Глава 14

Надя

Весь день Надю не покидало чувство, будто что-то не так. Словно какая-то зловещая тяжесть давила на нее, и из-за тревожности она не раз срывалась в лаборатории.

– Извини, – сказала она ассистенту, обнаружив, что теряет терпение, переделывая неподдающийся участок кода, который транслировался неверно на язык, на котором они работали. – А вообще, знаешь что? Понимаю, что у нас все сроки горят, но давай-ка устроим перерыв. Двадцать минут. Вернусь с пирожным.

Надя схватила телефон и вышла из офиса, направившись на рынок, где располагалась вторая в городе любимая ее пекарня. Первая любимая пекарня находилась на Черч-стрит в Сток Ньюингтон, ниже по дороге к ее дому. Если прийти в нужное время суток, можно ухватить целую четверть полноразмерного красного бархатного торта с оптимальным количеством глазури и чаем, чтобы запить его. Но когда глазури хотелось не так сильно, Надя предпочитала печенье из второй кондитерской, шеф которой вдохновлялся Нью-Йоркской пекарней «Левейн». Рецептуру их печенья разработал олимпийский пловец, которому требовалось получить так много калорий, насколько это возможно, в минимальный срок. Печенье получалось такое плотное, жирненькое, обильно сдобренное шоколадной крошкой, просто пальчики оближешь – и казалось, насытиться им невозможно. Стоили они по шесть фунтов за штуку и были недостаточно большими за такую цену, поэтому Надя покупала их не очень часто.

Обычно она во всем потакала себе в период перед… а! Надя установила на телефон приложение для отслеживания цикла, и согласно графику, у нее скоро начнутся месячные. Ага. Выпрыгнувшее окошко сообщало, что первый день будет уже завтра, и внезапно плохое настроение, вспыльчивость, желание сжечь весь проклятый мир дотла и необходимость поглотить несчетное количество калорий обрели смысл.

Чуть позже, когда Надя переоделась в другой топ, нанесла дополнительно дезодорант и обыскалась, куда делся ее «Тик-Так», в животе кольнул спазм боли, а это означало, что критические дни придут на день раньше. Надя ненавидела, когда месячные приходили раньше, чем она успевала к ним подготовиться, – и тотчас поняла, что вечер пройдет ужасно и она будет жалеть, что не ушла сразу домой. Ее раздражало, что она обязана пойти из-за встречи, которую подготовила Габи. Надя была не в настроении флиртовать, кокетничать и преуменьшать свои достижения до тех пор, пока не поймет, в каких рамках надо держаться, чтобы не отпугнуть этого парня. Знакомство – всегда мило и привлекательно в теории, но Надю сейчас все раздражало, да и куда больше ей хотелось выяснить, кто такой Парень Из Поезда, чем пойти на эту вечеринку. Кто знает, что за мужчина ждет ее в «Скай Гарден»? Хотя, если начистоту, еще неизвестно, каким человеком окажется тот незнакомец из поезда. Ох. Надя посмотрелась в зеркало.

– Давай, детка, – сказала она себе, – живи полной жизнью!

«Встретимся там, – написала она Габи. – Хочу прогуляться после плохого дня. Месячные пришли раньше».

Габи ответила: «Поспеши! Бедный парень весь извелся. Это мило, но приди и избавь его от страданий».

Надя отправила в ответ эмодзи в виде бегущей девушки, в знак нетерпения, которого не ощущала. Она знала, что подруга старалась сделать для нее как лучше.

Весь путь занимал около двадцати минут, и уже на тринадцатой минуте настроение у Нади поднялось. Свежий ветерок сдул все печали, и жизнь стала казаться перспективнее. Ничего плохого не может произойти: преследовавшее ее весь день плохое предчувствие было лишь биологически объяснимым явлением, следствием наступающих месячных. Она уже почти ступила на красивейшую площадку, откуда открывалась панорама летнего Лондона и где ее ждали ближайшие в мире подруги с потенциально красивым мужчиной. И пусть этим вечером ничего не выгорит, но, как она прочла в «Подцепи себе парней!», не желать флиртовать с парнями, которые тебе не нравятся, – все равно что начать учить роль, уже выйдя на сцену. Книга советовала флиртовать со всеми, всегда и везде, просто для того, чтобы быть вежливым и дружелюбным, а также в перспективе меньше нервничать, и в итоге, когда придет время иметь дело с мужчиной мечты, не провалиться.

«Да, – подумала Надя. – Пойду и попрактикуюсь в флирте». Она подыскала в уме несколько остроумных фраз, представляя, как будет улыбаться, очаровывать, пить и смеяться. Если она настроится должным образом, то отлично проведет время. Так что после полумилевой прогулки под солнцем она решила, что от души повеселится.

А потом она увидела его.

Ужасного Бена.

Той ночью, когда она рассталась с ним (на это потребовалось куда больше отваги, чем на что-либо другое за всю жизнь, а еще три недели, чтобы потом прийти в себя), она просто сидела и слушала все те болезненные, ужасные слова, которые он ей высказывал.

Бен говорил, что она ничтожество, что никто никогда ее не захочет, и Надя чувствовала себя сломленной и не понимала, как теперь строить отношения с кем-либо.

Она вызвала ему такси и знала, что больше никогда его не услышит: что для него, гордившегося своими бразильскими корнями, она теперь мертва – и отлично. Надя не хотела его больше видеть. Он работал где-то за Лондоном, а это означало, что вероятность встретиться с ним в течение дня минимальна. Однако пусть Лондон и велик, ежедневные тропы разных категорий людей одни и те же: аристократы знали Ноттинг-Хилл как свои пять пальцев; рекламщики знали каждый закоулок Сохо; хипстеры-одиночки, профессионалы от тридцати знали наизусть улочки Спиталфилдс и Коммерсиал-роуд. Конечно, Ужасный Бен приехал сюда на свидание, да и выглядел он соответствующе. Возможно даже, что у него уже появилась новая подружка.

Мысленно погрузившись в летний корпоратив, Надя подняла взгляд от ног лишь для того, чтобы испытать ужас осознания, что ее манипулятор-бывший, доведший ее до нервного срыва, стоит перед ней – она буквально врезалась в него.

Надя не видела его с тех пор, как заказала ему «Убер» в своем приложении. Она убедилась, что он добрался до дома, а после вынула из рамки у ее кровати их совместную фотографию и разрезала на мелкие кусочки.

Она видела, он что-то говорил, но не слышала слов. Ее тело стало как лед, а до легких не доходил воздух. Ужасный Бен все еще шевелил ртом. Время как будто застыло, и ускорилось одновременно. Она моргнула несколько раз. Накатила тошнота, и живот вдруг заболел.

– Все витаешь в облаках, – произнес он.

Как-то странно он это сказал. Вроде бы обвинительно, но в то же время нейтрально. Надя почувствовала агрессию, но женщина, державшая его под руку, – красивая, ослепительная, с полными щеками и добрыми глазами, – улыбалась, словно это была их общая шутка. А что он сказал о ней? Эта женщина уже знала, на что он способен?

– Я… я не хочу с тобой разговаривать. Извините.

Надя протолкнулась через них, вышла на дорогу и едва увернулась от велосипедиста, прокричавшего ей вслед:

– Дура долбаная! Смотри, куда прешь!

Она услышала, как Ужасный Бен сказал что-то о «бывшей, о которой я тебе рассказывал; вот бедняжка» и тут же вспомнила, как он говорил Наде в первую их встречу о девушке, с которой встречался ранее: «У нее всегда что-то не так».

Надя пошла дальше. Голова кружилась. Она упорно не желала оборачиваться, хотя знала, что он смотрит ей вслед. Она знала: он взбешен, что она не устроила даже маленькую сцену.

«Сумасшедшая» – вот слово, которое он употребил когда-то давно. Обронил, что его бывшая была сумасшедшей. А сейчас и Надя чувствовала, что сходит с ума. И это ужасно, кошмарно – Надя готова была поспорить на свою жизнь, что женщина, теперь выслушивающая сказки о безумной бывшей, однажды сама будет плакать на улице неподалеку от веселящихся на вечеринке коллег, тоже названная им безумицей. В то время как единственный человек, у которого не все в порядке с головой, – это сам Ужасный Бен, издевающийся над женщинами, которых, как говорил, он любит.

И это с ним проблема.

Наде хотелось закричать. Хотелось закричать и ринуться назад по улице, чтобы посоветовать женщине спасаться и бросить его прямо сейчас. Но если она так поступит, то в самом деле будет выглядеть как ненормальная. Она бы и сама никого не послушала, даже всех его бывших, если бы ее предупреждали. Решила бы, что ей это говорят из ревности. «Вот чему они нас учат, – печально думала Надя. – Учат, что женщины всегда конкурируют между собой, и поэтому мы не разговариваем друг с другом начистоту о том, какие они мерзкие уроды».

Она дошла до «Скай Гарден» и посмотрела вверх. Она ни за что туда не пойдет. Надя заметила, что плачет и – когда вынула телефон из кармана – немного дрожит. Она позвонила Эмме.

– Крошка, ты где? – спросила та. – Я видела парня, которого Габи нашла для тебя. Он симпатичный. Прямо твой тип. Так что, давай, на старт, подруга!

Голос Нади дрожал, когда она произнесла:

– Я снаружи. Только что видела Бена. – И у нее началась истерика.

– Твою мать. Хорошо. Иду. Стой там. Уже иду.

– Столик в углу, пожалуйста, – сказала Эмма официантке в роскошном отеле. Согласно ее теории, если не знаешь, куда пойти, иди в бар при отеле вместо обычного паба или ресторана, потому что в первом народу всегда меньше. И она была права. Здесь Надя чувствовала себя в безопасности. Бар был наполовину пуст, и подруги сели в его задней части, подальше от прохода – их личный уютный мирок.

Габи пошла с ними. Трое сели в угловую кабинку, и Эмма заказала всем шоколадный брауни с соленой карамелью, по два шарика мороженого, сладкий и соленый попкорн и большой чайник мятного чая с медом. Все общее.

– Я думала, что столько всего ему выскажу, если вдруг снова увижу, – говорила Надя, теребя этикетку бутылки воды на столе. – Но я будто оледенела. Уф. – Слеза потекла по щеке. – Он еще выглядел таким самодовольным – будто знал, что подловил меня не в лучший момент.

– А какая она? – заинтригованно спросила Эмма.

– Вопрос под запретом, – сказала Габи, пронзив ее взглядом. – Это вообще не важно. С ней он сотворит то же самое. – Габи заметила, что с Ужасным Беном что-то не так, сразу, как только Надя начала с ним встречаться. Они с Надей ругались из-за этого, пока Габи не стало ясно, что придется подруге научиться на собственных ошибках. – В какой-то момент подобное случается со многими женщинами.

Принесли чай, и подруги помолчали, пока официантка разгружала поднос, сообщая, что десерты скоро будут.

– Это нормально, что тебе так плохо, – произнесла Габи, когда официантка ушла. – Мне бы тоже хотелось кричать и плакать.

Надя кивнула.

– Бесит, что не можешь просто избавиться от всего этого. Проходишь через это снова и снова, стоит только подумать о нем.

– Но ты правда хорошо держишься, – заявила Эмма. – Ты была счастливой, жизнерадостной. Веселой. Начала Новый Порядок, Который Изменит Твою Жизнь!

– А теперь огромный скачок назад, – жалобно проговорила Надя. – Как же меня раздражает, что он может меня контролировать! До сих пор! – Она снова ударилась в слезы.

– Никакой это не скачок назад, – успокаивала ее Эмма. – Милая, излечиться не так-то просто. Посмотри, как далеко ты зашла. Ты смогла пережить все эти безумства, а потом, рассказывая обо всем нам, пережить это вновь – и теперь, увидев его, опять окунулась во все это. Ведь это реальность. То, что он сделал с тобой, его ужасное обращение – все это реальность. Уверю тебя: никто, блин, из нас не знает наверняка, что мы способны пережить.

Надя снова всхлипнула и кивнула. Все, на что она была способна, это кивок – внешнее проявление внутреннего осмысления, что да: он действительно украл не только шесть месяцев ее жизни, пока они встречались, но и шесть месяцев после, в течение которых она пыталась понять, как могла позволить такому случиться. Она была сильной, оптимистичной, уверенной в себе женщиной, и теперь ощущала ужасный стыд за то, что позволила мужчине погасить ее огонь.

– Прекращай, – велела Эмма. – Вижу, ты опять грызешь себя. Ты ни в чем не виновата. Ты пережила это, и больше он тебя не обидит, ясно? Теперь ты капитан корабля.

Принесли десерт и три вилки. Подруги отломили по кусочку брауни.

– Я закажу еще и чизкейк, – с грустью сказала Надя.

Эмма ей подмигнула.

– Хорошая идея. – И добавила: – Дорогая, а знаешь что? Почему бы двоим из нас не пуститься в приключения на этих выходных? Поехали в «Сохо Фармхауз»! Поспим на огромной кровати. Увидим каких-нибудь знаменитостей. Поплаваем на лодке по тому маленькому пруду. Уберемся подальше от Лондона, а?

Надя обдумывала предложение, размешивая мед в чае. Казалось приятным побыть где угодно, только не здесь. Побыть кем-то другим, в незнакомом месте.

– А мне придется разговаривать с кем-то еще, кроме тебя?

– Не-а.

– Мне придется стараться быть веселой подругой или можно быть вялой, помятой и грустной?

– Можешь быть вялой и грустной.

– Ладно. Да, тогда мне все понравится.

Эмма обняла подругу.

– Мне тоже понравится.

Габи подняла руки и заметила:

– Спасибо, что меня позвали, ребят!

Эмма и бровью не повела.

– Ты же на выходные едешь к маме.

– Знаю, но позвать вы меня все равно могли бы.

– Ты проведешь выходные у Мэри Джин? – спросила Надя. – Здорово. Передавай ей от меня привет.

– Передам, – ответила Габи. – Однако теперь я вам завидую.

– Привилегия выжившего, – сказала Надя. – Когда ты плачешь, твои друзья увозят тебя подальше.

– Только если у тебя хорошие друзья.

– Да. Боже, можно я лучше буду встречаться с вами?

Эмма рассмеялась:

– В очередь вставай.

– А проще никак? – Надя приступила к последнему куску брауни. – Вы, ребята, не расстраиваетесь, если кто-то зарабатывает больше вас, не чувствуете себя униженными, когда кто-то другой оплачивает счет. Вы не выжидаете время, чтобы ответить на сообщение, потому что это же так не по-мужски – показывать свое вожделение, господи. Вы можете представить себе, как трахаетесь с женщиной? Ну, преклоняетесь перед вагиной, а не считаете, что это непристойно и этого стоит стесняться? В этом я завидую лесбиянкам: все знают, как им нравятся киски. Встречала я парней, которые толерантно к этому относятся, но все потому, что они любят на это смотреть. Но на самом деле они против, и я понимаю почему. Представьте, каково встречаться с тем, кто реально знает, что такое месячные, а не имеет поверхностное представление, что это как-то связано со скачками настроения и кровью? Думаю, это было бы превосходно.

– Согласна, – сказала Габи и переключилась на официантку: – Можно еще чизкейк, пожалуйста? – и улыбнулась.

Та кивнула.

– Я тоже, – сказала Эмма. – А еще интересно, каково не относить себя к женщинам.

– Ты о гендерквире? – спросила Надя.

– Да! Полагаю. Рамки «мужского» и «женского» такие узкие: если ты парень, то должен вести себя строго таким вот образом, а если девушка – то строго другим. А что, если и нет такого понятия, как мужчина и женщина?

– Думаю, мне бы все же нравились члены. – Надя рассмеялась.

– А я вот не была бы так уверена, – заметила Габи. – Я, конечно, не берусь говорить за тебя, однако тебе действительно нравятся члены или ты просто убедила себя в этом? А как насчет мужчин с вагинами или женщин с пенисами?

– А лесбиянок с хорошим дилдо? – добавила Эмма.

– Моя тетушка Линда не будет знать, как подписывать Рождественские открытки! – окончательно развеселилась Надя.

– Можно просто указать имена!

– И даже без всяких «мистера» и «миссис»?

– Точно. Все равно это древнее патриархальное дерьмо.

– Согласна, – кивнула Надя.

Официантка принесла чизкейк.

– Спасибо, дорогая, – сказала ей Эмма.

Наде это нравилось. Сидеть с подругами, разговаривать и чувствовать себя в безопасности, без осуждения и в атмосфере взаимопонимания. Она чувствовала себя счастливой. Жаль, правда, что она не может запастить этим чувством впрок, чтобы насладиться им в моменты тоски. «Мне и не нужны отношения для романтичной жизни», – подумала она, наблюдая, как подруги улыбаются и смеются. Ей так повезло, что у нее они есть!