Страсти зрелости

Правление султанши

После ухода Луизы де Лавальер в монастырь маркиза де Монтеспан стала полновластной властительницей двора, каковой втихомолку наградил ее прозвищем «султанша». Короля околдовала не только ее яркая красота, но и острый, насмешливый ум, характерная черта всех представителей семейства де Мортемар. Известно, что придворные боялись проходить под окнами покоев маркизы, опасаясь ее ядовитого язычка: это называлось «попасть под обстрел». Страсть короля была настолько сильна, что, по свидетельству горничных маркизы, «она охватывала его трижды в день, в своем нетерпении он доходил до того, что взлетал на нее прямо перед нашими глазами». Во всяком случае, Людовик каждую ночь начинал с посещения спальни любовницы, и королева Мария-Терезия, которая чрезвычайно ревностно относилась к своим правам законной супруги, во всеуслышание жаловалась:

– Эта шлюха сведет меня в могилу.

Тем не менее даже ей иной раз приходилось обращаться к фаворитке за помощью.

Королева Мария-Терезия, которая так и не смогла, в отличие от Анны Австрийской, стать француженкой, чувствовала себя уютно только в окружении своих испанских камеристок и горничных. Со временем эти женщины создали поистине осиное гнездо козней и шпионажа в пользу Испании. В октябре 1673 года королю подали перехваченное письмо, адресованное правителю Испании и содержавшее следующий призыв: «Продержитесь еще два года, и вы дождетесь конца Франции, у которой силы уже на исходе…» Король в гневе приказал заключить пятерых женщин на некоторое время в монастырь, а затем выслать их на родину. Королева была безутешна, ибо обрывалась ее последняя связь с отечеством. Одна из горничных Марии-Терезии, Филиппа Абарка, была замужем за французским подданным, и королева, хватаясь за соломинку, была вынуждена обратиться за помощью к Мадам де Монтеспан. Той удалось уговорить Людовика возвратить эту женщину в услужение его супруге. Как сообщают источники той поры, «королева была в восторге». Можно ли было еще более унизить эту дочь короля и супругу короля?

Однако прекрасная Атенаис считала, что истинной королевой является именно она, и вела себя соответствующим образом. Она не стеснялась устраивать своему любовнику сцены бешеной ревности, если замечала, что его одобрительный взгляд падал на другую женщину, будь то даже очень знатная дама, хотя Людовик по-прежнему не брезговал и простолюдинками.

Плоды этой страстной любви не замедлили появиться на свет Божий. Как фигурально писал в своих отчетах посол герцогства Савойского, «порох этой дамы быстро воспламеняется». Однако если роды Луизы де Лавальер проходили в тайне и дети отдавались на воспитание приемным родителям, – напоминаем, что организацией всего занимался Кольбер, – то появление на свет детей Мадам де Монтеспан и короля надлежало окружать сверхтайной и держать в строжайшем секрете, приравниваемом к государственной тайне.

Дело в том, что официально все рожденные младенцы были детьми маркиза де Монтеспана, который в любой момент мог востребовать их в свой замок. Подумать только, королевскую плоть и кровь! Отсюда первоначально появление на свет королевских бастардов происходило в такой тайне, что, например, историки так и не докопались, какого пола был первый ребенок, рожденный Атенаис от короля весной 1669 года, мужского или женского. Известно только, что он умер в феврале 1672 года. Для первых родов Атенаис в Париже был снят небольшой дом (причем Мадам де Монтеспан, будучи замужней женщиной, не имела права делать этого без разрешения супруга, а потому договор об аренде был заключен Жан-Батистом Дюше, управляющим и генеральным контролером серебра, забав и дел его величества). Как и при первых родах Луизы де Лавальер, знаменитого парижского акушера Клемана привезли туда в карете с завязанными глазами. Поднявшись на второй этаж, медик обнаружил там женщину, корчившуюся на постели в родовых схватках, и мужчину, нервно расхаживавшего по комнате. Акушер поинтересовался, не найдется ли в доме чего-нибудь съестного, ибо его увезли из дома, даже не дав ему перекусить. Мужчина – то был король – принес ему банку с вареньем, хлеб и бутылку вина. Клеман принялся за еду, но предложил мужчине выпить вместе с ним за успешный исход дела, ибо, по его словам, это являет собой «примету, проверенную временем». Новорожденного ребенка доверили заботам компаньонки Атнаис, мадемуазель Клод Дезойе, которая давно доказала хозяйке свое умение держать язык за зубами.

Второй ребенок, Луи-Огюст де Бурбон, родился 31 марта 1670 года в замке Сен-Жермен, также в обстановке величайшей секретности, мальчика выносил из дворца и передавал его ожидавшей в экипаже гувернантке, Мадам Скаррон, небезызвестное доверенное лицо по деликатным поручениям, маркиз де Пегилен.

Третий младенец, Луи-Сезар де Бурбон, появился на свет 20 июня 1672 года и был передан все той же гувернантке. Показательно, что 14 июня того же года королева родила шестого и последнего своего ребенка, сына Луи-Франсуа, скончавшегося через полгода в ноябре. 1 мая 1673 года, невзирая на восьмимесячную беременность, Атенаис направилась на поле военных действий, 15 мая прибыла под Куртрэ и 1 июня родила Луизу-Франсуазу де Бурбон. Можно было только позавидовать ее богатырскому здоровью, позволявшему ей сохранять детей в длительных поездках в тряских каретах по ужасным дорогам, когда многие светские дамы считали это верным средством для избавления от нежелательной беременности.

Как мы видим, выводок детишек продолжал неуклонно расти, и требовались срочные меры по их узаконению. Но как узаконить детей при живом муже Атенаис? В истории Франции были прецеденты, великий Генрих IV узаконил двух побочных сыновей от своей любовницы Габриэль д’Эстре, жены супруги престарелого г-на де Лианкура, и сына Жаклин де Бюэй, супруги сьёра д’Арлэ. Но это было сделано после судебного признания обоих браков недействительными по причине неспособности мужей к зачатию потомства. В случае брака супругов де Монтеспан такое не представлялось возможным.

В данном случае сам король позаботился о том, чтобы создать прецедент, прозорливо закладывая основание для узаконения своих детей от Мадам де Монтеспан. Конечно же, это было сделано исключительно для высокородных людей. Речь шла о герцогах д’Эльбёф и де Лонгвиль, имевших побочных сыновей от замужних женщин; в актах об узаконении этих плодов греховной любви имя матери не указывалось (невероятная вещь, опровергавшая, казалось бы, незыблемую истину, что мать всегда известна). При подготовке необходимых бумаг оказалось, что у крошечной девочки, рожденной в походно-полевых условиях, даже нет имени; ее срочно окрестили 18 декабря в церкви Сен-Сюльпис. Крестным отцом указан ее старший брат, трехлетний Луи-Огюст, представленный священником Данденом, крестной матерью – мадемуазель Луиза де Лавальер, которая была вынуждена во всем угождать новой фаворитке, лишь бы та склонила короля позволить ей удалиться от мирской жизни в монастырь. Историки свидетельствуют, что запись о крещении в метрической церковной книге заклеена сверху бумажной лентой; при ее удалении видно, что места для имен отца и матери оставлены незаполненными; равным образом после имени крестного отца Луи-Огюст вместо фамилии – пустое пространство; крестная же мать указана полностью: Луиза-Франсуаза де Лабом Леблан, герцогиня де Лавальер.

Два дня спустя парламент Парижа зарегистрировал грамоты узаконения. Луи-Огюсту присваивался титул герцога Мэнского, Луи-Сезару – графа де Вексен, а Луизе-Франсуазе – девицы де Нант. Имя матери детей не упоминалось, а мотивы, обосновывавшие этот акт, были изложены более чем расплывчато: «Людовик, милостию Божией король Франции и Наварры, нежность, которой природа наделяет нас к нашим детям, и много других причин, каковые значительно увеличивают в нас сии чувства, обязывают нас признать Луи-Огюста, Луи-Сезара и Луизу-Франсуазу и даровать им публичные знаки сего признания для обеспечения их сословного положения…» Хотя с юридической точки зрения мотивы были слабоваты, но для Атенаис де Монтеспан это не имело никакого значения – она добилась своего и вывела королевских отпрысков из-под угрозы быть обреченными на судьбу потомства хоть и родовитого, но опутанного долгами и не сделавшего карьеры дворянина, каковым являлся ненужный ей теперь муж.

Желая окончательно отделаться от претензий темпераментного маркиза де Монтеспан, Атенаис в 1674 году, узнав о смерти своей свекрови, вчинила мужу иск о разделе имущества, обвинив его в «растрате собственности, плохом управлении и жестоком обращении с ней». Нелишне напомнить, что при заключении брака супруги де Монтеспан не обладали никаким личным имуществом, а деньги на прожитье надлежало, согласно контракту, обеспечивать родителям новобрачных. Подробности об этом процессе довольно неинтересны, маркиз де Монтеспан подал ответный иск о возврате денег, выделенных в свое время его родителями, но ловкие адвокаты нашли способ урегулировать все денежные претензии к обоюдному удовлетворению сторон. Это обошлось супруге (точнее, королевской казне) в 90 000 ливров. Стряпчие мудро избрали путь уплаты долгов маркиза, дабы кредиторы не принудили его к продаже земель, «в ущерб интересам детей». Монтеспана же обязали не преследовать и не посещать его законную жену.

Благоприятный для его финансового положения исход процесса несколько усмирил неистовый нрав маркиза, и он даже вернулся на военную службу. Однако это совершенно не означало, что гасконец был согласен сносить насмешки или язвительные замечания в свой адрес. Это полностью прочувствовал на себе шевалье де Маникан, который осмелился подтрунивать над рогоносцем и был брошен в тюрьму по требованию де Монтеспана. Сам Кольбер поздравил маркиза с такими решительными действиями против наглеца. Вовсе не стоит думать, что тот действительно испытывал какую-то неистребимую жажду мести. Когда жена и родственники шевалье принялись осаждать его с просьбой проявить милосердие, маркиз заявил, что если стражи порядка изъявят желание выпустить заключенного, он «по доброте сердца» дает на то свое согласие. Надо сказать, что его жена иногда окольными путями подкидывала ему кое-какие деньги и к тому же вплотную занялась карьерой их общего сына (напоминаем, двенадцатилетняя дочь Мари-Кристина скончалась в 1675 году).

В отличие от Луизы, Атенаис не скрывала своих стремлений быть первой во всех аспектах придворной жизни, и Людовик прилагал все старания к тому, чтобы исполнить малейшие капризы предмета своей страсти. Правда, она не желала выглядеть в глазах царственного любовника вульгарной мещанкой и для начала отказалась принимать от него в подарок драгоценности, но согласилась брать их взаймы. Сохранилось любопытное письмо Людовика Кольберу по этому поводу:

«Мадам де Монтеспан ни в коем случае не хочет, чтобы я дарил ей драгоценности; но, дабы она не испытывал недостаток оных, я желаю, чтобы вы приказали изготовить небольшую шкатулку, очень хорошей работы, и положили туда все то, что я перечислю вам далее из означенных предметов, дабы я мог ссудить ее тем, что она пожелает. Сие может показаться необычным, но она и слышать не хочет о подарках. В этой шкатулке должно находиться жемчужное колье, причем я хочу, чтобы оно было красивым, две пары серег, одна с бриллиантами, при этом они должны быть хорошими, и одна с другими камнями; коробочка с застежками с бриллиантами и коробочка с застежками с другими камнями, причем камни на обеих можно было бы вынимать; надо добавить камни всех цветов, чтобы их можно было менять. Надо также положить пару жемчужных серег. Необходимо также присовокупить четыре дюжины пуговиц, у которых можно было бы заменять центральные камни, а окружение их сделать из мелких бриллиантов…»

Атенаис неустанно занималась усовершенствованием своих покоев во дворцах короля. Оные во дворце Сен-Жермен сильно смахивали на сказку из «Тысячи и одной ночи»: два десятка комнат были заполнены диковинными цветущими растениями, по углам стояли курильницы, из которых струились экзотические ароматы, либо в позолоченных клетках, либо совершенно свободно пели и порхали невиданной расцветки птицы, сновали козлята и ягнята, которых горничные водили на шелковых лентах, а упряжка мышей возила крохотную латунную карету. В небольших водоемах, куда низвергались искусственные водопадики, плавали черепахи и рыбки радужных цветов. Звучала музыка, исполняемая либо музыкантами, либо музыкальными автоматами. Но, поскольку сооружение королевского дворца в Версале продвигалось ударными темпами, встал вопрос об обеспечении побочной семьи Людовика собственным жильем.

Весной 1674 года король решил построить поблизости от Версальского дворца по дороге на Париж в местечке под названием Кланьи замок, где поселилась бы его любовница вместе с детьми. Его строительство было поручено дальнему родственнику знаменитого архитектора Мансара, который, по-видимому, также не был лишен таланта, ибо уже в начале июня, после того как проект был одобрен как заказчиком, так и Мадам де Монтеспан, король приказывает Кольберу начать строительство. Одновременно тот получает приказ принять все меры к тому, чтобы уже осенью был заложен сад, ибо таково огромное желание Мадам де Монтеспан.

На строительство замка Кланьи ушло десять лет, и он обошелся казне примерно в два с половиной миллиона ливров с учетом денег, затраченных на покупку располагавшегося здесь ранее поместья и прилегавших земельных участков. Замок Кланьи представлял собой длинное здание в классическом стиле, крылья которого поворачивали назад и вели в две длинные галереи, параллельные главному фасаду. Перед замком располагались сады и красивый пруд. Внутри все было украшено мрамором, позолотой, росписью и статуями, аллегорическими изображениями элементов, времен года и частей света. Центральное место занимала огромная картина, представлявшая Мадам де Монтеспан, сладострастно растянувшуюся в неглиже на ложе. К сожалению, эта картина – единственная, донесшая до нашего времени изображение интерьера.

Сохранилось много документов, связанных со строительством и оформлением парка. Мадам де Монтеспан очень хотела иметь рощу из апельсиновых деревьев, что видно из счета на покупку двух сотен оных, общей стоимостью свыше двадцати тысяч ливров.

Как будто предвидя моду восемнадцатого века на буколический пейзаж, пастушков и пастушек, Мадам де Монтеспан приказала построить образцовую ферму. Для нее закупили горлинок с самым нежным воркованием, самых жирных форелей, самых молочных коров, самых курчавых барашков и наилучших гусят. К сожалению, все это великолепие было уничтожено в ХVIII веке, когда управляющий строениями короля приказал снести имение Кланьи, чтобы построить новый квартал в Версале из 18 улиц, пересекающих бульвары Короля и Королевы.

И в Версале Мадам де Монтеспан оставила свой след. В ее честь было построено здание из фаянса в духе моды того времени на китайское искусство, с крышей, как у пагоды, и бело-синими стенами, творение архитектора Лево. Для его сооружения пришлось снести целую деревню Трианон вместе с церковью и кладбищем. Десятью годами позднее это диво архитектуры, в свою очередь, снесли и построили на его месте мраморный Трианон.

Если Атенаис приходилось путешествовать, то делалось это также с большим размахом. Как-то она отправилась на курорт в Бурбон, чтобы подлечить ревматизм колена. Маркиза ехала в карете, запряженной шестеркой лошадей; за ней следовала еще одна карета, также влекомая шестеркой, для перевозки полдюжины служанок; далее следовали два фургона, шесть мулов и десять-двенадцать человек верхом; вся свита состояла из сорока пяти человек.