. По совету врача Кортни «Nirvana» отменила два оставшихся испанских концерта, и Куртни первым классом вылетели в Лос-Анджелес, притом для Кортни заказали два места, чтобы она могла в полете прилечь.

9 июля «Lithium» вышел в Великобритании. В тот же день Кортни позировала для фотосессии к предстоящему интервью с Линн Хиршберг из журнала великосветских сплетен «Вэнити фэйр». Не беспокоясь о чужом мнении, она снималась с сигаретой – которую позднее велела заретушировать редактор Тина Браун – на заключительной стадии беременности.

Вернувшись в Лос-Анджелес, парочка обнаружила, что у них в квартире лопнула труба и в ванной произошел потоп. Казалось бы, ничего особенного, но Курт хранил там многие свои ценности – голубую гитару «Mosrite», книжки стихов, свои работы и две пленки с гитарными партиями для следующего альбома – для сохранности, потому что в ванную грабитель заглянул бы, наверное, в последнюю очередь. Все погибло.

Сытые по горло, они позвонили Джону Сильве и потребовали, чтобы тот нашел им другую квартиру. С его помощью в конце июля они переехали на Альта-Лома-Террейс, 6881, в холмах Западного Голливуда – довольно сюрреалистическое, очень уединенное местечко, которое использовал для съемок своего фильма «Долгое прощание» Роберт Олтмен. Чтобы добраться до холма, на котором располагался дом, нужно было воспользоваться частным подъемником в викторианском стиле, который отмыкался ключом.

– Они потом все время забывали ключ и в итоге ждали на ступеньках, – смеется Дженет Биллиг. – Я поднималась по этим ступенькам с Кортни, должно быть, сотню миллионов раз, когда она была беременна. Куча окон, потрясающие виды – но вещей у них было совсем немного, кроме золотых записей, которые вскоре должны были выйти. Как панк-рокер Макгивер, Курт решил воспользоваться дисками как тарелками, потому что посуды тоже не было.

Курт занялся продюсированием первого альбома «Melvins» на крупном лейбле – «Houdini». Его издавала компания «Razors Age» из Сан-Франциско. Однако он остановился на полпути, когда группа отказалась следовать его советам, как сделать песни более коммерчески успешными. «Эти ребята не соображают ничего», – жаловался он мне. В итоговой версии он значится продюсером семи песен и играет на гитаре в «Sky Pup».

Тем временем Крист Новоселич ввязался в политику: он активно интересовался теми проблемами, которые раздирают его родину, и боролся (успешно) вместе с «Soundgarden», «Pearl Jam» и Дэнни Голдбергом против репрессивного «эротического» закона о музыке, принятого в штате Вашингтон и гласящего, что сотрудники музыкальных магазинов несут ответственность и могут быть арестованы за продажу записей, которые штат признал недопустимыми для подростков.

Курт снова принялся за героин. 4 августа он отправился в «Сидарз-Синай» на 60-дневную детоксикацию. Через три дня Кортни легла в другое крыло больницы, под вымышленным именем, страдая от истощения и осложнений беременности. «Лос-Анджелес репортер» заявлял, что ей ежедневно дают предродовые витамины и метадон. Курта, как мужа, допустили к ней в первую очередь. Эрика Эрландсона – во вторую.

– Эрик был как пульс Кортни, – поясняет Биллиг. – Он очень глубоко понимал ее. Эрик отличный товарищ, очень легкий в общении, умный, с ним легко говорить на множество тем. Курт любил болтать с ним, и в своем роде Эрик был ему как старший брат. Еще более важно, что он мог и в музыкальном плане помочь. Курт и Кортни порой жили у него, потому что они часто переезжали, а дом Эрика стоял пустой, так как сам он жил у Дрю [Бэрримор].

Гитарист «Hole» был единственным, кто посетил Курта и Кортни в первые недели августа. «Он просто спас нам жизнь, – говорил Курт Майклу Азерраду. – Он стал первым кусочком действительности, первым нормальным человеком, по которому можно было судить, какой станет жизнь потом».

Оставалось всего несколько недель до рождения Фрэнсис Бин – но до того случилось событие, которое затмило ее рождение.

11 августа вышел сентябрьский номер «Вэнити фэйр».

Дополнение: «Мелоди Мейкер», 25 июля 1992 года

Интервью с «Nirvana» проходит в раздевалке на берегу реки в Стокгольме. День облачный, с редкими лучами солнца. Все пьют кока-колу, а Крист вино; некоторые курят. Крист и Дэйв сидят на одной кушетке, Курт на другой. На столе миска с острым жареным арахисом и немного фруктов.

Участники группы чувствуют себя неудобно в одном помещении, словно в чем-то друг друга подозревают. Когда Крист говорит, глаза его смотрят куда угодно, только не на Курта. Когда говорит Курт, у него получается какое-то оправдание, как будто он хочет очистить себя от обвинений Криста. По репликам Дэйва становится понятно, что он чувствует всю неловкость ситуации, но старается не обращать на нее внимания.

Если не считать краткого появления группы в этот же день на шведском телевидении, это первое интервью, которое «Nirvana» дает за очень долгое время. Вероятно, этим и объясняется напряженная атмосфера – хотя многие указывают на успех группы как на причину возникновения трений между музыкантами. Курт определенно стал с прошлого раза подозрительнее: сначала он довольно бессвязно ссылается на непричесанность, потом – на недавно покрашенные волосы, потом предлагает встретиться позже, но наконец разрешает Стиву Галлику фотографировать.

Я: Когда я смотрел ваш концерт в Осло два дня назад, я всё думал над тем, что Курт сказал мне в прошлом году: «Мы не собираемся гордиться тем фактом, что теперь нашу музыку будут слушать и фанаты „Guns N’ Roses“. Мы не считаем прогрессом то, что теперь придется играть при большем стечении народу».

– Действительно, – соглашается Крист. – Мы всегда относились к людям с подобной ментальностью с долей презрения и цинизма, а теперь они визжат, увидев нас… И чего они визжат, спрашивается? Что они в нас нашли? Это те же парни, которые любили поколачивать нас в школе.

– Играть на открытых выступлениях просто скучно, – объясняет солист. – Я наконец привык играть большие концерты, потому что по крайней мере звук терпимый. Но на открытом воздухе ветер так сильно дует, что музыку не слышно, и даже создается ощущение, что вообще не играешь. Кажется, что выступаешь под плюсовую фанеру. К тому же эти фестивали очень мейнстримовые – мы играем со всякими «Extreme» и «Pearl Jam», понимаешь?

Каждый вечер я стараюсь, – продолжает он, – но не могу себя обманывать. Я не могу улыбаться и позировать, как Эдди Ван Хален, хотя сам он просто жалкий алкоголик. Это не значит, что в следующем месяце [в Рединге] всё будет так же, но сейчас дела обстоят именно так.

Я: Ты не чувствуешь ответственности?

– За что? – спрашивает Курт.

Я: За массы. За тех, кто покупает ваши записи.

– По мне, – неуверенно начинает Дэйв, – наша ответственность состоит в том, чтобы не притворяться кем-то другим. Я не думаю, что нам поможет, если мы решим притвориться профессиональной рок-группой. Если наше шоу говно, то пусть оно и будет говно. Да, играть на крупных концертах – это большая ответственность, но какая еще может быть ответственность? Даже не знаю…

– Быть безответственным – это по-рок-н-ролльному, – добавляет Крист.

Я: Знаю.

– Когда начинаешь относиться к музыке как к ответственности, она становится бременем, – задумчиво говорит барабанщик.

Дэйв начинает рассказывать мне об интервью, которое они только что дали шведскому телевидению: «Нас благодарили как спасителей рок-н-ролла, – смеется он. – За то, что мы закинули в мир дельцов от рока хорошенькую бомбу».

Я: А вы так и сделали?

– Скорее надули бумажный пакет и хлопнули его, – хихикает Крист.

Я: С моей точки зрения, случилось вот что: великий альбом разошелся в куче экземпляров, но это мало что изменило.

– Да, отстойные металлические группы не перестали существовать, – соглашается басист.

Я: Что вам больше всего не нравится в славе?

– Что ко мне подходят ребятки в футболках с Брайаном Адамсом и Брюсом Спрингстином и просят автографы, – говорит Курт. – Что в толпе стоят люди с табличками, где на одной стороне написано «Even Flow» [песня «Pearl Jam»], а на другой «Negative Creep» [песня «Nirvana»].

Я: А что, наоборот, больше всего нравится?

– Ты знаешь, вот это интересный вопрос, – иронически отвечает Курт.

– Я даже не думаю, что это слава, – добавляет Дэйв. – Вот Иэна Маккея можно считать знаменитым, если он из «Fugazi» и в Вашингтоне хотят от него детей? В детстве кажется, что знаменит тот, кто появляется в журналах или в новостях, но ведь это просто журнал, просто выпуск новостей.

– Ну, кое-какие привилегии у нас появились, – решается возразить Крист. – Бесплатная выпивка, например.

Я: У вас много поклонниц?

– Почему-то думают, что я как единственный неженатый участник группы должен быть бабником, настоящим сексуальным монстром, – отвечает Дэйв. – Но это же глупость. Я хотел бы найти девушку, которую смогу полюбить, и провести с ней всю оставшуюся жизнь, но рок-концерт – это никак не то место, где найдешь такого человека. Может, всяким металлюгам это и льстит, но нам кажется скорее неприятным.

Я: А как насчет выпивки?

– В это турне я поехал с новыми целями, – размышляет вслух Крист. – Раньше я снимал стресс тем, что очень много пил и реагировал на всё вокруг. А сейчас я просто двигаюсь вслед за потоком.

– А мне нравилось неожиданно расстроиться, разозлиться… – возражает Курт.

Я: Внезапная слава изменила ваш стиль жизни?

– Еще бы, – горячо отвечает Курт.

– А мой так нет, – не соглашается басист. – Я по-прежнему могу прийти в «Сейфвей», купить там овощей и фруктов, погулять по городу. Мне не важно, если на меня пялятся, указывают пальцем, шепчутся вокруг.

– Да? – спрашивает Курт. – Совсем?

– Совсем, – отвечает Крист. – Просто иду дальше. И чем больше они меня видят, особенно в Сиэтле, тем меньше…

– Ну да, наконец они устанут над тобой ржать и шушукаться у тебя за спиной, – заканчивает за него Курт. – Но я, бывает, имею дело с людьми, которые хотят меня побить – лишь из-за того, что считают меня сраной рок-звездой, которая не может справиться с собственной славой.

– Ну, мне-то проще, – дипломатично вмешивается Дэйв, – потому что такого явления, как знаменитый барабанщик, просто не существует.

Я: А Ринго?

– Ну разве что…

– Как-то я был в рок-клубе, – продолжает Курт, – и ко мне вдруг подходит какой-то парень, хлопает по спине и говорит: «У тебя все клево, так ведь? Музыканты классные, ты пишешь крутые песни, ты повлиял на множество людей, но слушай, тебе надо разобраться со своими проблемами!» Потом подходит другой чувак: «Надеюсь, ты преодолеешь свои проблемы с наркотиками». И все это в то время, когда я просто смотрю концерт «Melvins» и никого не трогаю!

Рядом торчало пять-шесть пацанов, они были очень пьяные и визжали: «Рок-звезда, рок-звезда! Смотрите, он может сдвинуться в любую минуту! Сейчас у него поедет крыша! Он сейчас заплачет!» Потом возвращается этот второй чувак, кладет мне руку на плечо и говорит: «Знаешь, у меня девушка ушла и забрала мой альбом „Nirvana“, так что дай мне четырнадцать баксов на новый диск, ты же теперь мегазвезда и можешь это себе позволить». А я говорю: «Вот как, очень умно. А почему бы тебе лучше не пойти на хер?»

– Мы однажды сидели с мамой и выпивали, – подключается Крист, – и тут появились какие-то парни, стали орать, что «Nirvana» сосет, и всячески меня оскорблять.

– Это было в Абердине? – спрашивает Курт.

– Да. Но обращать на них внимание нельзя, – предупреждает его Крист, – иначе подхватишь паранойю. Мне часто снится, что я появляюсь на людях голый, и я расцениваю это как боязнь высунуться. Да забудь об этом! А то действительно мания преследования будет. Я тоже был таким, когда видел какую-то знаменитость.

– Да, – прерывает его Курт, – но неужели ты их так доставал?

– Вообще-то нет, – отвечает Крист, – но тот инцидент, о котором ты говоришь, по-моему, просто случайность.

– Это не случайность, – рычит Курт. – Подобное происходит со мной постоянно – каждый раз, когда я выхожу в люди, каждый гребаный раз. Мне по-прежнему нравится быть в группе и играть музыку с Кристом и Дэйвом, но если придется ограничиться студийными записями и не ездить больше на гастроли, то так тому и быть.