15 августа, суббота

Почта шлепается на пол, и этот звук эхом разносится по всему дому. Мы еще завтракаем, и Мэттью, не донеся до рта намазанный маслом тост, встает и идет вместе с ним в холл. Через несколько секунд он приносит письма и небольшой сверток.

– Это тебе.

Он протягивает сверток мне. Я гляжу на него с опаской. Вчера было письмо от Алекса, но вряд ли этот сверток тоже от него.

– Что это? – спрашиваю я.

– Понятия не имею, – отвечает Мэттью, разглядывая простую белую обертку. – Ты что-нибудь заказывала?

– Ничего я не заказывала. – Я нервно кладу сверток на стол; страшновато к нему прикасаться. Мог ли его прислать телефонный маньяк?

– Точно? – Мэттью кладет руку мне на плечо.

– Абсолютно.

– Хочешь, я открою?

– Нет, ничего, я сама, – торопливо отвечаю я.

Можно было бы просто разорвать бумагу, но я уношу сверток в кабинет, достаю из ящика ножницы и разрезаю ее. Внутри – коробочка, и я с неспокойным сердцем открываю крышку. На черном бархате лежат изящные серебряные серьги. Я узнаю их, и по телу прокатывается волна облегчения.

– Очень красивые! – Мэттью заглядывает через мое плечо; а я и не слышала, как он вошел.

– Это для Рэйчел, – объясняю я, закрывая коробочку. – Я не ждала их так быстро.

– Подарок на день рождения?

– Да, – отвечаю я, вспоминая о коттедже в Иль-де-Ре.

Мэттью, одобрительно улыбнувшись, уходит стричь газон. Я убираю сережки в ящик стола и какое-то время стою, глядя в окно кабинета вдаль, на поле по ту сторону дороги. Как же спокойно мне было здесь раньше! Я чувствовала себя в безопасности, словно с нами ничего и никогда не может случиться.

Звонит домашний телефон, и я столбенею; но потом вспоминаю, что сегодня выходной. Мой преследователь никогда не звонит по субботам. И все же я на всякий случай жду, пока включится автоответчик. Это Мэри – волнуется, получила ли я ее сообщения насчет собрания. У меня екает сердце: каникулы скоро закончатся, а я еще не сделала ничего из того, что от меня требуется. Мэри продолжает что-то говорить, потом шутливым тоном выражает надежду, что я не потеряла свой мобильный, поскольку на него она тоже отправила несколько сообщений.

После этого телефон тут же звонит снова. Я проверяю номер на случай, если это снова Мэри: вдруг она решила превзойти в настойчивости моего преследователя? Но это Рэйчел, и я беру трубку.

– Привет! – радостно говорю я.

– Ну, как ты там?

Схожу с ума – вот что мне хочется сказать.

– К урокам готовлюсь вовсю, – отвечаю я.

– Звонки еще были?

– Нет, в последнее время нет, – снова сочиняю я. – А ты там как? Как тебе Сиена?

– Сиена потрясающая. Я отлично отдыхаю, если не считать Альфи. – Она издает горловой смешок. – Не терпится тебе про него рассказать, но сейчас не успею, мы как раз уходим.

– Значит, свадьбы не будет? – уточняю я, развеселившись.

– Ни в коем случае! И потом, ты же меня знаешь: я не создана для замужества. Может, встретимся во вторник после моего возвращения, пообедаем вместе? Понедельник – выходной, так что вторник будет моим первым рабочим днем, и в нем должно быть хоть что-то приятное. А тебе ведь в школу только в среду, да?

– Да, так что во вторник я с удовольствием! В «Зеленом винограде»?

– Ага. До встречи!

Я кладу трубку. До конца каникул всего две недели! И счастье, и беда. Мне не терпится вырваться из дома, сбежать от этих звонков. Но надо мной нависло столько работы, что возвращение в школу кажется просто невозможным.

– Готова?

Я поднимаю глаза и вижу Мэттью в брюках цвета хаки и футболке поло; в руках у него небольшая спортивная сумка. Выглядит он очень стильно.

– К чему? – хмурюсь я.

– Провести день в спа.

Натянув улыбку, я киваю в ответ. Я напрочь забыла, что вчера в ресторане Мэттью преподнес мне сюрприз – бронь на двоих в спа-центре под Чичестером, где мы отмечали нашу помолвку. Это сняло напряжение, возникшее после разговора о новом соседе.

– Сейчас, только обуюсь, – говорю я, разглаживая юбку, которую почему-то сегодня надела, хотя утром обычно хожу в шортах. Возможно, с утра я еще помнила про спа.

Бегу наверх, в спальню, и запихиваю в сумку бикини. Так, что еще мне может понадобиться?

– Кэсс, нам пора!

– Иду!

Я стягиваю с себя топ и распахиваю шкаф в поисках чего-то поэлегантней. Достаю белую хлопковую рубашку с крошечными пуговками и спешно одеваюсь, потом бегу в ванную и провожу щеткой по волосам. Хочу на скорую руку нанести макияж, но Мэттью снова зовет меня снизу:

– Кэсс, ты слышишь? Мы должны быть там к двум!

Я гляжу на часы и вижу, что у нас осталось всего сорок пять минут.

– Извини! – говорю я, сбегая по лестнице. – Купальник не могла найти.

Мы садимся в машину, и, когда Мэттью трогается, я откидываю голову на сиденье и закрываю глаза. Чувствую себя вымотанной – но в то же время здесь, в машине с Мэттью, где нет никакой угрозы, мне как-то спокойнее. Мы резко сворачиваем, и я, качнувшись в сторону двери, открываю глаза. Моргаю, щурясь, и пытаюсь сообразить, где мы. Потом до меня доходит.

– Мэттью! – Я сама слышу страх в своем голосе. – Мы не туда едем!

Взглянув на меня, он хмурится:

– Мы едем в Чичестер.

– Я знаю, но почему по Блэкуотер-Лейн? – Я с трудом выговариваю эти слова, ставшие вдруг какими-то непроизносимыми.

– Потому что так мы сэкономим десять минут. Иначе опоздаем.

Сердце бешено колотится в груди. Я не хочу здесь ехать! Не могу! Взглянув вперед, вижу, что мы приближаемся к тому самому карману, и рассудок начинает мне отказывать; не помня себя от ужаса, я поворачиваюсь к двери и нащупываю ручку.

– Кэсс! – в испуге кричит Мэттью. – Ты что делаешь?! Ты не можешь вот так взять и на ходу выйти из машины! У нас скорость сорок миль в час!

Мэттью бьет по тормозам, так что машина чуть ли не подпрыгивает, и меня бросает вперед. Он торопливо паркуется – прямо напротив кармана, где убили Джейн. Кто-то положил там цветы, и целлофановая упаковка шуршит на ветру. Я вернулась туда, где начался мой кошмар, и это так страшно, что я разражаюсь слезами.

– Нет, пожалуйста! – рыдаю я. – Мэттью, нам нельзя здесь останавливаться!

– О господи, – устало произносит он, включая передачу, но не трогаясь. – Сумасшедший дом.

– Извини, – всхлипываю я.

– Что мне сделать? Ехать дальше? Или домой? – По голосу чувствуется, что его терпение подходит к концу.

Я так отчаянно рыдаю, что начинаю задыхаться. Мэттью тянется ко мне и пытается обнять, но я скидываю его руки. Вздохнув, он начинает разворачиваться, чтобы ехать в обратную сторону.

– Не надо! – прошу я сквозь всхлипы. – Я не могу сейчас домой! Просто не могу!

Он останавливается, не закончив маневр, и машина опасно замирает поперек дороги.

– И что это значит?

– Просто не хочу домой, и все.

– Почему? – Его голос спокоен, однако в нем слышится напряжение, за которым скрыто что-то более серьезное.

– Потому что я больше не чувствую себя там в безопасности.

Мэттью делает медленный глубокий вдох, чтобы не заводиться.

– Это что, опять из-за убийства? Кэсс, ну хватит уже. Убийца не бродит вокруг нашего дома и не знает, кто ты! Я понимаю, что ты очень расстроена из-за Джейн, но нужно как-то жить дальше.

Я поворачиваюсь к нему в гневе:

– Как я могу жить дальше, если убийцу все еще не поймали?

– Ну и что я должен сделать? Я же поставил дом на сигнализацию. Увезти тебя в какой-нибудь отель? Этого ты хочешь? Если да, то скажи. Я отвезу.

Когда мы возвращаемся домой, я сама не своя. Мэттью звонит доктору Дикину, и тот соглашается приехать. В его присутствии я продолжаю плакать; он спрашивает про таблетки, и Мэттью отвечает, что я принимаю их не очень регулярно. Доктор, нахмурившись, говорит, что прописал их потому, что они мне необходимы. Под его внимательным взглядом я благодарно проглатываю две таблетки и жду, когда они унесут меня туда, где ничто больше не имеет значения, а он тем временем мягко расспрашивает меня, желая понять, почему я расклеилась. Потом я слушаю рассказ Мэттью о том, как я забаррикадировалась в гостиной, пока он был на работе. Доктор спрашивает, были ли еще какие-то тревожные сигналы в моем поведении, и Мэттью вспоминает, что неделю назад я впала в истерику, приняв маленький кухонный ножик за огромный страшный нож. Я чувствую, как они переглядываются, а затем начинают говорить обо мне так, будто меня рядом нет. Я слышу слова «нервный срыв», но не реагирую – волшебное действие таблеток уже началось.

Перед уходом доктор просит Мэттью проследить, чтобы я отдохнула, и позвонить, если мне станет хуже. Оставшуюся часть вечера я в полудреме лежу на диване, а Мэттью смотрит телевизор, держа мою руку в своей. Передача заканчивается, и Мэттью, выключив телевизор, спрашивает, беспокоит ли меня что-нибудь еще.

– Только куча работы, которую нужно сделать до конца каникул, – отвечаю я, и, несмотря на таблетки, мои глаза снова наполняются слезами.

– Но ты ведь уже много сделала, разве нет?

– Да нет, совсем немножко, и там еще непочатый край, – выворачиваюсь я, едва не попавшись на вранье. – И я, похоже, не успею закончить вовремя.

– Может, попросить кого-нибудь помочь?

– Нет, у всех своих дел полно.

– А я могу что-то сделать?

– Нет. – Я смотрю на него в бессильном отчаянии. – Как мне быть, Мэттью?

– Ну, если попросить некого, а сама ты не можешь, то я даже не знаю.

– Я просто все время чувствую себя такой уставшей…

Он отводит упавшую мне на лицо прядь волос.

– Если чувствуешь, что не справляешься, то почему бы не перейти на полставки?

– Нет, нельзя.

– Но почему?

– Потому что уже слишком поздно, они не найдут мне замену.

– Ерунда! Если бы с тобой что-то случилось, они были бы обязаны тебя заменить.

Я смотрю на него во все глаза:

– Что ты хочешь сказать?

– Что незаменимых людей не бывает, только и всего.

– Но почему ты сказал, что со мной может что-то случиться?

– Я просто попытался объяснить, – говорит он, поморщившись. – Скажем, если ты сломаешь ногу или попадешь под автобус, они будут вынуждены тебя заменить.

– Но ты сказал это так, будто знаешь, что со мной должно что-то произойти! – упорствую я.

– Что за глупости! – раздраженно бросает Мэттью, и я вздрагиваю: нечасто он повышает голос. Заметив мою реакцию, он вздыхает: – Это просто фигура речи, Кэсс.

– Извини, – бормочу я.

Таблетки прогоняют панику, взамен навевая на меня сон. Мэттью обнимает меня и прижимает к себе, но я чувствую какую-то искусственность.

– Подумай о том, чтобы поговорить с Мэри и выйти на полставки, – говорит он.

– Или вообще не выйти, – слышу я свои слова.

– Ты этого хочешь? Уйти с работы совсем? – Мэттью, отодвинувшись, смотрит на меня с недоумением: – В четверг ты говорила, что тебе не терпится вернуться.

– Просто я боюсь, что не справлюсь. По крайней мере сейчас, в таком состоянии. Может, попробовать попросить еще две недели отпуска? И вернуться в середине сентября, когда мне станет лучше?

– Сомневаюсь, что тебе это разрешат. Если только доктор Дикин подтвердит, что ты сейчас нетрудоспособна…

– Думаешь, это можно устроить? – спрашиваю я, хотя внутренний голос требует остановиться, напоминая мне о звонках, об убийстве Джейн, о том, что дома небезопасно. Но я не в состоянии задержаться ни на одной мысли, чтобы ее обдумать.

– Наверняка. Только давай сначала посмотрим, как пойдет дело с таблетками. До учебного года еще две недели; может, тебе станет гораздо лучше, если ты начнешь принимать их регулярно.