Из двух автомобилей Рыжего мы выбрали самый большой – этакий четырехколесный полугрузовичок. В его кузове уместились я, Трюфель и пулемет, названный быстрострелом. Демид сел спереди, рядом с водителем. Плюхал самоезд неспешно, не быстрее двадцати-тридцати километров в час, но при небольших расстояниях Кларвельта этого было вполне достаточно. Двигатель с одним цилиндром работал на масле, выжатом из каких-то семян.

Забавно было все это – неожиданное появление Рыжего, его гениальные изобретения от антибиотиков до велосипедов. Забавно и как-то подозрительно. Словно кто-то срочно, по ходу, перекраивал реальность Светлого Мира, добавляя в нее чужеродные фрагменты специально для того, чтобы помочь нам. Или наоборот – чтобы усыпить нашу бдительность и заманить нас в ловушку.

Мы ехали по Светлому Миру, по дороге, ведущей к городу. Как ни странно, беспрепятственно. Никто не вставал на нашем пути, хотя мы уже вступили в зону, контролируемую мыслями Госпожи. За полдня мы не встретили на дороге ни единого человека.

– Почему так безлюдно? – спросил я Трюфеля. – Это всегда так?

– Нет. – Трюфель тоже выглядел озадаченно. – Человек-то десять по пути мы должны были встретить. Может, случилось чего?

– Эй, Йохан, – крикнул я. – Тут рядом есть какая-нибудь деревня?

– Есть. Вон за тем леском. Только туда надо вправо сворачивать.

– Сворачивай. Заедем туда.

– Зачем? – Рыжий повернул ко мне лысую голову, украшенную серебристым проволочным шлемом. – Ни к чему нам сворачивать. Нам надоть побыстрее в город ехать, и нечего петли давать.

– Сворачивай, я сказал! Разведаем обстановку. Супчику горячего похлебаем.

– Не сверну!

– Будешь спорить – пинков тебе надаю, и сам за руль сяду, – сурово сказал я.

– А я буду сопротивляться, – зло заявил Рыжий. – И изобью тебя. Знаешь, как я ногами дерусь!

– Рыжий чудень, не валяй дурака! – громко произнес Трюфель. – Шустряк – чемпион года по кулачному бою. Ты что, этого не знаешь? Он отметелит тебя одним мизинцем. И вообще, он лучше все знает. Давай сворачивай.

Йохан резко затормозил и начал разворачиваться. При этом он бурчал под нос крайне недовольно. Похоже, что ему почему-то до смерти не хотелось заезжать никуда по пути. У меня не было времени выяснять причину такого настроения Рыжего. Я все более убеждался, что нам надо побывать в какой-нибудь деревне Кларвельта, кроме той, в которой мы уже были. Это могло дать ответы на некоторые мои вопросы.

Но когда мы въехали в деревню, вопросов появилось еще больше. Улицы были совершенно безлюдны – только курицы бегали по дороге, по куриной привычке пытаясь попасть под колеса нашего транспорта. Мы двигались по направлению к центральной площади и уже издалека я видел то, что на ней находится. Я чуял носом мерзкий и знакомый запах гари. Я догадывался, что здесь произошло, хотя мне крайне не хотелось верить в свою догадку.

Рыжий затормозил на площади, спрыгнул со своего водительского места, стащил черные перчатки и зло шваркнул их о землю.

– Ну что, Шустряк, доволен? – сказал он едва не с рыданием в голосе. – Иди, хлебай свой супчик. Пока тепленький.

Два ряда наспех сколоченных виселиц вытянулись вдоль площади. Ни одна петля не пустовала. Не меньше пятидесяти повешенных раскачивалось под порывами внезапно усилившегося ветра. А в центре площади еще дымились десять обгоревших человеческих остовов, прикрученных проволокой к столбам.

Шесть десятков трупов… Крестьянские мужики, бабы, подростки… Детей, слава Богу, не было. Но от этого было не легче. Куда их дели – детей? Утопили как котят? Почему-то мне показалось, что задачей тех, кто побывал здесь с карательными целями, было убить ВСЕХ. Всех жителей деревни. И не просто так. Убить специально, в назидание нам. Это ужасное зрелище было подготовлено специально для нас. Об этом говорила большая надпись, сделанная на транспаранте, растянутом между столбами.

"LOS DEMONICOS, BIENVENIDO AL INFIERNO", – было написано там. Написано по-испански. Никто в этом мире не знал испанского языка. Никто, кроме Вальдеса. И нас, демоников.

– Вальдес, скотина, где ты?!! – заорал я, встав в полный рост в кузове. – Я найду тебя, Вальдес!!! Я устрою тебе ад! Поджарю тебя на медленном огне!

Я сходил с ума от ярости, размахивал кулаками и брызгал слюной. Но что я мог сделать сейчас? Вальдес уходил от встречи с нами. Мы играли на его поле, и он был хозяином положения. Он отступал и готовил нам неприятные сюрпризы. Более того, готов поклясться, что именно сейчас он получал свое наибольшее наслаждение, грязный садист.

Чистый и спокойный Светлый Мир не устраивал его. Он умело изгадил этот маленький мирок. Но этого было уже недостаточно. Это стало неинтересным для него – просто гадить под себя. Теперь же, когда мы, демоники, вторглись на его территорию, можно было развязать настоящую войну. Позабавиться как следует.

Вот, наверное, для чего он украл именно Лурдес. Чтобы заполучить себе серьезных, достойных противников. И он заполучил нас. Заманил нас сюда.

– За что их убили? – бормотал совершенно ошарашенный Трюфель. – За что их повесили? За что сожгли?

– За ересь, – сказал Демид. – В своих полетах по Кларвельту я видел не меньше десятка таким вот образом уничтоженных деревень. Один раз я даже подкрался к площади и наблюдал за казнью. Всем им читался приговор. И приговор был для всех один – казнить за ересь. Ересь против Госпожи Дум.

– Что такое ересь? – завопил Йохан. – Что это за чушь такая – ересь? Ересь – это чепуха! Разве можно из-за нее убивать людей?!

– Ересь – это повод, – мрачно произнес Демид. – Это всего лишь повод. Если расист хочет убить человека, то он объясняет этот тем, что человек имеет не тот цвет кожи. Если человека хочет убить инквизитор, он объявляет человека еретиком. Доказательства в этом случае излишни. Главное – это желание убивать и возможность убивать. Если желания и возможности совпадают, инквизиторы несут смерть. Это – главная черта инквизиторов, в каком бы мире они ни существовали.

– А Госпожа Дум? Что же она? – спросил я. – Ты говорил, что Клементина Шварценберг – добрая женщина. Христианка. Она ушла из Среднего Мира, чтобы построить свое царство счастья и справедливости. Как она может допустить такое?

– Она не просто допускает. Она сама участвует в этом.

– Неправда! – Трюфель едва не набросился с кулаками на Демида. – Госпожа – она хорошая! Она не может…

– Может, – жестко сказал Демид. – Только она и может. Все уничтоженные деревни находятся в зоне ее влияния. Не догадываешься, почему?

– Не догадываюсь, – упрямо сказал Трюфель, защищаясь от очевидной, но ужасной правды. – Все ты врешь, демоник!

– Дальние крестьяне не дадут совершить такое над собой, – тихо произнес я. – Они не пойдут на виселицу смиренной толпой. Они будут сопротивляться до последнего. А эти… – я махнул рукой в сторону повешенных. – Они не могли противиться воле Госпожи Дум. Она приказала им, и они безропотно выполнили ее приказ. Я думаю, что они сами строили эти виселицы для себя.

– Ага… Ну да, конечно… – Трюфель с совершенно безумным видом полез в кузов и начал копошиться в сене, устилающем его дно. – Госпожа – плохая. Она убивает своих детей. Ест детей своих… Топит их как котят…

Он выхватил из кузова топор и набросился на Демида. Молча, с ожесточенным сопением.

Демид даже не взлетел, дабы избежать столкновения. Он лишь сделал шаг в сторону и перехватил руку Трюфеля. Миг – и Трюфель лежал на дороге, орал и бился в судорогах как эпилептик, поднимая клубы пыли. А Дема сидел на его спине и крепко держал заломленные назад руки. Подпрыгивал на брыкающемся Трюфе, как ковбой на быке во время родео.

– Проклятые демоники! – голосил Трюфель. – Осквернители Светлого Мира! Сволочи! Фашисты! Дегенераты! Я убью вас! Казню вас на электрическом стуле! Удушу в газовой камере!

– Йохан! – крикнул Демид. – У тебя есть еще один шлем?

– Да!

– Тащи его скорей сюда.

Рыжий резво притащил проволочный шлем и нацепил его на голову Трюфеля. Парень дернул ногами еще пару раз и затих.

Демид поднялся на ноги и отряхнул с себя пыль.

– Топор – это понятно, – резюмировал он. – Госпожа приказала ему убить нас. Но вот этот его бред… Что-то там про газовую камеру. И про электрический стул. Клементина Шварценберг не должна знать про электрический стул. Что-то тут не вяжется…

– Это были мысли Вальдеса, – предположил я. – Приказы отдавал Вальдес.

– Нет. – Демид упрямо сжал губы, качнул головой. – Нет. Мысленные приказы может отдать только Госпожа. Вальдес на это не способен.

– Чертовщина какая-то! – я взъерошил волосы руками. – Госпожа Дум подносит нам загадку за загадкой. Демид, ты же умный. Умнее нас всех. Ты понимаешь, что происходит?

– Догадываюсь…

– Так расскажи.

– Не буду.

– Как – не будешь? – взвыл я. – Опять в секреты играешь? Ну что ты за свинья, Демид?

– Это только догадки… – Демид задумчиво тер пальцем переносицу. – Догадки, и не более того. Рано пока об этом говорить… Не хочу сильно тебя расстраивать. Нужны еще факты.

– Ну и черт с тобой, умник. Молчи в тряпочку! – сказал я и полез в кузов.

Трюфель быстро пришел в себя. Сидел в своем проволочном шлеме, грустно трясся на ухабах и молчал.

Что он мог сказать?

У меня, честно говоря, настроение тоже было препаскудным. Хотелось мне поскорее найти Лурдес, забрать ее и свалить прочь из этого гадкого места. Только теперь я уже совсем не был уверен, что все закончится хорошо. Я с удовольствием поучаствовал бы в честном бою, но вместо этого приходилось играть в муторные кошки-мышки. И Демид… Чего он опять темнит? Знает ведь намного больше чем говорит, паскудник. Вечно он так…

До города добрались уже вечером. Я заранее привел пулемет в рабочее состояние, превратив наш грузовичок в некое подобие тачанки. "Эх, тачанка-ростовчанка, наша гордость и краса"… Пулемет-быстрострел вызывал у меня откровенное недоверие. В жизни не видел более корявой конструкции. Мне бы сюда пару автоматов Калашникова да побольше патронов… И десяток гранат. Камня на камне не осталось бы от этой чертовой инквизиции.

Улицы резали глаз своей одичалой пустынностью. Свет не был виден в окнах, заслоненных глухими ставнями. Что, здесь уже поубивали всех жителей? Нет, вряд ли. Следы обычной жизни присутствовали. Просто попрятались обыватели в свои конурки. Кларвельт стал негостеприимным.

Мы миновали две площади и на каждой из них видели виселицы и следы костров. Население Светлого Мира планомерно уничтожалось Вальдесом с соизволения Госпожи Дум. Зачем? Какой был в том смысл?

Засада ждала нас за поворотом. Едва вырулив за угол, грузовик тюкнулся носом в баррикаду, сложенную из мешков с песком. И тут же конники, вооруженные саблями, с гиканьем налетели со всех сторон. Я схватился за пулемет. Быстрострел по-молодецки сделал пяток выстрелов и заткнулся. Ленту перекосило. Я не успел сделать ничего – даже дать кому-нибудь в морду. На нас набросили сеть. Я пробовал барахтаться, пытался разрезать сеть ножом, но гвардейцы действовали быстро и профессионально. Через пять минут мы, все четверо, уже валялись связанные на булыжной мостовой. С Трюфеля и Йохана сорвали их проволочные шлемы.

Вот и все. Все сражение. Обидно как-то.

– Дема, – прошептал я тихо, на русском языке. – Нужно драпать. Ты можешь взлететь так, связанным?

– Могу.

– Тогда давай так – я вспыхиваю, мои веревки сгорают и я бегу. А ты улетаешь. Мы же демоники, в конце концов.

– Ага… Размечтался, демоник. Мы тут же словим по десятку арбалетных стрел – и пикнуть не успеем. Подождать надо.

Я оглянулся – действительно, нас держали под прицелом человек двадцать. Не успеем.

– Эй вы, гнусные демоники! – взревел двухметровый усатый детина, судя по удвоенному количеству украшений – начальник гвардейцев. – Кончайте болтать на своем гнусном демоническом языке. Иначе я вырву ваши гнусные демонические языки!

– Господин Шнапс! – к начальнику подскочил один из гвардейцев. – Ваше приказание выполнено! Демоники схвачены.

– Сам вижу, – проворчал Шнапс. – Значит, так. Развяжите им ноги.

– Но они могут сбежать…

– Развяжите им ноги, я сказал!!! Или вы хотите нести демоников на собственных плечах, идиоты?

Веревки с наших ног сняли.

– Эй, демоники, – рявкнул Шнапс. – Надеюсь, вы понимаете, что шансов сбежать у вас нет? Даже не пытайтесь.

Мы и не пытались. Мы понимали.

– Демоников надобно доставить в Обитель Закона, – командовал начальник. – Всем разбиться на три отряда. Четырнадцать человек пойдет в авангарде – на сто шагов вперед. Еще четырнадцать – в арьегарде, на сто шагов сзади. Преступников поведу я и со мной оставшиеся четверо стражников. Ты, ты, ты и ты. – Он ткнул пальцем в четырех человек – почему-то именно в тех, кто не был вооружен арбалетами. – Стройсь! Первая группа вперед – шагом – арш!!!

– Господин Шнапс… – Один из гвардейцев – наверное, какой-нибудь младший офицер, застыл с недоуменным лицом. – Но ведь… Наверное, вы что-нибудь перепутали в своем приказе. Это неправильно – оставлять самую маленькую группу с преступниками…

– Неправильно? – взревел начальник. – Это я-то делаю неправильно?! Да ты хоть понимаешь, ничтожный червь, что я выполняю приказы самой Госпожи? И неповиновение ей – это тягчайшая ересь!

– Прошу прощения! – гвардеец побелел, как мел. – Мне просто показалось…

– Иди в арьегард! – Шнапс угостил гвардейца таким тычком, что тот едва не повалился. – Сосунок. Благодари Госпожу за ее милость…

Итак, мы двинулись по улице в сопровождении лишь четырех гвардейцев и начальника отряда. А в самом деле, что за странный приказ? Почему начальник фактически разогнал всю свою команду? Очередные закидоны Госпожи? Или может быть, не Госпожи?

– Цзян, ты здесь? – откровенно спросил я по-испански. – Если ты здесь, то почеши кончик носа.

– Сколько раз говорить тебе, демоник: заткнись и не разевай пасть! – гаркнул Шнапс и отвесил мне затрещину. После чего аккуратно почесал кончик носа.

В том, что рядом с нами Цзян, меня убедило даже не столько это почесывание, сколько затрещина. Я, конечно, не самый большой специалист по получению подзатыльников – но уж поверьте, могу отличить удар, нанесенный маленькой девичьей ручкой, от капитальной оплеухи двухметрового здоровяка.

Я не успел обдумать, какую выгоду можно получить от присутствия Цзян, потому что события начали развиваться очень быстро. Мы пересекали небольшой перекресток, когда справа, из темноты перпендикулярной улочки, раздался топот десятков ног. Что-то тяжелое и неистовое неслось на нас справа с топотом и сопением. Будь я на празднике в Испании, я бы решил, что это стадо быков, каким-то образом вырвавшееся из-за ограды. Стражники успели схватиться за мечи, но их снесло потоком тел, вырвавшихся из переулка. Не знаю, что стало с гвардейцами – может быть, их просто затоптали. Со мной же обошлись очень даже бережно. Десяток рук схватил меня и потащил куда-то с огромной скоростью, избавив от необходимости передвигать собственными ногами.

Я испугался, конечно. Сопящие существа тащили меня в полной темноте неизвестно куда, а я даже не мог пошевелить рукой, потому что был связан. Я уже приготовился вспыхнуть, включить свой огонь на полную мощность, взорваться как бомба. Цзян опередила меня.

– Мигель! Демид! – крикнула она. Крикнула своим настоящим голосом, а не басом гвардейца. – Не делайте ничего! Это наши люди! Потерпите немножко.

Меня несли еще около двух минут, а потом вдруг поставили на ноги. Ярко вспыхнул факел. Я увидел Демида, Цзян (в своем нормальном виде – очень приятном для меня) а также Рыжего Йохана с проволочным шлемом на голове. Трюфеля почему-то не было. Нас окружало несколько десятков совершенно незнакомых мне людей. Наших спасителей. По виду все они были совершенно обычными, я бы даже сказал, стандартными кларвельтцами. Объединяло их то, что все они дико запыхались, вспотели и едва переводили дух. Это было объяснимо – попробуйте-ка совершить такую бешеную пробежку с тремя тяжеленными людьми на плечах.

– Где Трюф? – сразу же спросил я.

– Вырвался и убежал, – сказала Цзян. – Я успела надеть шлем только на Йохана. А Трюфель… Он снова во власти Госпожи.

– А это что за люди?

– Мы – диссиденты, господин Шустряк, – громко и торжественно объявил один из людей – высокий и крепкий человек средних лет в одежде ремесленника. – Мы восстали против инквизиции.

– Очень приятно. – Я сделал шаг вперед и пожал ему руку. – И что же ждет нас дальше? Немедленная драка с гвардейцами кардинала? Пардон, с гвардейцами Вальдеса?

– Нет. Пока нет. Вам нужно отдохнуть. Вы – наши гости. И мы приглашаем вас в Серую Цитадель.