Глава 16
Грир

Такси высаживает меня у полицейского участка Глейшер-Парка, и я решительно шагаю к стойке дежурного, словно выполняю некую миссию.

Впрочем, так оно и есть.

– Я хочу поговорить с детективом Маккормаком, – говорю я женщине. Та смотрит на меня поверх очков, делая вид, будто она только что не раскладывала на экране компьютера пасьянс. – Немедленно.

У нее на носу очки в красной оправе. Возможно, это попытка хоть чем-то отличиться от других на работе, требующей носить форму как все. Ее рот образует прямую линию.

– Извините, но он недоступен. Его нет на работе. Если хотите, можете поговорить с детективом Биксби.

Уголки моего рта разочарованно опускаются вниз.

– Когда он вернется?

Она на секунду отворачивается, глубоко вздыхает и, прочистив горло, говорит:

– Он находится в оплачиваемом административном отпуске в ожидании результатов внутреннего расследования. Извините, но мне запрещено разглашать какую-либо информацию, мэм.

Мэм?

Я как минимум лет на десять моложе этой женщины.

– Что вы говорите! – улыбаюсь я. Эта женщина, должно быть, шутит. – Я говорила с ним буквально вчера. На этой неделе я встречалась с ним каждый день. Что тут у вас произошло?

– Как я уже сказала, я не имею права делиться этой информацией с вами, мэм.

Я сжимаю кулаки.

– Я сестра Мередит Прайс, и я…

– Еще раз извините. Пока я ничего не могу вам сказать. – Ее сочувствие, которого, по большому счету, не было изначально, сменяется нетерпением, как только звонит второй телефон. Она, не вставая со стула, отворачивается от меня, хватает трубку, кладет ее себе на плечо и затыкает другое ухо пальцем.

Намек понятен: разговор окончен.

Пылая возмущением, я выхожу на улицу, снова вызываю такси и, кусая губы, жду на скамейке в соседнем парке рядом с потемневшей от времени бронзовой фигурой сияющего улыбкой полицейского, держащего за руки двух таких же сияющих детей.

Под фигурой есть табличка, а на ней слова: «Начальник департамента Эдвард Прайс. В благодарность за 35 лет беспорочной службы».

Я насмешливо вздыхаю. Как-то раз Мередит сказала мне, что Эндрю родился и вырос в Глейшер-Парке и что Прайсы – уважаемая семья их округа. Готова поспорить, что Эдвард Прайс – отец Эндрю и что полиция Глейшер-Парка заботится о своих.

В маленьких городках это обычное дело.

Тонкая голубая линия предназначена не только для тех, у кого есть значки и оружие, но и для их близких. По крайней мере, так сказал мне один из завсегдатаев нашего кафе. Ветеран нью-йоркской полиции, отдавший службе два десятка лет, он не привык тратить время на досужие разговоры, хотя ему было что рассказать.

Мой тип парня.

Просматривая мои странички в социальных сетях, хотя обычно я туда почти не захожу, я вижу, что кто-то создал веб-сайт FindMeredithPrice.com, призывая подписчиков использовать для распространения информации такие хэштеги, как #findmeredith и #whereismeredithprice.

Я просматриваю фотографии и сообщения. Выражения сочувствия трогают, но запостить снимок, не вставая с дивана, – одно, а вот реальная помощь – совсем другое. Если бы этих людей действительно волновало, где моя сестра, они бы тратили меньше времени на Фейсбук и больше времени на реальные поиски. Бьюсь об заклад, когда сегодня вечером они положат головы на свои мягкие подушки в своих уютных домиках с запертыми дверями, моя сестра вряд ли будет занимать их мысли.

Может, им и не все равно, но только на мгновение.

Между тем по улице катит желтое такси и тормозит перед зданием полицейского участка.

– Разве они обычно не дают билет на автобус или что-то в этом роде? – спрашивает немолодой водитель. У него фунтов пятьдесят лишнего веса, а волосам с проседью срочно требуется парикмахер. Очевидно, он не местный.

– Я понимаю, что одета в черное и выгляжу так, будто не спала и не ела в течение нескольких дней, но уверяю вас, я не заключенная. – Я закатываю глаза и устраиваюсь на заднем сиденье.

Он поднимает руку с толстыми пальцами.

– Извините. Это просто таксистский юмор. Я часто забираю отсюда людей. Окружная тюрьма расположена прямо за участком. Куда мы едем?

– Спринг-Гроув-лейн, двадцать два. – Я называю милый короткий адрес, который плохо подходит к огромному, темному особняку.

– А! Хороший район. – Он включает счетчик. – Опять же, этот город хорош весь. Никаких плохих районов. Много лет назад тут была старая часть, крошечные домишки и все такое прочее. Строители все снесли и понаставили тут шикарных хором.

Как же я ненавижу это слово! Каждый, кто им пользуется, думает, что он умен и остроумен, хотя в действительности банален и неоригинален.

Я молча смотрю в окно, не желая ввязываться в разговор.

– Вы, похоже, нездешняя, я прав? – спрашивает он и резко тормозит на светофоре. Чтобы не рухнуть ему на колени, я упираюсь в спинку переднего сиденья. Наверное, мне следовало пристегнуть ремень безопасности.

– Как вы догадались?

Чтобы завершить пустой, ненужный мне разговор, я вытаскиваю телефон и, сделав вид, будто собираюсь позвонить, прокручиваю посещенные мной интернет-сайты. Вскоре я оказываюсь на страничке «Недвижимость округа Глейшер». Помнится, с ее помощью я нашла имена всех соседей Мередит.

Сама не зная почему, я набираю имя Ронана и нажимаю ввод.

На следующей странице выскакивает всего одна картинка. Скромное ранчо, по крайней мере, согласно местным стандартам. Дом с выложенной кедровой дранкой крышей и с гаражом на одну машину. Он совершенно не похож на здешние претенциозные особняки, но адрес местный.

– Планы меняются, – говорю я водителю. – Высадите меня у дома номер шестьдесят четыре по Хайленд-роуд.

Перед гаражом припаркован красный пикап, на шинах видна свежая грязь. Дом выглядит точно так же, как и на страничке в Интернете, за исключением разве что выросших кустов. В доме горит свет, за забором на заднем дворе лает собака. Я прошу таксиста не выключать счетчик, потому что сейчас вернусь.

Постучав по тонкой стеклянной двери, я слышу за нею шаги, которые, однако, внезапно стихают. Я уверена, что он смотрит в глазок, решая, впустить меня или нет, но я не собираюсь, так сказать, выдергивать свой шип из его бока, пока не выясню, с какой стати его временно отстранили от работы.

Через несколько секунд дверь открывается.

Сегодня мой всеамериканский бойскаут выглядит так, будто знавал лучшие времена. Волосы взъерошены, белая футболка помята, а некогда гордо расправленные плечи поникли.

– Что случилось, хотела бы я знать? – говорю я, с вызовом складывая руки на груди.

Он вздыхает, открывает дверь шире и впускает меня. Его вторая рука безвольно падает вдоль тела.

– Долгая история, – говорит он.

– Не сомневаюсь.

Сев на край застеленного пледом дивана, я складываю руки на коленях, крепко скрещиваю ноги и, несмотря на отвлекающий лай собаки, которая не замолкает даже на пару секунд, уделяю ему все свое пристальное внимание. Прежде чем закрыть дверь, он вновь выглядывает наружу и садится на стул напротив меня. Упершись локтями в колени, он проводит ладонями по усталому лицу и вздыхает.

– Ваша сестра… – говорит он, – у нас с ней был роман. На стороне. Тайный. Никто о нем не знал.

Я одновременно пытаюсь понять, что он говорит, и представить себе, как моя влюбленная по уши в мужа сестра сбежала от своего «счастливого» брака.

Эта бомба тяжелее, чем предыдущая, она давит мне на плечи, мешает дышать, напрягает разум.

Я не знала ее.

Я ее совсем не знала, по крайней мере, ту, кем она стала.

– Следователи сумели проанализировать данные с ее мобильника и связали ее со мной. Я знал, что рано или поздно это произойдет, просто не знал, что это произойдет так скоро, – говорит он. – Департамент отправил меня в оплачиваемый административный отпуск. Конфликт интересов и все такое прочее. Теперь, когда им известно, что между нами было… увлечение, они должны исключить меня как подозреваемого.

Я пристально смотрю на Ронана, как будто вижу его впервые, пытаясь вспомнить короткие мгновения, красные флажки, любые намеки на то, что он причастен к исчезновению моей сестры.

– Почему вы сразу не признались? – спрашиваю я. – Это само по себе кажется подозрительным, разве не так?

– Я отлично знаю, как это выглядит со стороны. – Он вновь закрывает лицо руками. – Просто вы многого не знаете.

– Вы о чем? – Я подаюсь вперед. – Что вы имеете в виду? Чего вы мне не сказали?

Я буквально бомбардирую его вопросами. Он в знак протеста поднимает руку.

– Я расскажу вам все, – говорит он, хотя теперь я не уверена, можно ли верить всему, что он говорит.

– Продолжайте. – Я машу рукой и сажусь прямо.

– Я потому сразу не признался, что хотел участвовать в этом расследовании. Я хотел найти вашу сестру сам. Но я хотел быть как можно ближе ко всем событиям и уликам, потому что хорошо ее знал. Знал, с кем она проводит время, куда ходит и чем занимается. Я думал, что это даст мне преимущества, поможет быстрее найти ее. И возглавить расследование означало, что я смогу пристально следить за Эндрю.

Я вскидываю голову.

– Вы считаете, это дело рук Эндрю?

– Твердых доказательств пока нет, – отвечает он. – Но на основании того, что я знаю, на основании всего того, что Мередит рассказывала мне последние пару лет, он единственный, у кого есть мотив.

– И какой же?

– Начнем с того, что она была беременна, – говорит он. – Эндрю не хотел, чтобы у нее были дети – пока. По ее словам, в первый раз, когда она забеременела, он взбесился.

– В первый раз?

– Вскоре после того, как они поженились, – говорит он. – До того, как мы с ней познакомились.

Мне страшно обидно, что Мередит ничего мне не говорила, но я прячу свою боль. Сейчас для меня куда важнее выжать из этого человека всю информацию до последней капли.

– То есть вы с ней спали, и у вас был самый настоящий роман? – спрашиваю я.

Он кивает.

– То да, то нет. Это сложно объяснить.

– Она любила вас? А вы ее? Вы планировали быть вместе?

– Она ждала, – говорит он. – Сказала, что ей нужно накопить денег или типа того. У нее самой ничего не было. Дом, машины, кредитные карты – все это на имя Эндрю. Он полностью контролировал все. Она не могла уйти, если бы захотела.

Ее трастовый фонд.

Она ждала, когда получит доступ к своему фонду.

– Она сказала, где собиралась взять эти деньги, чтобы уйти от него?

– Она не делилась со мной подробностями. Сказала лишь, что должна получить какие-то деньги, после чего собиралась уйти от него.

– Он знал о ее намерениях?

Ронан пожимает плечами.

– Без понятия. Насколько мне известно, она сказала ему, и он что-то с ней сделал. В тот день никто не видел ее в супермаркете. Все, что у нас есть, – это пустая машина, брошенный кошелек и телефон.

– На что вы намекаете?

– Я лишь хочу сказать, что возможно все, – говорит он.

Мой желудок скручивается узлом. Я закрываю глаза и невольно представляю Эндрю, его руки на ее шее, по ее щекам текут слезы. Я чувствую во рту желчь, она жжет мне горло, но я проглатываю ее.

– Чуть позже в этом месяце она получит доступ к трастовому фонду, – говорю я. – В свой день рождения. Если ее объявят мертвой… эти деньги достанутся Эндрю. Все пять миллионов.

Ронан щиплет переносицу и плотно зажмуривает усталые глаза.

– Вот же сукин сын!

– Давайте не будем спешить с выводами. – Я встаю, потому что больше не могу сидеть на месте. Заложив волосы за уши, я начинаю мерить шагами его крошечную гостиную. – Нам нужны доказательства. Нечто такое, что можно предъявить полиции.

Ронан усмехается.

– Местная полиция в кармане у Прайсов. Не буквально, конечно, но его отец более трех десятилетий был начальником местного управления. Дед основал финансовую фирму, которой сейчас руководит Эндрю. Свой первый миллион он сделал, управляя пенсионными счетами. В Глейшер-Парке их имя – чистое золото, они неприкасаемые. Когда я намекнул шефу Роллану, что нам стоит присмотреться к Эндрю, он едва не оторвал мне голову.

– Как ему это сойдет с рук?

– Здесь ничего плохого не происходит. Уровень преступности практически равен нулю. Единственная причина, почему у них есть штатный детектив, состоит в том, что жители пожаловались, и городской совет удовлетворил их просьбу. – Ронан встает, подходит к окну и выглядывает наружу, как будто за ним наблюдают. – Они попытаются свалить вину на меня.

Я морщу нос.

– Почему вы так считаете?

– Таких громких случаев в Глейшер-Парке отродясь не бывало. Это шанс для местной полиции засветиться. Получить свои пятнадцать минут славы. – Он качает головой. – Они отчаянно пытаются раскрыть это дело как можно скорей. Зайти в тупик, когда весь остальной мир смотрит на них, – это последнее, что им нужно.

– Они не смогут спихнуть вину на вас. Доказательств нет, тела нет, ничего нет.

– Пока ничего, – поправляет он меня и на миг замирает в задумчивости. – Мы должны ее найти.

– И мы ее найдем.

– Для меня главное знать, что она в безопасности, – говорит он. – После чего я уничтожу сукиного сына, который ее похитил.

Я смотрю на часы, а потом на дверь.

– Мне пора.

Ронан кивает.

– Я ценю вашу откровенность, – добавляю я, стараясь говорить как можно вежливее. Мне не совсем приятно, что он скрывал от меня правду, но отчитывать его в данный момент нет смысла. К тому же, ввиду ограниченных ресурсов, было бы неразумно начать сжигать мосты, тем более что велик риск сжечь не те, что нужно. – Но мне жаль, что вы не признались раньше.

Он не смотрит мне в глаза, он просто застыл на месте и все. Похоже, ему больше нечего сказать.

– В любом случае мне пора, – говорю я.

Возможно, сегодня я дала ему увольнительную, но это не значит, что я не стану следить за каждым его движением, анализировать каждое сказанное им слово. Мне хочется верить, что Ронан такой же порядочный человек, каким кажется на первый взгляд. Увы, горькая правда состоит в том, что я знаю только то, что ничего не знаю.

И пока я чего-то не узнаю, в подозреваемых ходят все.