Госпожа Дум пригласила Вальдеса на личную аудиенцию только через два месяца. Наверное, для нее этот срок был незначительным, почти незаметным, но Вальдес весь извелся в ожидании. Он уже давно просчитал все то, что следует сообщить Госпоже, и даже временами подумывал, не стоит ли нагло вломиться во Дворец Дум, растолкать спящую красавицу (бывшую красавицу), чтобы сообщить ужасные для нее новости. Нет… Это было бы нетактичным. Это могло все испортить.

Спешить не стоило. Вальдесу нужно было привыкать к новому своему статусу. Теперь он стал человеком, который живым попал прямо в рай и может себе позволить не считать годы.

Конечно, он не терял времени. Он не сомневался, что Госпожа зорко следит за ним глазами обитателей своего мира. Оценивает его поступки. Он знал, что проходит испытательный срок и должен заработать как можно больше положительных очков. Вальдес потихоньку посмеивался – о, Госпожа даже не представляла, какое сокровище попало в ее руки в виде пришельца из Среднего Мира. Вальдесу было что показать. И он показывал товар лицом.

Едва он вышел из Дворца Дум, к нему подошел лично бургомистр, выразил свое глубочайшее расположение и принес извинение по поводу произошедших недоразумений, вызванных исключительно старанием в наилучшей степени исполнять законы Госпожи. Затем Вальдесу был вручен мешочек с серебряными монетами. Монеты назывались флоренами и было их в мешочке ровно пятьсот. Целое состояние. Вальдес распорядился этими деньгами разумно. Он купил на окраине города домик с участком и срочно приступил к возведению на оной территории большой мастерской. Каменщики и плотники, во множестве нанятые Вальдесом, построили кузницу за две недели – срок небывало короткий для Кларвельта, привыкшего к неспешному ритму жизни. Здание, возведенное по проекту Вальдеса и при личном его участии, не походило ни на одно строение в городе. Вся архитектура города застряла на уровне шестнадцатого века – того времени, когда Госпожа удрала из большого мира. Любой современный человек, взглянувший на мастерскую Вальдеса Длиннорукого, определил бы стиль этого творения как постмодерн конца двадцатого века – неумелый по причине отсутствия у автора проекта как образования, так и вкуса; со множеством ненужных, излишних архитектурных деталей, не столько украшающих здание, сколько превращающих его в откровенный кич. Но городские обыватели сочли мастерскую подлинным, небывалым произведением искусства. Они толпами собирались поглазеть на асимметричный, пестро раскрашенный дом, в котором соседствовали острые углы и закругления, ротонды, ниши и солнцезащитные ребра, наличествовали башенки большие и маленькие, с косо срезанными крышами и окнами невероятной геометрической формы. Над дубовыми воротами, окованными блестящими медными полосами, находилась большая вывеска, гласившая: "ВАЛЬДЕС ДЛИННОРУКИЙ. ЛУЧШИЕ В СВЕТЛОМ МИРЕ ИЗДЕЛИЯ ИЗ МЕТАЛЛОВ. ГАРАНТИЯ КАЧЕСТВА". Ниже, буковками поменьше, было приписано: "С соизволения великой Госпожи Дум, под личным ее покровительством. Скидки для постоянных клиентов".

Кроме того, Вальдес нанял двух писцев, и они изготовили две сотни листочков на толстой бумаге, на которых сообщалось, что на улице Бугристой открылась мастерская Вальдеса Длиннорукого – непревзойденного мастера по изготовлению разнообразных предметов, в том числе и диковинных. Мальчишки разбросали эти листки по порогам лучших домов города. Впрочем, первая в истории Кларвельта рекламная акция, предпринятая Вальдесом, была совершенно излишней. В первый же день его посетили полтора десятка богатых и знатных клиентов, сгорающих от любопытства и предлагающих любые деньги за то, чтобы господин Вальдес побыстрее изготовил им что-нибудь (неважно, что, лишь бы диковинное). Вальдес пожимал им руки, пил с ними чай, вел приятные беседы о жизни Кларвельта и принимал заказы. В первую же неделю он был приглашен на три светских раута и два бала. Это полностью выбивалось из обычаев Кларвельта – приглашать какого-то кузнеца на собрание благородных людей, но Вальдеса воспринимали не как простого ремесленника или даже богача. В глазах обитателей Светлого Мира он был существом совершенно особым – личным гостем Госпожи Дум. Человеком необычным в своих манерах, но, безусловно, благородным и образованным. Ему прощалось многое такое, чего не простили бы дворянину. Он имел свободный доступ в самое высшее общество Кларвельта.

Еще две недели Вальдес провел в кузнице, натаскивая учеников. Он взял в себе в помощники трех здоровенных парней. Лично прошелся по кузницам города и поговорил с каждым встретившихся ему из подмастерий, не обращая внимания на хмурые ревнивые взгляды мастеров-кузнецов. Он выбрал этих троих, лучших, и предложил им заработок в два раза больший, чем они получали до этого. Вальдес не сомневался, что под его руководством они скоро станут самыми искусными кузнецами в городе – ребятки отличались смышленостью и недюжинной сноровкой. Тем более, уровень кузнечного мастерства в городе был вопиюще низок – то, что делали здесь лучшие мастера, Вальдес мог изготовить левой ногой.

Госпожа Дум поддерживала в своем мире счастье и покой. Она полностью контролировала свой мир. Однако ее контроль имел и отрицательные стороны. Светлый Мир не развивался – он застыл в том состоянии, в котором был создан четыре с лишним тысячи лет назад по кларвельтскому времени. Поколения меняли друг друга, но все оставалось по-прежнему: тот, кто имел благородное происхождение, производил отпрысков-дворян, а рожденный в ремесленном сословии знал, что сыновья его будут ремесленниками. Этому миру никогда не суждено было изобрести электричество, дирижабль, или магазинное ружье системы "Винчестер". Гармония сего мира держалась на постоянстве, но Вальдесу это затхлое постоянство наскучило очень быстро. Он собирался сделать кое-что, чтобы перевернуть Светлый Мир вверх тормашками. Он уже строил свои планы.

Здесь он чувствовал себя творцом. Творцом не меньшим, чем сама Госпожа Дум. Но для того, чтобы начать действительно творить, нужно было получить на это некую лицензию от Госпожи. Вальдес не был уверен, что ему легко удастся сделать это. Он представления не имел, как Госпожа отнесется к его нововведениям.

Госпожу надлежало обмануть.

Когда Вальдес убедился в том, что его подручные неплохо справляются с работой, он все меньше времени стал проводить в кузнице. Мир, в котором он теперь обитал, следовало исследовать. Вальдес начал изучение с самого города. Он вышагивал как журавль на своих удлиненных до двух метров ногах и без труда заглядывал в окна вторых этажей. Местные жители с изумлением смотрели на это невиданное чудо, мальчишки стайками бегали за Вальдесом. Он останавливался, улыбался детям, рассказывал им удивительные сказки про добрую волшебницу Инквизицию и угощал их сладостями. Гостя Госпожи принимали везде с необыкновенным радушием – отвечали на любые его вопросы о жизни и обычаях Кларвельта, приглашали на свадьбы и именины. Вальдес охотно помогал людям там, где видел, что может помочь. Его длинные сильные руки, действуя как подъемный кран, подавали связки тяжелой черепицы рабочим на крышу, поднимали дерево, упавшее на дорогу или ловко хватали поросенка, сбежавшего из загона. Один раз, увидев большого и злого черного быка, Вальдес устроил небольшую показательную корриду, воспользовавшись старым плащом хозяина (правда, не красным, а зеленым, но это не так уж и важно – ведь на самом деле быки не различают цветов). Конечно, тореадором Вальдес был никудышным, и в большом мире бык забодал бы его за две минуты. Но тут Вальдес не рисковал ничем: сам он не подходил к быку близко, и только длинные его руки, вытянутые на безопасное расстояние, дразнили разъяренное животное и заставляли его раз за разом бросаться на плащ. Нечего и говорить, что убийство быка в представление не входило. Вальдес старательно создавал себе имидж добрейшего существа.

Он передал на неделю дела старшему из кузнецов и предпринял длительное путешествие на периферию Светлого Мира. Шел он пешком – при его длинных конечностях это было намного быстрее, чем на лошади. Когда он миновал несколько провинциальных городишек и добрался до самых дальних ферм, то с удивлением отметил, что влияние приказов Госпожи здесь весьма незначительно. Крестьяне, жившие здесь, больше напоминали обычных жителей земного мира – были они людьми независимыми, самостоятельными, склонными к пьянству и другим мелким порокам. Случались между ними и драки, и кражи имущества, и прочие незначительные преступления. Следствием этого всегда было прибытие из ближайшего городка трех стражников, которые арестовывали безропотного преступника и водворяли его на недельку-другую в тюрьму.

Вальдес пришел к выводу, что телепатическое влияние Госпожи не безгранично. Сила его ослабевала от центра, которым был город с его Дворцом Дум, к периферии, как ослабевает сигнал телепередающего излучателя. Вначале Вальдес решил, что вследствие этого Светлый Мир должен кончаться за пределами Дальних земель – иметь там нечто вроде забора или места, где небесный купол упирается в земную твердь. Однако дальние крестьяне уверяли, что никаких границ не наличествует. "Значится там, где кончаются поля ячменя, господин Вальдес, – говорили они, – милях аккурат в десяти, начинается Злой Пустырник. Местность сия весьма неприятна для обитания, вся она заросла колючей осокой, а временами и кустарником с огроменными шипами, и по причине сей неприветливости в ней не обитает никто, кроме рогатых сусликов, которые едят траву, и множества полосатых волков, которые едят сусликов и прыгают на задних ногах с необыкновенной ловкостью. К счастию, за пределы Злого Пустырника оные хичники не выходют, но любой человек, зайдя в столь поганые местностя, подвергается опасности оными полосатыми волками разорванными быть". Вальдес качал головой и удивлялся. Не укладывались эти "хичники" в гармонию Светлого Мира – было в них что-то жуткое и совершенно неконтролируемое. Особенно же его заинтересовал рассказ одного шустрого старичка – местного знатока неприличных баек и страшных историй. Старикан поведал, что лет эдак пятьдесят назад один из местных крестьян по имени Ганс – малый сильного сложения и огромного роста – охвачен был непонятною страстию к путешествиям, вооружился топором и луком, попрощался с ближними да и отправился прямиком через Злой Пустырник. Местные крестьяне разом решили, что Ганс уже никогда не вернется из неизвестных далей, ибо человеку невозможно выжить в местах, не облагодетельствованных Госпожой. Однако Ганс объявился через три месяца – едва живой, похудевший и страшно израненный – в частности, без пальцев на левой руке и без правого глаза. Оный Ганс рассказал (старикан уверял, что лично слышал это), что Злой Пустырник кольцом окружает все земли Светлого Мира, пригодные для жилья, и создан великой Госпожой специально как преграда, дабы не допускать к людям жутких чудовищев, обитающих в Черных Лесах, которые находятся еще дальше. "Местность, которую Ганс назвал Черными Лесами, – рассказывал старик, – являет собой чащобу, наполненную разнообразными тварями – настолько кровожадными и уродливыми, что и вообразить невозможно. Также Ганс сказывал, что обитают в оных лесах и племена разумных дикарей, не похожих на человеков своим внешним обликом и не знающих приличного жилья. Они-то и помогли выжить Гансу в течение длительного времени, приняв его с любопытством и даже доброжелательностью".

Вальдес не стал предпринимать вылазку в Злой Пустырник и далее. Он только обозрел эту местность с высоты и нашел, что она весьма угрюма и неприветлива. После чего отправился обратно в город, где его ждали дела.

Когда Госпожа Дум передала через одного из кузнецов, что хочет видеть его, Вальдес был уже полностью готов. Он изучил нехитрую жизнь Кларвельта. Он уже знал, с чего начать переделку этого мира.

Начиналось самое интересное.

– Я довольна тобой, Вальдес Длиннорукий, – произнесла Клементина Шварценберг, приветливо улыбаясь. – Похоже, что ты и на самом деле – добрый, благоразумный и добродетельный человек. Неужели в вашем времени и в самом деле все инквизиторы стали такими?

– Все без исключения! – заявил Вальдес с праведной горячностью в голосе. – В инквизиторы принимают только самых лучших! Поистине, моя Госпожа, нет сейчас в христианском мире учреждения более кроткого и богоугодного, чем Святая инквизиция!

– Забавно… – Госпожа покачала головой. – И чем же занимается такая неправдоподобно кроткая инквизиция?

– Как и прежде – изыском людей, которые грозят разрушением христианскому миру. Но теперь наша деятельность – в основном умственная. Мы собираем факты и анализируем их. Мы внедряем своих людей в секты, которые несут насилие и преклонение перед Сатаной и узнаем их тайные планы.

– Что ж, это отрадно…

– Госпожа! – как бы нечаянно вырвалось у Вальдеса. – Я не хотел вам говорить сразу, потому что не был уверен… Но я много думал над этим…

– Что такое? – Госпожа заинтересованно повернула голову.

– Нет… Я не знаю… Я не уверен точно и не хочу вас пугать…

– Что случилось? Говори все без утайки, – приказала Госпожа.

– Мне кажется, что вам грозит страшная опасность. Вам и вашему миру.

– Опасность? Откуда?

– Из нашего, большого мира.

– Никто в Среднем Мире не знает о существовании Кларвельта, – уверенно произнесла Госпожа.

– Они не знают, что это место называется Кларвельтом. Но они могут попасть сюда. Они долго работали над магическим устройством – прибором, который позволяет находить тонкие миры, подобные Кларвельту, и проникать в них. И, насколько я понимаю, их работа завершена. Они начали покорение тонких миров.

– "Они" – это кто?

– Арабы. Тайная арабская секта.

– Арабы – это кто такие?

– Сарацины. В ваше время они назывались сарацинами и маврами. Я был внедрен в эту секту в качестве шпиона. Я представлялся богатым англичанином, заинтересованным в их опытах. Я давал им деньги, а взамен получал возможность присутствовать при магических церемониях. При мне нашли некий тонкий мир, вычислили частоту его резонанса и заслали туда своего человека. К сожалению, сарацинам прискорбным образом открылась тайна, что я являюсь лазутчиком инквизиции. Меня пытались убить на месте, прямо там, в их лаборатории. Я схватил со стола кривой нож и защищался. Я ранил одного из них и в тот же миг перенесся сюда. Оказалось, что в руки ко мне попал нож Джанхаха.

– Сарацины… – произнесла Госпожа задумчиво. – Да, сарацины необычайно сильны в магии. Я училась у одного из них, именем Шамс-ад-Дин. То, что ты говоришь, может быть похоже на правду. Как выглядел этот прибор?

– О, это сложно описать! – Вальдес взволнованно взмахнул руками. – Большая комната с арабскими знаками на стенах. Такой, знаете ли, огромный черный камень, на котором стоит гигантский дисплей…

– Что?

– Ну, дисплей. Это вроде как телевизор, только в действительности это лишь часть сложной электронно-магической системы, управляемой мощными компьютерами с огромным быстродействием… – увлеченно фантазировал Вальдес.

– Ничего не понимаю, – откровенно призналась Госпожа.

– Хорошо. Я объясню понятнее, – терпеливо сказал Вальдес. – Телевизор – это как бы окно, которое преодолевает время и расстояние. В нем показывается то, что происходит в отдаленных местностях нашего и других миров.

– Это подобно хрустальному шару, – произнесла Госпожа. – Только, очевидно, намного сильнее его по своим волшебным свойствам.

– Хрустальный шар – побрякушка по сравнению с телевизором! – уверенно заявил Вальдес. – Так вот, я говорю, там у них был еще мощный компьютер…

– Это еще что такое?

– Устройство, которое содержит в себе искусственный разум. Разум этот превосходит человеческий в сотни раз, однако беспрекословно подчиняется своему хозяину. Он способен творить чудеса!

– Должно быть, в этом ящике заключен могущественный демон?

– Да нет же! – Вальдеса все больше раздражала бестолковость древней старухи. – Разум сей искусственно создан человеком по образу его и подобию.

– Должно быть, при помощи магии?

– Да-да, разумеется, – легко согласился Вальдес.

– Гомункулус… Искусственный разум… – В голосе Госпожи появилось восхищение, смешанное с тревогой. – В наше время лучшие маги тщетно пытались создать его. Я вижу, ваша магия шагнула далеко вперед.

– Очень далеко, – кивнул головой Вальдес.

– Ты всерьез думаешь, что они могут найти Кларвельт?

– Да, Госпожа. Более того, я думаю, что они могут найти его очень скоро. Тот нож, что я принес вам… Он лежал у них на почетном месте. Они изучали его магические характеристики. Они записывали их в своих книгах. Даже без этого ножа они могут легко настроить свой прибор на Кларвельт и послать сюда своего убийцу-ассасина. Я не уверен, что они уже не сделали это.

– Это очень плохо, – произнесла Госпожа совсем уж траурным тоном. – Только демоников в моем мире еще не хватало!

– Демоники? Это что, какая-то разновидность демонов?

– Демоники – это люди, прошедшие в чуждый им мир. Тебя не удивляют волшебные способности, появившиеся у тебя в Кларвельте? Эти твои вытягивающиеся конечности?

– Удивляют, – сказал Вальдес, хотя на самом деле давно уже привык ко всему и перестал удивляться.

– Ты – демоник, Вальдес. В этом мире ты – демоник. Хорошо, что ты – такой добрый человек и не желаешь причинить зло ни мне, ни моему миру. Но если случится так, что в мир мой проникнут другие люди, и используют они свои способности демоников для причинения зла, то Светлый Мир будет разрушен. Я не смогу противопоставить им значительного сопротивления.

– Можете, Госпожа! – торжественно произнес Вальдес. – Теперь многое изменилось. Теперь у вас есть я, Вальдес Длиннорукий! Я готов сражаться за вас, моя Госпожа, и умереть за вас!

– Умереть? – горькая ироническая усмешка появилась на губах Госпожи. – Да, пожалуй, умереть ты сможешь. Но что можешь ты сделать с отрядом убийц-демоников?

– Госпожа, – торопливо заговорил Вальдес, додумывая детали на ходу. – Я уже говорил вам, что волшебный прибор сарацинов может засылать лазутчиков в тонкие миры лишь поодиночке. А уж с одним-то демоником, каким бы он грозным ни был, я справлюсь! Не забывайте, что там, в своем мире, я обучался приемам ведения боя – как с оружием, так и без оного. Нужно лишь найти этого демоника и обезвредить до того, как он доберется до Дворца Дум. Но это будет весьма нелегкой задачей! Неизвестно, в какой части Светлого Мира появится демоник и где он совьет свое зловредное логово. Для поиска демоников мне понадобятся помощники. Настоящие помощники – хорошо обученные, а не беспомощные, как ваши совершенно никчемные стражники. Мне понадобится сеть своих агентов в разных провинциях Кларвельта и система быстрой связи с ними. Тогда мы обречены на успех. Наступило время, когда Светлому Миру понадобилась настоящая защита. И я берусь создать ее.

Госпожа задумалась. Минут десять она не произносила ничего – сидела с закрытыми глазами. Вальдес даже решил, что она перешла в свое привычное сонное состояние и разговор придется продолжить на следующей аудиенции. Неожиданно она открыла глаза. Взгляд ее был преисполнен решимости.

– Я могу помочь тебе, Вальдес! – сказала она. – Я могу наложить на Светлый Мир вуаль забвения. Это будет нелегким делом… Это отнимет у меня много сил и может вызвать нарушение равновесия в Светлом мире. Но это необходимо сделать. Вуаль забвения не сможет воспрепятствовать проникновению демоников. Но зато любой, пришедший сюда извне, на две недели потеряет память о том, кем он был в своем мире. Таким образом, любой демоник, пришедший в Кларвельт со злонамеренными целями, неожиданно для себя окажется беспомощен и неспособен защищаться. А ты получаешь немалый срок для того, чтобы изловить его. Учреждение для отлова демоников будет создано сегодня же. И ты сам займешься его строительством.

– Благодарю вас сердечно! – Вальдеса аж прошибла слеза искренней благодарности. – Простите, Госпожа, но что дальше делать с пойманными демониками?

– Сжигать, – сурово сказала Госпожа. – Это жестоко, но другого выхода нет. – Ежели демоника просто убить, то он не будет уничтожен совсем, а просто перенесется обратно в свой мир. Он будет знать дорогу в Кларвельт и скоро может вернуться обратно. Только сжигание демоника может уничтожить его окончательно.

– О, Госпожа, как это прискорбно! – смиренно произнес Вальдес, опустив очи. – Сжигать людей – это ужасно. Но если необходимо поступать именно так ради спасения Светлого Мира, то придется мне испить сию чашу горечи…

Душа Вальдеса громко пела от радости и отплясывала дикарский танец вокруг неугасимого огня садистской похоти.

– Да, вот еще что, Госпожа… – сказал Вальдес как бы между прочим. – Не сообщайте вашим людям, что и сам я – демоник. Мне трудно будет объяснить им, что остальные демоники такие плохие, если я – такой хороший…

– Я не скажу им, – заверила Госпожа Дум.