Войти в систему
Войти с помощью соц. сетей:
Бывают люди, у которых нет времени читать. Нина встречала таких: обычно они заходили в магазин, чтобы спросить, как пройти куда-то, и в замешательстве оглядывались, когда понимали, что окружены странными предметами из бумаги. Может, им заменяет книги богатое воображение или их вырастила морская звезда, у которой не было доступа к печатным изданиям, кто знает, но Нина их осуждала и ей было за это стыдно.
Она всегда была книжным червем. На стене в ванной у нее висела фотография, на которой она спала в окружении книг на каком-то ковре. Ей был примерно год. В тот момент Нина все еще находилась с мамой, путешествовала с ней по миру и спала там же, где спала она. Но даже тогда книги были единственной постоянной составляющей ее жизни, если не считать Кэндис с фотоаппаратом. У нее на полке до сих пор стояла «Сказка про Кролика Питера» (не в сборнике, а отдельной книгой) на английском, французском, греческом, валлийском, тагальском, русском и хинди. Не во всех этих странах они побывали вместе, но когда Нина осела в Лос-Анджелесе, посылать ей «Кролика Питера» отовсюду, куда мама ездит по работе, стало семейной традицией. Периодически Нина ловила себя на том, что ищет в интернете языки, которых у нее до сих пор нет, хотя заказать их все на eBay было бы жульничеством. К тому же у нее на полках не так много места.
Место на полках – насущная проблема всех книгочеев. По счастливой случайности Нина стала обладательницей трех больших стеллажей от пола до потолка, при виде которых друзья ахали, когда впервые заходили к ней в гости. Один стеллаж был посвящен исключительно «книгам месяца», что представляло проблему, поскольку книги добавлялись (естественно, раз в месяц), а место заканчивалось. А еще на восемнадцатилетие Луиза подарила ей членство в книжном магазине. Нина изо всех сил старалась сдерживаться и не покупать больше книги в месяц, но только в этой секции собралось около ста двадцати прекрасных книг в твердых обложках. Во втором стеллаже хранились книги с автографами, и их тоже было за сотню. Нина серьезно рассматривала только те книги, которые автор подписывал лично для нее, купленные с уже поставленной подписью не считались. Отдельный застекленный стеллаж поменьше был отдан под подарочные или редкие первые издания. Эта коллекция была гораздо более скромной, потому что Нина могла их себе позволить лишь изредка. Однажды пожилая посетительница, захаживавшая в магазинчик «У рыцаря» несколько лет, принесла первое издание «Пророка» Халиля Джебрана и вложила в руки Нины.
– Я уже слишком стара для печатного текста, Нина. Пусть будет у тебя. Мне подарили эту книгу, когда я была еще совсем девчонкой, и даже тогда она была особенной. Думаю, мать купила ее в молодости.
Нина была невероятно тронута.
– Разве вы не хотите отдать ее сыну?
Она видела его однажды, когда он заходил с матерью, но плохо помнила.
Пожилая леди, улыбнувшись, покачала головой:
– Его скорее заинтересует не сама книга, а то, сколько денег за нее можно получить, это неправильно. Возьми ее, и я буду знать, что о ней хорошо позаботятся.
Нина так и поступила: надела на книгу не содержащую кислот обложку и часто ею восхищалась. Там было одно из любимых изречений Нины: «Вы говорите, когда перестаете быть в ладу со своими мыслями». Ей хотелось носить эту фразу на футболке, вышить на подушке, набить на запястье. Но проблема текстовых татуировок в том, что кто-то начинает читать их и приходится стоять смирно, пока он не закончит, а потом он смотрит на тебя, нахмурившись, и нужно объяснять, что это значит… Слишком много взаимодействия с людьми, да еще боль от иголок и страх перед болью от иголок. Поэтому никаких татуировок, но над вышивкой стоило подумать.
Еще одна стена была посвящена прочитанным книгам. Те, разумеется, были рассортированы по авторам в алфавитным порядке, а произведения каждого автора расставлены по дате публикации. Несколько лет назад в попытке излечить разбитое сердце Нина купила себе штампик, библиотечные вкладыши и кармашки для них, после чего потратила пять недель на то, чтобы привести свою домашнюю библиотеку в порядок. Оказалось, что ее сердце не разбито, а лишь слегка треснуло, и пять недель – как раз тот срок, в течение которого нужно отвлекать себя, чтобы это понять. Теперь с помощью этой системы она могла отслеживать, какие книги перечитывала, а какие – одалживала друзьям в тех редких случаях, когда друзья были достойны доверия.
Она обожала библиотеки и, оказавшись в новом месте, сразу искала библиотеку, демонстрируя тем самым, что она совершенный задрот. Говорят, что первый раз не забывается, и Нина прекрасно его помнила. Лет в восемь она зашла в Центральную библиотеку Лос-Анджелеса, чтобы получить свою первую в жизни библиотечную карточку. Это до сих пор оставалось одним из самых дорогих ее воспоминаний. В вестибюле, не уступавшем красотой собору, Нина оглянулась и поняла, что теперь ей всегда найдется что почитать, и это осознание принесло спокойствие и удовлетворение. С какими бы трудностями ей не пришлось столкнуться, она все преодолеет, пока в мире остаются непрочитанные книги. В окружении книг она чувствовала себя так, будто у нее есть банда. Книги всегда были на ее стороне, а научно-прикладные могли и подраться, если потребуется.
Так вот, вечер четверга был ее любимым вечером. У нее был заведенный порядок: она уходила с работы, покупала что-нибудь на ужин, возвращалась домой, ела, принимала душ, надевала пижаму с особыми пушистыми носками, предварительно подогретыми в микроволновке, и читала, свернувшись в своем огромном кресле, до тех пор пока глаза не сбивались в кучку.
Сегодня она читала «Человеческую комедию» Уильяма Сарояна. Лиз пришла в ужас, когда Нина сказала, что никогда у него ничего не читала, и настояла, чтобы она, не откладывая, взяла книгу домой.
– Некоторые говорят, что он слишком сентиментален, но лично я считаю, что он один из тех немногих авторов, кто достаточно смел, чтобы писать о пронзительной красоте любви и радости и об уродстве и страхе, которые они иногда за собой влекут.
Нина посмотрела на нее, подняв брови. Лиз пожала плечами:
– Видишь, как начинаешь говорить, начитавшись Сарояна, – это получается непроизвольно.
Книга Нине понравилась: написано было прекрасно, персонажи живые, сюжет вызывает противоречивые эмоции. Но через час она наткнулась на строчку, которая так ее потрясла, что пришлось на мгновение закрыть книгу. «Я одинок, – говорил персонаж по имени Улисс, – и не знаю, отчего».
Нина знала, как это вдвойне неприятно – испытывать мучительные эмоции и одновременно с этим досаду из-за неспособности эти эмоции выразить. Она где-то читала, что, если ты не можешь облечь свои переживания в слова, это потому, что они происходят из раннего детства, когда ты еще не умел говорить и все вокруг казалось подавляющим и необъяснимым. Ее часто охватывали похожие ощущения, когда она оказывалась одна в толпе. Она смотрела на незнакомые лица, и определение ее чувству маячило где-то на границе сознания. Но чуть только она пыталась его ухватить, оно закапывалось глубже, словно песчаный краб, показавшийся лишь в момент, когда чувство нахлынуло на нее, а потом исчезнувший.
В неясном порыве она достала телефон и вытащила из кармана бумажку с номером Тома. Не давая себе времени передумать, она написала:
«Привет, это Нина. Из книжного».
Потом она отложила телефон и вернулась к своему томику. Он завибрировал. Телефон, не томик.
«Привет».
Хм-м-м, не самый вдохновляющий ответ. Но потом пришло следующее:
«У меня нет других знакомых Нин, уточнять необязательно».
С минуту она подумала, потом написала:
«Прости, если я была грубой сегодня».
«Да ерунда».
Нина криво улыбнулась. Он не говорил: нет, ты не была грубой, не переживай. Он говорил: да, ты вела себя грубо, но я готов смириться и двигаться дальше.
«Просто у меня сейчас полно дел».
«Я так и понял».
Он злится на нее? Сложно было определить по сообщению, и Нина задумалась: привычка к письменным коммуникациям заставляет представителей ее поколения лучше писать или, наоборот, больше путаться? По-хорошему, они все должны виртуозно разбираться в малейших оттенках слова, чтобы точнее выражать свою мысль, но такой тенденции Нина не заметила.
Том прислал еще одно сообщение:
«Перерыв между главами?»
Он запомнил, чем она сегодня занимается, но означает ли это хоть что-нибудь? Только то, что у него достаточно хорошая память, чтобы этот простой факт не вылетел у него из головы за пару часов; давай не будем искать тут какой-то скрытый смысл, Нина. Она приспустила пушистый носок и почесала место, где была резинка.
«Да. Кое-что в книге напомнило мне о тебе».
Черт. Зачем она это написала? Теперь он спросит ее, что именно, и придется что-нибудь выдумать, потому что если она честно скажет, что это была строчка об одиночестве, то 1) выдаст себя и 2) будет выглядеть неудачницей. Очень одинокой неудачницей.
«Приятно с тобой пообщаться».
Нина вздохнула. Он увильнул, слава богу.
В нескольких километрах от нее Том, сидевший на барном стуле и смотревший футбол, сдвинул брови. Он хотел спросить, что она читала, но решил, что если начнет этот разговор, то снова будет выглядеть неграмотным крестьянином. У него получилось уклониться от этой пули. Что теперь? Была ее очередь, поэтому он стал ждать.
Нина знала, что сейчас ее очередь, но не совсем понимала, что написать. У нее было две опции: продолжить разговор или свернуть его. Свернув разговор сообщением «Ну, я просто хотела извиниться за сегодняшнее», она почувствует себя лучше, но ей все равно придется избегать его на квизе. Если она продолжит разговор, то… она не знала, что случится тогда.
Она решила задать вопрос:
«Что делаешь?»
«Смотрю футбол один в баре».
Похоже, его нисколько не волновало, что он может произвести впечатление одинокого неудачника, так что ему очко за уверенность в себе.
«Кто побеждает?»
«Уж точно не я» – даже буквы в сообщении казались грустными.
Нина улыбнулась. Том добавил:
«А вот у фисташковых фермеров Калифорнии дела идут неплохо. Вокруг все в скорлупе, о чем я слегка сожалею, несмотря на то, что теперь меня распирает от жирорастворимых витаминов».
Он намекал на их разговор перед квизом. Нина зарделась, вспомнив о поцелуе.
«Ты знаешь, что Калифорния производит девяносто восемь процентов фисташек в Америке?»
Последовала пауза. Потом он прислал:
«Только этот и еще один вид орехов упомянуты в Библии».
Нина вздернула брови, но тут он добавил:
«Я тоже умею пользоваться Википедией».
«Я не пользовалась Википедией. В моей голове полно фактов, от которых я не могу избавиться».
«Нелегко тебе. И это объясняет твои успехи в квизах».
«Да».
Она снова остановилась подумать. Хочется ли ей разговаривать о квизах? Хочется ли ей разговаривать о содержимом ее головы? Что хорошо в переписке, так это то, что всегда можно прерваться и поразмыслить над вариантами, тогда как в живом разговоре трехминутное молчание будет казаться странным.
От Тома пришло еще одно сообщение.
«Что у тебя было на ужин?»
С этим вопросом она могла справиться.
«Суши».
«У меня тоже».
«Ну вот, в каком-то смысле мы поужинали вместе», – написала она и подумала: «Не самый лучший ответ, Нина».
«Но в другом, более буквальном, фактическом смысле – нет».
«Это правда».
Она перечитала разговор. Он был быстрее и остроумнее, чем она ожидала.
Внезапно он написал:
«Ой, мне пора. Спасибо, что написала».
И после этих слов телефон стих. В нескольких километрах от нее, в баре, Том встал, чтобы поздороваться с женщиной, которая приняла его приглашение, хотя на самом деле ему хотелось и дальше переписываться с Ниной. Он убрал телефон, чтобы не проверять каждое уведомление и не казаться невежливым. Это было нелегко, но он был взрослым мальчиком, поэтому справился.
Минуту подождав на случай, если он вернется, Нина запихнула телефон под подушку на кресле и снова взялась за книгу.
Три часа спустя, когда книга, такая чудесная и печальная, что у Нины порозовели щеки, подошла к концу, она встала и потянулась. Возвращаться из книги в реальность всегда было болезненно. Нину удивляло, что вещи оставались на своих местах, пока она бродила по иным городам, иным временам. Фил, все это время спавший на краю кровати, поднял голову и, моргнув, посмотрел на нее.
– Пора баиньки? – молча спросил он и так сильно зевнул, что его усы соприкоснулись с бровями.
Кивнув, Нина прошлась по квартире, проверила дверь, направилась чистить зубы, но решила не заморачиваться. Легла в постель, затем снова встала, потому что устыдилась того, что не почистила зубы. И еще ей нужно было найти телефон, чтобы поставить будильник. Вспомнив в кои-то веки, куда она его дела, Нина достала телефон из-под подушки и увидела, что пропустила сообщение от Тома.
«Спокойной ночи, крошечный книжный червь», – говорилось в нем.
Улыбаясь, она поставила будильник и легла спать.
Войти с помощью соц. сетей: