ГЛАВА 11
Исцеление
Понедельник начался, как всегда, с кошмара.
Прогу установи, кукесы почисть, почту наладь, сбегай туда, Стас, сделай это, Стас. А завтра, Стас, — конференция, ты все подготовил?
Носился, как ошпаренный. Мало того, что появились новые сотрудники (а им, как водится, нужны новые машины, а новые машины надо связывать с сетью, ууу!), так еще взяли коммерческого директора!
Вы можете себе представить? Коммерческий директор в аудиторской фирме! Где все — и так бухгалтера! Где есть главбух и ведущий менеджер!
— Мы расширяемся, Станислав! Действуй! — заявил начальник.
Пришлось тянуть провода в новый кабинет. За целый день успел перехватить только пару бутербродов и выпить чей-то чай. Ничего, потом отдам, после отпуска.
В общем, остановиться и оглядеться мне удалось только в семь вечера, когда большинство сотрудников срулило. Либо меня так воодушевила вчерашняя прогулка, либо за выходные я вырос профессионально, но сделал за день столько, сколько обычно с трудом успеваю за три. Веяния нового мира? Или все-таки… любовь?
Кстати, как там моя любовь?
Перед уходом набрал ее номер.
Кто взял трубку, я не понял — у мамы, что ли, такой хриплый голос? — и попросил позвать Свету. Там откашлялись.
— Это я, Стасик!
Света!
— Что с тобой? Горло болит?
— Угу, и температура высокая. Пришлось с работы отпрашиваться.
— Так. У тебя есть чем лечиться?
Она назвала несколько препаратов. Опять эти таблетки. Такая отрава! Все бы им, фармацевтам, колеса глотать.
— Хуже всего, что кашель какой-то… Неприятный. Как бы не воспаление легких. И Катьку боюсь заразить: мама, как назло, уехала, Маринка на работе, а детеныш возле меня все время крутится.
— А врача не вызвала? Чтоб послушал.
— Уже поздно, только дежурный до полвосьмого…
Она собиралась еще что-то сказать, но закашлялась. Вряд ли ее поймут по телефону.
— Слушай сюда. Я сейчас вызову тебе врача и приду. Дежурного так дежурного. Уговорю, если что.
Я кинул трубку и, быстро узнав по справочному номер их поликлиники, принялся звонить. Время — девятнадцать двадцать, должны принять вызов.
Должны. Да только не обязаны. Занято, занято, занято…
Набирал минуты три, прежде чем до меня дошло, что трубу просто сняли. Чтоб не дергать машину в последний момент.
— Дур-р-рак! Доехать бы успел!
К счастью, уходил я не последним, начальство сегодня припозднилось. Поэтому времени на то, чтоб запирать офис, отдавать ключи и расписываться в журнале у охраны, тратить не пришлось.
По лестнице я спустился в три прыжка, по дороге на остановку меня ничто не задержало, автобус подошел сразу, а пробок в этот час не было. И все равно я подошел к поликлинике в девятнадцать тридцать пять.
Черт! Сейчас ведь упрутся и не поедут! Денег предложить?
Не успел я взбежать на крыльцо, как навстречу мне вышел… Андрей. Вот так встреча!
— Стас!
Он так обрадовался, что мне стало неудобно. Я вот совсем не хочу его видеть после вчерашнего. Да и некогда.
— Привет! Слушай, извини, я очень спешу! Светка заболела, а мне нужно врача вызвать.
Я рванул мимо него в холл.
— Постой! Отсюда? Да здесь же варвары…
Но я уже не слушал его, а подбежал к столу справок.
— Девушка, — я приложил руку к груди, — мне вот так вот нужен терапевт!
Краем глаза я заметил, что Андрей при этой фразе скривился.
— А трибунал уже не нужен? — фыркнула девица, покосившись на догнавшего меня Андрея. — Дежурный врач ушла домой. Вызовы обслуживаются до половины восьмого.
— Как — до полвосьмого? — изумился Андрей. — А потом — что?
— Вызывайте «Скорую помощь». Или оставляйте вызов на завтра. Записать?
Я открыл рот, собираясь сказать сразу многое. И «да, записать», и «а кто сейчас на приеме», и что-то еще жизненно важное. Но Андрей сгреб меня в охапку и, не говоря не слова, выволок за дверь.
— Послушай! — остановил он поток моего красноречивого негодования, — я только что был в этом… заведении. Здесь не лечат людей. Здесь им могут только навредить. Что со Светой, скажи?
— Боится, что воспаление легких. Мне и не нужно лечение, она фармацевт. Только послушать! Хрипы и все такое. Да пусти!
— Подожди! — Андрей загородил своим телом дверь, словно амбразуру, — я же корректор! Пойдем, я все сделаю. Все увижу. Все услышу. И хрипы, и стоны. И вылечу. Идем!
Я больше не сопротивлялся.
По дороге мы купили меда, молока и еще большую дыню. Есть с температурой не очень хочется, а вот сочного погрызть…
— Дурак я. Вчера гуляли, она вырядилась в маечку. Не надо было по ветрогону так долго мотаться, — каялся я, когда мы шли к Светиному подъезду.
— Стас!
Я остановился, глядя на Андрея.
— Не вини себя. Эту беду поправить легко, — сказал он грустным-прегрустным голосом.
— Посмотрим! — буркнул я, нажимая кнопку домофона.
Нам открыли сразу — ждали.
— Андрюха, давай не будем говорить, что ты этот… эссенс. А то не поймет еще, не дастся, — заговорил я, когда нам остался один лестничный пролет. Хоть и относительно новый дом, но — пятиэтажка. Лифтов нет.
— Я не понимаю, Стас. Почему в нашем городе никто не знает про эссенциалистов? Здесь что, вообще их нет?
— Думаю — нет, — пожал я плечами. — Я по крайней мере, кроме тебя, никого не видел.
На лице Андрея отразилась крайняя степень удивления. Он даже притормозил на секунду.
— Идем, идем! — поторопил я его. Подумаешь, событие! Эссенсы не водятся. Вот сейчас и узнаем, на что вы годны, товарищ эссенс.
Дверь Света открыла сама, но мы тут же в один голос потребовали, чтоб она отправлялась в кровать.
Светка пыталась возразить, тогда Андрей сделал левой рукой обводящий жест, как будто моет окно.
— Тридцать восемь и два? — спросил он и стал быстро снимать ботинки.
— Угу! А как ты так точно…
— Он — экстрасенс, — предупредил я дальнейшие расспросы и нежелательные ответы, — я не успел вызвать врача. Зато как раз встретил Андрея.
Смотри-ка! И правда могет!
— Свет, где у тебя руки можно помыть? — спросил Андрей, и Светка пошла показать ему ванную. Я в это время отнес молоко и мед с дыней на кухню.
— Ух ты! Здорово! — сказала она, вернувшись. — Что, он и лечит?
— Говорит, что — да! — честно признался я. — Ребенок-то где?
— А я, значит, подопытный кролик. — Светка скорчила страшную рожу. — Катька мультики смотрит. Пусть, а то мешаться будет.
Она снова закашлялась. Появился Андрей, и мы втроем отправились в малюсенькую комнатку. Сразу вспомнилась фраза из какого-то фильма: «Это шкаф, это тумбочка, но это не комната!» Здесь и обитали Света с Катей. В другой, побольше, жили мама с Мариной, а большая — с телевизором, компьютером и пианино — была общей.
Я пробирался осторожно, боясь наступить на многочисленные игрушки, валявшиеся по всему полу. Никогда не видел столько игрушек в одном месте.
— Ложись! — велел Свете Андрей, и пока она залезала на диван, снял пиджак и, повесив его на стул, сел.
— Мне… выйти или как? — спросил я с неохотой. Это что, он тут будет раздевать мою девушку? И, если честно, ужасно хочется посмотреть, как Андрей будет «эссенциалить».
— Как хочешь!
— А что, раздеваться надо?
Сказали мы одновременно.
Андрей посмотрел сначала почему-то на меня, потом — на нее.
Мне показалось, он даже слегка смутился.
— Если честно — положено. Но я могу и так, — сказал он без всяких эмоций.
— Тогда давай так.
Светка вытянулась на одеяле, как солдатик, и тут же закашлялась.
Андрей сложил руки ладонями друг к другу, как китаец перед чайной церемонией. Или японец? Потом протянул ладони к Свете. Подержал сначала, как мне думается, почему-то над желудком, потом — над головой, над шеей, над грудью и так, спускаясь, снова над животом… и чуть ниже. Судя по выражению лица, что-то очень его заинтересовало, даже удивило. Затем, растопырив пальцы, вернулся к той области, где, по моим представлениям, у человека располагаются легкие. И тут мне показалось, что он сидит за клавиатурой! Или за роялем! Ах да, у рояля ведь тоже клавиатура. Но я сначала подумал о компьютере. Впечатление усилилось, когда он стал быстро-быстро перебирать пальцами, то сближая, то отдаляя кисти рук. Ну честное слово — программист! Или пианист. И так он «играл», наверное, с минуту, а потом спросил:
— Зачем ты столько куришь? Все серое.
Светка, видимо, не нашлась что ответить, лишь шевелила губами.
Андрей попросил ее повернуться на бок, на живот, на другой бок и проделал то же самое. Когда Светка вновь улеглась на спину, он сказал, перестав двигать пальцами, но не опуская рук:
— Пневмонии нет. Но бронхит выраженный.
— Воспаления нет? — переспросил я. Он усмехнулся:
— Бронхит ведь — тоже воспаление. Короче — воспаления легких нет. Температуру снизить?
— А можно? — осторожно спросила Светка.
— Можно. Но — надо ли? Это ведь защитная реакция.
— А как-нибудь по-другому защитить нельзя? — взмолилась Света.
— Можно, — снова ответил Андрей. — В паутину полезем или локально?
— Чего? — спросила она. Ну я ведь просил!
— Ах, да. Ничего, все нормально, сейчас.
Он снова поднял руки к ее голове. И на этот раз стал совершать такие движения, будто вытягивает нитку из клубка. Я сразу почему-то вспомнил маму. Когда мне было лет четырнадцать, а Кириллу — восемь, он притащил откуда-то котенка. И вот этот кот, как и положено всем порядочным котам, уволок мамин клубок и катал, катал его по комнате. А потом мама сидела и распутывала, распутывала, и вновь и вновь тянула нить…
Вот то же самое делал сейчас Андрей. Он быстро закончил «прясть» над Светиным лбом, потом принялся «сучить нити» над грудью. А Светка, до сих пор кашляющая почти без перерыва, наконец перестала. Я устал стоять и присел прямо на ковер, не отрывая взгляда от пальцев Андрея. На этот раз он «распутывал нитки» довольно долго, а я все смотрел, как завороженный, и вдруг увидел…
Они стали проявляться. Сначала прозрачные, а потом — совсем настоящие, тонкие и блестящие, как медные проволочки. Я не понимал, откуда они начинаются и куда уходят, видел лишь их переплетения в пальцах Андрея, который без устали распутывал, распутывал, распутывал… И вот уже почти закончил.
— А почему они красные? — спросил я, с трудом веря своим глазам.
— Потому что воспаленные.
Андрей вытянул последнюю ниточку и вдруг резко обернулся.
— Что, подожди? — с радостным изумлением спросил он. — Ты их видишь? Правда, видишь аксели?
Светка уставилась на меня, как на какое-нибудь ископаемое.
— Я видел красные нитки, — пожал я плечами. Будто я знаю эти его аксели!
— Да, это и есть они. Распутанные узлы.
Андрей качал головой и пожирал меня глазами.
— С ума сойти, Стас! Никто не видит эти нити. Одна Рита их видела. Весь народ — и в академии, и на работе — только чувствуют. В худшем случае — тепло, в лучшем — осязают, как будто… песчинки пересыпают или правда вязание распускают, как на занятиях учили.
— А ты? — спросила Света.
— А я… всегда только песок. Покалывание. А то, что они красные, знаю лишь из учебника.
Андрей улыбнулся своим фирменным смайлом.
— А у меня, по-моему, все прошло, — осторожно, словно прислушиваясь к себе, сказала Света.
— Не все, конечно. Еще сутки бронхиальное дерево будет приходить в норму. И если ты ему поможешь — ингаляцию сделаешь пару раз или попьешь фиалку — а лучше сосновые почки, — будешь молодец. Но главное — курить не надо. Обещаешь?
— Да, — с удивлением сказала новоизлеченная, поднимаясь с дивана. — Андрюша, спасибо!
Ну, вот он уже и «Андрюша»! Авиценна наших дней!
Однако сердиться на него я не мог. Ведь он вылечил мою… Мою?
— Ой, что-то Катьки давно не слышно, — забеспокоилась тут Света, и мы вдвоем отправились на розыски. Андрей остался в комнате, похоже, он устал.
…А в зале в кресле перед телевизором безмятежно дрых ребенок. Спящего, мы и отнесли его в кровать.
* * *
Светке явно полегчало, порхала, как бабочка. Потащила нас в «зал», усадила на диван, потом понеслась на кухню ставить чайник. Мое «ты что делаешь, прекрати немедленно» и Андреево «ты еще не совсем здорова, лучше бы полежать» просто проигнорировала. Пыталась накормить нас нашей же дыней, а еще вытащила ликер, шоколадку и что-то такое воздушно-белое, забыл, как называется, но вкусное неимоверно. Когда же на горизонте замаячил пирог и какие-то, одним уже запахом вызывающие слюнотечение котлеты, я поймал себя на мысли, что в последнее время прихожу к знакомым исключительно есть. Честное слово, стыдно. Надо прекращать эту нелепую традицию. Андрей тоже отбивался как мог, давая самые страшные клятвы, что «только час назад, очень сытно и плотно»… Ну и так далее.
Молоко Светка отказывалась пить наотрез.
— Не хочу, не хочу, не буду! А мед вообще терпеть не могу.
— Надо! Пей, я сказал!
Я препирался с ней больше в шутку. Особо настаивать не стал бы: взрослый же человек. Просто приятно было о ней заботиться. Она бегала от меня вокруг импровизированного стола из трех табуреток, за которым мы только что ели эту дыню с ликером. А я якобы пытался влить в нее собственноручно намешанное питье. Топали и почти кричали. Как мы не разбудили Катьку, спящую в соседней комнате! Наконец, плюнув на целительство, я поставил эту чашку и хотел было уже схватить предмет моих мечтаний за руки, как тут…
— Света. Выпей.
Андрей сказал это без всякого нажима и гораздо тише, чем мы с ней только что вопили. Странно, что вообще услышали. А еще он на нее посмотрел. Я не могу объяснить как. Вовсе и не властно даже. Только она вдруг остановилась, опустила глаза, взяла и выпила. Молча. Е…
Убью на фиг. Зарежу обоих.
А потом он, так же играючи, отправил ее спать. А мы засобирались домой.