Глава 35
Мередит

Две розовые полоски, обещание материнства и широкая улыбка на лице моего мужа – вот что делает этот обычный понедельник необычным.

Утро я провела на телефоне, назначала встречи с врачами, а чтобы отметить это событие, даже заказала в эту пятницу ужин, а в те минуты, когда не грезила наяву, перебирая в уме детские имена и цвета для стен детской, кое-как сумела составить список покупок.

Это наша неделя с детьми, а значит, сегодня я забираю их из школы, и они наверняка ожидают, что кладовая будет полна разных вкусняшек. Эрика также просит, чтобы дети не ели всякие гамбургеры чаще, чем раз в неделю. Я подозреваю, что она озабочена тем, что Изабо так и не сбросила со своих бочков жирок, который висит на них с самого ее детства. Здесь явно требуется помощь психолога, но не дай бог я вмешаюсь со своими двумя центами. Вырвав из блокнота листок, я забавы ради пишу в столбик несколько имен.

Джеймсон Эндрю Прайс.

Эммет Эмброуз Прайс.

Скомкав листок, я бросаю его в мусорное ведро на самое дно, где Эндрю его не найдет. Я не хочу, чтобы он думал, что я веду себя как дурочка, тем более что еще рано тешить себя надеждами. И опасно.

Поднявшись, я складываю свой список покупок, кладу его в сумочку, беру ключи и натягиваю на ноги замшевые сапоги. Казалось бы, всего час назад я смотрела на свой положительный тест на беременность и целовала на прощание мужа, как вдруг оказывается, что уже перевалило за полдень. Сегодня я потеряла несколько часов, хотя не уверена, на что именно их потратила.

Вот что значит замечтаться.

Через минуту я уже сажусь в машину и еду в супермаркет, где паркуюсь в задней части стоянки. У Эндрю есть пунктик насчет царапин, и хотя остальная часть населения Глейшер-Парка разделяет его чувства, он по-прежнему настаивает, чтобы я парковалась «подальше от всех».

Заглушив двигатель, я проверяю эсэмэски и уже готова позвонить сестре, чтобы поделиться новостями, но что-то меня останавливает. С тех пор как я предложила выручить ее бизнес, она держится особняком. Мою помощь она приняла едва ли не как оскорбление, хотя и не сумела сказать «нет», я же вскоре получу все эти деньги, которые мне, по сути, не нужны – по крайней мере, в ближайшей перспективе.

Выключив экран телефона, я решаю, что лучше подождать до тех пор, когда у нас проявится хотя бы сердцебиение и наметится примерная дата родов. Или же пошлю ей снимок результата УЗИ, когда он у меня будет. Или же, приехав к ней в Нью-Йорк, огорошу ее дурацкой футболкой, которую она никогда не наденет, с надписью, что она самая крутая тетя в мире.

При мысли о том, какая из Грир получится тетка, мои губы невольно растягиваются в улыбке. Она никогда не хотела детей и ни разу не заводила разговора о том, заведет ли она их когда-нибудь в будущем. Но это все внешнее, внутри она белая и пушистая. Вот почему она такая суровая снаружи. Суровость – ее броня. Внутри она сплошная любовь, причем в огромном количестве. Просто кто-то должен сломать эту невероятно твердую оболочку и выпустить ее наружу.

Я собираюсь убрать телефон, когда кто-то стучит по моему стеклу. При виде темной тени мое сердце готово выскочить через горло. Подняв глаза, я вижу знакомое лицо. Я облегченно вздыхаю и кладу ладонь на грудь, чтобы успокоить сердцебиение. Открываю дверь, вылезаю и поправляю куртку.

– Ты меня напугал, – говорю я. – Нельзя же так подкрадываться к людям.

В следующий миг у меня темнеет в глазах.