Рассказ о сыне сеистанского эмира,
о белом слоне, черной змее и о том,
как служил ей сын эмира
Ночь тридцать восьмая

Когда золотой дракон-солнце ушел в пещеру запада, а белый слон-месяц вышел из Хинда востока, Худжасте, подобная человеку, укушенному змеей или раненному слоном, пришла к попугаю просить разрешения и сказала: «О попугай! Ты все время похвалялся своей любовью ко мне, но толку от этого не было… А ученые говорят, что четыре вещи проистекают из других четырех: вражда — из зависти, унижение — из споров, ненависть — из насмешек и разлука — из легкомысленного отношения. Я сегодня уж который раз прихожу к тебе, а ты не оказываешь мне никакого почета и заставляешь меня возвращаться со стыдом и унижением. Кому можно рассказать об этом? Кому можно поведать такой рассказ?»

«О хозяйка, — ответил попугай, — что это за слова ты говоришь? Какими упреками осыпаешь меня? Ты пользуешься почетом у всего мира, кто же может отнестись к тебе с презрением? Тебя уважают все люди, кто же может отнестись к тебе непочтительно? Но все, что я говорю, я говорю лишь для тебя, все мои мысли направлены лишь на твое благо. Ученые говорят: „Древо совета очень горько, но зато плоды его чрезвычайно сладки“».

Ты советов своих не жалей, Нахшаби,
Кто советам внимает, весь мир покорит.
Пострадает лишь тот, кто не хочет внимать,
Тем убытка не будет, кто сам говорит.

«О Худжасте, что было, то было, что прошло, то прошло, что случилось, то случилось. Теперь вставай, ступай к своему другу и не допускай никакой оплошности в повиновении ему, не позволяй себе ни малейшей вольности в служении ему, подобно тому сыну сеистанского эмира, который служил змее, и служил не напрасно. Ведь ты будешь служить человеку, как же может пропасть понапрасну твоя служба?!» — «А что это за рассказ о сыне эмира и змее?» — спросила Худжасте.

«Говорят, — отвечал попугай, — что в Сеистане был некий эмир, у которого было два сына. Старшего он сделал своим престолонаследником и вручил ему поводья всех дел. По этой причине братья охладели друг к другу и в конце концов перешли к открытой вражде.

Поистине, брат должен быть еще и другом — чужой человек, настроенный дружелюбно, лучше брата, настроенного враждебно!

От крайней печали и тоски младший брат покинул Сеистан и в смятении своем подобно серпу резал на полях мира день и ночь, стоянки и переходы, как золотой шар-солнце катился по лугам, водопоям и привалам, проливал из глаз слезы на тысячи ладов и в конце концов удалился от своего царства и государства. „Путешествие — это бедствие“, — гласит арабская поговорка. Не было у него товарища, которому он мог бы поведать горе сердца, не было друга, которому он мог бы раскрыть свою тайну. Арабы говорят: „Жизнь на чужбине — сплошная беда, разлука — сплошное терзание“. Каждый день измерял он циновку скорби, каждую ночь валялся в люльке тоски. В конце концов остановился он в одном городе, поселился в одном местечке, но от недостатка средств стало ему трудно жить, пришлось ему очень плохо. Молвил он про себя: „Если время не ладит со мной, надо мне подладиться под него, если судьба не хочет мириться, надо ей покориться“».

Постарайся мириться с судьбой, Нахшаби,
Александра и Дария вспомни судьбу.
Ты ведь знаешь прекрасно превратность судьбы,
Не вступай же напрасно ты с нею в борьбу.

«Ночью сын эмира дал обет и сказал: „Завтра утром, когда ночь будет обращена в бегство, а день победит, выйду я из дома и поступлю на службу первому, кто попадет мне навстречу, будь то слабый мураш или жужжащая муха“.

Выйдя из дома, он увидал черную змею, высунувшую голову из норы. Увидев его, змея тотчас же спряталась. Сын эмира сказал: „Раз я дал обет, я должен стать ее слугой“.

Он подошел к норе и подал голос. Змея удивилась:

„Как это человек пришел к дверям своего врага?! Как это он зовет свою собственную смерть?!“

Змея не выползла, тогда сын эмира сказал: „О ты, не ведающая печалей! О султан покоя! Слыхал я, что однажды некий мудрец спросил змею: „Когда заклинатель подходит к твоей норе и начинает говорить с тобой нежным голосом, почему выползаешь ты из норы и даешься ему в руки?“ — „Мне становится стыдно, — ответила змея, — что кто-то приходит к моей норе, зовет меня, а я не выхожу“. — „О змея! Я не чародей и не заклинатель! Я человек, впавший в нужду, и пришел к тебе с просьбой. Если ты выйдешь, я расскажу тебе мою историю“.

Змея выползла. Поистине, верно сказали арабы: „Лаской можно даже змею заставить выйти из норы“».

Человек — это страшная сила, мой друг,
Его планов стрела в цель всегда попадет.
На земле и в воде — он повсюду силен!
И ни рыба, ни змий от него не уйдут.

«И начал сын эмира служить змее, как раб, стоя на одной ноге. „Кто ты такой, — спросила змея, — откуда идешь и по какому делу пришел?“ — „Я сын сеистанского эмира, — ответил он, — превратности судьбы заставили меня испить такого яда, притеснение времени довело меня до такого дня. Отец меня притеснял, брат враждовал со мною, и я пустился по миру. Мне стыдно служить сынам своего собственного рода, опоясываться поясом служения перед такими же существами, как я сам. Поэтому я хочу несколько дней послужить тебе, некоторое время хочу быть твоим рабом. В тебе есть несколько таких вещей, которые делают возможным служение тебе, есть такие свойства, каких нет у людей. Первое из них то, что в голове твоей есть жало, причиняющее боль, но зато под тобой — сладость клада. Затем, ты, подобно почтенной матроне, большей частью закрываешься прахом, подобно отшельнику, большую часть года проводишь под землей. Затем, то, что ты убиваешь даже собственных детей, если знаешь, что они кому-нибудь причинят вред, сама устраняешь от людей ту пагубу, которую они могли бы принести. По причине такой избранной природы, вследствие таких похвальных поступков я решил служить тебе, поступить к тебе в услужение“.

Змее эти речи понравились, и она согласилась принять его в свое общество. Когда прошло несколько дней и стало ясно, что сын эмира оказывает ей большие услуги, змея обратилась к нему с такой речью:

„О сын эмира! Я уже давно довольствуюсь прахом, не ищу ничего, кроме пустыни, очень давно отказалась от развалин и не сторожу кладов. В окрестностях нет зарытых денег, которые я могла бы дать тебе, нет поблизости клада, который я могла бы подарить тебе. Но я чрезвычайно сконфужена твоей службой, твое смирение заставляет меня стыдиться. Я не могу отпустить тебя, ничего тебе не дав, не могу проститься с тобой и позволить тебе уйти с пустыми руками. Скорее ступай в такой-то город, а я пойду следом за тобой“. — „Прекрасно“, — сказал сын эмира. „А у царя того города, — продолжала змея, — тысяча прирученных слонов, среди которых есть один белый. Этого слона тот повелитель чрезвычайно любит и ценит и ни единого часа не может провести без него. Когда этот слон пойдет на водопой, я заползу ему в хобот, буду всячески терзать его и не выползу до тех пор, пока ты мне не прикажешь. Когда ты покажешь такое искусство, тебе дадут все, что ты захочешь, подарят все, что бы ты ни попросил“.

Сын эмира направился в тот город, змея поползла следом за ним. Улучив удобный случай, она заползла слону в хобот и начала на сто ладов терзать его. Слон принялся исторгать вопли, валяться по земле, пришел в такое смятение, что от этого в смятение пришел весь город, и все звери и птицы тоже начали волноваться, и никто не мог прийти в себя».

Муки змей и слонов, это знай, Нахшаби,
Невозможно, мой милый, сравнить никогда.
То лишь мукой считай ты, когда лютый слон
От отчаянья станет слабей комара.

«Сколько ни старались знахари, сколько ни мучились кудесники, страдания слона становились все больше, исступление его становилось все ужаснее. Царь повелел кликнуть клич по городу, что всякий, кто сможет успокоить этого слона и облегчить ему мучения, заслужит такую-то награду, получит такое-то вознаграждение.

Сын эмира увидел, что печь нагрелась, и через семь дней пошел к царю и сказал: „Я могу вылечить слона, но только надо, чтобы сегодня ночью меня оставили с ним вдвоем“.

Так и сделали. Когда прошла первая стража ночи, сын эмира положил руку на лоб слону, змея выползла из его хобота, оказала услугу сыну эмира, выполнила свое обещание и пустилась к себе домой. Слон же за всю неделю впервые погрузился в сон и наутро проснулся в обычном здравии. Царь поздравил сына эмира с его проницательностью, похвалил его сметливость, оказал ему сотню тысяч почестей, осыпал его всяческими милостями, принял его в названые братья и подарил ему двух слонов, нагруженных золотом. Долго длившаяся нужда сына эмира сменилась покоем, долголетнее унижение перешло в почет. В скором времени правитель этого города из мира бренного переселился в мир вечный, и правление городом было предоставлено сыну эмира.

Это было следствием его службы и плодом оказанных им змее услуг».

Нахшаби, постоянно вельможам служи,
Постоянный ты в жизни увидишь успех.
Много лет я смотрю на людские дела,
И я вижу, что служба полезна для всех.

Дойдя до этих слов, попугай обратился к Худжасте с такой речью:

«О хозяйка, служба змее, являющейся врагом человека, не пропадает понапрасну. Неужели же может оказаться напрасной любовь к человеку и дружба с ним, если он — наивысшее из всех существ в мире? Теперь вставай, ступай к своему другу и стань прислужницей и рабыней его!»

Худжасте хотела последовать его совету, но белый слон-солнце высунул голову из Индостана востока, черная змея-ночь уползла в пещеру запада, поднялся дневной шум, утро показало свой сверкающий лик, и идти было уже невозможно…

Нахшаби сегодня ночью собирался
Повидаться с другом нежным и прекрасным,
Только утро помешало это сделать:
Всем влюбленным утра вестник — враг ужасный.

Рассказ о сыне сеистанского эмира, о белом слоне, черной змее и о том, как служил ей сын эмира Ночь тридцать восьмая

Рассказ о сыне сеистанского эмира,
о белом слоне, черной змее и о том,
как служил ей сын эмира
Ночь тридцать восьмая