Вырванная страница

Зин пробежала всю улицу Тонье, прыгая по мокрой мостовой и крепко зажав в руке записку. Ив говорил: «Иди спокойно», но ее мозг решил, что для столь юного возраста это не самый подходящий вариант. Старикам в стоптанных ботинках этого не понять. Она уломала маму купить ей классные кроссовки «Найк» как раз потому, что не хотела выглядеть, как старая бабка. Ив велел ей разыскать грека. Она прекрасно себе представляла, кто это такой, – в школе только о нем и говорили. Он, кажется, совсем не умеет рыбачить, только делает вид. Потому что иммигрант, и у него там нет работы. По этой причине он и приехал во Францию. Как и все иммигранты. Правда, он не только не умеет ловить рыбу, но, кажется, вдобавок и убил Жюгана. Валантен говорил, что у его отца есть доказательства. А Дом сказал, что грек какой-то чудной, что он умеет наводить на людей порчу, и, как предупредил его отец, об этом лучше поменьше болтать, если не хочешь оказаться на пляже с распоротым животом. И все-таки Дом ведет себя как полный придурок, потому что боится об этом говорить, хотя ему очень хочется, как и остальным. Все его боятся, этого грека. А вот мне все равно, подумала Зин, чуть не споткнувшись о камень мостовой, – я его не боюсь.

Добежав до порта, девочка забралась на сложенные в штабель деревянные поддоны и огляделась вокруг. Грека нигде не было видно. Она помчалась на рыбную биржу, где рыбаки стояли в очереди, чтобы сдать улов тому типу из супермаркета, одетому в белое, как будто он врач.

– Эй, егоза! Что ты тут делаешь? – послышался знакомый голос.

– Ничего, – ответила Зин, даже не взглянув на Лозашмера, и на цыпочках двинулась вдоль длинной вереницы рыбаков, ожидавших своей очереди.

Она ткнула Марка локтем, сунула ему в карман кусочек бумаги и испарилась так быстро, что он даже не успел обернуться. Эта короткая сценка не осталась незамеченной, и люди, ни слова не говоря, стали украдкой переглядываться. Марк теребил листок, не вынимая его из кармана. Когда подошла его очередь, он вывалил рыбу на настил. Невозмутимый Жаффре осмотрел ее, ощупал, взвесил и сделал знак своему рассыльному. Теперь Марк мог идти.

Приходите как можно скорее. Вход с улицы Ситель, 13.

К. Венель

Записка была наспех нацарапана синей ручкой.

Марк прошел по улице Тонье, остановился у почты, на стене которой висел пожелтевший от времени и полинявший от дождя план городка, затем добрался до темной узенькой улочки Ситель, которая отходила от главной улицы. Он без труда нашел номер «13», написанный белой краской на каменной стене. Марк постучал. Дверь отворилась, и он оказался лицом к лицу с низеньким седоволосым мужчиной: тот схватил его за руку и втащил во двор.

– Что вы здесь делаете?

Маленький человечек не успел еще открыть рта, как под козырьком неожиданно показалась пухлая фигура.

– Марк! Ну наконец-то! Нашел нас без проблем? Мне нужно было написать, что это служебный вход в магазин, но это вылетело у меня из головы.

– К чему такая секретность?

– Ну, знаешь, я подумал, что лишняя осторожность не помешает, – вздохнул Венель.

Венель впустил Марка и Ива Лестреана, вошел следом и провел их в подсобное помещение – темную тесную комнатку, заваленную пустыми картонными коробками. Он усадил их за простенький ламинированный стол и зажег регулируемый светильник с фарфоровым абажуром.

– Магазин закрыт. Нам никто не помешает.

– Марк, ты же знаком с Ивом?

– Да, я приходил к нему, чтобы купить…

– Генератор, – с понимающим видом закончил за него Ив.

– Хорошо, – произнес Венель. – Я сообщил ему о нашем деле, потому что он тонкий знаток местной истории и – с этого и следовало начинать – наш друг.

Лестреан покраснел.

– Марк, как я сказал, я полностью ему доверяю, а это, наверное, главное, когда речь идет об интересующей нас проблеме.

Потом повернулся к Лестреану:

– Мы подробно обсудили создавшуюся ситуацию, верно, Ив?

Лестреан кивнул и сказал:

– Клод передал мне твою историю во всех подробностях. Но я о ней и без того уже наслышан.

Парень, на этом острове ты пользуешься популярностью.

– Скажи ему, Ив. Скажи, что ты об этом думаешь.

Лестреан замялся:

– Э-э… Думаю, не ошибусь, если скажу, что ты получил знак, Марк. Клод объяснил тебе, что такое «знак»?

Марк кивнул.

– Конечно, такие истории не бывают простыми, в них всегда заложена неопределенность, но в твоем случае у меня нет никаких сомнений – та девочка, которую ты встретил на пляже, оставила тебе знак… Допускаю, что это выглядит полным безумием, но, если тебя это успокоит, ты не первый. Такое… – Лестреан пытался подобрать слова, – иногда случается.

– То послание на камне, – перебил его Венель. – Помнишь? «Хозяин согласен на сделку». Дорого бы я дал, чтобы понять его смысл.

– Плохая новость состоит в том, – продолжал Лестреан с еще более мрачным видом, – что знак всегда предвещает чью-то смерть.

– И чью же?

– Это большой вопрос, точно ответить на него невозможно. Речь может идти о близком человеке, об отце или матери, о ребенке, дяде или тете… Но…

Лестреан прокашлялся и бросил умоляющий взгляд на Венеля:

– Речь может идти и о тебе…

– У меня есть сестра. Она в тысячах километров отсюда, – сказал Марк.

– Километры не имеют никакого значения.

Венель принес бутылку мюскаде и три стакана и наполнил их до краев.

– Полагаешь, твоя сестра в опасности? – спросил Лестреан.

– Я в этом уверен, – ответил Марк.

– В таком случае нельзя исключать, что знак этот для нее.

– Мне очень жаль, – вставил Венель.

Марк обхватил руками голову и некоторое время сидел молча. Потом встрепенулся и посмотрел сначала на одного, потом на другого своего собеседника. Мало-помалу его глубоко несчастный взгляд вспыхнул негодованием.

– Моя сестра в опасности. И я – тоже в опасности – с тех самых пор, как приехал сюда. Я же не слепой и не глухой. Но это не отменяет того факта, что я не верю в привидения.

Лестреан наморщил лоб, а Венель запустил руку в волосы.

– Это твое право, мой мальчик, – сказал Венель.

– Мы не можем заставить тебя поверить, – добавил Лестреан.

– Должно же быть какое-то другое объяснение, – заявил Марк. – Но я никак не могу его отыскать. Помогите мне.

Мужчины робко пожали плечами.

Марк вытянул руки и положил ладони на пластиковый стол. Он постарался сохранять хладнокровие, сверкнув на собеседников глазами.

– Давайте с самого начала, – спокойно сказал он. – Итак, Бельц – маленький спокойный остров, тридцать первого января с парома на него высаживается иностранец – он приехал наняться на работу к Жоэлю Карадеку. Но работы здесь и без того на всех не хватает, и Пьеррик Жюган советует чужаку убираться восвояси. Окружающие его поддерживают. Я имею в виду – Каллош, Жюэль, Ле Корр, Танги, Келлек, Гийоше, Ле Шаню, Малю… Все, кроме одного – Карадека, – которому я напоминаю сына. Все правильно?

Венель и Лестреан не стали отрицать.

– Потом происходит нечто из ряда вон. Жюгана находят мертвым, с отрубленной головой. Сцена, бросающая в дрожь любого. Кто его убил? До сих пор неизвестно. А ведь Бельц – тихий островок, никогда не переживавший сильных потрясений. Разве что моряки затеют между собой ссору – так, ничего серьезного. А потом вдруг Жюгана убивают на пляже. И получается, что самая жуть на Бельце началась после приезда иностранца в Бельц. О чем это я, как вы думаете?

Венель и Лестреан были явно озадачены. Вывод из рассказа Марка напрашивался сам собой, и им стало любопытно, о чем он толкует.

– На самом деле, – продолжал Марк, – это означает только одно: причина разделаться с Жюганом появилась у убийцы не три недели назад, а гораздо раньше. Может, несколько месяцев назад, а может, и лет. А раз так, вероятно, он все досконально обдумал. Убить можно когда угодно, только нужно выбрать подходящий момент. И он ждет удобного случая. Он осторожен. Когда тридцать первого января на острове появляется чужак и Жюган набрасывается на него у всех на глазах, это не ускользает от глаз убийцы – а я абсолютно уверен, что он был в тот вечер в «Тихой гавани», когда я заглянул туда в поисках Карадека. Вот он, шанс, думает убийца, прямо у него под носом. Если он хочет свести счеты с Жюганом, то сейчас самое подходящее время. И немного погодя он приводит свой план в исполнение. Вечером двадцатого февраля Пьеррик отправляется на рыбалку в Созон. Убийца следует за ним. И убивает его по-варварски, как дикарь. Обвинят в этом грека. Наверняка.

Венель и Лестреан согласно закивали, не скрывая восхищения, вызванного аргументацией Марка.

– Вполне логично, – заметил Венель.

– Но это не отвечает на главный вопрос: кто? – заключил Марк.

Лестреан почесал щеку.

– Тереза взяла на себя вину за убийство. Но все знают, что они с Пьерриком – как Поль и Виржини.

– Да, бедняжка, она от него всякого натерпелась, – многозначительно заметил Венель.

– Тем не менее я не верю, что это сделала она, – отрезал Лестреан, подлив себе в стакан мюскаде. – Я хорошо ее знаю.

– Я тоже, – произнес Венель. – Не могла она его убить. Да и полиция, похоже, тоже в это не верит.

– Я вот о ком подумал, – пробурчал Лестреан. – Но это давняя история. Она касается Жюгана, Терезы и еще одного парня.

– Кого? – нетерпеливо спросил Марк.

– Антуана Ле Шаню, – проговорил Лестреан, прищурившись, припоминая давнюю историю. – Было это больше двадцати лет назад. Когда Жюган приехал на Бельц порыбачить, он нанялся на судно Антуана. Он был страшный задира, этот Пьеррик. Трудяга и смельчак. Он прослужил матросом немногим больше года и за это время хорошо освоил ремесло. А потом он стал работать на себя. Сегодня об этом уже почти никто не помнит, но Тереза в ту пору…

– …была невестой Антуана, – закончил за него Венель. – Черт возьми, я об этом совсем забыл.

– Помнишь, – продолжал Лестреан, – Пьеррик носил длинные волосы, говорил громким и уверенным голосом? Стоило ему протянуть руку к Терезе, и она упала в нее, как спелый плод.

– Вот только я не помню, как Ле Шаню все это воспринял, – задумчиво проговорил Венель. – Он действительно сильно ею дорожил?

– Да такое сплошь и рядом случается. Подумаешь, женщина бросила! – проворчал Марк.

– Ну не знаю, – ответил Лестреан. – Думаю, он ее любил. Как бы то ни было, но он не отдалился от нее даже после того, как она вышла замуж. Все знали, что Жюган поднимал руку на жену. Как на это реагировал Ле Шаню? Честно говоря, представления не имею. Я не обвиняю Антуана, но это одна из версий.

– Полиция в курсе их отношений? – спросил Марк.

– Ле Шаню они даже не допрашивали.

Венель повернулся к небольшому деревянному комоду и достал оттуда вторую бутылку мюскаде.

– Допустим, убийство совершил Ле Шаню, – снова заговорил Венель. – Этим мы не можем объяснить странный, мягко говоря, характер преступления. Если он хотел взвалить вину на Марка, зачем было совершать такое загадочное убийство, которое сложно раскрыть? Почему бы просто не ударить ножом, оставив несколько улик, чтобы облегчить работу полиции? Он мог запросто стащить у тебя зажигалку, пачку сигарет или еще что-нибудь и оставить на месте преступления.

Лестреан присоединился к рассуждениям Венеля:

– А может, он и собирался, только у него ничего не вышло…

– Самое удивительное, что на Марка никто не донес в полицию, – заметил Венель.

– Тут все просто, – подхватил Лестреан. – Марк – подозреваемый номер один. Но все же знают, как был убит Жюган, и понятно, что такой тощий паренек не смог бы проделать все это в одиночку. В умах началось брожение, и вскоре возникла версия Анку. Другими словами, что этот неизвестно откуда взявшийся молодец, вероятно, владеет даром. А дальше происходит смена декораций. Если у Марка дар, то он, стоит ему ухо почесать, сможет кого угодно укокошить на этом чертовом пляже. Такая вот складывается картина.

– Не выдают меня полиции, потому что боятся? – недоверчиво уточнил Марк.

– Можно и так сказать, – вздохнул Лестреан. – Испокон веков людей, обладающих способностью вызывать Сатану, боялись больше, чем священников, даже больше, чем самого Бога. Им приписывают власть над жизнью и смертью. Такие люди могут одним взглядом обречь на гибель своего врага. Представь себе, Марк, что кто-то может вот так, – Лестреан щелкнул пальцами, – решить, жить тебе или умереть, одной лишь силой мысли может послать приспешника Сатаны отрезать тебе голову и разбросать твои кишки по пляжу, как будто ты напоролся на мину. Если бы ты в это верил и подозревал, что у кого-то имеется такая власть, ты хорошо бы подумал, прежде чем доносить на него в полицию, хоть его физиономия тебе совсем не симпатична.

– Чушь какая-то, – фыркнул Марк. – Это смешно! Еще три дня назад я знать не знал, кто такой Анку.

Лестреан своими костистыми пальцами почесал макушку, а Венель тем временем опрокинул залпом шестой стакан вина.

– Анку – это имя, которым мы его здесь называем. Лукавый, он вездесущ.

– Все это не помогает нам понять, как действовать дальше, – сказал Венель. – Однако я должен напомнить вам, друзья мои, что время не ждет.

Он встал, тем самым выражая намерение закончить собрание. Он попросил Лестреана собрать информацию о Ле Шаню и Терезе. Марку посоветовал сохранять спокойствие и вести себя тише воды ниже травы. Что касается его самого, то он предположил, что истина скоро предстанет у них перед глазами, хоть пока что-то и не сходится. Он сказал, что чувствует, что в самое сердце механизма попала песчинка и что нужно найти ошибку, не дающую им прийти к цели. Эту миссию он возложил на себя. Она была как раз по его части, потому что, даже если Венель не знал, что ищет, он имел четкое представление о том, где найти ответ. В том месте, которое он знал лучше, чем кто-либо другой, и которому посвятил свою жизнь.

* * *

Стоя на фальшборте, Марк потерял равновесие, выпустил из рук контейнер с макрелью, и половина рыбы вывалилась в воду у причала. Пластиковый ящик, упав на доски, подскочил, и вторая половина улова рассыпалась по палубе, а несколько скользких рыбин долетели до самого мостика. Карадек, пунцовый от ярости, осыпал своего матроса градом ругательств. Он проснулся со страшной болью в спине, пронизывающей позвоночник от шеи до поясницы, и, пока они ходили в море, она не оставляла его в покое. Он ужасно мучился и морщился при малейшем движении. Пытался хоть как-то пристроиться на сиденье в рубке, но напрасно, и, поскольку был не в состоянии перемещаться, ему пришлось переложить на Марка все дела, от подъема кранцев до поворота траулера, – кроме поддержания курса, требовавшего гораздо меньших усилий. Хотя Марк мужественно со всем этим справлялся, патрон орал на него целый день.

– Где его носит, проходимца?! – завопил Карадек, высунувшись из своей крошечной рубки. – Вечно его нет, когда нужно…

Суда стояли на разгрузке, порт привычно бурлил. Рычали моторы, выбрасывая клубы сгоревшего топлива. Штабеля ящиков на молах быстро росли. Между причальными столбами и планширями траулеров протянулись канаты, словно нити гигантской паутины. Матросы перекрикивались до хрипоты – Папу среди них не было.

– Давай складывай все поживее и соображай, что делаешь, а не то отправлю тебя к твоим приятелям грекам!

Они закончили разгрузку самыми последними. Когда Марк вернулся с рыбной биржи и принес чек, Карадек ждал его в пикапе, скрючившись, как виноградная лоза, и яростно затягиваясь сигаретой.

– Ну что, поехали?

– Вы поезжайте, а я схожу к Папу, – произнес Марк, протягивая Карадеку чек. – Он не пришел, и это выглядит странным.

Карадек, не сказав ни слова, захлопнул дверцу с таким гулким стуком, точно это был не автомобиль, а консервная банка, и скрылся в облаке пыли.

Марк сломя голову понесся к жилищу Папу. Он обошел его справа, через густые заросли кустарника. На закрытых ставнях сидело штук шесть серых улиток, казавшихся наростами на трухлявом дереве. Марк постучал в дверь, но ему никто не ответил. Он еще раз постучал, и ему отозвался только ветер, прошелестевший в кронах кипарисов. Марк заглянул в щель между ставнями, но внутри все утопало во мраке. Он отошел от стены, шагнул к двери, вытянул руку, чтобы в последний раз постучать, но тут дверь сама собой приоткрылась. Марк дернул створку на себя, и темноту пронзил сноп света. Перед ним стоял закутанный в одеяло, до крайности отощавший Папу и смотрел на него усталым взглядом.

– Папу!

– Дверь закрой. Пожалуйста.

Марк затворил дверь, и в комнате снова стало темно.

– Что случилось? Почему ты не в порту?

Лицо Папу – мертвенно-бледное, насколько мог судить Марк, зрение которого не сразу привыкло к кромешной тьме, – ничего не выражало. Он и на вид стал более хрупким, чем прежде, – руки тощие, щеки ввалились. Марк мог бы поклясться, что у парня появились седые волосы.

– Ты закрыл дверь на ключ?

Марк обернулся и проверил замок.

– А теперь отвечай, – велел он. – Что с тобой?

Папу медленно открыл рот: он с трудом шевелил дрожащими губами. Зрачки его были расширены. Казалось, тяжкая правда парализовала его лицевые мускулы и в его горле застряла чудовищная тайна. Но Марк продолжал напирать, держа Папу за плечи и глядя ему прямо в глаза.

– Он… – пролепетал Папу, и глаза его затуманились. – Он вернулся. Анку вернулся, – договорил он, и из глаз у него полились слезы.

Марк стиснул зубы: он был в ярости. «Какой же ты дурак! Анку – обыкновенная сказка. Ничего общего с правдой, им только детишек пугать да умственно отсталых. Ты меня слышишь или, как обычно, пьян в стельку? Тебе почудилось, что дьявол выбрал тебя, чтобы свершить над тобой Страшный суд, и перед тобой сейчас разверзнутся пучины ада? Но знаешь что? Ты весь пропитался пивом и ходишь бухой с утра до вечера. Думаешь, ты в дерьме? Нет, это я в полном дерьме. По самую шею. За мной по пятам гонится мафия, дышит в спину полиция, а на шее висит убийство. Это не ты, Папу, а я в вляпался по шею. Как же вы меня достали – ты и все остальные».

Когда Марк мысленно выплеснул злость, он разжал зубы и произнес спокойным голосом:

– Он вернулся сюда?

Папу заговорил очень медленно, стараясь не упускать ни малейшей подробности:

– Позавчера. В пять часов вечера. Я сидел перед домом. Курил и смотрел на море. Небо было светлым, в открытом море ходили волны. Я подумал, что рыба, скорее всего, ушла на глубину, суда придут полупустые и в порту вполне без меня обойдутся. Тут я заметил, как в один миг все переменилось. Ветер стих. Небо потемнело. Чайки замолкли. Полная тишина. Воздух стал серым и густым, как перед бурей. Трава словно пеплом покрылась, а стволы деревьев сделались черными как уголь. Я слышал свое дыхание: когда вокруг ни звука, твое дыхание кажется шумным, как паровоз. И тут я увидел его… Клянусь тебе, Марк, я его увидел. И сразу узнал. Я не забыл его лица. Он был высотой с дерево и смотрел на меня из темноты горящими глазами. Я сидел, прислонившись к стене. Сигарета выпала у меня из рук на колени. Она обожгла меня, но я ничего не почувствовал. Руки и ноги меня не слушались. Я даже голову повернуть не мог. Я остолбенел. Он приблизился ко мне, и я почувствовал, как меня окутывает его раскаленное дыхание. Воняло невероятно, как будто от падали, пролежавшей месяц на солнцепеке. Я едва не потерял сознание, увидев вблизи его лицо. Кожа морщинистая, как у столетнего старика, зубы желтые, острые. А знаешь, Марк, что я разглядел сквозь его глаза и через открытый рот в глубине горла? Ничего. Вообще ничего! Он был пустой внутри. Как труп, у которого черви сожрали подчистую все кишки. Он со мной заговорил. Но это был не голос, а скорее какие-то колебания. При каждом его слове тело у меня сотрясалось. Мне стало не по себе! Появилось ощущение, будто все органы распадаются, что сейчас я рухну на землю. Он положил мне руку на плечо, и я почувствовал сильный жар. Вскрикнул, но из моего рта не вылетело ни звука. Я стоял неподвижно, как каменная статуя. И словно задыхался, причем всем телом. Мне удалось расслышать одну фразу этого чудища: «Вот и пришел твой час». Я слышал, честно тебе говорю, слышал, – всхлипнув, проговорил Папу. – А дальше – ничего. Когда пришел в себя, я лежал на траве у каменной скамейки. Мне было холодно. Я зашел в дом и с тех пор сижу тут. Мне очень страшно. Поверь, Марк. Я говорю тебе правду…

Марк с сокрушенным видом смотрел на своего друга. Этот парень был одним из немногих на острове, кто ему нравился. Бедняга окончательно сошел с ума, сам себя погубил, запершись в своем каземате, как дикий зверь, отрезанный от мира, снова и снова вспоминая старые сказки и пытаясь залить чувство вины гектолитрами пива. Он хотел бы ему помочь, но не имел ни малейшего представления о том, с какой стороны к этому подступиться. В ту секунду Папу схватил его за руку.

– Марк, тебе нужно быть осторожным. Они против тебя что-то замышляют.

– В смысле?

– Не знаю. Я случайно услышал разговор в «Гавани». Чьи-то голоса, но…

– Что «но»? – раздраженно бросил Марк.

– Но я тогда надрался.

Марк пожал плечами.

– Клянусь тебе. Ты должен мне поверить. Тебе же лучше будет. Они говорили о равноденствии.

– Равноденствии?

– Да. О равноденствии и о… греке. Они что-то готовят против тебя. Это точно. Чтоб меня! Больше ничего не знаю.

– Ладно. А теперь успокойся, пожалуйста. И перестань пить, хотя бы на несколько дней.

Марк подхватил Папу под руку и, вытащив из-под стола маленький шаткий стул, усадил на него друга. Потом распахнул ставни. В комнату проник свет, и Марк увидел настоящее лицо Папу, которое только угадывалось в темноте: глубоко ввалившиеся щеки, синевато-бледная кожа. Марк обхватил ладонями лицо друга, тот молча уставился на него обреченным взглядом, как больное животное, позволяющее себя осмотреть ветеринару.

…или отцу, или своему двойнику… Взгляни-ка, Марк, до чего вы с ним похожи. Обреченные, конченые люди. Он твое подобие.

* * *

На Бельце наступал вечер. Было тепло: приближалась весна. Сидя на низеньком парапете из желтого камня, Марк смотрел, как красноватое солнце опускается в море, оставляя в небе полосатый след из тысячи оттенков розового, пурпурного и гранатового. Океан, днем неспокойный, был теперь безмятежен и тих. Ветер улегся, чайки и альбатросы примолкли. Кипарисы и сосны тянулись к небосводу истерзанными за зиму ветвями.

Марк потягивал вино. В нескольких метрах от того места, где он сидел, из кустов, растущих вдоль дороги, за ним наблюдала пара любопытных глаз. Послышался треск. Марк повернул голову. В зарослях кто-то зашевелился, Марк встал и двинулся к зеленой изгороди. Когда он приблизился, из кустов показалась детская фигурка. Мальчик приложил палец к губам.

– Что ты тут делаешь? – спросил Марк.

– Тсс, – прошипел мальчик. – Идите за мной, так надо.

– Куда?

– В церковь. Господин аббат вас зовет. Попросил меня вас привести.

– Меня? Зачем?

Мальчик пожал плечами. По-видимому, аббат Лефор ему больше ничего не сказал, но малец намеревался во что бы то ни стало выполнить поручение. Марк вернулся в дом, с порога промямлил что-то невнятное Карадеку и отправился к придорожной канаве.

После получасового пути в полном молчании они с мальчиком открыли тяжелую дверь из черного дуба, укрепленную толстыми железными планками. День уже отгорел, и темнота, затянув остров непроницаемым покровом, проникла и в церковь. Мальчик проскользнул через паперть и остановился в центральном проходе. Марк не отставал от него. Массивные каменные стены не пропускали внутрь никаких звуков с улицы. В храме стояла гнетущая тишина, и стук их шагов казался оглушительно громким. В правом крыле трансепта, между часовней и исповедальней, горел большой пучок белых свечей. Мальчик вытянул руку, преградив Марку путь, и замер, как охотник в засаде. Дверь исповедальни неожиданно приоткрылась и поспешно захлопнулась. Согбенная фигура проскользнула мимо них по проходу. Мальчик опустил руку и сделал Марку знак подойти. Дверь снова отворилась, и аббат, кашляя, вышел из исповедальни. Перекрестился, повернулся к мальчику, качнул головой и скрылся в ризнице. Мальчик махнул Марку, чтобы тот шел к священнику, и исчез за каменными колоннами.

Аббат Лефор убирал столу и четки в деревянный шкаф, украшенный резными фигурами.

– Прошу вас, проходите, – приветливо произнес он, поворачиваясь к Марку.

Лицо у него покраснело, как будто он выпил. Когда он подошел поближе, Марк почувствовал исходящий от него сильный дух, не имеющий ничего общего ни с вином, ни со спиртом. Это была одуряющая смесь запахов: воска, ладана и старого дерева; священник как будто насквозь ею пропитался.

– Спасибо, что пришли, – сказал Лефор, протягивая Марку обе руки.

– Вы хотели меня видеть?

– Да. Но для начала приготовим что-нибудь на скорую руку. Умираю с голоду. Вы уже поели?

– Нет.

– Составите мне компанию?

– Зачем вы хотели меня видеть? – снова спросил Марк, не скрывая нетерпения.

Аббат бросил на Марка тревожный взгляд и пригласил следовать за ним.

Они вышли из церкви. Скрипнула массивная дубовая дверь. Щеколда со скрежетом проползла по железным направляющим, и дверь закрылась с тяжелым металлическим грохотом. Они спустились на неширокую, засыпанную гравием дорожку, пересекли сад, вошли в дом священника и сразу же очутились на кухне. Лефор открыл один за другим несколько ящиков, и в его руках появились сковородка, пачка масла и коробка яиц. Он налил Марку вина.

– Дорогой Марк, ваше общество мне всегда приятно, но я позвал вас сюда не без причины. Нам нужно поговорить. Дело срочное, и надеюсь, что я не слишком поздно спохватился. – Он сделал глубокий вдох. – Обязанности, возлагаемые на меня моим саном, отнимают все время и силы. Я постоянно куда-нибудь спешу, мне нужно повсюду успеть, – сказал он, разбивая яйцо на сковородку. – Ноги и спина причиняют мне страдания. Но в то же время эта должность – исключительно удобный, так сказать, наблюдательный пункт. Ничто из того, что говорится или делается на острове Бельц, от меня не ускользает. Самые незначительные события, от пустяковых перебранок до шумных ссор, рано или поздно доходят до моих ушей. Порой я содрогаюсь от страха, когда представляю себе, что сотворил бы злонамеренный ум со всем тем, что отягощает мою память… Да, миссия моя благородна, но и невероятно ответственна! Однако перейдем к сути…

Марк почувствовал, как напрягся каждый его мускул. Аббат извивался как уж, и Марк не мог сообразить, к чему он клонит.

– Кончина Пьеррика Жюгана – трагическое событие; такие на Бельце случаются крайне редко, – продолжал священник твердым голосом.

– Я слышал и про другие, – возразил Марк.

– Но не такие… – отрезал Лефор, покачав головой. – Не столь жестокие. Сам я не ходил на тот пляж, но мне подробно обо всем рассказали, и я знаю, что это было тяжелое зрелище, причем не только для нашей бедной Терезы. Для нас всех. И знаете почему, Марк?

– Это ужасное преступление.

– Разумеется, разумеется, но это и нечто гораздо большее. Все мы наделены способностью сострадать, и эта страшная смерть всем нам причинила боль, – но я знаю, что за ней кроется нечто иное. Нечто еще более нестерпимое для жителей острова, вызывающее у них еще более сильное потрясение. Знаете, что это такое? – Кюре откусил хлеба и несколько секунд молча жевал. – Что всего за одну ночь, за каких-нибудь несколько часов у них сложилось ощущение, будто Господь оставил этот остров. Хватило нескольких часов, чтобы в образовавшуюся брешь хлынули силы зла, они проникли во все щели, распространились, словно опухоль. Понимаете, Марк, ведь самое ужасное для детей – это осознать, что отец покинул их, ушел из дома. Марк, беспомощность – это самый страшный кошмар, хуже чем преступление, хуже чем страдание. Каждый ребенок, став взрослым, по-прежнему носит в себе воспоминание об этом извечном страхе – остаться один на один с целым миром, безоружным против зла. Вот чем напугала Бельц гибель Жюгана. Никто из жителей острова, кроме меня, не расскажет вам об этом. В большинстве своем они даже не отдают себе в этом отчета. Однако я наблюдаю за ними каждый день, погружаясь в глубины их сознания. Это правда. Отсутствие Бога – вот что их пугает. Ведь Бог и дьявол – это как пустое и полное. Как только один освобождает место, другой немедленно занимает его. Видите ли, именно об этом я и хотел с вами поговорить, – заключил аббат, наклонил сковородку, и блестящее от масла яйцо соскользнуло в его тарелку.

– Но при чем тут я? Не понимаю. Меня хотят обвинить в преступлении, к которому я не имею никакого отношения. Я просто на такое неспособен, уж поверьте.

Аббат налил себе сидра и пригласил Марка сесть рядом. Потом заговорил, понизив голос, словно боялся, что кто-то может его подслушать:

– Марк, вам-то я охотно верю, вопрос не в этом. Поверьте и вы мне. Я не смогу привести вам ничего в доказательство моих слов, но все, что я сейчас вам скажу, – в ваших интересах. Так получилось, что вы невольно стали объектом… как бы это сказать… козней. Дьявольских козней. Я отдаю себе отчет в своих словах, не зря ведь я священник. Не подумайте, что я навязываю всем и каждому свои рассуждения о проделках нечистого. Просто я умею распознавать его, как только он появляется, и это свойство я тоже приобрел благодаря своему сану. В этом деле замешан Сатана. Вот почему оно так серьезно, и я даже не могу гарантировать вам защиту церкви. Поймите меня. Конечно, я сделаю все, что смогу, но противник слишком силен, и исход битвы нам не предугадать.

– Что вы хотите этим сказать?

– То, что сказал, Марк: вам нужно покинуть Бельц, и чем раньше, тем лучше. Если получится, прямо сегодня вечером.

– Это невозможно. На материке я в опасности.

Лефор ненадолго задумался. Взгляд его беспокойно перебегал то в одну сторону, то в другую.

– Разве может быть опасность серьезнее, чем столкнуться с нечистым лицом к лицу? – вновь настойчиво заговорил аббат.

– О каких кознях вы говорите? Кто затаил на меня зло? И за что?

– Одному Богу это известно. Большего я вам сказать не могу. Здесь вы совсем один. Вы уязвимы. Лукавый труслив и предпочитает нападать на слабых. Всякий раз он наносит удар по несчастным заблудшим душам. Он замыслил вас погубить и разработал план, о котором я не все знаю, но его цель – это точно вы.

– Как и Жюган?

– Я в этом почти уверен. Сначала Жюган, потом вы. Это жестокий сговор, а у вас недостаточно сил противостоять ему. Если не уедете немедленно, вас сотрут в порошок. Пока вы еще сможете этого избежать. У вас остается единственный шанс, и вы должны за него ухватиться.

Аббат взял Марка за плечи:

– Вы слышите? Вам нужно уехать. Немедленно.

– Вы не поняли, что я вам сказал? – воскликнул Марк. – Стоит мне вернуться на материк, я и шагу не сделаю, как полиция схватит меня и отправит домой. А это все равно что послать меня на верную гибель. Это невозможно. Кто за всем этим стоит? Скажите мне, если знаете.

Лефор вытер губы краешком салфетки и бросил на Марка взгляд, в котором выражалась покорность судьбе. Он попытался, Бог свидетель. Но шанс убедить молодого иностранца был упущен. Парень захотел знать подробности, имена, получить доказательства, но аббат не имел права все это ему сообщать. Огорчительно, что юноша не послушал его, но что он мог поделать? Он глубоко вздохнул, отрезал себе ломтик сыра, положил его на хлеб и, посмотрев на Марка со светлой, исполненной смирения улыбкой, добавил:

– Мне очень жаль. Больше я ничего не могу вам сказать. Мне доверяют самое сокровенное, но это тайна, я храню ее за семью печатями и не имею права свободно ею распоряжаться.

Он поднялся, взял Марка за руки, пожелал ему удачи и спокойной ночи, заверил, что будет молиться за него, и отпустил с миром.

* * *

В состоянии полной растерянности и совсем не представляя, что ему делать, Марк нашел утешение у Марианны. Три дня он провел в объятиях девушки, старался ни о чем не думать, порвать все связи с внешним миром – и почти что в этом преуспел. Вот только периодически звуковой сигнал ноутбука будил его и возвращал к реальности.

10 марта [email protected]

Кому: [email protected]

Тема: Париж

Марк, вчера вечером я приехала в Бобиньи, это совсем рядом с Парижем.

Они поместили нас – примерно двадцать человек – в какой-то ангар. Хорошо, что удалось воспользоваться компьютером, – отправить письма, сообщить, что мы благополучно добрались. Все плохо спят, здесь очень холодно. Мы в Париже, и это главное, мне до сих пор в это не верится. Завтра они отпустят нас на все четыре стороны. Повидаюсь с Васей. Потом приеду к тебе.

Люблю тебя.

Зоя

14 марта [email protected]

Кому: [email protected]

Тема: Re: Париж

Рад, что у тебя все прошло нормально. Но злюсь на тебя, что ты меня не послушала. Василий мертв. Его убили румынские мафиози, которые переправляли нас во Францию. Иру тоже. Может, знаешь еще кого-нибудь в Париже? К сожалению, у меня здесь возникли кое-какие трудности, поэтому сейчас не могу звать тебя к себе. Только позже. Но обещаю, все получится. Напиши, как там мама, если знаешь.

Береги себя.

Марк

14 марта

[email protected]

Кому: [email protected]

Тема: Re: Re: Париж

Марк, вчера вечером узнала про Васю. Просто ужас. Кроме него, у меня нет здесь знакомых.

Не волнуйся. Мы ехали сюда вместе с одной женщиной, Кристиной. У нее есть какой-то парижский адрес. Она мне сказала, что собирается работать хостес. Они вроде бы набирают персонал.

У мамы все хорошо.

14 марта [email protected]

Кому: [email protected]

Тема: Re: Re: Re: Париж

Сообщи мне, что это за работа. Мне не нравится эта идея.

15 марта [email protected]

Кому: [email protected]

Тема: Re: Re: Re: Re: Париж

Марк, я спряталась в одном кафе, на бульваре Бомарше. Ты был прав, это не работа хостес. Мы приехали в какое-то облезлое здание, поднялись на последний этаж. Там было три мужика с оружием и девушки, полуголые, под наркотой. Нам велели раздеться. Мы стали отбиваться, но они нас держали. Тогда Кристина стала снимать одежду. Она плакала, я тоже. Пока она раздевалась, я выбралась в коридор. На лестнице никого не было. Мне повезло. Я пробежала семь этажей, они за мной гнались. Мне удалось выскочить на улицу. Очень боялась, что меня убьют. Бежала вперед куда глаза глядят. Вскочила в автобус. Я видела, как они бегут следом. Просто ужас. Думала, что умру. Я спряталась в кафе. У меня нет сил. Помоги мне, Марк, прошу тебя.

З.

15 марта [email protected]

Кому: [email protected]

Тема: Re: Re: Re: Re: Re: Париж

Зоя, скорее приезжай ко мне. Сядь на поезд до Лорьяна, потом на паром до острова Бельц. Когда приедешь, скажи, что ищешь грека.

Выезжай немедленно. Не жди.

М.

15 марта [email protected]

Кому: [email protected]

Тема: Для К. Венеля

Клод!

На равноденствие что-то затевается. Это вам о чем-нибудь говорит?

Марк

* * *

Не обращая внимания на пронзительные крики девушек, раздававшиеся у него за спиной, Драгош сел на корточки у тела своей жертвы и перевернул его.

Широкая струя темной крови, вытекавшая изо рта мужчины, пропитывала его волосы. Широкоскулое лицо и рост, по беглой прикидке примерно метр восемьдесят. Это точно Литовченко. Драгош медленно поднялся, как вдруг с другой стороны улочки донесся истошный крик. Та самая Ифигения, миниатюрная блондинка со второго этажа, неслась на своих шпильках и орала как резаная. Эта идиотка скоро переполошит весь квартал. Драгош бросил на нее горестный взгляд. Зачем она это делает? Как-то глупо. Он мог бы ей объяснить, если бы она спросила. По ее манере одеваться и ходить вперевалку, как крестьянка, он мог с уверенностью сказать, что она румынка. Может быть, они поняли бы друг друга, они ведь говорят на одном языке. Если бы она только у него спросила, он прошептал бы ей на ушко: пусть она со своими подружками шлюхами посидит смирно и подождет, пока все не уляжется. Черт, это ведь было несложно. Но нет, она куда-то понеслась на шпильках, как неуклюжая баба. Цок, цок, цок… Решила его выдать… Она о чем думает? Драгош пришел в бешенство. Он шумно дышал, его тело сделалось неповоротливым. При виде мелькающей вдали светловолосой головы девушки он вспомнил ее милую мордашку и беззаботную улыбку. Его веки отяжелели, в руках почти иссякла сила. Девушка вот-вот могла исчезнуть из поля зрения.

Она обернулась в ту секунду, когда Драгош взводил курок «беретты», – как будто они вдруг без слов поняли друг друга. Она остановилась, секунду-другую колебалась, потом развернулась и помчалась что есть духу, пытаясь скрыться за углом. Сверкнула вспышка, и девчонку резко отбросило к стене – сдуло, словно комара, и она рухнула наземь за машинами на стоянке. «Путана», – презрительно процедил сквозь зубы Драгош. Потом раздался еще один выстрел. Его сделали с дальнего конца улицы, и Драгош почувствовал острую боль в правой руке. Он нырнул за белый «пежо». Прозвучал третий выстрел, пуля отлетела рикошетом в кузов «пежо». Девушки у него за спиной испарились. В глубине улицы показался здоровенный внедорожник, он был выше всех припаркованных на улице автомобилей.

Между машинами появился, потом исчез какой-то силуэт. Драгош выпустил пулю в его сторону и в ответ услышал крик. Потом справа и слева от «пежо» часто загремели выстрелы, пробившие кузов и колеса машины, и она осела на асфальт. Их двое. Но у них, черт бы их взял, пистолеты-пулеметы. «Я разбудил котов», – подумал Драгош, перезаряжая «беретту». Он распластался по земле и несколько раз выстрелил под днище маленького голубого пикапа: из-за него секундой раньше в его сторону вылетел сноп огня. И снова крик. Вопили двое.

Новой обоймы у Драгоша не было, но он знал, что из сутенеров остался только один. Так же верно, как дважды два. Последний наверняка видел, как его приятели поймали маслину, и одно из двух, быстро соображал Драгош, прислонившись к бамперу: либо он от страха напустил в штаны и не станет высовываться, либо начнет умничать, чтобы обмануть его. Драгош дышал медленно, контролируя уровень адреналина. Он уже почти у цели, сейчас не время трусить. Тот тип где-то поблизости, в десятках метров, сидит за одной из тачек, и если он не совсем тупой, то, как и Драгош, должен понимать, что они разыграют партию, в которой будет только один победитель. А поскольку, думал Драгош, не было никакой уверенности в том, что последний окажется полным идиотом, то ему нужно избавиться от него как можно быстрее.

Драгош снова горестно вздохнул: вдалеке послышалось завывание полицейских сирен – раздражающее, как скрип мела по доске. Вот дерьмо, подумал он, выпрямив руки и покрепче зажав в пальцах пистолет. Воющие звуки раздавались примерно в километре от него, но приближались со всех сторон. Пять, а то и шесть машин. Тот придурок, что притаился напротив, тоже, наверное, не жаждет встречи с полицией, подумал румын, прячась за кузовом автомобиля. Потом подался назад, проскочил между машинами и снова нырнул вниз.

Придется рискнуть.

Драгош нажал на пружинистую кнопку электронного ключа, и «ауди» закурлыкала в ответ, мигая фарами. Не давая своему противнику опомниться, Драгош рванул на другую сторону улицы, согнувшись в три погибели, будто на него градом сыпалась шрапнель. Он вцепился в дверцу, дернул ее и юркнул внутрь, спрятав голову за приборной панелью. Он подумал, что дверца сейчас превратится в решето, ветровое стекло разлетится на осколки, но ничего этого не произошло. Не раздалось ни одного выстрела. Нестройные голоса сирен нарастали, и Драгош почувствовал, что движения его становятся менее четкими. Он включил зажигание, надавил на газ, так, что мотор бешено взвыл, и в одно движение вырулил на середину улицы. Впереди, в пятидесяти метрах от него, перегородив ему дорогу, стоял с открытыми дверцами внедорожник этих четырех кретинов. Судя по всему, нападавшие испарились. Вой сирен приближался. Полицейские были уже в паре кварталов от него, но Драгош подумал, что ему все-таки повезло. Он крепко схватился правой рукой за кожаное сиденье, включил заднюю передачу, вдавил в пол педаль газа, и «Ауди-Q7», взревев, словно ей наступили на хвост, выскочила прямо на улицу Реколетт.

* * *

В среду вечером Лестреан наблюдал через витрину своего магазина, как траулеры возвращаются в порт.

Независимо от капризов погоды порядок захода в гавань оставался неизменным. Суда вереницей проходили по линии фарватера и занимали каждый свое место. Моряки, держа под мышкой швартовы, выскакивали на причал. Ревели моторы, выбрасывая облака вонючего дыма, проникавшего даже в магазин. Лестреан мог бы с закрытыми глазами описать всю эту суету. Он сложил свои бухгалтерские книги, навел порядок на полках, прошелся метлой по выложенному керамической плиткой полу, в котором отражались последние лучи солнца, и, когда красный диск перевалил за церковный шпиль, взял пальто, запер дверь магазина и отправился в порт.

Марк и Карадек, как и большинство моряков Бельца, вернулись на берег, вымокнув до нитки. Гроза застигла их в открытом море: на них обрушилась сплошная стена дождя, водная поверхность моментально вздулась и стала колотить их без перерыва. Обессилевшие, продрогшие, они поспешно высадились на берег, торопясь покончить с разгрузкой и наконец-то обсохнуть. Когда Марк столкнулся с Лестреаном, он сразу понял, что ему придется подло бросить Карадека.

Они направились к дому тринадцать по улице Ситель. Дверь, как и прежде незапертая, пронзительно скрипнула, но Венель не услышал, что они вошли. На его столе стопками лежали книги. Заметив наконец их присутствие, он поднял голову. Весь его вид говорил о том, как он взбудоражен и воодушевлен. Его глаза лихорадочно блестели, как будто он нашел то, о чем долго и страстно мечтал. Старинные книги, разложенные на ламинированном столе, залитые мягким белым светом, источали запах потрепанных кожаных переплетов и слежавшейся бумаги.

– Я уже не понимаю, во что ввязался, – произнес Венель, опершись на спинку стула. – Я почти не ел эти четыре дня…

Его желудок забурчал, откликнувшись эхом на его слова.

– В этих книгах собраны настоящие сокровища. Большая часть легенд относится к прошлому веку, но некоторым более двух тысяч лет. Они восходят к древнеримской эпохе – временам, когда этот край был дик и населен варварами, не знавшими грамоты. Я нашел такое… В книгах всегда скрыта истина, – проговорил Венель и стиснул ладонями виски. – Да вы садитесь! Садитесь же! Хозяин из меня никудышный. Голова у меня напичкана рогатыми чудовищами и затонувшими городами.

Лестреан сел. Марк сходил на кухню и принес сэндвич с тунцом, который Венель, растерзав зубами, проглотил в один миг. Потом вытер пальцы о брюки и схватил книгу в темно-зеленом, почти черном переплете с потрепанными углами. Это была книга почтенного возраста с черно-белыми гравюрами, изображавшими животных, холмы, сценки из жизни моряков, химер и чудовищ. «Истории и легенды Бретани». Он откопал ее в том уголке книжного магазина, который именовался персональной библиотекой и представлял собой шаткую конструкцию из нескольких этажерок с потрепанными книгами, которые люди брали почитать за символическую плату. Венель стал бережно перелистывать книгу. Он заложил страницы маленькими желтыми листочками и теперь ловко находил нужную информацию по своим ориентирам.

– Я прожил на этом острове пятнадцать лет, но прежде недооценивал здешнюю мифологию. Какая ирония! Легенда об Анку определенно более содержательная, чем я себе представлял. Она распространена по всей Бретани, во всех деревнях, всех ее портах. В этой книге я нашел не только длинный список предзнаменований, но и целую уйму историй, рассказанных старыми кумушками, крестьянами, ризничими, торговцами. Вот посмотрите, например, – сказал он, подцепив одну из своих желтых бумажек. – «Практическое гадание, помогающее узнать, скоро ли вы умрете. Положите на воду освященного источника крест из двух связанных веточек ивы. Если крест сразу пойдет ко дну, у вас впереди долгая жизнь. Если крест будет тонуть медленно, конец вашей жизни еще не близко. Но если он останется на поверхности, то в скором времени вы отправитесь в мир иной». Или вот еще: «Легенда об источнике смерти, расположенном в Плега-Герран, на краю дороги в Герлескен. Тот, кто придет к нему в первый день мая, в самую полночь, и наклонится над ним, сможет узнать, скоро ли он умрет».

Книготорговец был в полном восторге. Он перескакивал от одной пометки к другой, от закладки к закладке, как будто переходил вброд ручей, прыгая с камня на камень.

– Но что меня больше всего заинтересовало, – продолжал он, отхлебнув вина и стремительно перелистывая страницы, придерживая их пальцем за уголок, – так это всякие упоминаемые здесь способы навлечь гибель на другого человека. Настоящее пособие по колдовству. Послушайте вот эту инструкцию, придуманную в Роспордане: «Когда вы хотите наслать на кого-нибудь погибель, нужно найти сведущую в таких делах женщину. В каждом приходе хоть одна да отыщется непременно. Она соберет вам мешочек с крупинками соли, щепоткой кладбищенской земли, кусочком ярого воска, пауком, которого вы сами должны поймать у себя в доме, и обрезками ногтей. Этот мешочек нужно повесить на шею и носить девять дней подряд. По истечении этого времени следует повесить мешочек в такое место, мимо которого, как вы считаете, обязательно пройдет указанный человек. Важно, чтобы мешочек был хорошо заметен, чтобы он притягивал внимание, вызывал любопытство. Ваш недруг его возьмет, думая, что нашел кошелек с деньгами, потрогает его, откроет – и дело сделано. В течение года он умрет. Есть и более простой способ навести на него погибель при помощи монеты в два лиара, продырявленной посередине. Достаточно в воскресенье пойти натощак на мессу и опустить монету в карман особе, в смерти которой вы заинтересованы… Но самое верное и испытанное средство избавиться от врага – это посвятить его святому Иво Бретонскому, защитнику справедливости. Статуи святого Иво отличаются от других тем, что средний палец на правой руке святого гораздо длиннее остальных пальцев. Чтобы посвятить человека Иво Бретонскому, нужно положить монетку в ботинок человека, смерти которого вы желаете, трижды на голодный желудок совершить паломничество в храм, где стоит статуя святого, положить ей руку на плечо и произнести: «Zantik ar Wirioneg, защитник справедливости, посвящаю тебе такого-то». Потом нужно сделать пожертвование, прочитать обычные молитвы и трижды обойти вокруг часовни, не поворачивая головы. Говорят, что у человека, посвященного святому Иво Бретонскому, уходит из тела вся вода, он высыхает живьем и становится жестким и ломким, как ветка мертвого дерева». Есть и другие истории, – продолжал Венель, поднявшись на ноги, – например, о кузнеце из Куэннека, паломниках из Трезардека и еще куча других в том же духе…

Венель закрыл книгу и принялся толковать и комментировать разные легенды, стараясь связать их со смертью Жюгана и обвинениями, выдвинутыми против Марка.

Лестреан, благоговейно слушавший Венеля, только одобрительно кивал головой. Казалось, ничто из того, о чем рассказывал Венель, его не удивило, но он никак не мог сообразить, к чему тот клонит.

Другое дело Марк: он слушал Венеля вполуха и рассеянно поглаживал кончиками пальцев обрез какого-то тома в мягкой обложке, потом быстро пролистал его страницы, которые прошелестели, словно крылья птицы.

– А теперь вообразите, что кто-то из жителей острова, вдохновленный этими легендами, решил предать Жюгана смерти, – возбужденно произнес Венель. – Кто-то могущественный. Я имею в виду – умный, харизматичный…

– Колдун? – прервал его Лестреан.

– Или ведьма, – добавил Марк со скрытым раздражением в голосе. – Но это не объясняет, почему убит именно Жюган. Почему ему вспороли живот? Почему отрезали голову? И какое это имеет отношение ко мне? Это истории о привидениях, и я отказываюсь в них верить. Папу сказал, что слышал, как несколько мужчин готовят что-то на равноденствие. Это волнует меня куда больше, чем призраки.

– Равноденствие? – заинтересовался Лестреан. – Оно через пять дней. Сильнейший отлив. Тогда можно дойти пешком до маяка в Сен-Жиле.

– Равноденствие, – повторил Венель.

Книготорговец нахмурился и, сложив ладони, прижал их к губам. Марк по-прежнему перелистывал страницы книги: затхлый запах бумаги пробудил в нем неопределенные воспоминания.

Внезапно Венель засветился, как лампочка.

– Персефона. Она поднимается из царства мертвых, и приходит весна. Ну конечно!

Речь Венеля стала гладкой и связной. Он больше не заглядывал в заметки. Этот материал был ему хорошо знаком.

– Согласно древнегреческой мифологии, Персефона, наделенная несравненной красотой, была похищена Аидом, властителем подземного царства. Ее мать, богиня плодородия Деметра, не находила себе места от отчаяния. Она уговорила Зевса послать за Персефоной Гермеса. Аид отказал ему. Тогда Зевс решил, что Аид и Деметра должны поделить Персефону между собой. Она будет жить в подземном царстве полгода, осенью и зимой, и на этот мертвый сезон мать, безутешно тоскуя по дочери, будет лишать землю жизни и плодородия. Но весной, во время равноденствия, Персефона будет подниматься из царства мертвых и возвращаться в мир живых.

– Какая тут связь с моряками на острове Бельц? – осведомился Марк.

– Очевидная, – ответил Венель. – Во всех мифологиях равноденствие играет важнейшую роль. И не только у древних греков. У иудеев Песах отмечается в честь исхода из Египта. Христиане отмечают Пасху в то же время, а кельты… – Венель подскочил к столу, схватил другое издание, начиненное желтыми закладками, и принялся яростно его листать. – У кельтов солнце, пребывающее в равновесии между зимним и летним солнцестоянием, дает свою животворную силу растениям и благоприятствует развитию новорожденных – людей и животных. Все эти верования связаны с равноденствием, это единственный момент года, когда тень уступает место свету. Итак, почему же Анку вышел из тьмы в конце зимы? Потому что это самый благоприятный период, когда мир живых и мир мертвых сближаются больше всего, когда их границы наиболее проницаемы. Период, когда легче всего вызвать приспешника дьявола, ибо сон у него чуткий.

У Венеля перехватило дыхание, и под завороженными взглядами Марка и Лестреана он взял паузу, чтобы прийти в себя.

– Когда юного Тибра посреди поля раздавил валун? – спросил Венель у Лестреана.

– Это было… в марте. Два года назад.

– А когда затонула «Бискаросса»?

– В апреле, три года назад.

Венель ликовал. Марк надулся и продолжал теребить книжку кончиками пальцев.

– А какая роль в этой пьесе отведена мне? – спросил он вызывающим тоном.

Венель поджал губы. У него возникло ощущение, что он размотал большую часть клубка, но на поверку нить оказалась куда длиннее, чем предполагалось, и он не докопался еще до нужных знаков и улик, которые планировал отыскать.

– Не знаю. Наверняка среди этих историй есть сюжет, по мотивам которого собираются разыграть новый спектакль, – сказал Венель.

– Вот только какой? – вмешался Лестреан.

Венель с растерянным видом повернулся к столу, заваленному книгами.

– Взгляните сюда! – воскликнул Марк.

Он придвинулся поближе к лампе, испускавшей бледный свет. Поднес книгу к абажуру. Большим пальцем перелистал страницы, от начала до конца.

– Смотрите!

– Черт возьми, мой мальчик! – буркнул Лестреан, внимательно наблюдавший за большим пальцем Марка. – Что это за книга?

– «Армориканские легенды о смерти».

Торговец снастями сразу заметил неровное движение страниц, которые Марк выпускал из-под пальца. Они распрямлялись с легким дуновением примерно до трети книги, потом следовала чуть заметная пауза, после которой листы продолжали свой легкий бег до конца книги. Когда Марк начинал все снова, ритм движения повторялся.

Взгляд Венеля был прикован к маленькому тому, страницы которого Марк листал вновь и вновь.

– Черт возьми, Марк! Одной страницы не хватает.

Марк открыл книгу, отделив первую треть, пролистал немного назад и вперед. За страницей 222 сразу следовала страница 225. Не хватало одного листка в самой середине главы «Проклятия». На пропавших страницах, судя по всему, были короткие истории в несколько строк или несколько абзацев. В конце страницы 222 рассказывалось о некоем Яннике Ан Оде, а в начале страницы 225 речь шла о старухе из Трегье. Получалось, что на страницах 223 и 224 была еще одна история, а какого объема – несколько абзацев или несколько строк, – непонятно. Марка больше всего заинтересовало то, что страница была вырвана ровнехонько.

– Клод, вы записываете книги, которые даете почитать?

– Ну конечно.

Они бросились в магазин. Клод порылся в шкафчике под кассой, потом улыбнулся, выудив из ящика маленькую записную книжку в зеленом переплете.

– Вот: название книги, дата, когда ее взяли, дата, когда вернули, имя.

Венель послюнил палец и перевернул несколько страниц. Лестреан что-то бормотал, ведя пальцем по строкам и столбикам. «Истории…», «Морские узлы и…», «Морские карты…», «Словарь…», «Отец Горио», «Проделки Скапена», «Война…». И вдруг он испустил победный вопль:

– «Легенды о смерти». Семнадцатое июля. Вернули двадцать четвертого, через неделю. Но…

Венель раздосадованно посмотрел на своих товарищей.

– Имя не указано.

– Как это – имя не указано? – спросил Лестреан.

– Имя того, кто брал книгу, не записано.

– Но ты же сказал, что…

– Это было в июле. Я уезжал на две недели к сестре в Севенн и нанял на вторую половину июля стажера из Лорьяна.

Марк и Лестреан недовольно переглянулись.

– А этому стажеру можно позвонить?

– Конечно, можно, – заверил их Венель. – Можно спросить, не помнит ли он, кому давал почитать примерно девять месяцев назад книгу среднего размера под названием «Армориканские легенды о смерти»… Но это все равно что помолиться Пресвятой Деве Марии, чтобы она помогла выиграть в лото.

– Черт, – пробурчал Марк. – А вдруг на этой странице было что-то важное? Интернет. Я поищу эту книгу в интернете. Может, найдем еще одну такую. Завтра схожу к Марианне.

Венель подхватил его под руку и гордо сказал:

– Зачем завтра? Посмотри, что мне привезли!

Он показал мужчинам новехонький компьютер, еще в коробке, спрятанный за стойкой. Марку поручили его подключить, что для Венеля было очень кстати, поскольку у него самого пока не хватило смелости даже распаковать новую игрушку. Воспользовавшись тем, что Марк при деле, Венель отвел Лестреана в кухню, где они разогрели приличную порцию трески с чесноком и съели, обильно запивая еду шардоне.

Когда спустя полчаса Марк пришел к ним, Венель с Лестреаном сидели за столом и весело смеялись, как два старых приятеля.

– У меня две новости: одна хорошая и одна плохая, – заявил Марк.

– Хорошую, – велел Венель.

– Плохую, – одновременно с ним потребовал Лестреан.

Мужчины расхохотались.

– Плохая: текст этой книги не сканировали и не выкладывали в Сеть. В интернете нет страницы 223. Издательство закрылось в 1943 году. Найти книгу невозможно. Хорошая: я нашел экземпляр на eBay, она сейчас в Финистере. Я увеличил ставку до двадцати евро. Завтра торги закрываются. Книгу можно будет получить в понедельник.

Венель и Лестреан пришли в полное замешательство.

– Только нужно будет завтра зайти на сайт до десяти часов тридцати двух минут. На тот случай, если кто-то еще повысит цену. Правда, это бы меня удивило.

– Значит, она у нас в кармане, – заключил Венель, поднимая стакан.

И снова Марку почудилось, будто удача на его стороне. Он подробно объяснил Венелю, что тому нужно будет сделать завтра до десяти тридцати. Убедившись в том, что книжный червь все понял, он попрощался, напоследок попросив разрешения позаимствовать «Армориканские легенды о смерти».