Допрос инквизитора начался сразу же, в непосредственных полевых условиях. Правда, я вспомнил, что не позавтракал, и предложил вернуться в лес, в избушку Начальника Зверей, перехватить пару сэндвичей с ветчиной (из жирнохвоста), переодеть меня в соответствующую статусу победителя одежду, отдохнуть пару часиков и только после этого приступить к работе. На это Томас резонно заметил, что ни у меня, ни у Демида нет жабоголовьих оберегов, так что мы сами немедленно послужим завтраком для его милых и вечноголодных зверюшек. Кроме того, сказал он, нам не стоит терять времени. Кто знает, не спешит ли сейчас к Дитриху подмога. В любом случае, наше любопытство надлежало удовлетворить немедленно. Я заявил, что в таком случае готов выступить в качестве специалиста по выбиванию (в прямом смысле этого слова) правдивой информации из любого объекта, способного шевелить языком, в ответ же получил укоризненный взгляд благороднейшего Томаса Ривейры.

– Ну что с тобой, Мигель? – сказал он. – Никак не можешь унять зуд в своих могучих героических кулаках? Не уподобляйся негодяю Вальдесу в используемых тобой средствах, иначе сам превратишься в его подобие. К тому же, я уверен, что господин инквизитор безо всякого принуждения и с большою охотою расскажет нам все, что нас интересует. Так ведь, Дитрих?

С этими словами Том схватил черными пальцами подбородок инквизитора и повернул его острую мордочку с бегающими глазками к себе. Кроме белых волос, Дитрих ничем более не напоминал своего шефа Вальдеса. Был он мелковат ростом, суетлив в движениях, а голос его отличался откровенным неблагозвучием и писклявостью. Однако ж и это крысоподобное существо имело претензии на гордость и непоколебимость.

– Убери руки, черномазый! – пропищало оно. – Госпожа Дум покарает вас, омерзительные нелюди-демоники, и господин Вальдес лично нарежет ремней из кожи ваших шелудивых спин! Ничего я вам не скажу!

– Браво! – произнес Демид. – Сей господин вызывает у меня беспредельное уважение своим бесстрашием. Пожалуй, в награду за его смелость я возьму его в путешествие. Я отправляюсь в полет прямо сейчас и путь мой лежит далеко-далёко. Мы полетим под самыми облаками и будем наслаждаться видом разнообразных территорий, проплывающих в бездонной глубине под нашими ногами…

Я не успел сообразить, что означают эти явно маразматические слова, потому что Дема немедленно взмыл в воздух и попытался схватить Дитриха за плечи. Не тут-то было. Инквизитор завизжал как лисица, на которую напал беркут, упал на спину и стал отбиваться от Демида руками и ногами.

– Я передумал! – голосил он. – Я все скажу!!! Все! Только не поднимайте меня в воздух! Никогда больше не поднимайте!

Вот оно что. Инквизитор Дитрих, гроза провинции, страдал боязнью высоты. И Демид клюнул в его самое больное место.

Демид совершил пируэт и плавно опустился на землю. Уселся по-турецки. Положил руки на колени.

– Жаль, – сказал он. – Вы многое потеряли, Дитрих. Воздушные путешествия необычайно увлекательны и дают много пищи для ума.

А дальше Дитрих рассказал нам много интересного. Оказалось, что предпринятая против нас военная акция – лишь одна из многих, составивших большое наступление, каковое инквизиция начала в последние дни. Врагами, против коих направлено было выступление, являлись как демоники, так и еретики, а также помогающие и сочувствующие демоникам и еретикам, а равно и люди, знающие последних, но своевременно не выдавшие их великой инквизиции. В общем, каждый третий обитатель Кларвельта подлежал аресту, заточению в тюрьме и пыткам. Причиной таких широких репрессий явилась бешеная, неуемная ярость Вальдеса. И ему было от чего приходить в ярость. Четыре демоника подряд ускользнули из его рук. Дальние крестьяне совершенно вышли из повиновения и в двух провинциях отказались платить налоги на инквизицию, а пришедших их усмирять стражников избили. Мало того! В самом городе, бывшем до того безусловным оплотом закона и образцом его, появились какие-то люди, называющие себя диссидентами. Они разбрасывали по городу листочки бумаги, на которых была написана отвратительная, ужасающая ересь, направленная против Госпожи Дум. Этих людей никак не удавалось найти. И это означало только одно: что каким-то непостижимым образом они научились не слышать Госпожу. Соответственно, Госпожа не слышала их, не могла определить их местонахождение и отдать их в руки правосудия.

Похоже, что в Светлом Мире происходило черт знает что. Все выходило из-под контроля Госпожи Дум. И это приводило в ярость Вальдеса, потому что он привык отождествлять себя с Госпожой, и более того, ее подменять собою.

– Все это очень интересно, – произнес Начальник Зверей. – И что было написано в этих листочках, направленных против Госпожи?

– Я боюсь даже произносить такую ересь! – шепотом сообщил Дитрих, подобно жабоглаву выпучив водянистые бесцветные глаза.

– Я думаю, что тебе придется это произнести, – сказал Демид. Иначе мне придется вернуться к мысли об увлекательных совместных воздушных путешествиях.

– Хорошо, – торопливо произнес Дитрих, увидев, как Демид начал приподниматься над землей. – Я скажу вам. – Инквизитор опасливо оглянулся вокруг, словно ожидая, что Госпожа собственной персоной выйдет из-за кустов и схватит его за шкирку. – Диссиденты говорят, что Госпожа сошла с ума. Они говорят, что она неспособна более управлять Светлым миром и править миром теперь будет Пчелиный Бог. Они говорят, что скоро Пчелиный Бог придет в город и все могут узреть его собственными глазами и убедиться в его величии, и тогда в Светлый Мир снова придет счастье, разрушенное Вальдесом Длинноруким.

– Кто такой Пчелиный Бог? – осведомился я.

– Не знаю, – откровенно признался Дитрих. – Понятия не имею. По-моему, это какой-то бессмысленный бред, специально придуманный диссидентами, дабы развращать народ. Любому здравомыслящему человеку известно, что Бог – это абстракция, его не существует. Есть только Богиня, создавшая мир и все сущее в нем. И имя этой Богине – Госпожа Дум! Госпожа Дум не может умереть. А если она умрет, то вместе с ней умрет и весь мир, ведь он – ее порождение!

– Пчелиный Бог… – задумчиво произнес Демид. – Как он выглядит? Может быть, как квадратное поле, целиком заполненное пчелами?

– Он никак не выглядит! – огрызнулся Дитрих. – Как он может выглядеть, если его не существует?!

– Один раз я видел нечто подобное, – продолжал Демид, не обращая на инквизитора ни малейшего внимания. – Было это в тот момент, когда только что оказался в Светлом Мире. Я потерял память, да… И пока я лежал на земле и осмысливал свое новое существование, отряд вооруженных людей нашел меня и попытался арестовать. Они говорили, что я – демоник и меня надлежит сжечь. Я не знал, что такое демоник, но то, что меня собираются сжечь, мне совершенно не понравилось. Я пытался отбиться от стражников, но их было слишком много. Меня уже почти связали, и тут вдруг появились пчелы… Их было невероятное количество – этих пчел. Они летели миллионами – как живые желтые тучи. Можно было оглохнуть от их гудения. Они облепили стражников так, что не было видно даже лиц, и стражники в бежали в великом страхе. Я остался один в поле. Пчелы не тронули меня… Ни одна из них не сделала даже попытки укусить… А потом я увидел целое поле пчел. Они ползли по земле и скопления их выстраивались в какие-то знаки. Мне показалось, что они хотели что-то сказать мне. Но я не понимал их. – Демид развел руками и смущенно улыбнулся. – Тогда они изобразили в воздухе стрелу. Я пошел вперед и эта стрела показывала мне направление. Он привела меня к деревне, где меня приютили. Вот так я начал свою жизнь в Кларвельте.

– Неправда! – завопил инквизитор. – Ты лжешь! Ты придумал все это, грязный демоник! Специально, дабы подвергнуть сомнению основы существования Светлого Мира…

Я отвесил ему затрещину и он заткнулся.

– Ты – маленький вонючий хорек, – сказал я ему, четко выговаривая каждое слово. – К тому же злобный, тупой и неграмотный. А это, – показал я пальцем на Демида, – господин Демид Коробов, кандидат биологических наук, естествоиспытатель. Человек ученый и уважаемый. Ты не достоин даже того, чтобы облизывать его туфли. Понял? Повтори!

Дитрих упрямо молчал.

– Прекрати, Мишка, – сказал Демид. – Ты что, перевоспитывать его решил?

– Ладно… – проворчал я и опустил ладонь, уже поднятую для очередной оплеухи. – Информацию от этого крысенка мы получили. Что дальше делать будем?

– Пойдем в деревню, – сказал Том. – Надо встретиться с крестьянами и обсудить ситуацию. Демид, ты слетай и посмотри сверху – все ли там в деревне спокойно.

– Хорошо, – сказал Демид и штопором ввинтился в голубое небо. Ловко это у него получалось – летать.

Инквизиторов, стражников и прочих представителей аппарата государственного принуждения в деревне не обнаружилось. Дитриха посадили под замок. Таким образом, пространство для агитации и пропаганды было расчищено.

Я рассчитывал, что Демид сразу же возьмет руководство в свои руки. Но пока он занимал странную выжидательную позицию, отдавая инициативу в мои руки. Честно говоря, это вполне устраивало меня. Потому что руки у меня чесались. Я жаждал решительных действий. Может быть, даже боевых.

За завтраком я обдумывал, как расшевелить местных увальней-крестьян, как объяснить им ситуацию и заставить действовать более активно. В нашу пользу, разумеется.

На митинг собрались все жители деревни – от бородатых стариков до сопливых недорослей. Стояли толпой, рассматривали с беззастенчивым любопытством трех демоников – меня, Демида и Томаса, обсуждали что-то между собой. Я думаю, что они ожидали от нас немедленных чудес. Рассчитывали, что Дема начнет летать, я – гореть, а Том – показывать фокусы с дрессированными мантикорами, жабоглавами и мясовертами. Но я был настроен весьма серьезно. Не до развлечений мне было. Я собирался нести правду в порабощенные трудовые массы. Глаголом жечь сердца людей.

Броневик, как некогда Ульянову-Ленину, мне не подкатили. Броневик остался в лесу. Поэтому я использовал в качестве трибуны большую бочку. Я взгромоздился на нее и начал свою речь.

– Граждане крестьяне! – громко крикнул я и энергично взмахнул рукой. – Свободные жители Кларвельта, угнетенные злобным эксплуататором Вальдесом! Настало время положить предел беспросветному беспределу вашего убогого существования! Ваши безмерные страдания вызывают у нас, жителей Среднего Мира, скорбь и возмущение! Мы пришли, чтобы дать вам свободу! Мы свергнем жалкую кучку негодяев и эксплуататоров и дадим власть народу! Так присоединяйтесь же к нам в пламенном порыве! Восстановим справедливость и демократию объединенными усилиями!

Я слегка скосил глаза, желая увидеть реакцию своих соратников-демоников. Демид скалился, словно присутствовал на цирковом представлении. Том скривился, будто проглотил ложку горчицы. Чего это они? Я что-то не то сказал?

– Темным векам средневекового рабства приходит конец! – продолжил я еще более энергично. – Все в ваших руках, граждане Кларвельта! Народ должен восстать и покончить со своими поработителями!..

Высокий седой старик выступил из толпы крестьян, опираясь на клюку. Он доковылял до моей бочки и остановился, глядя на меня снизу вверх.

– Это чегой-то ты так высоко забрался, милок? – прошамкал он. – Неуважительно как-то к нам, простым людям. Может, слезешь оттудова, объяснишь кое-чего нам, глупым?

Я спрыгнул с бочки. Протянул дедуле обе руки и радостно потряс его сухую костлявую кисть.

– Вы – не глупые! – воскликнул я. – Вы – малообразованные, но в этом нет вашей вины. Все исправимо! Вы – люди труда, и вас впереди – светлое будущее. Нужно только забрать у угнетателей то, что принадлежит вам по праву, и трудиться дальше на благо общественного процветания!

– Вот я и спрашиваю: чего это нам такое надо забрать? – Старикан моргал выцветшими голубыми глазками. – Может, мы чего-то не понимаем? Все у нас вроде бы на месте, ничего не пропадало.

– Ну как чего? – я замялся. – Землю вам надо забрать. Как это там… Землю отдать крестьянам, фабрики – рабочим…

– Чертов коммунист, – пробормотал Томас. – Сразу чувствуется советское воспитание. Несет всякую ахинею.

– Ты, милок, видать, издалека пришел и порядков наших не знаешь! – сказал старик, глядя на меня, как на полного идиота. – Так вот что я тебе скажу: земля наша нам принадлежит, принадлежала и принадлежать будет. И никто у нас ее отнимать не собирается.

– А Вальдес со своими инквизиторами? – пробормотал я совсем уж растерянно.

Старик засмеялся, продемонстрировав в улыбке три оставшихся желтых зуба. Ехидный смешок прокатился по толпе.

– А зачем им наша земля? – крикнул кто-то из крестьян. – Чего они с ней делать-то будут? Они ж ни сеять, ни пахать не умеют. Кто их кормить-то будет, ежели они землицу-то заберут?

– А! Вот оно что! – я наставительно поднял вверх указательный палец. – Значит, вы кормите их. А в голову вам не приходил вопрос: нужно ли их вообще кормить?

– А как же иначе? – без тени сомнения произнес старик. – Что ж их не кормить? Что ж они, не люди, что ли? Они свое дело делают, Госпожой им положенное, мы – свое. На том мир и держится.

– Они – угнетатели и эксплуататоры, – упрямо сказал я, приходя в некоторое раздражение. – Они отбирают то, что вы создали своим трудом, и ничего не дают вам взамен.

– Как это не дают? Это ты, милок, загнул! Ты что нас, за дураков считаешь? Кто ж зерно да мясо бесплатно отдавать будет? Нам за все плотют. Деньги плотют! Не знаю, как уж там, в вашем мире, может там и есть такие безобразия, о которых ты говоришь – вам виднее. А мы живем хорошо – слава Госпоже Дум. Живем мы хорошо, и других порядков нам не надобно. Окромя как тех порядков, что Госпожою предписаны.

– А что же вы тогда нас, демоников, привечаете? – рявкнул я. – Разве Госпожой не сказано, что демоников нужно выдавать инквизиции?

– Не сказано, – заявил старикан, хитро прищурившись. – Я староста деревни, человек грамотный, Книгу Дум помню. Книжица сия небольшая, и всего-то в ней десять листов. Помню я все хорошо. Нигде там ни слова не сказано про демоников. Потому как книга эта была написана много веков назад, и никаких демоников тогда не было. Демоники появились токмо после того, как объявился Вальдес со своей енквизицией.

– Ничего не понимаю, – я устало потер лоб. – Так вы, крестьяне дальние, в каких отношениях с инквизицией – в хороших или плохих?

– А в никаких! – заявил староста, закончил на этом дискуссию и поплелся вон с площади, опираясь на свою клюку.

Народ резко потерял к нам интерес и начал расходиться. Через пять минут мы остались вчетвером – трое демоников и Трюфель. Впрочем, рядом с нами оказался один из крестьян. Мужичок средних лет – лысый, с растрепанной огненно-рыжей бородой и хитрющими желтыми глазами.

– Что, Шустряк, впросак попал? – поинтересовался он у меня – не ехидно, а скорее сочувственно. – Не поймешь никак, с какого конца к крестьянам подступить?

– Да.

– Пойдем.

– Куда?

– В гости ко мне. Чайку попьем. Поговорим. Расскажу много интересного.

После этих слов мужичок повернулся и зашагал вдоль по улице, не сомневаясь, что мы последуем за ним.

– Это кто? – спросил я у Трюфеля.

– Йохан. По кличке Рыжий Чудак.

– Стоит с ним идти?

– Стоит. Еще как стоит! Окромя него, никто тут не поможет.

И мы дружно пошли вслед за Рыжим.

– Демид, – тихо спросил я. – Ты чего молчишь?

– А что я должен говорить?

– Я жду твоих мудрых советов.

– Все нормально, Мигель. – Дема ободряюще улыбнулся. – Хорошую речь ты толкнул. Лет через сто ты станешь выдающимся оратором.

– Хватит издеваться! – обиделся я. – Почему я должен все сам делать? Ты у нас – руководитель операции. Твоя обязанность – командовать. А ты отошел в сторону и наблюдаешь. Ждешь, пока я совершу какую-нибудь роковую ошибку?

– Если ты вознамеришься совершить непростительную ошибку, я тебя предупрежу. А пока все идет так, как нужно. Действуй, Миша. Учись работать самостоятельно.

– Ладно, – буркнул я и замолчал.

Наверное, Демид был прав. Но все равно он меня раздражал.

Дом Рыжего находился на окраине деревни и был окружен редкостно высоким забором с заостренными колышками наверху. Что он там прятал – на своем огромном участке? Яблони мичуринской породы?

Железные ворота были оснащены мощным запорным устройством. Рыжий возился с ним минут пять, потом грустно вздохнул, махнул рукой и притащил откуда-то из кустов складную лестницу.

– Замок у меня тута стоит новый, – объяснил он. – Только вчера изобрел. Поставил, значится, его, а счас забыл, как отпирается. Ну да это ничего. Я его спилю и новый изобрету. А теперя добро пожаловать по лестнице, господа демоники.

И полез по ступенькам, виляя тощей задницей.

Когда я перебрался на ту сторону забора, то присвистнул от удивления. Никаких яблоневых садов не наличествовало. Немаленький участок Рыжего – соток пятьдесят – больше напоминал территорию производственного предприятия. Несколько ангаров с высокими дымовыми трубами. Широкие дороги, вымощенные каменными плитами, аккуратно подогнанными друг к другу. Непонятные механизмы, стоящие рядами и частично прикрытые брезентом. И самое удивительное – ветряк с пятью длинными лопастями, вращающимися медленно и бесшумно. Явно не мельница – скорее, ветряная электростанция. Об этом говорили медные провода, идущие от ветряка и подвешенные на столбах со стеклянными изоляторами.

– Ничего себе! – сказал я. – Ты кто, Рыжий? Местный Кулибин?

– Кулибин? – заинтересовался Рыжий. – Это чего такое?

– Ты – изобретатель?

– Самый что ни на есть! – гордо заявил Йохан. – Видишь мельницу? Она у меня "невидимую силу" делает. А я эту "невидимую силу" по проводам разгоняю. Она у меня два станка крутит. Я для этого две крутильни сделал. Значит, там чашка такая, а в ей пластины, на которые проволока намотана…

– Ты используешь электричество, генератор и электромотор, – констатировал Демид. – Неплохо для неграмотного крестьянина. И кто же тебе подсказал, как все это изготовить? Вальдес?

– Какой к черту Вальдес? – обидчиво насупился Рыжий. – Сам я все это изобрел. У меня правило такое – ни дня без изобретения! Вот смотри – это я сегодня с утра придумал!

Он вытащил из кармана небольшой пергаментный свиток и развернул его. Там был чертеж вертолета, аккуратно нарисованный коричневой тушью.

– Я ошибся, – сказал я. – Ты не Кулибин. Ты – Леонардо да Винчи. Он тоже изобретал вертолеты.

– Откуда ты взялся, Йохан?! – Начальник Зверей изумленно хлопнул рукой по коленке. – Ты же гений! Всех местных гениев я брал под контроль. Почему я никогда не слышал о тебе, Йохан? Сколько тебе лет?

– Тридцать семь годочков будет.

– Врешь, поди. С виду-то тебе все пятьдесят.

– Это только потому что я лысый! Я тут как-то специальное лекарство изобрел от всех болезней. Из плесени. У меня тогда лихорадка страшенная была – помру, думал. Лихорадка мигом прошла, да только волосы все из башки вылезли. Ну да это ничего! Некогда мне, а то б я средство для роста волос сделал…

– Он еще и пенициллин изобрел, – грустно произнес Демид. – Подозрительно как-то все это. Наверное, он – шпион из Среднего Мира.

– Да какой я те шпиён! – завопил Рыжий. – Сам ты шпиён! Я, между прочим, всю жизнь обычным крестьянином был! Даже читать-то толком не умел. А два года назад, аккурат через месяц после Черного Дня, меня вдруг прошибло. Взял я гусиное перо и нарисовал на столе свой первый чертеж. Мясорубку винтовую изобрел, как счас помню. И пошло-поехало! Что ни день – то новое сообретение. Как будто дух в меня ученый вселился и покою не дает. Сад я весь свой порубил, мастерских понастроил, и давай за работу! Хоть и хлопотно мне, зато жить интересно!

– И это за два года ты столько всего сделал? Да еще и в одиночку? – обалдело спросил Томас.

– Ясно, что в одиночку. Кто тут в деревне-то мне поможет? И так уж от меня тут все шарахаются – считают, что сбрендил я окончательно. А я вот знаю, что все, что я наделал – не просто так. Предчувствовал я, значится, что судьбой так предназначено – появятся в один прекрасный день люди, которым все это понадобится. Вот вы и пришли.

– И что же нам может у тебя понадобиться? – спросил я. – Что ты можешь нам предложить?

– А все что захочешь! – Рыжий энергично побежал к механизмам и начал сдергивать с них брезент. – Вот, смотрите! Это колесные рамы. Это самоезд. Это быстрострел. Это дальнострел. А вот – махолет на ручном ходу. Только он у меня еще не готов.

Перед нами стояли несколько трехколесных велосипедов, нечто вроде примитивного автомобиля, пулемет и пушка на колесах. Дельтаплан. И еще много всякой техники, неизвестно для чего предназначенной. Все это выглядело крайне аляповато, но надежно и основательно, к тому же было расписано для красоты синими цветочками.

– Ты с кем воевать собрался? – поинтересовался Томас.

– А Шустряк же говорил с кем! С Вальдесом. С енквизицией. И со всеми прочими гадами. Да хоть бы и с самой Госпожой Дум!

– Не боишься, что она тебя накажет?

– Никого я не боюся! – Рыжий гордо выпятил грудь. – До нас, дальних крестьян, приказы Госпожи теперя не доходят. Далеко слишком!

– Ну а если ты подойдешь слишком близко к городу и приказы Госпожи начнут на тебя действовать?

– Не начнут. Счас покажу кой-чего. – Рыжий вприпрыжку понесся к мастерской и принес оттуда шлем, сплетенный из серебристой проволоки. – Вот эту штуку на голову я одеваю, и все мысли Госпожи от ее как бы отражаются. Опробовано.

– Да, Йохан, ты действительно гений, – сказал я. – Как у тебя насчет выпить? Не изобрел ли чего по этой части?

– А как же! – с энтузиазмом воскликнул Рыжий Чудак. – Я вас своей торфяной настойкой угощу! Вы такого никогда не пробовали! Милости прошу к столу, господа демоники!

Мои предчувствия оправдались. "Торфяная настойка" Йохана оказалась ни чем иным, как чистейшей воды ячменным виски. Моим любимым напитком. Демид недовольно посматривал на меня, глядя, как я выпиваю стопку за стопкой. В конце концов он встал и убрал наполовину опустевшую бутылку со стола.

– Хватит, Мигель, – сказал он сурово. – Никакой меры у тебя нету.

– Но это же виски! – заявил я. – Это невероятно! Его технологию в Шотландии отрабатывали много столетий, а этот чертов Йохан взял и изготовил его с первого раза. Почему столько странных совпадений со Средним Миром? Ну Бог с ним, с виски. Но вот это-то он никак не мог придумать сам!

Я показал пальцем на стену гостиной Йохана. На стене висели картины – неумело, но тщательно нарисованные масляными красками. На одной из них была изображена Эйфелева башня на фоне Парижа. На другой – несколько нью-йоркских небоскребов. На третьей – Собор Святого Семейства из Барселоны.

– Это что за безобразие? – спросил я. – Йохан, откуда ты взял все это?

– Нарисовал, – простодушно сказал Рыжий. – У меня вроде бы как видения иногда бывают. Большие города с огроменными домищами. Самоезды ездиют по улицам. Вроде как другой мир. Вот я и нарисовал то, чего помню из своих видений. Здорово получилось, правда?

– Это влияние Вальдеса, – уверенно сказал Демид. – Госпожа Дум – слишком древняя старушенция, чтобы навеять все эти видения. Она никогда не видела Эйфелевой башни и понятия не имеет об автомобилях. А Вальдес – современный человек. Кроме того, он великолепно разбирается в технике. Каким-то образом его мысли проецируются на сознание Йохана. Это – единственное объяснение гениальности Йохана. Интересно, знает ли об этом сам Вальдес?

– Если бы знал, явился бы сюда и камня на камне здесь не оставил, – сказал Томас. – Вальдесу конкуренты не нужны.

– Вальдес и так здесь скоро будет, – сказал я. – Слушай, Йохан, как бы нам здесь организовать народное сопротивление? Небольшую армию? У тебя нет мыслей на этот счет? Может, изобретешь что-нибудь?

– А никак не организовать! – жизнерадостно сообщил Рыжий. – Дальних крестьян ни в коем разе на военное выступление не раскачаешь. Госпожа уже не властвует над ними, они люди самостоятельные, и самостоятельностью своей дорожат больше всего. Да и зачем вам армия из крестьян? Глупость это большая. Большим и необученным кодлом двигаться к городу – это всех загубить. Нам надобно бойцов немного, но хороших.

– А ты – хороший боец?

– У, еще какой! – Рыжий, подогретый спиртным, вскочил на ноги и продемонстрировал нам несколько приемов, которые можно было без сомнения классифицировать как чистейшее карате. – Вот! А я еще вот так ногами бить могу! Я сам эту борьбу изобрел. Я готовился к войне. Заранее. Знал, что она будет!

– Хватит! – проворчал Том. Похоже, неугомонная изобретательность Рыжего Чудака уже начала раздражать его. – Ладно, все ясно. Вот что, ребятки. Двигайтесь-ка вы к городу, и не откладывайте. А я в лес пойду.

– Ты что, не пойдешь с нами?

– Нечего мне в городе делать. Я думаю, что с таким бронебойным арсеналом вы и без меня справитесь. А я в свой лес пойду. Гвардию мне надо обезоружить и из леса выпустить – иначе они все там перемрут. Да и дел еще много недоделанных осталось.

– Ну, успехов тебе!

– Вы меня только на обратном пути не забудьте! – умоляюще сказал Томас. – Когда вы свою Лурдес освободите, найдите меня. Я домой хочу. В Средний Мир.

– Найдем, – уверенно пообещал я.