Войти в систему
Войти с помощью соц. сетей:
Америка создавалась как представительная демократия. Критически важное значение имело включение в систему действенных сдержек и противовесов, а также Билля о правах, которые гарантировали уважение большинством прав меньшинства. Однако на практике мы превратились в страну, где меньшинство имеет власть над большинством. При нашей избирательной системе двое из троих президентов, занимавших эту должность в нынешнем столетии, пришли к власти при явном меньшинстве голосов. Кроме того, у нас практикуются предвыборные махинации в палате представителей, одной из ветвей государственной власти, которая по определению должна отражать состав населения. Так, во время выборов 2012 г. демократы не смогли получить большинство в палате представителей, хотя имели на 1,4 млн голосов больше, чем республиканцы. А наш сенат, структура которого должна обеспечивать одинаковый вес всех штатов, в результате неодинаковой плотности населения усугубил проблему контроля со стороны партии меньшинства, по крайней мере с точки зрения нации в целом. Мы первыми в мире создали современную демократию и демократические институты, а теперь плетемся в хвосте. Все могло быть иначе, если бы эти президенты и законодательные органы вели себя чуточку благопристойнее, со сдержанностью, отражающей тот факт, что они не имеют поддержки большинства американцев. Однако вместо этого они пускаются в крайности политики типа «победитель получает все». Такое доминирование меньшинства над большинством носит явно недемократический характер, разочаровывает избирателей и ослабляет легитимность американского правительства внутри страны и за рубежом. Такие вопросы, как контроль за оборотом оружия, минимальный уровень оплаты труда и ужесточение финансового регулирования, пользуются поддержкой подавляющего большинства американцев, однако не могут получить решения. Эта книга начинается с краткого обсуждения налогового закона 2017 г. Обычно снижение налогов получает ошеломляющую поддержку. В этот раз, однако, избиратели понимали, что речь идет о сокращении налогов для богатых за счет среднего слоя и следующего поколения. Большинство отнеслось к этому так негативно, как никогда в истории.
Все очевиднее становится тот факт, что республиканская партия стремится навсегда закрепить власть меньшинства над большинством. Для нее это важнейшая задача, потому как проводимая ею политика от регрессивного налогообложения (введения для богатых более низких налоговых ставок, чем для остальных) до урезания программ социальной защиты и Medicare и сокращения возможностей правительства в более широком смысле ненавистна для большинства избирателей. Республиканцам приходится идти на все, лишь бы большинство не получило контроля. А если большинство все же получает контроль, им приходится изворачиваться, чтобы не допустить проведения политики в интересах большинства. Как выразилась Нэнси Маклин, профессор истории из Университета Дьюка, им приходится «заковывать демократию в кандалы».
Понимание того, как далеко зашел этот процесс, дает ясную картину необходимых Америке политических реформ, представляющих собой предварительное условие устойчивого преобразования экономики, за которое я ратую в этой книге. В центре этой главы находятся три важнейших вопроса: обеспечение справедливости при голосовании, поддержание эффективной системы сдержек и противовесов в правительстве и уменьшение власти денег в политике.
Система, предназначенная для защиты прав меньшинства, превратилась в свою противоположность. Для справедливой демократии обеспечение защиты прав меньшинства очень важно. Однако не менее важно защищать и права большинства.
Попытки навязать большинству политическую волю меньшинства начинаются с контроля голосования. В нашей разобщенной стране политическая борьба вокруг голосования — кому разрешено голосовать — и представительства не нова: при работе над конституцией южным штатам удалось увеличить собственное представительство в результате требования учитывать рабов как три пятых свободного человека, хотя сами рабы не имели права голоса. Однако в результате роста ангажированности в последнее время эта борьба сделала еще один уродливый виток. Республиканцы решили лишить права голоса тех, кто, по их мнению, может не оказать им поддержки. По правде говоря, наша страна имеет долгую историю лишения права голоса: один из наиболее ярких примеров этого — запрет на голосование для осужденных преступников, который действует во многих штатах. Причины заключения в тюрьму могут быть разными, но одним из его очевидных последствий является массовое лишение права голоса: примерно 7,4% афроамериканцев — суммарно 2,2 млн человек — не могли участвовать в выборах 2016 г., поскольку законы штатов лишали их права голоса.
В некоторых штатах, где республиканцы занимают доминирующее положение, наблюдаются также попытки затруднить работающим людям регистрацию или получение доступа к избирательным урнам. Республиканцы не могут ввести избирательный налог, существовавший когда-то в штатах сегрегированного Юга, однако в их силах увеличить издержки, связанные с регистрацией и голосованием, а это эффективный сдерживающий фактор. Вместо того чтобы максимально облегчить регистрацию — осуществление одного из основных прав гражданина, — скажем, разрешить регистрацию по водительскому удостоверению, они усложняют ее насколько возможно. Они могут, например, потребовать предъявления труднодоступных документов, удостоверяющих личность.
Исторически обе партии были не прочь использовать лишение права голоса в своих интересах: как мы уже отмечали, демократы, когда Юг находился под их контролем, создавали препятствия для участия в выборах афроамериканцев и бедняков. Однако потом произошло размежевание взглядов на этот прием: в наши дни его практикует в основном одна партия.
Кроме того, выборы проводятся так, чтобы затруднить голосование работающим людям — в одних случаях сокращаются часы работы избирательных участков (в штате Индиана они закрываются в 18:00), в других отменяется регистрация, а в третьих уменьшается число кабин для голосования. Америка — одна из немногих стран, где в воскресенье, когда большинство людей не работает, голосование не проводится.
Избирательная система несправедлива и в других аспектах. Перекраивание избирательных округов для получения нужных результатов, например, приводит к тому, что одни голоса значат больше, чем другие.
Изменить ситуацию могут следующие шесть реформ: 1) голосование в воскресенье (или голосование по почте, или объявление дня голосования выходным); 2) введение платы для людей, которые приходят голосовать (или штрафа за неявку, как в Австралии); 3) облегчение регистрации; 4) отказ от лишения права голоса тех, кто отбывает тюремное заключение; 5) прекращение практики перекраивания избирательных округов для получения нужных результатов и 6) предоставление возможности получения гражданства «мечтателям» — детям мигрантов, выросшим в стране и не знающим другой родины, кроме США.
Эти реформы опираются на простой набор принципов: каждый американский гражданин должен иметь право голоса, и все голоса при подсчете должны быть равными. В Америке печально низкая доля граждан, участвующих в голосовании. Предлагаемые реформы должны изменить положение. Они должны также уменьшить власть денег — одна из дорогостоящих частей любой избирательной кампании связана с определением круга тех, кто может поддержать кандидата, и с обеспечением их реального участия в голосовании. Более широкое участие в голосовании позволяет рассчитывать на получение более репрезентативного правительства. Чтобы голосовать, требуется гражданская позиция. Мы знаем, что участие в голосовании связано с затратами времени — издержками, к которым особенно чувствительны обычные работники. В обществе, где поощрительные выплаты становятся нормой, они не считаются слишком большой ценой, уплачиваемой за мотивирование людей к осуществлению демократических прав, в отличие от барьеров, создаваемых для их демотивирования.
Лозунг «Нет налогам без представительства» дал начало американской революции, тем не менее в нынешней системе большое число людей платит налоги, не имея никакого представительства, — среди них те, кто отбывает тюремный срок, как уже говорилось, и временные мигранты, не говоря уже о наших гражданах в округе Колумбия или в Пуэрто-Рико.
Прокатитесь по Большой Калифорнийской долине и посмотрите, как мигранты горбатятся на ее полях: они живут в трейлерах, пьют грязную воду, страдают от множества болезней и не имеют никаких политических прав. Многие из них уже не в первом поколении являются низкоквалифицированными работниками, которые курсируют через границу, — политические права для них не предусмотрены. В какой-то мере эта картина напоминает хлопковые поля Юга до Гражданской войны в США. Хуже всего, что наши политическая и экономическая системы работают совместно на сохранение этих примеров крайней несправедливости: наличие массы заключенных обеспечивает источник дешевого труда и гарантирует, что множество тех, кто проголосовал бы за демократов, не имеет права голоса. Труд временных мигрантов без перспективы получения американского гражданства гарантирует, что лишения этих работников не будут фигурировать в политическом процессе. Они — временные мигранты, хотя и приезжают на работу из года в год. США — их единственный источник существования, а мы не даем им вида на жительство, поскольку это влечет за собой получение гражданства и права голоса. Работодателей вполне устраивает такая ситуация — помимо того, что они получают источник дешевой и послушной рабочей силы, низкий уровень оплаты труда таких работников приводит к понижению зарплаты и в других местах.
Долгий путь, который прошла демократия, ясно показал важность системы сдержек и противовесов. Демократия по своей сути — это гарантия того, что ни один человек или группа людей не имеет чрезмерной власти. Не случайно в американском Билле о правах говорится, что даже большинство не может лишить меньшинство определенных свобод. Это сделано потому, что чрезмерной властью нередко злоупотребляют (как заметил лорд Актон, «власть развращает, а абсолютная власть развращает абсолютно»), и потому, что все люди и институты совершают ошибки. Система сдержек и противовесов играет центральную роль в предотвращении наращивания и злоупотребления властью. Тревожно наблюдать, как президент Трамп разрушает нашу систему и нашу профессиональную бюрократию, которая принципиально важна для предотвращения чрезмерной политизации государственных процессов. Он, например, предложил расширить право свободно увольнять госслужащих и таким образом аннулировать результаты более чем вековых усилий по деполитизации правительства. Политика, в том числе правила и нормы управления нашей страной, определяется посредством политического процесса, однако ее реализация, справедливая и объективная, должна осуществляться бюрократией, не примыкающей ни к какой партии. Одной из сильных сторон Соединенных Штатов является компетентность и честность их бюрократии, а Трамп пытается уничтожить ее. Консерваторы давно упрекают правительство в некомпетентности. Их «реформы» вполне могут превратить эти упреки в самореализующееся пророчество, в часть согласованных действий по ослаблению правительства, по его политизации.
Совершенно очевидно, что ключевой частью прогрессивной политической программы должно быть противодействие этим попыткам ослабить нашу систему сдержек и противовесов. На самом деле нам нужно укреплять ее, а также роль профессиональных гражданских служб и независимых агентств. Необходимо больше думать о том, как поддерживать демократическую подотчетность параллельно с предотвращением политизации и повышением профессионализма, эффективности и работоспособности правительства. Другие страны наглядно показывают, как этого добиться.
Нападки Трампа на судебную систему особенно агрессивны. Когда один суд за другим стал объявлять его запрет на въезд мусульман в страну злоупотреблением властью — нарушением основных прав человека, — он, как и другие президенты, которым приходилось бороться против неугодных им судебных решений, подал апелляцию. Трамп, однако, этим не ограничился, а поступил как классический тиран: он обрушился с критикой на сами суды, подрывая уверенность в судебной системе и ее роли беспристрастного арбитра.
Верховный суд, впрочем, начал терять свой статус беспристрастного и мудрого арбитра еще до того, как Трамп стал президентом. Доверие к нему постепенно деградировало в результате долгосрочной стратегии республиканцев, нацеленной на подбор таких судей, которые принимают решения с учетом их идеологии и интересов партийной элиты. Эта стратегия, похоже, оправдала себя: в последние два десятилетия мы стали свидетелями череды решений с сильным партийным уклоном. Конечно, президенты всегда хотят, чтобы суд поддерживал их взгляды. Традиционно они, однако, понимали важность восприятия суда как беспристрастного, сбалансированного и мудрого арбитра. Инициатором похода против суда следует считать президента Джорджа Буша–старшего, прославившегося назначением абсолютно некомпетентного судьи Кларенса Томаса.
Грубые попытки республиканцев комплектовать суды партийными судьями создают еще одну проблему, связанную с недоразвитым набором «принципов», которые лежат в основе их странной коалиции, куда входят, в частности, либертарианцы, трамповские протекционисты и корпоративная элита. Особенно показательно, когда суд выносит решения по вопросам политики и политическим правилам игры, чего стоит случай назначения президентом Джорджа Буша–младшего, несмотря на то что он имел явное меньшинство голосов избирателей. Обычно республиканцы стоят горой за права штатов. Однако в деле «Буш против Гора», если бы штату дали волю, президентом выбрали бы Гора. Поэтому республиканские судьи в Верховном суде закрыли глаза на свои обычные ценности ради получения желаемого политического результата. Аналогичным образом, когда суд разрешил делать неограниченные взносы на избирательные кампании в решении по делу «Объединенные граждане против Федеральной избирательной комиссии» и таким образом усилил роль денег и экономического неравенства в нашей политической системе, он фактически высказал мнение, что деньги (пока еще) не развращают американскую политику.
Задача «консервативных» (республиканских) судей заключается в принятии вроде бы принципиальных и последовательных решений, которые одновременно не противоречат их партийной позиции. Однако, по мере того как Республиканская партия становится все более беспринципной, выполнение этой задачи дается все труднее и труднее.
В результате этого суд воспринимается многими как еще один инструмент в широкомасштабной партийной борьбе, а не как справедливый институт, мудрость которого должна объединять страну. Этот суд усиливает экономическое и расовое разделение страны и обостряет и без того глубокое политическое и философское размежевание.
Наивно полагать, что может быть суд, стоящий выше политики. Однако мы могли бы иметь более сбалансированный суд, где игры ведутся не так активно. Простая институциональная реформа, которая помогает сделать шаг в этом направлении, заключается в замене пожизненного пребывания в должности на, скажем, 20-летний срок. Это предложение высказывается уже не одно десятилетие, однако оно становится все более актуальным и приобретает все больше сторонников по мере углубления раскола суда. В среднем примерно у двух судей период пребывания в должности будет истекать в течение четырехлетнего президентского срока. Такая реформа могла бы также ослабить мотивацию острой партийной борьбы в конце срока пребывания Обамы в должности, когда конгресс отказывался даже рассматривать предложенную им кандидатуру Меррика Гарланда.
Конституция не устанавливает количество судей Верховного суда. Ходит немало разговоров о том, что с учетом многочисленных нарушений традиционных норм республиканцами, особенно с учетом отказа даже рассматривать кандидатуру Гарланда, демократы должны настоять на введении в состав суда как минимум двух дополнительных членов, если они победят на президентских выборах и получат контроль над обеими палатами конгресса. Каким бы заманчивым такое предложение ни казалось, оно может привести к еще большему ослаблению американских демократических институтов: каждая из сторон будет пытаться ввести дополнительных судей при первой возможности для получения контроля над судом. Суд и без того во многом воспринимается как орудие партийной борьбы, и подобная идея лишь усилит впечатление.
К тому же это неприемлемо для меньшинства — беспардонное использование всех описанных выше механизмов, получение власти и, пока она в руках, изменение состава Верховного суда так, чтобы он и потом продолжал проводить нужные интересы и идеологию.
Ограничение срока пребывания в должности судей Верховного суда, пожалуй, лучший способ решения этой проблемы. Следующая администрация демократов должна официально предложить такую поправку, а в качестве временной меры, до тех пор пока поправка не будет принята и не вступит в силу, следует расширить состав суда.
Пожалуй, самый большой изъян американской политической системы — это власть денег, которая стала настолько значительной, что политической системе теперь больше подходит характеристика «один доллар — один голос», а не «один человек — один голос». Всем нам известны составляющие этой отвратительной связи денег с политикой: лоббисты, взносы в пользу избирательной кампании, система вращающихся дверей и СМИ, контролируемые богачами. Состоятельные люди и богатые корпорации используют финансовую власть для покупки политической власти и для распространения своих идей, иногда с помощью «информационных вбросов». Особенно славится этим канал Fox News, использование которого подтверждено многочисленными фактами.
Те, у кого есть деньги, пускают их на еще большее приумножение своего богатства через политическую систему. Нефтяные компании получают доступ к участкам государственной земли, где находятся залежи нефти и других полезных ископаемых, за ничтожную долю стоимости этих ресурсов. Они фактически обкрадывают рядовых американцев, но эта кража остается скрытой — мало кто из американцев знает, что к ним в карман залезли. Администрация Клинтона хотела было заставить эти корпорации заплатить полную цену, но они развернули успешную кампанию и отстояли возможность пользоваться ресурсами страны по дешевке.
Хотя корпорации платят ничтожно мало за государственные активы, правительству очень дорого обходится все, что оно приобретает у частного сектора. Фармацевтические компании почти не участвуют в исполнении закона об обеспечении престарелых лекарствами по программе Medicare: правительству, крупнейшему покупателю лекарственных средств в мире, не разрешено даже торговаться. Это и другие положения введены в закон в угоду производителям лекарств, чтобы позволить им взвинчивать цены и получать высокую прибыль. И они своего не упустили. Стоимость лекарств для программы Medicare намного выше, чем для других правительственных программ вроде Medicaid. Те же самые патентованные лекарственные средства обходятся программе Medicare на 73% дороже. В результате ежегодно налогоплательщики выкладывают дополнительные десятки миллиардов долларов фармацевтическим компаниям.
Что можно сказать о политической системе, где если не сам президент, то некоторые крупнейшие спонсоры, особенно республиканской партии, сделали состояние на игорном бизнесе, который скандально известен своей причастностью к отмыванию денег и эксплуатации игромании? Они знают, что их состояния зависят от благосклонности государства. Займи правительство более жесткую позицию в вопросе отмывания денег, и их кошельки начнут худеть. То же самое можно сказать и о застройщиках, которые знают, что небольшая оговорка в налоговом законе о предоставлении льгот — вроде такого же, как и для малого бизнеса, 20%-ного снижения налоговой ставки для инвестиционных трастов недвижимости, предусмотренного в конце 2017 г., — может принести им целое состояние. Им также известно, что небольшое изменение регулирования — например, введение требования раскрывать реальных покупателей дорогой недвижимости, которое осложнит, если не прекратит использование недвижимости для отмывания денег, — может полностью разрушить модель их бизнеса. Примеры, приведенные в этом абзаце, вполне можно считать образцами самых извращенных и отвратительных форм погони за рентой. Однако не стоит ожидать, что правительство, возглавляемое охотниками за рентой, будет чем-то иным, кроме правительства для охотников за рентой. А от такого правительства не следует ждать роста и социальной справедливости.
Бороться против власти денег в нашей демократической системе при нашей сильной вере в свободу прессы и слова нелегко. Другим странам, не менее нас преданным демократии и свободе прессы и слова, это удается лучше.
В значительной мере наши проблемы созданы нами же, или, если точнее, несколькими решениями нашего Верховного суда, которые к тому же были приняты с небольшим перевесом голосов. Примером служит дело «Объединенные граждане». Судебное решение по этому делу сняло ограничения на взносы корпораций, некоммерческих организаций и профсоюзов в комитеты в поддержку кандидатов, ограниченным осталось только прямое финансовое участие этих организаций в избирательных кампаниях. Аргумент о том, что ограничения на расходы для корпораций ущемляют их «права», смехотворен. Корпорации — это не люди. У людей есть права, а корпорации создаются в государстве и могут «наделяться» любыми желательными качествами. Никаких индивидуальных ущемлений прав не происходит, когда мы ограничиваем корпоративные взносы, и это можно доказать. Я покупаю акции, исходя из своей оценки экономических перспектив корпорации. Добавление к такой оценке согласия или несогласия с политическими взглядами генерального директора ослабляет экономику. В реальности акционеры не имеют возможности влиять на то, что делает корпорация, и, когда генеральный директор пускает корпоративные деньги на политику, это почти так же плохо, как перекладывание чужих денег в свой карман.
По мнению суда, если деньги не идут напрямую кандидату, то при отсутствии прямого согласования действий эти расходы «не приводят к подкупу или появлению признаков подкупа». Такое утверждение, без сомнения, ложно. Даже субъективное ощущение подкупа может подорвать веру в наши демократические институты. Одной из причин, по которым так много американцев считают политическую систему коррумпированной, является их совершенно справедливая уверенность в том, что ею правят деньги. Большинство американцев, без сомнения, смотрят на происходящее как на коррупцию. Когда табачная компания тратит деньги на поддержку кандидатов, выступающих против ограничения продажи табака, понятно, что это неизбежно ведет к несоразмерному влиянию. Это форма коррупции, которая мало чем отличается от старомодных методов. Пять судей, поддержавших решение по делу «Объединенные граждане», похоже, живут в другом мире по сравнению с остальной Америкой — или делают все возможное, чтобы найти аргументы в пользу проплаченных интересов Республиканской партии.
Еще хуже решение по делу с участием Аризоны, где штат пытался уравнивать условия борьбы кандидатов, когда взносы или расходы превышали определенный уровень. (Если богатый кандидат вкладывал $100 млн в свою кампанию, что превышало сумму, которую мог собрать его соперник, штат вносил дополнительный взнос в фонд этого соперника.) Суд постановил, что частные лица имеют право создавать неравные условия игры с помощью денежных взносов и что штат фактически лишает их этого права.
Существует широкая программа действий по уменьшению власти денег в политике, которая предусматривает сокращение потребности в частном финансировании, обеспечение большей прозрачности, а также ограничение размера взносов и использования других источников денежного влияния.
Раскрытие информации должно привести к ограничению власти денег: в народе говорят, что солнечный свет — самое сильное дезинфицирующее средство. Члены конгресса, голосовавшие против регулирования продажи табака, возможно воздержались бы от этого, если бы было известно, что они получают крупные выплаты от табачной отрасли. Прозрачность, однако, не так эффективна, как хотелось бы, по двум причинам: во-первых, политики и интересы, которые они обслуживают, намного беспардоннее, чем можно предположить. Из-за того, что влияние денег настолько вездесущее, раскрытие одного или другого случая легко оставить без внимания. «Все так делают». А потом, в нашей системе прозрачности достаточно лазеек, чтобы сделать ее неэффективной, особенно с учетом скандальной известности скрытности комитетов в поддержку кандидатов.
Подлинная и полная прозрачность была бы шагом в правильном направлении. Даже если мы и не сможем добиться полного раскрытия информации, повышение прозрачности по сравнению с той, что имеется сегодня, несомненно должно помочь. Нет никаких причин, мешающих полному раскрытию информации о спонсорах и деятельности комитетов в поддержку кандидатов.
Одного лишь раскрытия информации недостаточно. Нам необходимо ограничить расходы на кампании. Именно с ними связано противоречие между принципами свободы слова и беспристрастных выборов. Лучшим способом его устранения является сокращение потребности в средствах, сокращение преимущества, обеспечиваемого взносами, и усложнение процедуры внесения взносов для имеющих деньги и власть, особенно внесения неограниченных сумм через скрытные комитеты в поддержку кандидатов. Последнее имеет особое значение с учетом дисбаланса богатства и власти в США.
Государственное финансирование кампаний и обязательное выделение государственными теле- и радиовещательными станциями (всеми, кто пользуется государственными эфирными и кабельными каналами) адекватного эфирного времени кандидатам должно значительно сократить потребность в средствах. Аналогичный эффект должно принести и положение об обязательном участии в голосовании, о котором говорилось ранее в этой главе, — значительная доля расходов на кампанию идет на «получение голосов» тех, кто с большей вероятностью будет поддерживать позицию кандидата.
Государственное уравнивание расходов (уравновешивание крупных взносов в пользу одного кандидата или значительных расходов состоятельного кандидата путем государственной поддержки кампаний тех, у кого нет финансовых ресурсов) также должно уменьшить власть денег — это, в свою очередь, потребует изменения постановлений Верховного суда.
Корпорации создаются в государстве и, следовательно, как я уже говорил, имеют такие права, которыми их наделяет государство. Ограничение их права делать политические взносы — это не ущемление права личности, гарантированного конституцией. Частным лицам, которым принадлежит корпорация, разрешается делать взносы с учетом, конечно, ограничений, налагаемых конгрессом. Ограничения для них вполне обоснованны с точки зрения уменьшения власти денег. А вот отказываться от введения еще более жестких требований к корпорациям и скрытным комитетам в поддержку кандидатов нет никакого смысла.
Короче говоря, дело «Объединенные граждане», в котором Верховный суд фактически разрешил неограниченное расходование денег на политические кампании, необходимо пересмотреть. Однако и без пересмотра этого дела можно многого добиться. Корпорации должны иметь право делать политические взносы только при наличии решения акционеров, принятого подавляющим большинством голосов (скажем, двумя третями), с тем чтобы был слышен голос не только генерального директора. Если акционеры сами захотят сделать взнос, это другой вопрос, который и так хорошо регулируется.
Один из самых возмутительных способов влияния — это система вращающихся дверей, в которой политики получают вознаграждение не сразу, а в будущем, в форме теплого места в частном секторе после ухода с должности. Вращающиеся двери — распространенная и разрушительная практика. Легкость перехода работников министерства финансов и других ведомств в США от служения стране к работе на Уолл-стрит заставляет задуматься, не работали ли они на Уолл-стрит все время. Однако система вращающихся дверей глубоко укоренилась в правительстве, включая и военное ведомство, откуда генералы и другие высокопоставленные чиновники без проблем переходят на хорошие должности у подрядчиков министерства обороны.
Администрации разных президентов не раз пытались ограничить доступ к вращающимся дверям, но особого успеха не добивались. В определенной мере проблема связана с тем, что, какими бы ни были правила, люди всегда найдут способ обойти их. Обычно устанавливаются ограничения на прямое взаимодействие с ведомствами, откуда они пришли. Однако выходцы из государственных структур могут инструктировать своих корпоративных коллег, к кому идти и что говорить, а также оказывать влияние другими способами.
В этой сфере более всего необходимы правильные нормы поведения и этика, однако мораль американского капитализма XXI в., благосклонно принимающая алчность, не позволяет выработать их. Бывшие госслужащие, особенно те, у которых имеются политические амбиции, должны опасаться, что получение чека на крупную сумму от Goldman Sachs в обмен на короткую речь может быть воспринято как неблаговидный поступок. Это вдвойне касается бывших министров финансов, госсекретарей и президентов. Вообще любой чиновник должен опасаться получения денег от финансовых институтов, которые выигрывают от его действий при исполнении служебных обязанностей. Добросовестным чиновникам, особенно в наши времена с их скептицизмом в отношении правительства, следует беспокоиться о появлении признаков коррупции, даже если они еле заметны. К сожалению, в условиях нашего капитализма бывший чиновник, отказывающийся от этих щедрых выплат, считается глупцом.
Размышления о неприглядном политическом и экономическом болоте, в котором все больше увязают Соединенные Штаты, вполне могут породить ощущение беспомощности и вогнать в ступор. Наши проблемы безнадежно переплелись друг с другом. Кажется, что невозможно определить, с чего надо начинать. Но начинать надо, причем не на отдельных участках, а сразу на всех фронтах. Для этого необходима новая политика. Нарушение нормального функционирования наших систем голосования и представительства усиливает перекосы в работе политической системы.
Политическая система должна воплощать наши воззрения, убеждения и мнения в политике. Мы выбираем представителей власти, которые, в свою очередь, должны принимать законы и нормы, соответствующие нашим убеждениям. В центре этого процесса находятся наши политические партии, в которых, однако, очень многие разочаровались. Их считают если не явно коррумпированными, то как минимум беспринципными. Более того, в последние годы активизировались такие радикальные элементы республиканской партии, как движение чаепития, которые действуют подобно центробежным силам, разрывающим страну на части.
Разочарование в партиях привело некоторых к мысли, что лучше обойтись вовсе без них, что они не нужны в Америке XXI в. Это заблуждение, однако нам необходимо преобразовать партии, добиться того, чтобы они опирались прежде всего и главным образом на высшие американские ценности.
Что побуждает людей, особенно молодежь, участвовать в политике сегодня, так это движения, связанные с той или иной целью. Одних волнует равноправие полов, других — экономические возможности, а третьих — вопросы жилья, защиты окружающей среды, контроля за оборотом оружия. Хотя эти движения концентрируют внимание на разных вещах, у них есть общая черта: они считают нынешний порядок несправедливым, игнорирующим интересы некоторых групп и закрывающим глаза на важные аспекты благосостояния. Такие движения станут более эффективными, если начнут действовать сообща, если создадут прогрессивный альянс: целое в этом случае больше суммы отдельных частей. Демократическая партия должна стать рупором такого альянса.
Движения важны. Они могут повышать самосознание и вызывать массовую поддержку. Однако для полного успеха обычно необходимо политическое действие, а это требует поддержки как минимум одной из двух партий. Каким бы ни было движение, само по себе оно вряд ли добьется успеха. Хотя для решения многих вопросов нужна поддержка со стороны обеих партий, что случается очень редко, на практике великое разделение Америки отражается как в зеркале в ее двух партиях. В определенном смысле ситуация даже хуже: я уже отмечал, что республиканская партия — это шаткая коалиция религиозных консерваторов, недовольных синих воротничков и сверхбогатых. Во многих отношениях интересы этих групп противоречат друг другу — синие воротнички хотят повышения заработной платы, а корпорации и сверхбогатые стремятся снизить ее. Переговорная сила корпораций увеличивается с либерализацией рынков и ростом безработицы, а это прямо противоположно тому, что служит интересам недовольных работников. Налоговый закон 2017 г. показывает, во что это вылилось на практике: миллиардеры и корпорации получили значительные налоговые льготы, а средний класс — повышение ставок.
В прогрессивных движениях таких противоречий нет. У них есть общее видение образа более совершенного общества с высоким уровнем равенства и благосостояния для всех. Расхождения взглядов если и существуют, то в отношении приоритетов и стратегий. Как сокращение количества токсичных отходов, так и ограничение доступа к оружию являются путями повышения средней продолжительности жизни. Качество нашей жизни повысится, если окружающая среда будет чище, а все дети получат доступ к медицинскому обслуживанию и образованию.
Тем не менее иногда кажется, что прогрессивные движения конфликтуют друг с другом. Некоторые, например, утверждают, что фокус на экономических вопросах и правах отвлекает внимание от возможностей и равноправия полов. Мартин Лютер Кинг–младший понимал, что экономическая и расовая справедливость неразрывно связаны. Он называл свою знаменитую демонстрацию в августе 1963 г. в столице страны Маршем на Вашингтон за рабочие места и свободу. Одной из причин существования расовых различий в доходах является углубление экономического разделения в стране.
Точно так же нездоровый с экологической точки зрения экономический рост нельзя считать устойчивым, а загрязнение окружающей среды — токсичные отходы или свинец в краске — наиболее негативно сказывается на бедных. Таким образом, движение за экологическую справедливость и движения за социальную, расовую и экономическую справедливость явно дополняют друг друга. Короче говоря, разные прогрессивные движения являются взаимодополняющими, а значит, могут и должны работать вместе.
В прошлом общенациональные партии считали, что они объединяют людей из всех 50 штатов. И в те времена взгляды людей из разных штатов не совпадали — одни регионы были более либеральными, чем другие. Но в Америке XXI в. политические взгляды сильно меняются в зависимости от географии. Взгляды жителей крупных городов по всей стране различаются в меньшей степени, чем взгляды сельских и городских жителей в пределах штата. В крупных городах существуют одни проблемы, в сельской местности — другие, а в небольших городах — третьи. Политика, конечно, так и останется местной, но нам необходимо привести концептуальную основу общенациональных партий в соответствие с естественным политическим самосознанием XXI в., которое стало намного шире и связано с масштабными национальными и международными проблемами сегодняшнего дня.
На мой взгляд, привести в порядок демократическую политическую систему невозможно, пока экономическое разделение остается слишком сильным. Реформы, которые я описал в этой главе, необходимы, но если разрыв богатства и доходов будет слишком большим, то выиграют так или иначе богатые. Даже при использовании государственных радио- и телеканалов и субсидировании газет богачи вроде Руперта Мердока могут использовать свои деньги для обеспечения доминирования как минимум на части рынка и для распространения искаженных взглядов.
В обществе хорошо образованных людей системы проверки фактов работают очень эффективно — никто в 65–70%-ной группе избирателей, не являющихся преданными сторонниками Трампа, не принимает всерьез его высказывания без проверки на достоверность с учетом того, как часто он лжет и подсовывает полуправду. Однако Трамп и Fox News вполне могут создать группу сторонников, невосприимчивых к правде. А кроме того, если нужно подорвать доверие к институтам государства, то для этого достаточно просто заронить сомнение. Человек может не верить словам Трампа, но относиться скептически к высказываниям его критиков, а это уже победа. Точно так же, как табачные компании считают победой сомнения курильщиков в научных доказательствах вреда курения, Трамп, Мердок и их компаньоны по разрушению институтов государства побеждают, если им удается просто заронить сомнение.
Мердок открыто делает то, что богачи всегда делали тем или иным образом, — использует власть денег в целях воздействия на общество. При значительных диспропорциях в уровне благосостояния богачи неизбежно имеют чересчур большое влияние. Даже когда избирательные кампании финансируются в основном государством, тех, кто может предоставить партии какую-либо материальную поддержку, принимают с распростертыми объятиями и выслушивают.
Конечно, в любом обществе одни граждане хорошо излагают свои мысли, другие быстрее соображают, а третьи лучше знают, что делать. Абсолютно одинаковых условий игры не существует никогда. Однако очень большая разница в уровне благосостояния не просто позволяет некоторым вести более роскошную жизнь — она также открывает перед богатыми возможность оказывать чрезмерное влияние на характер общества и политики. В некотором роде это фундаментальное извращение функции правительства. Оно должно помогать тем, кто не может помочь себе сам, защищать беззащитных и перераспределять доходы богатых в пользу бедных, а также создавать правила, обеспечивающие как минимум справедливое отношение к рядовым людям. Но в обществе с очень непропорциональным распределением богатства оно может делать прямо противоположное. Рядовые граждане остро почувствовали это «извращение» после кризиса 2008 г. Так или иначе, требование движения чаепития урезать полномочия правительства совершенно неправильно: без правительства эксплуатация бедных богатыми станет еще сильнее. В условиях закона джунглей выигрывают богатые и имеющие власть.
Таким образом, если мы хотим избежать подобного развития событий, нам нужно создать более равноправное общество без опасной концентрации власти. Здесь, однако, на нашем пути встает фундаментальная проблема демократической политики в обществах с таким запредельным неравенством, как в Соединенных Штатах. Как нам нарушить такой баланс, разорвать заколдованный круг, где экономическое неравенство ведет к политическому неравенству, которое поддерживает, оберегает и даже усиливает экономическое неравенство?
Это можно сделать, но только в том случае, если появится противодействующая власть, которую иногда называют «народовластием». Большое число подлинно заинтересованных людей в движениях, описанных выше и действующих согласованно через политическую партию, может иметь больший вес, чем деньги. В самом деле, поражение имевших хорошую финансовую поддержку республиканских кандидатов Митта Ромни (на всеобщих выборах 2012 г.) и Джеба Буша (во время праймериз 2016 г.) ясно говорит о том, что в политике деньги — это не все. Однако деньги не должны быть всем также в экономике и нашем обществе.
Именно поэтому здесь предлагаются два набора реформ. Оба они принципиально важны и взаимосвязаны: необходимо не только ограничить влияние денег, но и уменьшить неравенство в богатстве. В противном случае нам никогда не удастся в достаточной мере ограничить власть денег в политике.
Войти с помощью соц. сетей: