Глава 18

в которой Нина впервые исполняет семейные обязанности

По воскресеньям Нина обычно предавалась безудержному планированию. Выбирала одежду на следующую неделю, расписывала, где и как будет есть, отмечала, что нужно прочитать для работы и для собрания книжного клуба, составляла список покупок… Это был день реорганизации, и ей всегда казалось, что к вечеру ее план становился идеальным.

Сегодня, однако, уже с десяти утра все пошло наперекосяк, и виной тому был Питер Рейнольдс. Впервые в жизни у Нины появился семейный долг, и она не могла с уверенностью сказать, что ей это нравится.

Питер позвонил ей в девять – время, когда, по его мнению, уже можно звонить людям.

Но Нина еще спала. Довольно ядовито она попросила изменить для нее правила и впредь звонить в одиннадцать.

– Нет, – ответил племянник. – Если я сделаю для тебя исключение, то придется пересматривать всю систему, так не пойдет.

– У тебя есть система?

– Конечно. По будням я начинаю звонить в одно время, по выходным – в другое. Есть время, после которого можно звонить только друзьям или возлюбленным, а также время, после которого можно звонить только в случае чрезвычайной ситуации.

Телефон Нины, поставленный на громкую связь, лежал на подушке.

– Я полагаю, случайные звонки не считаются.

– Верно полагаешь. Видишь, если я начну устанавливать индивидуальное время для каждого, то вся система полетит. Мне нравится, когда все просто.

– Ясно, придется нам всем покориться твоей воле, – Нина все еще чувствовала легкое раздражение, и ей срочно был нужен кофе.

– Так будет лучше всего. К тому же тебе пришлось проснуться, чтобы ответить по телефону, так что всем польза.

По его тону Нина поняла, что ее племянник – представитель проклятой породы жаворонков. Она ничего не сказала, только повернула голову и вжала ее в подушку, чтобы телефон скатился к уху.

Питер все еще щебетал:

– Так вот, не хочешь ли ты сегодня съездить со мной к маме? Она живет в Калвер-Сити, мне нужно постричь когти собаке.

Нина открыла глаза и посмотрела в потолок. Нет, все-таки она должна была спросить.

– Как это взаимосвязано?

– Мама – ветеринар. Она многому меня научила, но не тому, как постричь собаке когти, не поранив ее. Последний раз, когда я пытался, дом несколько дней выглядел, как в фильме Квентина Тарантино.

Так и получилось, что в десять утра в воскресенье Нина сидела на переднем сиденье в машине Питера, держа на коленях самую маленькую в мире борзую. Ни она, ни собака не были до конца уверены, что это хорошая идея.

– Итак, – сказал Питер. – Что-то в выражении твоего лица подсказывает, что ты вчера хорошо провела вечер.

Повернувшись, Нина бросила на него пораженный взгляд:

– Как ты догадался?

– У меня чумовые навыки, – ухмыльнулся Питер. – Я услышал эту фразу от студента, и с тех пор постоянно ей пользуюсь.

– Не уверена, что так еще говорят.

Питер пожал плечами:

– А я говорю. Можешь сделать вывод, что меня не волнует, что думают о моем словарном запасе другие люди, и окажешься права.

Нина с борзой одновременно закатили глаза. Потом Нина сказала:

– Ну, ты прав, я действительно хорошо провела вчерашний вечер. Я познакомилась с парнем. Сначала он мне не понравился, а потом стал нравиться, мы поцеловались, и я все испортила. Но затем мне достался второй шанс, и на этот раз все прошло лучше.

Питер засмеялся:

– По-моему, звучит здорово. Можно устроить тебе небольшой блицопрос?

– Валяй.

Борзая нервно сглотнула.

– Как его зовут?

– Том.

– Чем он занимается?

– Мне кажется, он столяр, но это неточно. Просто от него пахнет древесной стружкой, но, возможно, он бездомный и ночует на лесопилке, кто знает.

– Он симпатичный?

– Да.

– Сексуальный?

– Очень.

– С чувством юмора?

– Да.

– Прости за вопрос, ты с ним уже переспала?

Нина покачала головой:

– Честно говоря, я бы это сделала, но в первый раз, когда я пригласила его зайти, он отказался, а вчера ушел до того, как я успела его пригласить.

– Хм-м-м.

Нина посмотрела на него:

– Думаешь, есть проблема?

– Нет, – Питер сбавил скорость, чтобы пропустить пешехода. – Просто любопытно. По моим наблюдения, парни в Лос-Анджелесе – конечно, мы с тобой имеем дело с разными категориями, – руководствуются девизом «первым делом секс, разговоры потом». Может, он из других мест?

– Не совсем. Из Пасадены.

Питер повернул налево и стал искать, где бы припарковаться.

– Ясно. Люди из Пасадины странные.

– Правда?

– Да. Там Калифорнийский технологический институт. И Лаборатория реактивного движения. А еще Калифорнийский институт искусств, где учились все великие аниматоры. Странная смесь карманных протекторов и мультиков Миядзаки, – он нашел свободное место и ловко поставил туда машину. – Пойдем.

Нина уже давно не была в том районе Калвер-Сити, где жила мама Питера, Бекки, поэтому даже удивилась тому, каким облагороженным он стал. Здесь появилось непременное сетевое кафе, названное в честь китобоя, а еще фреш-бар, магазин замороженных йогуртов без глютена и магазин органических продуктов, где продавалась экологически чистая продукция. Питер позвонил, и похоже было, что его мать спустила свору адских псов, которые кинулись изнутри на дверь с яростью тысячи оголодавших волков. Когда дверь открылась, за ней оказались три мелкие шавки со свесившимися языками, энергично вилявшие хвостами. Единственной их целью было провозгласить вечную любовь к собаке Питера, с которой они однозначно встречались раньше.

На собрании в кабинете поверенного Бекки миролюбиво махала Нине, а теперь лишь поприветствовала ее ленивой улыбкой.

– Эй, ты привел мою новую сестру, – сказала она, целуя сына. – Не обращайте внимания на бардак.

Обычно, когда люди это говорят, у них дома безукоризненно чисто, и от гостя ждут, что он скажет что-то вроде: «Это еще что, видели бы вы мой дом». Но здесь действительно был бардак, что принесло Нине огромное облегчение. Она насчитала еще двух собак, которые были постарше и не такие энергичные, но все равно повиляли ей хвостами, не вставая с дивана и с пола. Несколько кошек смотрели на нее то ли настороженно, то ли саркастически – по кошкам всегда трудно понять. Все поверхности покрывал тонкий слой шерсти. Пахло дровами и собачьей ушной серой.

Нина с Питером прошли за Бекки через гостиную в комнату, оказавшуюся кухней, которая была чуть чище, по крайней мере, в некоторых местах. За столом сидел пожилой мужчина, вычищающий семечки из каштановой тыквы.

– Привет. Я Джон. Отчим Питера, – сказал он и помахал Нине липкими руками. – Добро пожаловать в обитель хаоса.

Включив чайник, Бекки повернулась к Нине:

– Хочешь чаю? Кофе?

Нина кивнула:

– Я буду то же, что и ты.

Она огляделась. Питер вступил в разговор с отчимом, собаки направились во двор перед домом, где стали бегать кругами и сражаться за мягкую игрушку в виде маргариты. Почему маргарита? Неужели собаки – любители коктейлей?

Зазвонил телефон, Бекки скорчила рожу, но взяла трубку. Послушала, улыбнулась, потом сказала:

– Конечно, но только на одну ночь.

Потом послушала еще.

– Я не могу ничего обещать. Приводите его.

После чего отключилась и разложила по чашкам пакетики, качая головой и поглядывая на стеклянный чайник. Вода уже пошла пузырьками, но еще не закипела.

– Джон, будешь чай? – спросила она и тут же обратилась к Нине. – Любишь животных?

– Да, очень. У меня есть кот по имени Фил, и мне всегда было интересно, справлюсь ли я с собакой.

Бекки кивнула.

– Кошки – это хорошо. У меня три или четыре. Или пять? Не помню, – она вопросительно посмотрела на Нину, поднесла ложку сахара к ее чашке, и Нина кивнула. Бекки поставила чай перед Джоном и Питером, после чего со вздохом села за стол.

– Сама я не подбираю бездомных животных, но беру на передержку у тех, кто подобрал. Не насовсем, а только до тех пор, пока им не найдут постоянное место жительства, но животным все равно так легче. Я люблю их всех, даже тех, что с трудным характером.

– Мне кажется, ты особенно любишь тех, что с трудным характером, – сказал, улыбаясь, Джон. Потом посмотрел на Нину: – Перед тобой самая мягкосердечная женщина в мире.

Нина спросила:

– То есть этот звонок означал, что на подходе еще одно животное?

– Да. Собака, – Бекки махнула на большое кухонное окно, и, выглянув в него, Нина увидела просторный, но загроможденный двор с огороженным проволокой загоном в углу. – Я могу держать еще кур и кроликов в маленьком дворе. Но, к сожалению, не уток. Нет пруда.

– А в Лос-Анджелесе есть утки? – с удивлением спросила Нина.

– Боже, не заводи этот разговор, – сказал Питер, но было поздно.

Бекки пожала плечами:

– К сожалению, здесь полно кого угодно. Знаешь, некоторые благотворительные организации даже перебрасывают мелких собак из наших приютов в другие города, где их не так много. Там их отрывают с руками, а тут усыпляют. Очень многие в этом городе работают с животными. Это целая субкультура.

Джон закончил с семечками и пошел мыть руки.

– Итак, вы сестры? Это забавно, – бросил он через плечо и открыл кран. – Пусть Билл Рейнольдс и был занозой в заднице, но зато делал красивых детей.

Бекки закатила глаза, а потом посмотрела на Нину.

– Не обращай на него внимания, – сказала она. – Я нашла его на улице вместе с собакой, и он притащился за мной домой.

Питер засмеялся:

– Так мы его оставим?

Джон брызнул на них водой:

– Это был самый счастливый день вашей жизни.

– Точно, – ответила Бекки. – Лучшая собака, которая у меня когда-либо была, – она улыбнулась Нине. – Странно, правда, что у нас один отец? Сколько тебе?

– Двадцать девять.

– Мне пятьдесят девять. Ему было двадцать, когда родилась я, и пятьдесят, когда родилась ты. Мужики всегда остаются в форме, правда? – Она допила чай и наклонилась подозвать собак. – Сегодня только когти, Питер?

Ее сын кивнул:

– Спасибо, мам.

Бекки пожала плечами:

– Я делаю это для песика, а не для тебя, ленивая скотина.

Собаки вереницей зашли на кухню, и Бекки, ухватив маленькую борзую, посадила ее к себе на колени. Вытащив из кармана ножницы, она принялась ловко постригать когти, не прекращая при этом участвовать в разговоре.

– Ты хорошо помнишь отца? – спросила Нина, глядя в лицо сестры, сосредоточенное на работе и полное нежности. Внезапно ей вспомнился Том, у которого были такие же добрые глаза.

– Конечно, – ответила Бекки. – С детских времен не очень хорошо, но с тех пор, как мы стали старше, – вполне. Он развелся с Элис, нашей мамой, и женился на Рози, когда мы с сестрой были совсем молоды. Но мы все равно часто с ним виделись, потому что так хотел папа. Ему нравилась сама идея отцовства. А заниматься этим по-настоящему он не желал.

– Он был плохим отцом?

– Ну, он никогда нас не бил. Но был в некотором роде нарциссом, – Бекки, задумавшись, спустила борзую с коленей и проследила взглядом за сворой, опять убежавшей во двор. – Возможно, он бы тебе понравился: он умел быть очаровательным, когда ему того хотелось или когда он немного выпивал. Знаешь, он обожал читать философские проповеди, давать советы в личной жизни, например, что забавно, ведь сам он не мог хранить верность и двадцати минут.

Задребезжал дверной звонок, Бекки встала, чтобы открыть, и ее чуть не опрокинула ринувшаяся к двери свора.

Джон с Питером посмотрели на Нину, для которой весь этот шум и суета были слишком непривычны.

Джон улыбнулся:

– Как я уже говорил, добро пожаловать в обитель хаоса.

Бекки вернулась с женщиной, несущей черно-белую собаку с примесью колли и кучу бумаг. Новая собака поджимала хвост, взгляд ее был печален.

Женщина говорила на ходу:

– В приюте его назвали Борисом, но кто знает, какая его настоящая кличка, ему примерно года три, кастрирован, глистов не обнаружено, – она заметила отчима Питера. – Привет, Джон.

– Где его нашли? – спросил Джон. – Он просто красавец.

– Кто-то подобрал его на улице и привел к нам. Чипа, конечно, не было.

Бекки забрала у нее пса и взгромоздила его на кухонную стойку, чтобы другие собаки не мешали его осматривать. Он терпеливо стоял там, чуть подрагивая хвостом. Она осмотрела ему уши, глаза, зубы, потом ощупала все тело в поисках повреждений. Пес ждал, и когда она, закончив, приподняла ему морду, его хвост задвигался чуть активнее.

– Ты, – сказала она, и теперь он завилял хвостом уже по-настоящему, – хороший мальчик, мы с тобой подружимся.

Она поцеловала его в нос, а он в ответ вежливо лизнул ей подбородок. Спустив его на пол, Бекки открыла дверь во двор. Все молодые собаки рванули туда, стали бегать кругами и знакомиться. Люди смотрели, завидуя тому, как легко им это дается.

Бекки села и погладила по голове одну из старых собак, которая, положив тяжелый подбородок ей на колено, смотрела на нее снизу вверх.

– Проблема с отцом была в том, что он постоянно исчезал. Он то и дело давал обещания и в последний момент находил причину их нарушить. В конце концов мы уже перестали чего-либо от него ждать. Если слишком сильно что-то сгибаешь, оно ведь ломается, правильно? – она посмотрела на Нину, и взгляд ее добрых глаз от воспоминания сделался холоднее. – Мой первый муж, отец Питера с Дженнифер, был таким же.

Нина посмотрела на Питера с Джоном: те пили чай и слушали. У них явно были хорошие взаимоотношения.

– Сколько тебе было, когда твой отец ушел? – спросила она Питера.

Мама ответила за него:

– Ему был год, Дженни – три. Они его не помнят.

– Вы с ним не общаетесь?

– Нет, – Бекки немного помолчала, как будто подумывала что-то добавить, но не стала.

– К счастью для всех заинтересованных лиц, – сказал Джон, потягиваясь, потом взъерошил Питеру волосы, как будто ему все еще было три. – Я появился через двадцать минут после того, как он ушел, и все наладил.

– На самом деле это произошло через несколько лет, но сути дела не меняет, – сказала Бекки, все еще гладя собаку.

– Джон – мой отец, – пожал плечами Питер. – Лучше него никогда не было.

Джон скорчил рожу, но Нина видела, что он тронут.

– Гораздо проще взять на себя заботу о ребенке, который так мил, что старые леди при одном только взгляде на него падают в обморок, – ответил он ворчливо. Посмотрел на Нину. – Когда ты отчим, ты знаешь, во что ввязываешься. Я видел красивую женщину с двумя замечательными детьми и неимоверным количеством животных. Наверное, отцу Питера хотелось иной жизни, но для меня это был предел мечтаний, – он посмотрел на жену. – Я чувствую жалость к нему каждый день, – он помолчал. – Кроме тех моментов, когда на меня кого-то тошнит, и тогда я чувствую жалость к себе.

В дверь кто-то заскребся, и, повернувшись, они увидели за ней Бориса, новую собаку. Бекки впустила его, и пес подставил голову ей под руку, как будто они были созданы как две части одного целого. Он посмотрел на нее глазами цвета топленого шоколада, и она сказала, глядя на него, но обращаясь как будто к мужу:

– Требуется смелость, чтобы вступить в разрушенную семью, но иногда оказывается, что именно ты – тот клей, который был ей нужен, – потом она перевела взгляд на Нину. – Уверена, что не хочешь собаку? Этот пес – такой душка.

Питер засмеялся:

– Ты же знаешь, что оставишь его себе, мам.

Джон кивнул:

– У нее слабость к пастушьим собакам. Как только видит кого-нибудь черно-белого и смышленого, тут же становится пластилином у них в лапах.

Ухмыльнувшись, Бекки почесала пса за ухом.

– Ну, если уж на то пошло, в семье всегда найдется место для еще одного члена, – она посмотрела на Нину и улыбнулась ей. – Даже, если ты – не собака.