Глава 26

в которой Нина встречает легендарного покемона в человеческом обличии

Гараж на бульваре Кауэнга входил в большую автомобильную мастерскую, специализирующуюся на ремонте классических автомобилей. Снаружи стояло несколько старых машин, в том числе «Мерседес» – единственный шильдик, который узнала Нина. Честно говоря, она была удивлена уже тем, что вспомнила, что эти значки называются шильдиками. Все машины выглядели для нее на одно лицо, хотя она делила их на общие категории, например, «пафосные», «обычные», «что-то в этом есть» и «слишком носится в спальном районе». Все они кажутся одинаковыми с водительского сиденья, – рассуждала она, – если только вас не заботит то, как вас видят люди за пределами машины.

Механик был не самым молодым человеком, лет под пятьдесят. Нина не могла определить наверняка: его покрывала патина морщинок и машинного масла, отчего черты казались смазанными. Она нашла его в кабинете, очень походившем на кабинет в магазине «У рыцаря». Только вместо стопок книг там лежали стопки инструкций вместе с какими-то деталями, о предназначении которых Нина не имела понятия. Она представилась, после чего температура в комнате значительно снизилась. Ей даже стало жаль полуголую девушку – наверное, она тоже была механиком, раз держала гаечный ключ, – на календаре у него за спиной.

– Вы – новая владелица? – он осмотрел ее с головы до ног и явно не обрадовался. – Часто водите?

– Почти никогда.

– Разбираетесь в машинах?

– Знаю, что у них есть колеса.

– Но понимаете ли вы красоту хорошего мотора, слышите ли хриплое урчание, с которым он заводится?

Нина нахмурилась:

– Я понимаю только, что «хриплое урчание» – это штамп. Слушайте, мистер…

– Молтрес.

Она посмотрела на него:

– Молтрес?

– Да. Молтрес. М-о-л-т-р-е-с.

– Вы знали, что вас зовут, как легендарного покемона? – спросила Нина и, как часто с ней случалось, тут же пожалела об этом. Либо он знал и в таком случае это было очевидно, либо не имел ни малейшего представления, о чем она, и мог счесть ее потенциально опасной. Наверняка для людей вроде нее предусмотрена какая-нибудь психотерапевтическая программа, какая-нибудь группа Анонимных Недумающих Болтунов. Может быть, как раз это и обозначает аббревиатура АНБ, а национальная безопасность тут вовсе ни при чем. Потом она подумала, что ее промах был не в том, что она много болтала, а в том, что задала глупый вопрос. Поэтому ей, скорее, следует ходить на встречи Анонимных Идиотов. Это будет довольно большая группа, и аббревиатура будет АИ. Потом до нее дошло, что Молтрес все еще говорит с ней.

Он медленно спросил:

– Вы пришли забрать машину?

Это не помогло, потому что Нина так и не поняла, знает ли он про покемонов, хотя он явно сообразил, что с ней требуется осторожное обращение.

Она покачала головой:

– Нет, если можно. Или вы хотите, чтобы я побыстрее освободила помещение? Что там с платой за…?

Молтрес поспешно перебил:

– Услуги гаража оплачены до конца года. Таким уж человеком был Билл, всегда платил наперед. «На случай, если меня собьет автобус», – говорил он.

При этих словах на лице механика отразилось раздражение, возможно, оттого что он смутился.

– Хотите посмотреть?

Нина вышла за ним из кабинета и проследовала по извилистым и ужасно грязным коридорам, которые привели ее в неожиданно большое пространство в глубине мастерской, где находилось несколько запертых гаражей. Молтрес открыл тот, что посередине, и там Нина увидела свою машину.

Она повернулась к механику.

– Знаете, что Дэвид Хассельхофф стал рекордсменом Гиннесса по количеству зрителей, смотревших на него по телевизору?

Молтрес посмотрел на нее долгим взглядом.

– Нет, – ответил он.

– Да, – продолжала она. – Он уже получил известность, когда снялся в мыльной опере, но «Рыцарь дорог» стал проектом, принесшим ему наибольшую популярность.

– Правда? – спросил Молтрес. – Какой исключительно неинтересный факт.

Он обошел машину и открыл дверь водительского сиденья.

– Хотите прокатиться?

Нина покачала головой:

– Э-э… Я не умею ездить на механике.

Он уже был в ней разочарован, а эти слова только усугубили ситуацию. Нина поняла, что признаться в таком было то же самое, как признаться в неумении плавать или ездить на велосипеде. Не то чтобы эти навыки были жизненно необходимы, просто к тридцати годам человеку уже полагалось ими овладеть. «Ну и ладно, – подумала она, – зато я умею и плавать, и ездить на велосипеде, два из трех не так уж плохо». Еще она умела вязать, в том числе и крючком, так что, когда наступит Апокалипсис, он сможет вести машину с механической коробкой передач, зато у нее будет теплый шарф, и кто тогда будет смеяться зимой?

Сев за руль, Молтрес завел мотор. Звук был громким, очень громким, и Нина поняла, откуда взялось выражение «хриплое урчание». Похоже, Молтрес собирался ее прокатить. Нина обошла машину, села на переднее сиденье, и они медленно выехали из гаража.

* * *

Как и ожидалось, Молтрес не был любителем поболтать. Однако у него нашлись вопросы.

– Отец не учил вас ездить на механике?

– Я никогда с ним не встречалась.

Молтрес бросил на нее быстрый взгляд:

– Правда? И он оставил вам свою любимую вещь?

– Я думала, его любимой вещью были деньги.

Молтрес покачал головой:

– Это не так.

Нина пожала плечами:

– Неужели действительно мало кто не умеет ездить на механике? Разве у большинства машин в нашей стране не автоматическая коробка передач?

Молтрес пожал плечами, объезжая незначительную аварию на перекрестке. Нина смотрела на такие вещи, как все остальные. Опытного водителя из Лос-Анджелеса она могла отличить по скорости, с которой он или она достает права и страховой полис, фотографирует любые повреждения на обеих машинах и едет дальше по своим делам. «Скоро, – подумала Нина, – можно будет только помахать друг другу телефонами, как появится дрон, который все зафиксирует быстрее, чем сменится свет светофора. Не придется даже выходить из машины, которая, вероятно, к тому моменту научится водить себя сама». Тут Нина поняла, что Молтрес о чем-то спрашивает.

– Простите, не расслышала вопрос…

Он закатил глаза:

– Я спросил, почему вы не встречались с отцом.

Она посмотрела на него:

– Серьезно? То есть сначала вы критикуете мои водительские навыки, а потом тут же начинаете задавать личные вопросы о семье?

У него дернулся уголок рта.

– А вы просто удивительная смесь мечтательницы и нахалки. Сначала где-то витаете, а потом бросаетесь колкостями.

– А вы суете нос не в свое дело.

Он вздохнул:

– Слушайте, я был знаком с вашим отцом двадцать лет. Он ни разу не упомянул о вас. Без обид.

– Я и не обижаюсь. Я о нем тоже не упоминала. Но он знал, что я существую, а у меня не было такого преимущества, так что это весомое оправдание, – Нина посмотрела на Молтреса. – О чем он с вами разговаривал?

– О машинах, – ответил Молтрес. – Всегда о машинах, – он повернул за угол, прижимаясь к нему автомобилем, как к давно утраченному другу. – С ним было приятно общаться, – он стрельнул в Нину взглядом. – Соболезную.

Нина посмотрела на него, потом в окно.

– По поводу чего? – спросила она. – Не уверена, что мне бы лучше жилось, если бы в моей жизни было больше разговоров о машинах.

Молтрес ответил:

– Но, может быть, он научил бы вас ездить на механике.

– А может, бросил бы, как остальных детей. Я единственная, кого он не оставил, потому что его в принципе никогда не было, – она стала искать кнопку, чтобы опустить окно. – Возможно, мне даже повезло.

Молтрес покачал головой, проезжая по бульвару Лорел Каньон в сторону Голливудских холмов с их извилистыми дорогами.

– Он был хорошим парнем, Билл. Я по нему скучаю.

– Ну, что поделать, – ответила Нина, высовываясь из окна и позволяя ветру взъерошить ей волосы.

Молтрес какое-то время молчал, потом резко свернул влево и въехал на просторную и почти пустую парковку. Остановив машину, он повернулся к Нине:

– Ну что ж, давайте я научу вас ездить на механике.

Молтрес начал урок с того, что познакомил Нину с новой подругой, педалью сцепления.

– Вы понимаете, как работает автомобильный мотор?

– Да и нет, – нервно ответила Нина, сидевшая за рулем. – Жмешь на педали, и колеса крутятся.

Молтрес вздохнул.

– Сила тяги двигателя передается колесам с помощью коробки передач. Чтобы она не взорвалась при переключении скоростей, сцепление временно блокирует их соединение.

– Как увлекательно, – сказала Нина. От волнения она становилась вредной.

Молтрес не обратил на ее слова внимания.

– Заведите машину.

Нина сделала это.

– У вас под ногами три педали: слева – тормоз, посередине – сцепление, справа – газ. С механической коробкой, чтобы поехать, вам нужно увеличить тягу, медленно отпуская при этом сцепление, чтобы завертелись колеса. Ясно?

Нина кивнула, хотя ей ничего не было ясно.

– Когда вы медленно отпускаете сцепление и в то же время нажимаете на педаль газа, в какой-то момент машина потихоньку трогается. Это называется моментом схватывания, сейчас мы его потренируем.

Нина посмотрела на него, вздернув брови.

– Если нажмете на газ слишком быстро, затопите мотор и заглохнете. Давайте попробуем.

Нина сделала, как он сказал, и заглохла. С минуту они подождали в тишине. Потом Молтрес спросил:

– Вы где работаете?

Нина, положившая голову на руль, ответила:

– Продавец в книжном магазине.

– Правда? – заинтересованно спросил Молтрес. – Я люблю читать. Обожаю детективы.

– Серьезно?

Нина не понимала, почему это вызвало в ней удивление. Любители детективов встречаются повсюду, страстные, ненасытные, но скрывающие свою страсть. Они входят в число лучших покупателей и всегда держатся безукоризненно вежливо. Наедине с собой они отдаются кровожадному интересу к мести, загадочным ядам и тайным расследованиям, но в обществе обаятельны и великодушны. Приверженцы любовных романов – веселые люди и придерживаются твердых суждений. Читатели научно-популярной литературы задают много вопросов, и их легко позабавить. А вот поклонников серьезных романов и фанатов поэзии лучше остерегаться.

Молтрес кивнул:

– Да, еще с детства. Это ведь современные сказки, правда? Добро всегда побеждает зло.

– В большинстве случаев. Есть исключения.

– Конечно, но я старомоден. Мне не нравятся современные резкие, злые романы. Мы с вашим отцом часто разговаривали о книгах, помимо машин.

– Правда? – почему ее голос пресекся?

– Да. Больше всего ему нравилось поехать куда-нибудь на побережье, найти пустынный пляж и читать там в тишине, – он спокойно посмотрел на нее. – Попробуйте еще раз.

Нина повернула ключи в зажигании. Потом стала очень медленно давить на одну педаль, отпуская вторую, и в какой-то момент действительно почувствовала, как машина под ней двинулась с места. Она продолжила давить на педали, и внезапно они поехали, после чего она резко вдарила по тормозам, не сняв ногу со сцепления, и машина снова заглохла.

– Блин! Это так сложно.

Молтрес кивнул:

– Поэтому автоматика и прижилась.

– Тогда почему люди хотят ездить на механике?

– Так веселее, – ответил он. – Приходится концентрироваться, прилагать усилия. Работать с мотором. То, что проще, не всегда лучше.

Нина снова повернула ключи. На этот раз, когда началось движение, она совладала с собой и умудрилась проехать вперед безо всяких происшествий.

– Теперь как мне сменить передачу?

Молтрес ответил спокойным голосом:

– Делайте все то же самое. Давите на газ, пока не услышите, что мотор готов к смене передачи.

– Я ничего не слышу, – голос Нины звучал отнюдь не спокойно.

– Остановите машину, – попросил Молтрес. – Давайте кое-что попробуем. Не забудьте отпустить сцепление, прежде чем нажать на тормоз.

Нина умудрилась остановить машину, не заглохнув.

– Давайте поменяемся местами, – сказал Молтрес. Он обошел машину спереди, Нина – сзади, и теперь они смотрели друг на друга с противоположных сторон.

Молтрес сказал:

– Мне нужно, чтобы вы сосредоточились. Я буду рассказывать вам, что делаю, а вы слушайте звук мотора.

Он вопросительно посмотрел на Нина, и она кивнула.

– Слушайте, я включаю первую передачу, сцепление снято, я добавляю газ… Звук мотора не изменился, и мы поехали. Больше газа – выше скорость. Слышите, что мотор напрягается?

Нина что-то такое слышала:

– Слишком громко. Вы это имели в виду?

– Если это все, что вы слышите, то остановимся на этом. Теперь я отпускаю сцепление, меняю передачу, снова нажимаю на сцепление, и вот у нас вторая передача.

Мотор зазвучал повеселее. Они снова ускорились, наворачивая круги на парковке.

– Теперь переводим из второй в третью. Отпускаем сцепление, меняем передачу, снова нажимаем на сцепление, и у нас третья передача.

Через два часа Нина наконец научилась. А через три Молтрес отдал ей ключи, заявив, что удовлетворен результатом, и разрешил ей ехать.

– Подержите у себя пару дней, – сказал он, – потом пригоните обратно, и я починю все, что вы сломаете.

Спустя еще четыре часа, в течение которых Нина два раза заглохла и потом долго кружила, она нашла место, где припарковаться, и вспомнила, почему не заводит машину в Лос-Анджелесе.

Довольно нервно было загонять автомобиль в такое маленькое пространство, двигаясь взад-вперед, Нина то и дело жала на тормоз, чтобы не удариться о стоящую сзади машину. После одного особенно жесткого торможения раскрылся бардачок, и оттуда на переднее сиденье и на пол высыпался ворох конвертов.

Заглушив мотор, Нина нагнулась, чтобы их собрать. Увидела свое имя, потом имена Бекки, Кэтрин, Арчи, Милли, Лидии, Питера… Целая гора желтых конвертов, закрытых с помощью металлической бабочки, и каждый из них был адресован кому-то из потомства Уильяма.

Нина нахмурилась: тут не могло быть ничего хорошего. Нашла свой конверт и открыла его, сидя в машине под тиканье остывающего мотора. Внутри были сложенный листок бумаги и банковский чек, выглядевший так, будто перенесся из 80-х, с золотой надписью «Мои первые накопления» и настоящим радужным единорожком. Банковское дело в те времена было куда более милым. Нина развернула чек и выпучила глаза, увидев цифры. Больше двух с половиной миллионов долларов. Наверняка здесь какая-то ошибка. Она перешла к письму.

«Дорогая Нина!

Начинаю письмо с классической фразы: если ты это читаешь, значит, я уже умер».

При виде такого штампа Нина скорчила гримасу, но продолжила читать.

«Наверное, моя смерть не слишком тебя волнует, ведь ты даже не знала о моем существовании до того, как я перестал существовать. Я часто хотел связаться с тобой, приходил посмотреть, как тебя забирают после школы, потому что желал убедиться, что ты счастлива. Твоя мама была права, когда велела мне держаться от тебя подальше: оглядываясь назад, я больше всего сожалею о том, что причинил боль своим детям, но ты, по крайней мере, была от этого избавлена. И все же я любил тебя, пусть даже маниакальной любовью на расстоянии».

Нина выглянула в окно. Было бы здорово знать голос отца, чтобы озвучивать письмо у себя в голове, но она не знала, поэтому решила представлять, что машина разговаривает с ней голосом Уильяма Дэниелса. Начался дождь, что было нетипично для этого времени года и прекрасно подходило моменту.

«В любом случае я оставляю тебе машину и счет в банке. Твоя мама отказалась брать у меня деньги, поэтому я откладывал их для тебя. Сто долларов за каждую неделю твоей жизни плюс проценты, и в результате получился отличный пример чуда, которое может сотворить компаундинг. Потрать на что-нибудь прикольное. Если захочешь продать машину, пожалуйста, предложи сначала Молтресу: он ее обожает. Не ведись на его грубоватые манеры. Он хороший человек и просто душка. Я не предлагаю выходить за него замуж, но он предложит тебе честную цену.

И вот еще что, Нина. Мне кажется, мы с тобой очень похожи. Я знаю, что ты любишь читать, даже сильнее, чем я, и проводить время в одиночестве. (Да, я немного следил за тобой в соцсетях, когда ты стала старше. Ты ничего с этим не поделаешь теперь, когда я умер. Извини). Но я совершал в жизни ошибки и хочу дать тебе совет».

Боже, все, как и говорила Бекки. Начались заветы из могилы.

«Я рос тревожным ребенком, родители меня не любили. Отец хотел большого бойкого сына, мать – чтобы отец был счастлив. Я очень рано научился скрывать эмоции, у меня это хорошо получалось. В школе я ходил, опустив голову, ни с кем не встречался взглядом, учился на отлично и после уроков убегал домой делать домашнее задание и читать. Так же вел себя и в колледже. С тех времен у меня не осталось ни единого друга, и я так плохо знал своих родителей, что, когда они умерли, даже не мог сочинить похоронную речь, пришлось попросить соседа.

В конце концов я открыл для себя алкоголь, и какое-то время он помогал, пока не перестал. Он уж точно помог мне добиться моей основной цели – любой ценой избежать неприятных эмоций. Сложные чувства? Напейся и забудь. Болезненные отношения? Напейся и уходи. Дети, которым ты нужен или чьим матерям ты нужен? Напейся, уходи и притворись, что это для их же блага. Я был неудачником, Нина, о чем тебе наверняка рассказали брат с сестрами.

Когда умерла мать Арчи, Рози, моя жизнь совсем развалилась. Внешне все было замечательно. Моя компания процветала, банковский счет пух от денег, у меня были красивые подружки и шикарные авто, но ничто из этого меня не радовало. Я напивался, чтобы заснуть, и надеялся, что мне ничего не приснится.

Потом мне повезло: в руины моей жизни вошла Элиза и спасла меня. Помогла мне бросить пить, записаться к психотерапевту, начать все с чистого листа. В ней что-то было, огромный резервуар спокойствия и уверенности, за которые я мог цепляться. Впервые в жизни мне можно было просто быть собой. Но она уже никак не могла исправить то дерьмо, что я оставил после себя, и скажу честно: уйти было гораздо проще, чем вернуться и попытаться искупить вину. Я видел, сколько вреда нанес, но сказал себе, что все равно слишком поздно. Правда в том, что я боялся своих детей, их обид, поэтому спрятался на другом конце города.

Я не прошу перестать наслаждаться одиночеством: в одиночестве много хорошего. Но если ты отстраняешься от людей, потому что боишься их, сопротивляйся этому страху. Доверь людям свою правду и смело скажи им, что ты вовсе не смелая.

И напоследок: береги семью, которая тебе неожиданно досталась, они мой настоящий подарок тебе. А ты, дорогая Нина, мой подарок им».

И подпись:

«С любовью, папа».

Черт, – подумала Нина. – Наверное, я не закрыла окно, у меня по лицу течет дождь.