Войти в систему
Войти с помощью соц. сетей:
Когда Марк толкнул дверь в кухню, было два часа ночи. Он вошел крадучись, чтобы не разбудить Карадека, который всегда укладывался в постель не позже десяти часов вечера. Полчаса с лишним он шагал по ночному холоду и совершенно продрог. Он снял куртку и стал греться у батареи. Дверь в гостиную окаймляла полоска света – наверное, осталась гореть лампа, скорее всего стеклянная бутылка с соломенным абажуром, которую Жоэль включал, чтобы почитать. Но было уже хорошо за полночь, а моряк никогда не оставлял свет включенным, уходя спать. Марк приблизился к двери, она бесшумно приоткрылась.
Марк отшатнулся, увидев свесившиеся с дивана ноги хозяина – неестественно прямые, как поленья. Его тело раскинулось на сиденье и подлокотниках в одной из тех нелепых и смешных поз, которые человек принимает во сне. Карадек не шевелился. Его грудь и живот были неподвижны. Белое полуголое брюхо делало его похожим на выброшенного на песок кашалота. Задыхаясь от волнения, молодой человек понял, что ему не хватит сил сдвинуть Карадека хотя бы на дюйм. Марк никогда не оценивал его с этой точки зрения, но за несколько недель, проведенных с ним бок о бок, он осознал, что этот человек – добродушный моряк, часто жалующийся на боли в спине, толстый, как тюлень, и крепкий, как ломовая лошадь, – был воплощением силы, заложенной самой природой.
Еще даже не притронувшись к его безжизненному телу, Марк запаниковал. А если Карадек умрет сейчас у него на глазах, в своем собственном доме? Например, от сердечной недостаточности… Ни Венель, ни Папу, ни Марианна не смогут прийти к нему на помощь. На него накинется весь остров. По телу Марка пробежала дрожь. Он чувствовал, что его жизнь сейчас висит на ниточке, такой тонкой, что вот-вот оборвется.
Звон стекла о плитку пола вывел Марка из оцепенения. Он обнаружил у ног Жоэля разбитый стакан и катившуюся по ковру бутылку кальвадоса. Карадек передернулся всем телом, словно морское чудовище, поднявшееся из пучин океана; тряхнул головой, громко кашлянул и принялся долго и оглушительно прочищать горло. Повернул голову, приоткрыл один глаз и снова захлопнул тяжелое веко. Сквозь густую пелену он едва различал смутно знакомый силуэт: кто-то суетился возле него, пытаясь привлечь к себе его внимание.
– Жоэль, Жоэль! Это я, Марк!
Марк тянул Карадека за руку и хлопал его по щекам. Потом побежал на кухню, принес мокрое полотенце и положил его бедолаге на лоб. Тот засопел и сгреб лапищей полотенце.
– Ну-ну… Не суетись, ты ведь мне не жена!
– Я подумал, что вы умерли, – сердито заметил Марк.
– Пока нет, парень. Который час? – спросил он, прижав ладони ко лбу.
– Два часа десять минут.
– Господи боже…
Старый моряк приподнялся, но у него не хватило сил встать.
– Где ты был, а? Я думал, ты останешься ночевать в другом месте.
– Я ходил в гости к Венелю. Заказал у него книжку и… он пригласил меня поужинать.
Давая такое сомнительное объяснение, Марк поймал себя на мысли: «Почему я соврал ему?» Но лгал-то он не задумываясь, непреднамеренно, так сказать, инстинктивно.
– Книга? Ужин? – произнес Карадек, который и не собирался поддаваться на такую грубую уловку. – И Лестреан с вами ужинал?
– Да.
– Это хорошо. Кажется, у тебя завелись друзья.
– Да. Правда, их не так много.
– И о чем вы с друзьями болтали? – поинтересовался Карадек и поднялся, держась за край дивана.
– О легендах, – с улыбкой ответил Марк.
Он протянул Карадеку книгу, которую позаимствовал у Венеля.
– «Легенды о смерти», – прочел Карадек. – Ну надо же… Вы времени зря не теряете.
– Венель считает, что смерть Жюгана как-то с этим связана.
Карадек прикрыл глаза и покачал головой:
– Вздор. Подумать только, здешний народ до сих пор верит в эту ерунду. Правда, в определенном смысле это не более глупо, чем пустословие нашего кюре. Дай мне стакан воды, – попросил Карадек, еле ворочая языком.
– А я вообще-то и у кюре был, – сказал Марк и пошел на кухню за водой.
– Нашел куда ходить.
– Вы его не любите?
Карадек не ответил. Взял стакан воды и осушил его залпом. Потом поднял на Марка усталый взгляд:
– Пойду-ка я спать.
Марк не сразу расшифровал слова Карадека, который невольно свалил в одну кучу «вздор» книготорговца и «пустословие» кюре. На самом деле у Венеля и Лафора возникли одни и те же предчувствия, только они их выразили по-разному. Венель говорил о мифологии, Лефор – о кознях. Венель упоминал кельтские легенды о людях, наводящих порчу. Лефор полагал, что все это происки Сатаны. Их взгляды были гораздо более схожи, чем они могли себе представить: оба отвергали рациональное объяснение убийства Жюгана. Что касается Лефора, то это было предсказуемо, ведь Бог и дьявол, если можно так выразиться, – основа его деятельности. Но от Венеля Марк такого не ожидал, однако, если вдуматься, Клод, хоть и не верил в Бога, так же пылко восторгался древнегреческими мифами, сказочными сюжетами, в которых судьбы героев переплетаются с судьбами богов. Оба они – и торговец книгами, и священник – лишь наполовину жили в реальном мире, а другая часть их жизни, ведомая страстью к литературе у одного и служением вере у второго, протекала в ином измерении, населенном книгами, поэзией, притчами. Эту вселенную, к которой всей душой стремились приобщиться, они и считали высшей формой мироздания. Именно таким для них был Древний мир, в котором земная жизнь, соприкоснувшись с божественным словом, настолько насыщалась его знанием, что эти два царства сливались в одно, целостное и неделимое. В те времена земля людей и небеса богов существовали как два параллельных, четко разграниченных сообщества, которые взаимодействовали между собой посредством жрецов и поэтов. Эти две реальности, физическая и метафизическая, тесно сплетаясь, создали непостижимую для современного разума особую таинственную сущность – пугающий гибридный образ прошлого: сегодня его снисходительно называют седой стариной, темными веками или мрачной эпохой богов и демонов. Именно в этом времени Венель и Лефор пытались найти смысл происходящего в мире сегодняшнем. И если для многих единственно доступной сознанию являлась служащая источником науки, гуманности, искусства и мудрости окружающая действительность – ведь ее можно потрогать руками и увидеть глазами, – то для книготорговца и аббата она представляла собой лишь мешанину из разрозненных принципов и поступков. Впервые после приезда на остров и, наверное, впервые в жизни Марк стал сомневаться в категорических указаниях пяти своих чувств. Он перевел на Карадека тревожный взгляд, полный огромных тягостных сомнений. Впервые в жизни Марк усомнился в разумности этого мира.
Карадек, постанывая, поднялся с дивана. Череп его словно зажало в тисках, и он кривил лицо, напоминая горгулью.
– Что он вам сделал, аббат Лефор? – настойчиво спросил Марк.
Жоэль не ответил.
– Я ему не доверяю, – добавил Марк. – Сам не знаю почему.
Карадек, опершись на спинку кресла, уставился Марку прямо в глаза. Слова всегда давались ему нелегко. Марк спокойно ждал. Для моряка говорить – занятие бессмысленное. Чтобы подобрать правильные слова, нужно время, и Карадек медленно шел по этой дороге, на которую ступал крайне редко и которой страшился, как ребенок темноты.
– Лефор придурок, – произнес он, и в голосе его слышалась ярость.
– Что он вам сделал? – повторил Марк.
– Мне – ничего. А Эрвану, моему сыну… Он ему забил голову. Разными вещами.
– Какими же? – не отставал Марк.
– Такими, о которых с детьми не говорят. Вещами, от которых у них мозги набекрень. Лично я никогда не ходил в церковь и этим горжусь. Священники – они паразиты! Моему сыну аббат загадил мозги, и знаешь, что я тебе скажу: из-за этого он и погиб. И не из-за чего другого. Сколько раз я хотел свернуть ему шею, этому говнюку, вот этими самыми руками…
Карадек со слезами на глазах потряс перед Марком здоровенными кулаками, похожими на кувалды. Потом развернулся и, ни слова не говоря, медленно пошел к лестнице. На третьей ступеньке остановился.
– Опасайся аббата, мальчик, – проговорил он, поднялся по лестнице, тяжело топая, дошел до двери и с грохотом закрыл ее за собой.
В тусклом свете светильников, свисавших с каменных стен, деревянная поверхность стола, вокруг которого сидели четверо мужчин, отливала медом. Председательствовал на собрании самый крупный из них – и явно преисполненный непоколебимой уверенности в себе. С тех пор как в его мозгу начал вызревать этот план, он начал бояться наступающей развязки. Следя за соблюдением строгой секретности, он продумал все до мельчайших деталей и тщательно отобрал помощников, – но теперь, когда все было готово и оставалось только приступить к действию, его одолевали сомнения. Он прекрасно понимал, что задуманное им сопряжено с огромным риском, а то и обернется катастрофой.
Итак, все несколько раз проговорено, разъяснено. Место и время определены, роль каждого ясна, на возникшие вопросы даны ответы. Кроме того, они поклялись хранить все в тайне.
– В воскресенье утром будьте готовы, – сказал он. – Если вопросов больше нет, расходимся.
Задвигались стулья, проскрежетав по каменным плиткам. Председательствующий сделал знак рукой, и те, кто уже поднялись со своих мест, снова сели, поудобнее устраиваясь на стульях. Они опустили головы, и крупный мужчина громким голосом принялся читать «Отче наш».
В то утро, открыв окно, Марк сразу почувствовал перемену. Небо стало светло-голубым и ласковым, ветер стих, солнцу ничто не мешало светить во всю свою силу, а трава на лугу стояла не шелохнувшись. На опушке леса приморские сосны замерли в причудливых позах, которые когда-то придали им западные ветра: они выглядели так, будто вынуждены непрерывно противостоять ударам урагана. От земли шел смешанный запах трухлявого дерева и прелой листвы, от теплого воздуха становившийся только гуще. Солнце начало пригревать раньше обычного, и воробьи зачирикали не смолкая. Зима испустила свой последний вздох.
Идя в город по дороге, Марк прикрыл глаза, пытаясь восстановить в памяти образ далекой Одессы. Весна на побережье Черного моря наносила свой последний удар по суровой зиме, нещадно ломая лед и каждый раз обрушивая на землю потоки талой воды, вынося реки из берегов. Она окрашивала зеленой краской деревья и луга, разрисовывала улицы лужами и рождала детский смех. Мужчины вешали в шкаф шерстяные пальто; женщины избавлялись от толстых шарфов, сапог и перчаток, сбрасывали слой за слоем неуклюжую теплую одежду, выставляя напоказ свои прелести – фигуры, шеи, щиколотки, прически, – и этот сеанс стриптиза длился и длился, достигая кульминации в разгар лета.
Из-за пирамиды книг, выставленных в витрине, Марк наблюдал, как Венель разговаривает с каким-то высоким худым мужчиной, которого он прежде ни разу не видел. В магазине было не протолкнуться. Книготорговец махал руками и раскачивал корпусом взад-вперед, словно кукла-марионетка. Высокий тощий человек качал головой, но Венель, казалось, не замечал, что его гость проявляет нетерпение. Спустя несколько бесконечно долгих минут они пожали друг другу руки, и Венель проводил своего собеседника до двери. Увидев, что Венель наконец освободился, Марк проскользнул внутрь.
– Клод, – шепнул он, придерживая Венеля за плечо, – вы заходили на eBay?
– Да, конечно, – неуверенно протянул тот.
– Книга прибудет в понедельник, как и предполагалось?
– Я… Ну… Вероятно…
– Они говорили, что доставят в течение суток. Получается, в понедельник.
– Весьма возможно, – с отчаянием в голосе проговорил Венель, чувствуя себя не в своей тарелке.
Марк понял, что что-то пошло не так, как они задумывали.
– Клод, вы заходили на eBay? – снова спросил он.
– Конечно. Но лучше сам посмотри. Ты же знаешь, у меня отношения с техникой…
Марк кинулся к компьютеру. Венель сбежал к кому-то из посетителей и вступил с ним в долгий разговор, искоса поглядывая на молодого человека.
Марк с полминуты набирал что-то на клавиатуре, после чего у него вытянулось лицо. Венель потерял лот. Какой-то мерзавец с ником #chicken увел у них из-под носа книгу, повысив цену за минуту до закрытия торгов. Венель ничего не сделал, чтобы помешать этому. Марк стукнул кулаком по столу. Но тут же сменил гнев на милость: он сам во всем виноват, Венель едва умеет включать машину, а Марк возложил на него задачу, которая ему не по силам. Марк поймал виноватый взгляд Венеля, когда тот направлялся в его сторону.
– Мне очень жаль.
– Ничего страшного. Все равно книгу привезли бы слишком поздно, ведь равноденствие в понедельник.
– Я изучаю все, что связано с равноденствием, но пока ничего не нашел. Совершенно ничего. А между тем мы уже недалеко от цели. У меня сложилось впечатление, что истина у нас перед глазами, просто мы ее не видим.
У кассы стоял молодой человек, держа в руке кошелек. Венель знаком попросил Марка подождать. Пока он давал советы клиентам и выбивал им чеки, прошло не меньше часа. И только когда в магазине осталось всего два посетителя, Венель наконец подошел к Марку и рассказал ему об итогах своих изысканий.
– Марк, я кучу всего узнал о друидах. У нас сложилось радужное представление о них как о старцах с белой бородой, срезающих кривым золотым ножом веточку омелы. Это не имеет ничего общего с реальностью. Эти типы – дикие варвары. В это трудно поверить, но они совершали человеческие жертвоприношения. Плели из лозы что-то вроде полых кукол высотой несколько метров, наподобие троянского коня, засовывали туда людей и поджигали.
Если была возможность, они использовали захваченных на войне пленников, а при отсутствии таковых приносили в жертву совершенно невинных людей, включая женщин и детей.
Венель прокашлялся.
– Это все. То есть как раз ничего. У меня ощущение, что я израсходовал все патроны, а по мишени так и не попал. Ох, Марк, – вздохнул он, – я оказался для тебя совершенно бесполезным.
– Почему вы так говорите? Вы ведь не собираетесь бросить меня в такой момент.
– Нет, я тебя не бросаю. Только хочу сказать, что ничего не нашел в своих книжках.
– Клод, мы много чего узнали. Нам известно, что некие люди устроили заговор. Мы знаем, что они затевают и что это случится через несколько дней.
Марк мысленно перебрал все факты и версии, которые были в их распоряжении. Венель молчал.
– Что вы думаете об аббате?
– О Лефоре? Он здесь уже тридцать лет, – произнес Венель, как будто ему больше нечего было сказать на эту тему.
Марк, немного помолчав, произнес:
– Он странный. Создается впечатление, будто он хочет сыграть с вами шутку, только непонятно какую.
– Пфф… Он ведь кюре. У него такая работа, – фыркнул Венель, пожав плечами.
– Жоэль терпеть его не может.
Венель кашлянул и запустил пухлые пальцы в свою светлую шевелюру.
– Что он тебе сказал?
– Что аббат виновен в смерти Эрвана.
– Ни больше ни меньше. Он не церемонится.
– Что тогда случилось?
Венель закусил губу.
– Когда Эрван вернулся на Бельц, отец был для него чужим человеком. Он не знал, как к нему подступиться. А поскольку его воспитали человеком религиозным, он доверился аббату и обратился к нему за советом. Жоэль этого не стерпел. Правда в том, что парень погиб в море, потому что хотел произвести впечатление на своего отца. И Лефор здесь совершенно ни при чем…
Что-то происходит у нас прямо перед глазами, а мы этого не видим, подумал Марк. А что, если с юным Эрваном случилось нечто такое, о чем все, включая Венеля, изо всех сил стараются забыть? Да какая теперь разница! Венель прав, они проиграли. Они приложили столько сил к этому расследованию, но ни к чему не пришли. Части головоломки никак не хотели складываться. У них были версии, но ни одной достоверной. К несчастью, время работало против них. Марк должен был стать жертвой неминуемой угрозы, но о ней толком никто ничего не знал. Поздно строить догадки и пытаться понять смысл убийства Жюгана и всего остального – это уже бесполезно. Остается только одно: прятаться – чтобы спасти свою шкуру. Расстроить козни, как сказал Лефор. Укрыться в надежном месте, забиться в нору, слиться с пейзажем. И по этому поводу у него родилась одна идея.
Каркассон. В этой чертовой стране такие названия городов, что язык сломаешь. Нисан-Лес-Ансерюн. Кастельнодари. Каркассон. К счастью, эта тачка едет сама по себе – зверь машина. Драгош с отвращением представил себе, во что могло превратиться его путешествие, если бы он передвигался на старом «ситроене». Нахлебался бы всякого дерьма досыта.
«Ауди-Q7» – настоящая находка, если ты хочешь мчаться на высокой скорости в левой полосе. Но сидеть за рулем этой громадины, касаться рукой кожаной обивки кресел, ощущать приятный холодок сверкающего рычага переключения передач, легким движением ступни заставлять двигатель басовито рычать – все это оказывало отрицательное влияние на работу мозга. В слишком комфортной обстановке обладатель мощного кроссовера расслабился: с осанкой победителя и неустрашимостью тираннозавра он готов был стрелять во все, что движется, – и попадать в цель.
Впрочем, «Ауди-Q7» давала преимущество не только в пальбе по мафиози. Он всегда считал, как и многие до него, что подобная машина – оружие, безотказно действующее на девчонок. Большая дорогая тачка, мощная, как танк, блестящая, как член на взводе: от одного ее вида у девчонок ехала крыша. Причем, что ты сам собой представляешь, не имеет никакого значения – так уж повелось с начала времен. Со старым «ситроеном» ты кусок дерьма, с «Ауди-Q7» – господин. Тут и думать нечего. Это так, и все. Так почему бы этим слегка не воспользоваться?
На пассажирском сиденье, придерживая ладонями наушники, вертелась маленькая блондиночка в короткой юбке и белой майке. После обмена репликами, в каком направлении и до какого места ее подбросить, девушка бросила свою пеструю сумку на заднее сиденье, взяла плеер, надела наушники и начала подергиваться в такт музыки, напевая обрывки песен. Она то и дело, подражая рок-звезде, ритмично двигала руками, посылая в его сторону пасы. Драгош не имел ничего против ее кривлянья, тогда девушка шла еще дальше – поворачивалась в другую сторону и жестами приветствовала воображаемую публику. Драгош быстро с этим смирился – по крайней мере, она не доставала его нудными разговорами. Он подобрал ее час назад в Монпелье – еще одно странное название – и уже чувствовал, что готов к маленькой приятной остановке на обочине трассы. А пока что нужно было внимательно читать указатели.
Через семь километров он свернул к стоянке для отдыха у смотровой площадки в Ориаке. Блондинка никак на это не отреагировала, только вертелась и дергала головой под музыку. Драгош счел это добрым знаком. Стоянка была почти пуста. На паркинге, рядом с туалетом в форме падающей звезды, он заметил две машины, третья стояла чуть поодаль. Драгош остановился в сторонке, рядом с качелями. Девушка заметила, что они съехали с дороги, только когда он выключил мотор, но не испугалась, сняла наушники и потянулась к ручке двери. Отлично, сказала она, а то очень хочется писать. Она вышла и направилась в туалет. Драгош проследил за ней взглядом. Девчонка что надо: не зануда, все время улыбается, скорее всего, отсосет без разговоров. Ему явно везет. Между тем девица не спешила возвращаться. Драгош посмотрел в зеркало заднего вида. Большой черный «ренджровер», ехавший позади него от самого Монпелье, свернул следом за ним и припарковался в тридцати метрах от «ауди». Драгош сунул руку в бардачок, вытащил «беретту» и коробку с запасными обоймами.
Марк посмотрел на электронный будильник на тумбочке у кровати Марианны. 17:07. Они полдня занимались любовью, а он так и не сумел полностью расслабиться. Марианна, которая хорошо чувствовала его настроение, пристроилась сбоку и нежно гладила ему грудь и живот. – Что с тобой? Я же говорилаа: ты можешь оставаться здесь, сколько захочешь.
Марк, ничего не ответив, посмотрел на девушку. Почему он оказался в таком положении? Что ему теперь делать? Кому можно доверять? Укрывшись в объятиях Марианны, не в силах ничего исправить, он хотел только одного – забыть обо всем и уснуть. Лежать с ней в этой постели, и пусть все оставят их в покое.
И все же он встал, вышел из комнаты, поднялся по лестнице в кабинет. Открыл электронную почту в надежде найти письмо от сестры. Ничего. На всякий случай заглянул в папку «Спам», машинально пробежал глазами по строчкам и обнаружил три новых сообщения, последнее из которых было отправлено три дня назад.
Кому: [email protected]
Тема: Новости
Куня, напиши, как у тебя дела. Пожалуйста.
Умираю от беспокойства.
Зоя
Марк несколько раз перечитал письмо. Потом открыл два предыдущих, отправленные неделю назад, потом другие, более старые. Он отсортировал письма по отправителю и просмотрел всю переписку с сестрой с момента его приезда на остров. Снова открыл последнее послание с адреса [email protected]. Зоя сменила адрес. Марк еще раз перечитал письмо, и по телу у него пробежала дрожь. Сердце забилось чаще. Марка охватил гнев, перешедший в ярость. Он попытался овладеть собой, медленно дышать и соображать как можно быстрее. Надо было срочно найти решение. Немедленно. Он не мог больше ни минуты оставаться в неведении. Он положил руки на клавиатуру и торопливо написал письмо. Шанс, что это сработает, был невелик, но надо было попробовать.
И кликнул на «Отправить». Программа чуть помедлила, потом раздался слабый щелчок. Он остался сидеть у экрана, лихорадочно ожидая ответа. Через полчаса, так и не получив письма, Марк вышел из кабинета и спустился вниз. Стоя на улице, полный нетерпения, он курил сигарету за сигаретой. Он не мог думать ни о чем другом, кроме ответа от Зои, будь он неладен.
Докурив пятую сигарету, он через три ступеньки взлетел в кабинет и открыл почтовый ящик. Никакого ответа. Марк трясущейся рукой снова кликнул на «Получить». Но ничего не изменилось. Прошло еще несколько секунд, и его позвала Марианна. Он вышел из кабинета, с трудом оторвав взгляд от экрана, как вдруг раздался тихий сигнал. Марк снова бросился к компьютеру. В папке «Входящие» появилось новое письмо, аккуратное и тревожное, набранное жирным шрифтом.
Кому: [email protected]
Тема: Re: Срочно
Пишу тебе, как ты и просил. Ты сейчас где?
Уехал со своего острова?
Целую.
Зоя
Марк задрожал. Он нажал на «Ответить».
Кому: [email protected]
Тема: Re: Re: Срочно
Зоя, мне нужно срочно кое-что тебе сообщить. Прямо сейчас.
Но тебе нужно будет удалять мои письма, как только ты их прочитаешь.
Марк
Марк отправил письмо и продолжал сидеть у компьютера, барабаня пальцами по столу. Марианна опять позвала его, но он ответил, что ему нужно прочесть еще несколько писем. Марк прождал ровно полторы минуты. Зоя прислала ответ, и это было именно то, чего он хотел.
[email protected] Кому: [email protected] Тема: Re: Re: Re: Срочно Марк, тебе угрожает опасность? Скажи. Ты где?
Что происходит? З.
Марк сразу же ответил. Он стучал по клавишам так быстро, как только мог, и кусал губы, дожидаясь ответа.
Кому: [email protected]
Тема: Re: Re: Re: Re: Срочно
Зоя, это очень важно. Речь идет о моей безопасности. Мои письма должны быть удалены, как только ты их прочтешь.
ОК?
На сей раз ответ пришел через тридцать секунд.
Марк снова взял себя в руки – в последний раз.
Кому: [email protected]
Тема: Re: Re: Re: Re: Re: Re: Срочно
Ты уверена, что никто не видит, что ты пишешь?
Марк стал считать по себя, и через пятнадцать секунд пришло очередное послание.
Кому: [email protected]
Тема: Re: Re: Re: Re: Re: Re: Re: Срочно
Никто. Марк, клянусь тебе, я тут совершенно одна.
Момент настал. Зоя была тут, в доступе. Теперь настал его черед. Руки Марка дрожали, как будто он давал сигнал к гонке. Как будто сейчас события начнут набирать скорость, которая в конце концов станет неконтролируемой. И он набрал фразу, которую успел прокрутить в голове тысячу раз.
Кому: [email protected]
Тема: Re: Re: Re: Re: Re: Re: Re: Re: Срочно
Зоя, сестренка, можешь написать мне, как ты звала меня, когда мы были маленькими?
Марк нажал на «Отправить», медленно распрямился и стал считать про себя в том же ритме, что часы на компьютере. Раз, два, три, четыре… двенадцать, тринадцать, четырнадцать… Его горло сжал спазм. Двадцать, двадцать один… Письма все не было. Тридцать три, тридцать четыре… Трудный вопрос… Сорок пять. Когда не знаешь ответа. Пятьдесят девять, шестьдесят… Куня! Такое непросто придумать. Семьдесят семь… Маркуня – так звала его мама, а Зоя не могла выговорить: так длинно, да еще «р» в середине. Девяносто два… И Маркуня превратился в Куню. Так его стали звали дома. Сто двадцать два… Смешное прозвище, только мать и сестра иногда до сих пор так его называли, когда хотели задобрить. Сто пятьдесят семь. На сто пятьдесят восьмой секунде Марк получил ответ на свое письмо.
Кому: [email protected]
Тема: Re: Re: Re: Re: Re: Re: Re: Re: Re: Срочно
Скоро ты за все заплатишь, падаль.
Он ненавидел себя за то, что ему придется уехать. Ненавидел свою страну, ненавидел этих негодяев, ненавидел ту бессмысленную заваруху, которую им пришлось устроить на шоссе Е789. Марк прижал к груди Марианну. Он целовал ее щеки, лоб, веки и пообещал ей, что напишет, как только все закончится. Она в любом случае слишком хороша для тебя. Ты прав, подонок. На этот раз ты прав, подумал Марк, сжимая в объятиях Марианну. Она столько могла тебе дать. Столько нежности, любви… Столько, что надо срочно ее оставить и бежать. Он обнял ее в последний раз, уже зная, что данное ей шепотом обещание было ложью: он никогда ей не напишет.
Марк не останавливаясь добежал до дома Карадека. Красный, весь в поту, толкнул дубовую дверь и пронесся через кухню, ни слова не сказав Жоэлю, который в одиночестве ужинал за столом.
Он кинулся в свою комнату, собрал вещи, сдвинул тумбочку к стене. Конверт упал на пол. Марк подобрал его, спрятал деньги в карман синей спортивной сумки, дернув за язычок, закрыл молнию и в последний раз проверил, не забыл ли чего.
На кухне витал аппетитный запах супа из порея и картошки. Карадек, склонившись над тарелкой, бесшумно отправлял ложку за ложкой в рот.
– Уезжаешь?
– Да. На этот раз уезжаю.
– А как же полиция?
– Стоит рискнуть. Меня разыскивают убийцы.
– Убийцы гоняются за тобой уже два месяца, а я до сих пор не видел ни одного, даже их тени.
– Потому что они не знали, где я.
– А теперь знают?
– Да. Теперь знают.
– Почему ты так думаешь?
– Я сам им сказал, – ответил Марк.
Карадек покачал головой и отрезал кусок хлеба. Потом не спеша окунул его в тарелку.
– И они скоро будут здесь, да?
– Да.
Карадек отправил в рот намокший мякиш.
– Ну что ж, мы их встретим. Мы люди воспитанные.
Он показал на шкаф у входа:
– У меня там охотничье ружье, которое может остановить на бегу кабана весом двести кило.
– Это киллеры. Мафия.
– А я у себя дома. И знаю остров как свои пять пальцев. У них нет шансов. На материке – может быть, а на Бельце – никаких.
– Они убили моих друзей. Тех, что ехали вместе со мной. В Париже и в Марселе. Бельц их не испугает. Они здесь всех уничтожат. Я уже все обдумал и не хочу подвергать вас риску. Не могу.
– Я уже достаточно взрослый, чтобы самому принимать решения.
– Я тоже, – возразил Марк. – И я уезжаю.
Карадек сурово взглянул на молодого человека. Тот не сдавался, не колеблясь стоял на своем, решительный и отважный, каким моряк никогда его прежде не видел.
– Вы… – голос Марка дрогнул. – Вы были для меня как отец.
– Не говори так, – отрезал Карадек.
– Вы помогали мне, когда я в этом нуждался, не требуя ничего взамен.
– Замолчишь ты, наконец?
– Нет. Жоэль, если бы у меня был такой отец, как вы, я не стал бы таким. На меня не устраивали бы облаву, как на дикого зверя. У меня бы была нормальная жизнь. Все сложилось бы по-другому, будь вы…
Карадек замотал головой, замахал руками, как будто эти идущие от сердца слова выжимали последние соки из его очерствевшей души. Он не знал, как на них реагировать, и в конце концов сдался.
– У меня к вам последняя просьба, – робко проговорил Марк.
– Ну?
– Можете отвезти меня на материк? На судне. Паром – это слишком опасно.
Карадек ответил не сразу:
– Нужно будет обходить стороной порты, так что высадить тебя придется на безлюдном берегу.
– Да, хорошо.
– Я не смогу причалить. Нужно будет бросать якорь метрах в двухстах от берега, а дальше добираться на шлюпке. А при бурунах придется полсотни метров преодолеть вплавь. Справишься?
– Конечно, – сказал Марк. – Когда отправляемся?
– Сейчас как раз начался отлив. В полночь уровень моря самый низкий, в шесть утра – высокий. Нужно идти в четыре.
Карадек с обеих сторон вытер лезвие ножа о кусок хлеба, поднялся, промокнул губы салфеткой и сказал:
– Иди спать. Я тебя разбужу.
Марк послушно вышел из кухни и отправился к себе в комнату. После его ухода лицо Карадека исказила мука, как если бы на плечи моряку навалился непосильный груз; с него как будто стерли краску, и оно застыло в неподвижности, точно посмертная маска.
Получив послание Воронина, Войчик, подручный полковника, сразу же позвонил хозяину. Марк был последней мишенью, они охотились за ним несколько недель и наконец обнаружили его логово. Новость была прекрасная: дело украинцев подходило к завершению, и Азарову оно начинало надоедать. Еще немного, и он бросил бы Драгоша на произвол судьбы. Но он не хотел портить себе настроение – и дело здесь было вовсе не в привязанности к какому-то мелкому бандиту, с которым он не имел ничего общего, а в его собственном тщеславии. Как бы то ни было, события приближали их к намеченной цели. Пятью днями ранее Азаров сообщил Драгошу адрес Марка, а теперь отправлял последнее, как он полагал, сообщение по этому делу: «Он знает. Поторопись. Влад». Драгош поймет, что надо делать. Полковник выполнил свою часть миссии.
Он медленно набил текст на клавиатуре и нажал на «Отправить», захлопнул крышку телефона и убрал его в карман пиджака. Потом налил в стакан еще немного виски «Лафройг» и подвинулся поближе к девушке, которую ему предоставили на вечер, – малютке Кристине в короткой юбке, со светлыми, до плеч, волосами, пышной грудью и полным отсутствием мозгов.
Марк растянулся на кровати и пробежался взглядом по стенам комнаты. Он закурил сигарету и выдохнул облако сероватого дыма. Завтра надо будет начинать все с нуля. Бежать, прятаться, создавать себе новую биографию, растворяться в толпе – и рассчитывать только на себя. Он останется наедине со своим ползучим гадом – тихим внутренним голосом. Марк услышал, как тот шипит. Не беспокойся. Я здесь. Я тебя не брошу. Никогда не брошу.
Карадек на кухне заторможенно вытирал посуду. Завтра день обещал быть долгим, а у него уже нет сил. Единственное, в чем он нуждался, – это целительный ночной сон.
Клод Венель в восемь часов вечера развалился в кресле и очертя голову бросился в объятия мадам Бовари – лучшее средство для успокоения измученного мозга, которое он сумел найти. Виртуозные пассажи мастера убаюкивали его, как младенца, но где-то в глубине его сознание оставалось еще ясным. Он плеснул себе немного джина. Ему уже давно стало все понятно: он жалкий человечишка, выдвинул кучу теорий, наговорил пафосных слов, а потом – хлоп! – шлепнулся на землю и засох, как кусок дерьма. Можно сколько угодно убеждать себя в обратном, но от фактов не уйдешь – он потерпел полное фиаско. С этими мыслями он положил на колени раскрытую книгу и обхватил за горлышко бутылку джина.
Пока Мартина Лестреан прибиралась на кухне после ужина, Ив устроился у себя в кабинете, чтобы подбить баланс за февраль. Он заставлял себя каждый месяц приводить в порядок записи, чтобы потом не пришлось наверстывать. Поначалу детали особо мудреных операций еще помнишь, а спустя месяцы уже и концов не сыщешь, – вот и ломай потом голову. Ему доставляло удовольствие скрупулезно сводить дебет с кредитом – эта процедура развлекала и успокаивала его: гениальная по своей сути и до смешного простая, она опиралась на железную логику. С головой погружаясь во всю эту бухгалтерию, он старательно фиксировал долговые обязательства, переносил остатки, составлял проводки, вносил изменения, – и вскоре окружающий мир уплывал вдаль, а сам он отключался от реальности, как обесточенная машина, и работал уже как автомат – спокойно, по инерции.
По воскресеньям в «Тихой гавани» яблоку негде было упасть, там стоял привычный гомон и страшная духота. В тот вечер, против обыкновения, бар пустовал. Завсегдатаи неизвестно почему сидели по домам, а Малыш Люсьен в мрачном расположении духа полировал стаканы. Не изменили привычке лишь Каллош, Танги и Гийоше – они сидели с опущенными плечами и потухшим взглядом, подпирая барную стойку. Казалось, их влажные губы шептали признание в любви золотистому напитку в наполовину опустевших кружках, а он, отвечая взаимностью, подсвечивал их лица мягким рыжеватым цветом. Внезапно холодильник перестал урчать – время от времени он позволял себе подобное, по непонятным причинам, – и в баре воцарилась мертвая тишина, которую нарушал разве что редкий скрежет ногтя по деревянной столешнице или скрип тряпки по пивным стаканам.
В эту самую минуту Антуан Ле Шаню сидел у себя дома, и с его губ стекала кровь. Он дважды подкладывал себе ростбифа и с наслаждением жевал мясо, румяное и хрустящее снаружи, сочное и нежное внутри. Он чувствовал, как его зубы раздирают волокнистую плоть, как она скользит по нёбу, корчится на языке, как кровавый сок орошает десны и струится по глотке. Они сели ужинать позже обычного, потому что Антуан захотел жареного мяса с кровью – желание довольно странное, ведь по вечерам в воскресенье они обычно обходились миской супа и разогретыми остатками овощей. Но Лилиана не посмела ему возразить. В конце концов, человек ведь не машина. У него, конечно, вырабатываются привычки, но если он время от времени их нарушает, это совершенно нормально. Она с нежностью смотрела, как он поглощает мясо, и про себя радовалась его отменному аппетиту.
Перед тем как лечь в постель, Марианна приготовила себе горячую ванну. Вылила из флакона остатки лавандовой пены и осторожно опустилась в облако воздушных пузырьков, щекотавших ей щеки. Вода покалывала ноги и живот. Она медленно дышала ртом и старалась усыпить органы чувств, залечить пустотой зияющую рану на сердце. С момента их знакомства она старалась не думать о своих чувствах к Марку, но сегодня ей стало страшно. Потому что она поняла, что любит его. Любит… Его тело, его руки – такие ласковые и сильные, которые, когда он ее обнимал, удерживали ее в хрупком равновесии обладания и подчинения. Марк хотел, чтобы она сгорала от желания, и она никогда не чувствовала себя до такой степени женщиной, как в его объятиях. Она любила его за смелость, волю, за душевную грусть, в которой ей чудилась мольба о помощи и неутолимая жажда нежности. Конечно, она любила его. К тому же он был так похож на Эрвана, и, хотя она гнала прочь эту мысль, в момент расставания, и без того горький, это их сходство причинило ей еще большую боль. Марианна сжала ладонями залитые слезами щеки, набрала в грудь воздуха и с головой погрузилась в ванну, надеясь растворить свою печаль в горячей душистой воде.
Рене Ле Флош в половине девятого развалился у телевизора. Он почти не прикоснулся к жареной рыбе, и его жена сильно этим обеспокоилась. К тому же в последние дни ей казалось, что его определенно что-то мучает. Тыкая в пульт большим пальцем, Рене переключал каналы, так и не остановив свой выбор ни на одном из них. На экране мелькали обрывки новостей, ботоксные маски на лицах актеров низкопробных фильмов, идиотские физиономии из рекламных роликов, гоняющиеся друг за другом персонажи мультфильмов, допотопные одеяния из малобюджетных костюмных ремейков, дрыгающиеся певцы-недоучки – эти бессмысленные, безвкусные картины сменяли одна другую безостановочно. Разум Рене занимало что-то другое: его осаждало гнетущее беспокойство и одолевало сомнение. Большое сомнение.
Многие семьи на Бельце не обошло стороной несчастье. Разной степени трагичности оно всегда принимало цвет воды. Беспокойного, темного, бушующего моря, обрушивавшего свою ярость на тех, кто по велению Бога дал обет каждодневно укрощать его, чтобы зарабатывать на жизнь и кормить семью. Непрерывная схватка мужчин со стихией, из которой она чаще выходила победительницей, составляла неотъемлемую часть жизни жителей таких островов, как Бельц. В каждом доме оплакивали отца, сына, приятеля… А если не оплакивали, то лишь до поры до времени. Бесследно пропавшие, сгинувшие в пучине, проглоченные морем, как маленькие червячки-мотыли, после признания погибшими они получали уважение и почет, а их семьи по праву могли гордиться ими и рассчитывать на всеобщее сострадание. Но в одном доме у дороги на Кердрю покойника оплакивали, словно стесняясь. Женщина, к боли потери которой прибавилось чувство стыда, была обречена на одинокий, молчаливый траур.
Каждый вечер Тереза Жюган сидела на каменной скамье в маленьком садике возле дома. Даже когда становилось слишком холодно, она не уходила до того часа, как Пьеррик обычно возвращался домой. Она разговаривала с ним, о самых заурядных вещах. О том, что завтра приготовит на обед, какие счета прислали для оплаты, о чем сегодня прочитала в газете, какие разговоры слышала на рынке, что надо переделать в саду. Она говорила вслух, и услышавший ее монолог случайный прохожий уходил с разбитым сердцем: нетрудно было догадаться, что она никогда не смирится с правдой.
Папу закрыл дверь своей лачуги, включил газовый радиатор и отправился спать. Он так замерз, что ему казалось, будто кровь его совсем не греет, а руки сковало льдом. Он залез в спальный мешок, сунул в него сначала одну ногу, потом другую и застегнул молнию. Некоторое время ему было хорошо, но чуть погодя стало тесно и душно. Он пошевелил ступнями, перевернулся, сменил позу. Сначала покалывало большие пальцы ног, потом это ощущение распространилось на все тело. Он почувствовал, как что-то надавило ему на грудь, и он начал задыхаться. Он подергал головой, подышал. Все тело его покрылось пленкой липкого пота. Он дернул молнию, спрыгнул с кровати, подбежал к окну, распахнул его и полной грудью вдохнул свежий воздух. «Задыхаюсь!» – прокричал он, дрожа от холода.
Маленькая комнатка с белыми стенами и деревянным распятием на самом видном месте – над кроватью – скорее напоминала тюремную камеру. Аббат стоял на коленях в изножье своей постели, сложив руки и опустив голову. Он молился. Просил Господа, своего наперсника, отца, проявить к нему милосердие, простить грехи, не оставлять его без руководства на земном пути, даровать ему больше сил и больше веры.
Поездка в Сен-Мало Паскалю Фонтана не очень понравилась. Правда, стояла прекрасная погода, солнечная и прохладная. Легкий ветерок приносил с океана на узкие улочки старого города странный металлический запах. Они прогулялись вдоль крепостных стен, побродили по пляжу, во время отлива посетили могилу Шатобриана, поели блинчиков. Жена и дочери не раз выводили его из задумчивости. Когда они вернулись в Лорьян, он, все последние дни мечтавший об этом, заперся у себя в кабинете. Он прихватил из комиссариата несколько папок, и теперь разложил их на полу, проведя весь воскресный вечер, перечитывая материалы, расхаживая по комнате и что-то бормоча себе под нос. Для мадам Фонтана такое поведение мужа не стало неожиданностью, она давно уже с этим смирилась. На новой должности он находился под постоянным давлением, к тому же, перфекционист по натуре, он хотел выполнить работу хорошо, даже слишком хорошо. В такой момент лучше было бы оставить его в покое. Когда она позвала его к ужину во второй раз и он снова не ответил, она решила садиться за стол без него. Огорчало ее – а если честно, то здорово злило – лишь одно обстоятельство. Паскаль опять начал курить, причем почти по две пачки в день, как два года назад, когда врач вынес ему серьезное предостережение.
Было, наверное, около полуночи, когда Марк резко открыл глаза. Задыхаясь и обливаясь потом, он хлопнул ладонями по матрасу. Нет, ему не снился кошмар, его сон не потревожили ни кровавое чудище, ни серийный убийца. Он увидел во сне нечто обыденное, но от поразительной догадки мгновенно проснулся, словно его разбудили. Фрагмент головоломки. Он поднялся с постели, порылся в кармане, вытащил пачку сигарет, взял сумку и, на цыпочках выйдя из комнаты, проскользнул в кухню.
«Быть этого не может».
Он открыл супницу, порылся в ней дрожащей рукой, нащупал зажигалку, зажег сигарету и вернул крышку на место.
– Вырванная страница… Венель! – прошипел он, выругался и выбежал из дома Карадека.
Войти с помощью соц. сетей: